Читать книгу: «Хроники уходящего поколения», страница 20

Сорок пять минут «свободы»

В 1997 году я оставил работу в городской администрации и возглавил созданное мной общество с ограниченной ответственностью. С первых же дней удалось попасть в струю – создаваемая на импортном оборудовании типографская продукция стала востребована в торговле, кафе и ресторанах, на ряде производственных предприятий.

Видимо поэтому заместитель мэра направил в мою фирму экономиста Пияшеву и бывшего корреспондента-сельхозника, а ныне представителя радиостанции «Свобода» Стреляного. Цель – взять интервью о развитии в области малого и среднего бизнеса.

Встретились в моем новом, еще не оборудованном, как следует, кабинете. Как обычно в таких случаях: «Чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?» Под включенный магнитофон началась наша беседа. Чем дальше она продолжалась, тем менее заинтересованными и вдохновленными становились их вопросы. И я понял, что их не устраивает: то, что основной капитал был не из частного кармана, а из резервного фонда горадминистрации. Не того ожидали на «Свободе».

В разговоре гости узнали, что год назад я работал пресс-секретарем губернатора, затем принимал участие в становлении нескольких, так называемых, «независимых» газет. О нюансах этой «независимости» и пошел дальнейший разговор, продолжавшийся более двух часов. Его суть проста. Они считали, что свобода, независимость прессы возможны в условиях новой демократии, что эти же качества невозможны в других условиях организации государства и общества. Моя же позиция – нет и не может быть свободы слова нигде и никогда, и прежде всего в условиях копируемой американской демократии. Вся беседа переплеталась конкретными примерами, названиями, фамилиями.

Я долго не знал судьбы взятого у меня интервью. Но как журналист чувствовал, что заинтересовал своих визави. Через несколько недель мне позвонил хороший знакомый писатель Марк Костров. Он, как и я, тоже давал интервью Стреляному и Пияшевой. От него узнал, что беседа со мной выйдет в эфир такого-то числа во столько-то по Москве. Длительность передачи – 45 минут. Я не поверил Марку, думал, что он ошибся. Ведь «Свобода» любую, самую актуальную тему, разрабатывает не более 15 минут. Но на всякий случай зарядил для записи свой магнитофон пленкой, рассчитанной на час записи.

Оказалось, что корреспондент, кроме меня, взял интервью и у редактора газеты одного из итальянских муниципалитетов. Именно он отстаивал принцип свободы слова в условиях тамошней демократии. Ему противостояло мое мнение о невозможности свободы слова, как таковой. Как справедливо говорят: «Кто платит, тот и танцует девушку».

Казалось бы, на этом можно было поставить точку. Пусть каждый думает по-своему. Не обязательно единое мнение. Но время рассудило иначе.

«      «      «

Прошло более двадцати лет с того времени. В США президентом избрали Трампа. Наших хакеров объявили виновниками его избрания. Оголтелая русофобия поразила все издания так называемого свободного Запада. Очень удачно их назвал Трамп: «Фейк ньюс» (ложные новости). Время все поставило на свои места. Вот посмотреть бы сегодня в глаза Стреляному и редактору той муниципальной газетенки.

Три встречи с Ельциным

ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ. Она состоялась в Великом Новгороде, в местном театре. Шла жестокая борьба за власть. Но на местах еще была видимость власти КПСС.

Со стороны это сборище смотрелось как заочная присяга, заявка на поддержку будущих руководителей страны. И еще это была демонстрация преданности, свидетельства собственной профпригодности в условиях новой наступающей жизни. А еще – это суматоха, неумение найти место вчерашним профессиональным лидерам. В середине зала, рядом со мной сидел расстроенный первый секретарь Новгородского обкома КПСС.

На сцене в окружении друзей и охраны сидел Ельцин. Он был похож на быка, готового к решительному бою, который станет или победным, или последним.

ВСТРЕЧА ВТОРАЯ. Она состоялась в Москве, в Октябрьском зале, на собрании Народной Партии Свободная Россия, учрежденной вице-президентом Руцким. Ельцин отсидел на собрании с первой до последней минуты, не сказав никому ни слова. Ни с кем не общался.

Уверен, уже тогда между президентом и вице-президентом возникли непреодолимые препятствия.

ВСТРЕЧА ТРЕТЬЯ. Шел семинар редакторов СМИ в Москве. В первом же перерыве в зале и фойе пошла какая-то движуха. Появились мордовороты со стороны. Проверялись бейджи, выданные службой безопасности.

После перерыва в зале оказалось на треть меньше людей, чем перед перерывом. Из-за кулис в сопровождении Полторанина появился Борис Николаевич. Его лицо, глаза сияли каким-то внутренним блеском. Перед нами был победитель, который накануне развалил Союз в Беловежской Пуще. Который несколько часов назад как Президент России принял власть от Президента СССР Горбачева. Несмотря на наводящие вопросы прессы из зала: как нам выжить? Ельцин готов был говорить только о процессе передачи власти, об окончательной победе демократов. С помощью Полторанина Ельцин с гордостью рассказал, что не обещал Горбачеву защиты от российской фемиды. О том, что отказал ему в просимом количестве авто и охраны.

Шла речь и о новой Конституции России. У прессы же на местах проблем только прибавилось.

Одним абзацем

В жизни мне повезло встретиться со многими интересными и известными людьми. Не всех я знал в достаточной мере, чтобы описать или проанализировать их подробно. Но они меня тоже многому научили. Чему – об этом я попробую обозначить хотя бы одним абзацем.

КАВЕРИН

Удивительный писатель. Каждое его произведение написано особым языком. Как будто они созданы разными авторами. И еще. Валентин Каверин как бы забыт молодыми поколениями. Но я произвел эксперимент. Подсунул собрание его сочинений своим молодым друзьям – его книги были прочитаны быстро и с увлечением. Значит, мало мы его издаем и пропагандируем.

КОСТРОВ

Позволю себе назвать Марка своим добрым товарищем. Многое с ним оговорено, обсуждено. Я преклоняюсь перед его талантом, особенно талантом путешественника и первооткрывателя родного края. Писать о нем более подробно, значит вступать в полемику с человеком, большинство воззрений которого я не разделяю. А я этого не хочу.

РУЦКОЙ

Красивый седой солдат. Солдат – это не звание, а призвание. Он убедительно доказал это в горячих точках. Жаль, что не понял, как политологи использовали его, как инструмент восхождения на трон Бориса Ельцина. Быть политиком (тем более вице-президентом) ему было лестно. Как руководитель Народной партии «Свободная Россия» он ставил перед обществом очень актуальные проблемы: принадлежность Крыма и Севастополя, подъем сельского хозяйства, борьба с коррупцией. Все так. Но поднимались они не вовремя, пути их достижения не конкретизировались.

Обидно было видеть боевого заслуженного офицера, выплачивающего из мешка, полного денег, командировочные членам НПСР. Обидно было видеть боевого заслуженного офицера под стражей после неудачной попытки переворота.

Из победителя он превратился в политикана.

ХАСБУЛАТОВ

К его характеристике, думаю, применима схема, использованная при подаче образа Руцкого. Это трагедия умного, профессионально подготовленного преподавателя, который, не обладая качествами, присущими политику, уверовал в свое в ней предназначение. Набор средств, использовавшихся им на лекциях, совершенно не подходил для зажигательных выступлений оратора. Я наблюдал этот феномен во время его встречи с трудовым коллективом новгородского «Кванта». Уронив престиж преподавателя, он не поднял его в роли политика.

Глава 8. База подлодок в Видяево

«Курск»

Одна из подводных лодок наконец-то получила название «Великий Новгород». Делегация города второй раз выехала в Видяево, чтобы принять участие в праздновании этого события. Город привез в подарок подводникам полный автобус картошки, яблок, специальной непромокаемой одежды и еще много необходимых в море вещей.

За время принятия решения командир «Великого Новгорода» Абрамов стал командиром новой субмарины «Курск». На его место был назначен Мельников.

После завершения праздника командиры двух кораблей договорились устроить прием для нашей делегации на борту «Курска». Прежде всего, они хотели показать нам, своим шефам, насколько изменилось в лучшую сторону положение в подводном флоте.

Обход корабля поразил: его огромные размеры, мощное оружие, двойной корпус субмарины. Все говорило о том, что плавающая крепость непотопляема.

После скромного застолья нас пригласили в сауну, рассчитанную человек на десять. Нагнав температуру, прилично вспотев, мы нырнули в обширный бассейн, наполненный зимней забортной водой.

Отдыхали после водных процедур в комнате релаксации. Здесь стояли мягкие кресла. На столиках разложена литература, свежая пресса. По двум стенам тянулись шкафчики, затянутые оргстеклом. За ним, прыгая по закрепленным веткам и стволам небольших деревьев, пели различные птички. Там были воробьи, синицы, трясогузки и еще четыре–пять видов неизвестных мне птиц. Все было сделано, чтобы подводники в далеких морях и океанах ощущали себя комфортно, как на берегу.

«      «      «

В том году никто из нас не мог и подумать, что эту надежную плавающую крепость ожидает катастрофа.

На граните памятника погибшим подводникам около Видяево появились фамилии новых героев.

За тех, кто в море!

Подводный таран

Распивая подаренную нами Соколову водку, разговорились о тех происшествиях, без которых, порой, не обходится жизнь подводников. Вспомнили судьбу «Комсомольца», некоторых других субмарин, фамилии членов экипажей которых выбиты в граните памятника погибшим подводникам, расположенного недалеко от Видяево. Проезжая мимо, мы несколько раз оставляли там стакан водки, накрытый краюхой черного хлеба.

Выпив по очередной рюмке, закусили, помолчали. После чего, вздохнув, Соколов сказал:

– С «Костромой» был подобный случай.

Мы удивленно посмотрели на него: «Расскажите».

Упрашивать не пришлось. То ли выпил лишнего, то ли захотелось поделиться с кем-то происшедшим.

Ниже привожу краткое изложение рассказа капитана первого ранга, уроженца Одессы Соколова.

«Мы возвращались из дальнего похода. Вошли в Ура-Губу и я дал команду на всплытие. Глубина Ура-Губы сто пятьдесят метров. Вот-вот лодка должна была всплыть. Но подъем прервал мощный удар сверху. Лодка содрогнулась. Не понимая, что произошло, я моментально отдал команду на погружение. Скрипнул металл. Субмарина стала управляемой. Пройдя вперед еще метров сто, вновь отдал команду на подъем. Всплыли.

Выйдя на трап рубки, мы с замом онемели. Конструкции рубки были помяты и искорежены. О происшествии срочно доложил контр-адмиралу. Назначили комиссию, которая пыталась разобраться в случившемся. Меня временно отстранили от командования лодкой.

В течение нескольких недель одна гипотеза сменяла другую. И в каждой – главным виновником был я, давший команду на всплытие. Грозил трибунал. Настроение, сами понимаете, какое. А денег даже на бутылку не было – зарплату задерживали уже за пять месяцев. Кстати, когда наши жены пошли к командиру бригады жаловаться на безденежье, контр-адмирал ответил им резко: «Между сопками щавель растет. Варите зеленый суп».

Рубку, между тем, привели в порядок. Других повреждений не было. Лодка готова была выйти в море, выполнить любой приказ.

И здесь нас ждал звонок из штаба флота. В американской прессе появилось сообщение о том, что их подводная лодка, получив на севере Европы пробоину, сумела своим ходом дойти до порта приписки в США. Доставленный лодке урон не позволяет ее восстановить. Командир лодки награжден орденом за проявленные мастерство и мужество. Государство подарило ему загородный особняк, в котором офицер отдыхает, выйдя после испытанного шока на пенсию.

Наконец для комиссии все стало ясно. Американская подлодка собирала в Ура-Губе некую необходимую янки информацию. При всплытии «Кострома» протаранила находящуюся над ней американскую субмарину, практически навсегда выведя ее из строя.

Меня оправдали. Я вновь вступил в командование своей лодкой. Как говорят, все хорошо, что хорошо кончается.

Осталась ли обида? Отчасти. Сравните: американский капитан загубил своими действиями боевую единицу морфлота США. Несмотря на это, он награжден, заполучил особняк, получает хорошую пенсию. Я же, выходит, вывел из строя американца. Моя лодка в полном порядке. Что я с этого имею? Задержку зарплаты за пять месяцев. Не могу даже стол накрыть для семьи».

Эта встреча была в конце девяностых. В то трудное время такие СОКОЛОВЫ сохранили наш флот, верность присяге, профессиональное мастерство, Государство, создали новые современные субмарины.

Крабы-путешественники

В 1995 году, в составе новгородской делегации, мы выехали в Видяево Мурманской области, чтобы обсудить с командованием бригады подводных лодок детали присвоения одной из субмарин имени «Великий Новгород».

В ходе визита нас принимали командир лодки-соискателя названия «Великий Новгород» Мельников, командир ядерной подлодки «Кострома» одессит Соколов.

Именно он презентовал на обед, кроме кулинарных изысков кока, огромного камчатского краба. Чтобы его щупальца не спадали с огромного круглого блюда, их привязали суровыми нитками к панцирю. Выпивая, обсуждая развал, происходивший в то время в армии, задержки зарплат, мы постепенно и с удовольствием поедали камчатского богатыря.

Заметив, с каким удовольствием мы справляемся с его подарком, капитан первого ранга поведал нам оригинальную историю.

Несколько лет назад «Кострома» приняла участие в учениях и оказалась в бухте Петропавловска-Камчатского. Отдохнув несколько дней, экипаж готовился к выходу в море. К Соколову подошли два офицера: «Разрешите обратиться…»

Оказалось, что они по первому образованию биологи. Просят разрешения разместить в лодке аквариум средней величины с несколькими камчатскими крабами.

– Хотим, товарищ капитан первого ранга, перевезти их в Видяево и выпустить в нашу Ура-Губу. Представляете, будем есть собственных крабов.

Как потом для меня стало ясно, склонный к авантюрам Соколов взял ответственность на себя, разрешив перевезти живой груз.

Спустя некоторое время, офицеры-биологи втихаря, чтобы не подвести командира, выпустили крабов в Ура-Губу, где швартовались подводные лодки. Глубина здесь достигает ста пятидесяти метров.

Прошло несколько лет. На «Костроме» уже забыли о проведенном эксперименте. Забыли все, кроме офицеров-биологов. Соорудив краболовки, они спустили их на дно. Подняли через несколько дней. В одной краболовке сидел настоящий камчатский краб.

О результате эксперимента доложили Соколову. Какое-то время крабов пользовали только на «Костроме». Затем слухи разошлись по всему Видяево. «Камчадалов» попробовали еще на нескольких кораблях.

Но эта идиллия продолжалась недолго. С очередным пойманным крабом рыбинспекции попался один из биологов с «Костромы». Никакие уговоры на счет того, что он «отец-производитель» этих крабов в Ура-Губе, не помогли. Был выписан первый штраф за браконьерство.

– Краб, которого вы едите, браконьерский, – сообщил в конце рассказа Соколов. – Так что не особенно об этом распространяйтесь.

Благодарностью с нашей стороны за выставленный деликатес на обеденном столе стояла двухлитровая бутылка фирменной «Новгородской» водки.

Глава 9. Великая Отечественная судьбе моей семьи

Братья. Браты

Мой отец – украинец. Выражу грешную крамольную мысль: я рад, что батя не дожил до 2014 года – майданных времен на Украине. В то же время я счастлив, что несмотря на трудную жизнь, отец прожил 85 лет. До последнего дня он оставался гражданином Украины. Только не порошенковской, а той, за которую он проливал кровь с первого до последнего дня Великой Отечественной.

Многие задаются вопросом: с кем сегодня Украина? Думаю, моим ответом на этот вопрос будут заметки, в которых речь пойдет об одной обычной украинской семье – семье из Днепропетровской области. Фамилия пяти братьев – Стовба.

НИКОЛАЙ АНДРЕЕВИЧ. Юность Николая, 1920 года рождения, мягко говоря, была трудной. Голод, когда ели оладьи из лебеды. В школу ходили по очереди – на двух братьев были лишь одни сапоги. С церковью, верой – не получилось. По настоянию матери появился раз в церкви. Этот раз стал последним. Когда двух старших братьев батюшка накрыл рясой и стал произносить слова молитвы, ребята увидели его бороду, которая вздрагивала во время речи, как борода козла, который ест. «Цап» – громко шепнул Николай. Братья рассмеялись. За что и были изгнаны из храма.

Из-за ужасной бедности и голода поступил в Харьковское артиллерийское училище. Здесь и кормили и одевали. Закончив его, Николай сразу же попал на фронт. Был под Сталинградом, освобождал родное село Котовка, Тульчин, принял участие в битве за Кенигсберг. Награждён тремя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны II степени, медалью «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга» и другие.

После войны служил в Бресте, боролся с бендеровцами. Потом Дальний Восток, Чукотка. После службы в армии вернулся на Украину в Кривой Рог. Был счастлив. Как ветеран войны часто встречался с однополчанами в Волгограде, с учащимися местных школ.

Последние четыре года жил рядом с сыном в Великом Новгороде, оставаясь гражданином Украины.

ПАВЕЛ АНДРЕЕВИЧ. Юность такая же трудная, как и у других. Некоторое время был в оккупации у гитлеровцев. Освободила воинская часть, в которой служил его брат, мой отец Николай. Здесь же Павлуша был призван в армию в стрелковую дивизию.

Как сообщается в хранимой у меня похоронке «…проявив геройство и мужество погиб 9 марта 1944 г. Похоронен в деревне Подосье Островского р-на Псковской области». Его фамилия высечена на обелиске одной из братских могил Псковщины. Отец всю жизнь переживал, что освобождая родную Котовку, не взял Павлушу в свою часть.

ИВАН АНДРЕЕВИЧ. Прошел всю Отечественную с первого до последнего дня танкистом. Длительный период воевал на территории Новгородской области.

Красивый статный танкист пользовался особым успехом у женщин. Я, его племянник, работал в Великом Новгороде журналистом с 1976 года. За время работы встретил трех женщин, которые в годы войны были знакомы с дядей. Все они отзывались об Иване Андреевиче только с хорошей стороны. У одной из них родилась дочь от Ивана. После войны отец и дочь встретились.

А сам Иван Андреевич закончил жизнь на Украине, в сельской местности. После него людям остался уникальный по набору растений сад. Его так и называют: Иванов сад.

ГРИГОРИЙ АНДРЕЕВИЧ. Младший брат. В первые дни после освобождения от гитлеровцев нашел с товарищами запал от мины. От неосторожных действий пацанов он взорвался. Григорий потерял глаз и пальцы левой руки. Несмотря на это, стал знатным комбайнером. Еще в шестидесятые годы, когда колхоз ощущал нехватку комбайнеров, пенсионера Григория Андреевича приглашают помочь в жатве. Заработком становился полный бункер зерна для подсобного хозяйства (поросенок, кроли, корова).

Ушел из жизни тихо, незаметно, как и жил.

ПЕТР АНДРЕЕВИЧ. Старший брат. Учился неважно. Также прошел дорогами войны с первого до последнего дня. Был женат дважды. Очень любил дочь от первого брака.

Любил выпить. Когда во время редких встреч братья собирались в местной чайной, он был тамадой. Доходило до того, что если кто из братьев отказывался продолжать затянувшееся застолье, угрожал: «не выпьешь – вылью на пол». Так и поступал, пока братья не набирались до нужной ему кондиции. Это у него считалось хорошим приемом родственников. Платил за стол только он. Как старший.

Мало кому известно, что он прятал в себе обиду на Советскую власть. Дело в том, что после войны он работал комбайнером. Работал тяжело, на пределе сил, весь отдаваясь борьбе за урожай.

Когда из области пришло указание подобрать комбайнера для награждения Золотой Звездой Героя труда, в районе было единое мнение: Стовба. Известие об этом не прошло мимо Петра. На радостях он с товарищами прилично выпил и на следующий день опоздал на работу на полчаса. Результат был как разряд взорвавшейся бомбы. Вместо Героя труда он оказался под действием другого указа: прогульщиков – в тюрьму. И отсидел в местах, не столь отдаленных, полгода.

Это не сломало его. Продолжал трудиться с совестью, от души. Был авторитетом среди колхозников.

«      «      «

Сегодня фамилию Стовба можно встретить в Питере, Великом Новгороде, Норильске, Львове, Днепропетровске. Вышел сборник стихов Героя Советского Союза Александра Ивановича Стовбы, погибшего в Афганистане. Часть из них говорит на украинском языке, часть – по-русски. Среди них сегодня – ни одного националиста. Все считают себя единым народом и на Украине, и в России. Для всех их Бендера и Шухевич – предатели Отечества.

Моя семья, моя фамилия – с Россией.