Читать книгу: «Красная икра – 1. Записки сахалинского таёжника. Восьмая книга», страница 2
С понедельника наступает затишье, голодно становится. Молодежь тащит, выпить и закусить. В пятницу вечером снова начинается весёлая жизнь. У Тимохи от этого веселья голова кругом идет, надоело хуже горькой редьки. Надо уходить в лес, на Десну, но пока межсезонье. Найба не пропустит.
Нет, если бы очень захотел, если бы припёрло, через речку Красноярку, через Сунсури до Десны бы добрался. Надо с борделя уходить самому, а то когда припрёт можно опоздать, оказаться там, откуда, совсем не давно пришел, но уже на более длительное время.
***
1
**********
Перекурил на мосту, вода ещё огромная. С Мураямского моста Сусунайский хребет как на ладони, отлично видно, сколько ещё снега на Сусунайском, много. На восточной стороне Камышового снег быстрей сходит. Едешь по Сусунайской долине на юг к областному центру, справа уже сопки чистые, а слева на сопках снега хватает.
Пошел по дороге на запад. В этом районе Мураяма делает большую, огромную дугу, река плавно уходит к югу километра на три, потом круто поворачивает, медленно несёт свои воды на север, с не большим восточным уклоном до Большого Такой. Километров пять до слияния, Большой и Малый Такой текут параллельно. Дорога идёт на прямую по полям.
После прохождения трёх километрового участка дороги снова устроился на перекур на обрывистом берегу Мураямы. Итого семь километров прошёл. Сносная дорога закончилась, дальше только на четыре вд. Давно в этих местах не был, лет пятнадцать, наверное. Кругом чистые поля. От посёлка Берёзки, бывшего японского посёлка Мураяма, следа не осталось. Помнит развалины домов, множество брошенных огородов на которых было много ягоды, клубники, крыжовника, смородины, вишня была – сакура.
Совхозные жители всё выкопали. Теперь ровные поля, даже от тырловки можно сказать следа не осталось. За исключением железного ржавого загона на пять коров, куда загоняют животных на время дойки. С этих мест речка Мураяма меняет характер, становится спокойной, уравновешенной, потому что дальнейший путь пойдет по полям.
Побрёл вверх по дороге. Дальше тырловке поднимался впервые пять дней тому назад. На рыбалку ходил, хотел пробраться на Серебряный ручей, правобережный приток Мураямы, вода не пропустила. На правом берегу в ельнике сплошная зима. Пришлось рыбачить на небольшом ручье Угрюмом. На левобережном притоке немногим ниже устья Серебряного ручья. На жидкую ушицу поймал рыбки.
Дорога разбита конкретно, один товарищ умудрятся здесь летать на сто тридцатом зилке. В том то и дело, что не ездить, а летать, на скорости можно проскочить где угодно даже на сто тридцатом. На дороге довольно много медвежьих следов. Зелёнка лезть пока не думает, холодно, однако.
Местами отчётливо просматривается насыпь, остатки от бывшей узкоколейной железной дороги. Около часу ходу, вышел на поля опять же бывшего телятника. Всё на этой речки бывшие, железка была японская, телятник, советский, впервые годы свободной демократической Росси телятник функционировал. В совхозе Сокол было много коров, так что с ними, с коровами боролись долго! В мелких совхозах уже к концу восьмидесятых пустили под нож почти весь молодняк.
На полях, куда добрёл, много лет выращивали молодняк. В начале девяностых скотники, то есть пастухи, молодых тёлочек стали валить на мясо, списывая свою работу на косолапого. На Мураяме медведей хватает, до девяностых годов не было не одного случая, что бы косолапый тёлку задрал.
А потом мишки озверели. Стали убивать, ради того чтоб убить! Телку задерут и убегут в неизвестном направление, потому что следы за собой заметают! Медведь дюже хитрый пошел, тоже новая волна повлияла.
Если демократия добралась до тайги, то дело труба! Крупнорогатый молодняк стал таять на глазах, председатель перевёл стадо поближе к совхозу. Он понял, в чём суть, не мог поймать за руку, место отдалённое. Если ещё на одно лето отправить телят на Мураяму, совхоз останется без молодняка, а это значит, совхоз развалится, прекратит свое существование.
На устье речки Полтавки медведи прекратили нападать на молодых тёлок. Многим Соколовским неработающим товарищам тунеядцам живущим от икры, до икры пришлось первую зиму жить без самодельной говяжьей тушенки, потом привыкли. Что сделаешь, кому сейчас легко? А директор совхоза сволочь!
Тимоха смачно выругался в адрес одного суеверного Соколовского товарища охотника-браконьера. Пять дней назад на краю поля стояла большая будка, с кирпичной печкой, с нарами, с кроватями. Теперь свежие пожарище. Дыма уже нет, запах гари сильно бьёт в нос. Вот урод, всё-таки сжёг будку.
***
На пороге двадцать первый век. В СССР пол страны баранов, суеверных, алчных и жадных. Прекрасная почва для разных религий, мошенников, это одно и то же. В одном Карл Маркс был прав, религия – опиум для народа. Суеверие, та же религия, с одной пластинки. По канонам какой либо религии, ты не должен быть суеверным. А ведь суеверие это религия язычников, то есть наших предков.
Прошедший зимой суеверный товарищ, не наш предок, не язычник и вообще не понять, кто он по складу жизни, нашёл на телятнике в будки труп. Труп не куда не прятался, лежал себе на нарах тихо спокойно, не кому не мешал. Заболел мужик и помер. Дед жил на телятнике уже третий год, в сущности, не дед, шестьдесят годов всего. Люди в этом возрасте в Госдуму прут, в президенты, а он взял да помер. Каждому свое! Суеверный товарищ последнею зиму этому мужику носил продукты. По зиме на прямую, минуя мост через Большуху, через посёлок, гораздо быстрей.
На все двести процентов уверен, что именно он сжёг будку. Потому что суеверный товарищ лично ему говорил, мол, надо будку сжечь, примета плохая. Разумеется, труп зимой на мотонартах вывезли в Долинский морг. Милиция проверила, убедилась, что дед помер не насильственной смертью.
Такая жизнь, трое детей было у мужика, не далеко жили. Но он предпочёл жить в лесу, совершенно чужой человек помогал ему, родные дети забили на отца. Дочь по доверенности получала пенсию. Выделяла с пенсии копейки суеверному товарищу, тот покупал и носил продукты. Сволочи! Таких гадов в стране всё больше и больше, зато народ снова начинает верить в бога. Ура товарищи, опять пошли правильной дорогой! Не товарищи, а господа, товарищей больше нет.
Хотел на будке чаю попить. Пришлось, не останавливаясь пройти большое поле. В перелеске возле маленького ручейка расположился на большой перекур. Сильно устал, всю зиму просидел, да и осень тоже, а до этого три года в прямом смысле слова просидел.
Отвык от продолжительной ходьбы, надо в форму входить, это не долго. Он натренирован, до середины марта занимался физкультурой, даже бегал по утрам. Когда ушёл в бега, сами понимаете, в данном состояние человеку не до физкультуры.
Развёл костерок, сделал чаю. Как всё надоело, осточертело! Надо рвать с этой деревни. На душе мерзко, не кошки, а тигры скребут и грызут. Часа полтора сидел возле маленького костерка, пил чай, думку думал. Как жить дальше? Ему полностью перекрыли кислород, всё из-за квартиры. Как она достала, квартира эта!
Было, начал разворачиваться, в три магазина сдавал свою продукцию, свои изделия, всё пошло прахом за один вечер. В апреле забрал пять недоделанных хлебниц, у брата в коттедже доделал, пропили хлебницы. Иначе не как. С волками жить, по-волчьи выть.
Пошёл дальше. Впереди послышался лай, показалась белая собака. Хозяина за чужака приняла, с лаем ринулась в бой, может за медведя приняла. Собака то дурная, молодая.
– Ты что чума, совсем нюх потеряла? – зло крикнул Тимоха в адрес Мурки.
Она остановилась, замолчала, завиляла хвостом. Голос знакомый, Мурка хоть дурная, но хитрая, сомневается! А вдруг это не Тимоха, не хозяин, – Муська, Мурёнок, ко мне! – нет, это хозяин. Собака бросилась на парнишу, начала плакать. – Что дура ноешь, сам пошла, а где эти архаровцы? – спросил у собаки, как будто Мурка сейчас ответит.
Из-за поворота показались два архаровца, два друга детства, Колёк и Валёк, Шкет и Китаец. Валёк по национальности бурят, вот ему и дали кличку – Китаец. Шкет и есть Тимохин двоюродный брат. Они вмести с пелёнок выросли, парниша на два года старше Колька, на вид он младше Шкета лет так на десять! Жизнь такая у Колька, водки больно много пьёт, а точнее жрёт.
У Валька на плече ружьё, древняя двустволка курковка, шестнадцатого калибра. Колёк и Валёк это не Тимоха, они в весеннее время безоружными в верха Мураямы не пойдут. Ружьё прихватили и собаку без спроса взяли.
– Ну и как там изба? – спросил сходу, не здороваясь. Он злой на брата, за подбитый глаз, за взятую бес спроса собаку. Если бы глаз не подбили, то наломал бы он дров лет так на надцать. Наоборот благодарить должен, а он злой.
– Нормально, Колёк только окно одно разбил.
– А зачем?
– Жарко было, я пьяный был. Мы же полтора литра водки брали. Да сейчас и без окна нормально, тепло.
– А что дверь нельзя было открыть, когда жарко было? – парниша спросил таким тоном, как, будто это его изба.
– Да говорю я пьяный был, я башкой стекло разбил, – Шкет понимает, что это неправильно с его стороны.
– Ты Тимоха ружьё возьмешь? – спросил Валёк, но без энтузиазма. До первой тырловке идти ещё километров около десяти. Без ружья, без собаки опасно, кругом всё в медвежьих следах.
– Делать мне больше не хрен, как с этой палкой шарахаться.
– А вдруг медведь, патроны все с жиганом.
– Вам самим ещё десяток километров до купалки пилить по дроге, где всё в следах. Я как ни будь с мишкой без ружья договорюсь.
– Я тебе Валёк говорил, что Тимохи ружьё не нужно. На бродах аккуратно переходи, вода большая.
– Меня учить не надо, сам кого хочешь, научу. Много бродов?
– Два брода, до развилки часа полтора. и по ручью минут двадцать. Мурка тебя выведет прямо на зимовье, изба наверху стоит.
– Рыба там хорошо клюёт?
– Нормально клюёт, вода мутная, на уху наловишь, – сказал брат.
– А вы рыбачили? На Угрюмом вода уже светлая. А на правом берегу снега полно.
– Да Угрюмый в четыре раза меньше Быковского ручья. Мы не рыбачили, у нас была банка тушенки.
– А что тогда говоришь, нормально клюёт?
– Тимоха, на Синегорском ручье вода почти чистая, там по любому клевать должно, да и на Быковском будет клевать.
– А что вы сегодня рыбы не наловили?
– Да какая рыба, и без неё тошно, – посетовал Колёк.
– Дома то жрать не хрен, вообще голяк.
– С голода не помру, придумаю, что ни будь. А любовь твоя где, дома, что ли осталась?
– Выкинул я её, хорошего помаленьку. Если что поймаю, я её прихлопну, сожгу вместе с её мамой.
– Ну если ты её выгнал, значит она вечером не припрётся. Меня она боится как огня. А ты сам виноват, я тебя предупреждал.
– Поживем, уведем, ладно пошёл я потихоньку.
– Тимоха, ты-то надеюсь, завтра принесёшь рыбы, да?
– Ну ты Колек и жук. Да постараюсь принести, если клёв будет. Ну давайте, Муся! Вперёд собака белая!
***
Друзья пошли вниз, Тимоха с Муркой пошёл вверх. До сих пор местами просматривается железнодорожная насыпь. Далеко, однако, железка шла. Дошёл до первого брода. В речке стоит мостовой железобетонный бык, разумеется, японский. Вода в реке мутно березовая.
Значит, Мураяму мутят правобережные притоки, впадающие в реку на большой петле. Там два глубоких торфяных ручья впадают в Мураяму. В этом году уже рыбачил на тех красных ручьях, кстати, не плохо, кунджичка попадается довольно крупная, мальмы нет, подкаменки хватает.
Зачем железку сюда тянули, что возили? Скорей всего уголь, видать и с этой стороны отрога шахты были. По Малому, да и по Большому Такой на Камышовый не попадёшь. Реки берут свои воды с крупного отрога, водораздела между Найбенским и Сусунайским бассейном. Шахта Южно-Сахалинская расположена с западной стороны вот этого отрога, на левом берегу речки Сусуи.
Через два километра снова перебрался на левый берег. Значит скоро развилка дорог, по рельефу заметно, что до развилки не далеко. Ландшафт так и не меняется, правобережные сопки глухой ельник и снег. Левобережные сопки сплошной молодой березняк, иногда мелькают снежные пяточки.
Добрался до развилки. Речка Анна бегущая с запада чистая, но вода большая, с сильным березовым оттенком. Быковский ручей гольная глина, он и красит, мутит Анну, ручей крупный, если сравнить с ручьём Угрюмым.
По сравнению с Анной, ручеёк, незначительный приток. Сильный контраст по цвету воды и по растительности. Правая сторона Анны сплошной ельник, в самих верховьях на левом берегу тоже ельник. Немногим выше по Анне крупна развилка. Думал, что эта основная развилка, ему так местные рассказывали. Быковский ручей совершенно голый, редкие клочки берёзового подроста, даже бамбука мало. Интересно, с какого материала здесь смогли избу срубить? Кругом что в степи. Не таскали ведь лес с правого берега.
Предположение одно, только с речных булыжников можно избу срубить, этого добра на ручье хватает. Значит, не срубили, а сложили избу? Не приходилось видеть каменных избушек. А что, не плохо звучит, зимовье сложенное с речного камня. Звучит не естественно, смотреться такая зимовайка будит конкретно. Зато не кто, не одна сволочь не спалит зимовье. Напрашивается вопрос и он главный. А где же смысл? Леса то нет. Зачем нужна изба в данном районе?
Не повезло, каменного жилища охотников не увидел. С километр прошёл по ручью, на правом склоне заметил тропку круто ползущею вверх. Здесь у ручья фактически нет берегов, крутые склоны градусов за пятьдесят. На частых кривунах малюсенькие пойменные пяточки, местами снег лежит! Ручей, узкий глубокий, течение сильное, дна не видно, тяжело бродить.
Мурка полезла по тропе, хозяин следом. Закарабкался наверх распадка. Панорама отлична, куда не кинь взгляд, кругом жухлая трава. Внизу у воды на пойменных клочках, местами зелёнка уже полезла, наверху тишина. В лощинах видно снег. Прошел верхом метров двести, держа курс на Быковский перевал. Изба!
Это так говорится изба. Может для кого-то это и изба, но только не для Тимохи. Первое восклицание при виде данного сооружения, – Да уж! – а дальше немного ненормативной лексики в адрес двоюродного брата. Наверху стоит большой балаган, полностью оббитый борукрытием. Сразу сообразил, что балаган лиметэт строили Быковчане. Борукрытие или борпокрытие это скажем брезент, пропитанный резиной. Материал не гниёт, довольно ластичный по отношению с рубероидом.
В шахтах с борукрытия изготовляют вентиляционные рукава, по которым можно выбраться наверх. За посёлком Быков, вверх по Найбе, все зимовья, будки, балаганы, прочие ночевайки покрыты борукрытием. Разумеется, материал намного дороже полиэтилена, также и намного прочней, естественно, тяжелей, очень намного.
Шахтёрам негде полиэтилена взять, точней стырить, борукрытия на шахтах полно. В связи с тем, что всё добро было народным, дорогостоящим материалом крыли таёжные зимовья. Это не что, молекулярная веха в ведении народного хозяйства!
Балаган с наружи имеет форму зимовья, даже имеется двухскатная крыша, под небольшим углом. Дверь в центре торцевой стены. В двери окно, выбитое, Колька работа. Он хоть брат, но всё равно сволочь. За такие дела надо руки обрубать вместе с головой, потому, что окно головой выбил! Проснулся в пьяном угаре, в избе жара, головой окошко вынес, его голове не хрена не будит не царапин, не сотрясений! Мужику четвёртый десяток, а ведёт себя как малолетка. Жарко, мол, было, но ведь можно было дверь открыть, печку до одури не кочегарить, на дворе весна.
Зашёл внутрь, очередное восклицание было без, да уж! Сразу матерная тирада. Идиоты или каждый с ума сходит по-своему? В сущности не какой разницы. Каркас балагана сколочен с ивового подроста, обшит борпокрытием, на то он и балаган.
Нары в торце, двухъярусные! Нижняя лежанка от земляного пола возвышается на тридцать сантиметров. Может, возникнут чувство, что ночевайку городили малолетки. Но глядя как связанны ивовые столбики, балаган делали взрослые. Вот это они в шахте надышались веселящего газа! Вот это их вставило!
На двери с внутренней стороны примострячен огромный мощный запор. Точней шпингалет изготовленный в пятидесятые годы. Это приспособление парнишу добило окончательно! Хлипкая дверка, собранная из тонкой доски, из клёпки с которой собирают ящики, брезенто-прорезиненные стены и мощный шпингалет на двери. Анекдот! Это будет одинаково, если данный килограммовый запор присобачить на обыкновенную брезентовую палатку.
В зимовьях на дверях делают крючки, что бы дверь ночью не открывалась. А не для того что бы кто-то ночью не открыл дверь, не вошёл в избу, не перегрыз спящему охотнику горло. У нерадивых охотников крючок с внутренней стороны двери, что бы собаки ночью дверь не открыли. У нерадивых собаки в зимовье спят, портятся потихоньку! На балагане запор поставлен, что бы ночью ни кто не зашёл! Умора! Странно, почему с наружи двери не было гаражных запоров и навесного амбарного замка весом килограмма на полтора, может, забыли?
Перекурил в балагане. Совершенно нет желания ночевать в данной постройке. Вышел на улицу, кострище имеется, насчёт дров, без слов. Спускаться за дровами на ручей? Внизу весь сушняк давно выпилен, даже сырец спилен. На ближней к балагану пойме стоят одни пеньки ивовые. Не смотря на то, что спуск к воде такой же как у зимовья на Медвежьем ручье. Склон за пятьдесят градусов, протяжностью метров десять минимум.
***
Во всё собачье горло заголосила Мурка, орёт вверх ручья. Парниша насторожился, неужели косолапый в гости пожаловал? Отбой, ложная тревога, нечего здесь медведю делать. Южная сторона, а зелёнка ещё не полезла.
Увидел людей, идущих вниз по ручью. Два вооруженных парня и одна невооруженная девка. Ясно дело, ребятишки идут на эту ночевайку. Время к вечеру, надо успеть добраться до посёлка. Здесь он ночевать не будет. Ну народ, как можно такую постройку назвать избой, да ещё зимовьем?
Минут через пятнадцать вооруженные туристы залезли, за карабкались наверх. Ребятам лет по двадцать пять, а девка похоже малолетка, они ведь, молодые самки глупые за обладание сразу двумя самцами готовы идти хоть за Камышовый хребет, хоть к медведю в берлогу. Если самка лицом и прочим не вышла, тем более. Эта самка лицом вышла и прочим вышла, значит, головой не вышла!
Первый товарищ, забравшийся наверх, сразу, сходу, без всякого здравствуйте. – Это зимовье моего отца. А кто окно разбил?
– Какое зимовье? – раздраженно спросил Тимоха.
– Вот это! – парень сбросил рюкзак, ружьё прислонил к ЗИМОВЬЮ! Закурил.
Этот молодой поселковый, неграмотный оболтус испугался сказать открытым текстом, мол, шуруй-ка ты мужик в другое место, здесь мы будим ночевать. Он уже нарушил закон тайги, за это можно смело убивать и угрызений совести не будет. Но у них два ствола, а у парниши даже топора нет.
– А что твой отец делает на этом балагане. Ой, извини, на зимовье, – решил поиздеваться до определённого момента.
– Как что? Охотится.
– На кого? – очень эмоционально с сильным нажимом спросил Тимоха
– Как на кого? На соболей, здесь его участок, – гонор у паренька резко упал.
Подошел второй турист с ружьём, следом малолетка с грудями и ещё кое с чем подошла, а иначе бы её в лес не взяли. Второй товарищ зашёл в избу, стал возмущаться, что дров нет, разумеется, окно, почему разбито. Тимохи глупых вопросов не задавал. Второй оказался умней первого и понял, что человек с собакой всего немногим раньше их пришёл, даже костёр не успел запалить.
– А с какого перепугу твой отец охотится на соболей на воспроизводящем участке? На Мураяме не охотятся. Это вы сами тут прописались, сгородили этот балаган. Лапшу насчёт охотничьего участка можешь вешать другому, только не мне. Сделай такой балаган на Найбе, вас погонят от туда и оружие позабирают, – назвал несколько фамилий промысловиков имеющих участки на Найбе. По глазам двух туристов понял, что знают они тех людей, возможно были стычки, гоняли их с Найбы. – Отдыхайте, я вам мешать не собираюсь. Хотел от людей отдохнуть, хрен там.
– А ты по пути ни кого не встретил? Печка еще теплая, совсем недавно здесь были.
– Встретил! Двоих Соколовских, но я их не знаю.
– А сам с Долинска, да? – спросил первый, который хитрый и головой не думает когда говорит.
– Сам я с Южного.
Ребята непонимающе переглянулись. Странно, сам с Южного, знает промысловиков с Быкова, с Углезаводска и с Долинска. Парниша опередил их напрашивающийся вопрос.
– Я на Найбе соболевал. Слышали про Десну, про Сейм, про Медвежку?
– Да не только слышали. Но там сейчас охотовед с Южного охотится, который всех местных построил и на Десну опасно ходить.
– Да на Десне и избу давно сожгли, – сказал второй.
– Избу на Десне сжёг я. А охотовед не с Южного, а с Анивы, мой корёшок. Василий Иваныч, Чапай, так?
– Ну, Чапай, он у моего отца ружьё забрал.
– Не хрен шарахаться с оружием, где не попадя. Сюда хоть рыбы много доходит?
– Теперь уже мало. Самок единицы.
– А что ниже не спускаетесь?! – Тимоха ехидно улыбнулся.
– Прибьют и родные не узнают где могилка.
– Ну а на Найбе то пока хватает рыбы. На хрена было сюда лезть?
– Пять лет назад на этом ручье кишело рыбы. А на Найбе рыбзиков больше чем рыбы. Мы эту избу ещё до армии построили.
– Вы ребята называйте вещи правильными именами. Вас Быковских не поймёшь, зимовье на Медвежке зовёте будкой, а этот типичный балаган зимовьем называете.
– А правда что здесь воспроизводящий участок?
– Правда, был бы здесь хозяин участка, он давно бы с вами познакомился. Но если вы попадетесь с оружием людям с управы, с областного охотнадзора, я вам не завидую. Ладно, пошёл я. Муся, вперёд!
Пришлось бежать обратно. Что не делается, всё к лучшему. Когда увидел балаган, пропало желание ночевать в этой постройке, да в таком нехорошем, неуютном месте. И так-то депрессивное состояние. Созерцая данный ландшафт и у психически уравновешенного депрессия появится. Да, в данное время он психически не уравновешенный, плюс ему лампочку стряхнули. Короче, опасный тип для общества, он это понимает, старается скрыться от общества. Жалеет общество? Плюёт на это общество, ему себя жалко.
Вот и прогулялся в верховья Мураямы, посмотрел, что к чему. Не понравились места, мрачно, безлико. В паре километрах ниже нормальная, обычная таёжная речка. На втором броде черпанул водички, чуть было не снесло. В верхах снега ещё хватает, к вечеру реки взбухают, но уже не на полную, интенсивное таяние снега прошло, идёт дотаевание.
Разошелся, скажем, стал приходить в норму. Голова почти не болит, видать спираль в лампочке на место встала, глаз через пяток дней придёт в норму. Подбитый глаз на движение не влияет. Пробежал поле бывшего телятника. До сносной дороги, до бывшей деревни километра четыре. Пока под ногами разбитая колея, впереди река вплотную подходит к дороги. Ну и что с этого?
Да в сущности нечего, не считая одной штучки. Лохматая штучка чёрного цвета килограмм на четыреста. Большая штучка в двадцати метрах северней дороги что-то ищет. Собака Мурка прошла по дороге и даже не среагировала, она держит дистанцию метров за пятьдесят. В деревню сучка рвется, жрать тварь захотела. Парнишу больше не медведь поразил, поведение собаки поразило. Медведь он и есть медведь, нечего странного зверь не делал.
Поведение собаки породы лайка, возрастом ровно год очень странное, необъяснимое. Неужели в кастрюлю прыгнет? Это не собака, она тварь может только людей кусать, огромного медведя в двадцати метрах не замечает. Может потому что Мурка на снастях, у всех беременных не объяснимый гон, временами неадекватное поведение, что у сумасшедших или пьяных. Может беременные женщины просто дуркуют, хотят, что бы им больше внимания уделяли? Тогда как объяснить поведение беременной собаки?
Собака давно скрылась за поворотом. А что парниши делать? Обойти косолапого с юга не возможно, река не даёт. Про север говорить не стоит, пойменный редкий лес, вперемешку с берёзой, сплошные заросли шиповника. Разумеется, если мишка заинтересуется одиноким путником, то путник реку не заметит, маханёт Мураяму як посуху. Сколько сегодня прошёл, не одного зверя не встретил, следов полно. Дело к вечеру, солнышко над Камышовым зависло, вот-вот потихоньку начнёт прятаться.
Косолапый на ужин вышел, а тут ужин сам пришёл, не надо искать. Но ведь зверь что-то нашёл? Копается внизу, изредка морду поднимает, кстати, в его сторону посматривает. Сложилось впечатление, что медведь его на много раньше заметил. Почему не убежал гад?
Судя по поведению не собирается эта сволочь бежать! Что бы это значило, как объяснить поведение зверя? Мол, подойди по ближе, поговорим, а потом посмотрим, как ты человече плаваешь?! Нет, такой вариант не устраивает. Кто его будет спрашивать, устраивает, не устраивает! Хозяин тайги скажет, плыви и поплывёт без разговоров.
Не мог парниша знать, что косолапый конину жрёт. Конь не помер в кустах шиповника, нет на острове диких лошадей, на юге и оленей диких нет. Коня чуть живого привезли на самосвале, сгрузили и добили. Лабаз здесь уже второй десяток лет работает без проигрышно. Местный Соколовский браконьер медвежатник каждый год с этого лабаза берёт медведя, возьмет и этого.
Не медведь и не Тимоха не знали о существование лабаза. Ладно Тимоха, он человек, значит глупый. Но какой дурак медведь! Парниша и здесь выкрутился, он хоть и глупый, но умней медведя! Это он сам так считает. Косолапый считает по-другому. Ну и дурак ты мужик, лучше свали отсюда, за тухлое мясо я любого порву, ты у меня сейчас в выдру превратишься!
Парниша не знает, что в шиповнике почти целый конь лежит. Если бы знал, он обошел бы это место, разделся и речку бы форсировал. Это очень опасно, допустим медведица с детьми менее опасна, чем косолапый на куче тухлого мяса. Жадность штука ужасная. Медведь дурак полный, не должны в лесу по весне кони валятся. Это конкретная подстава. Один дурак с двадцати метров смотрит в упор на другого дурака. Другой дурак изредка поглядывает на первого дурака. Сейчас ты, мол до смотришься, лучше исчезни, не доводи до греха.
Парниша не телепат, не может на расстояние читать медвежьи мысли, даже вблизи, в упор не может читать, он ведь дурак. А медведь то об этом не знает, косолапый думает, что человек умный, понимает буквально всё. Медведю невдомёк, что люди бывают разные! Парниши надоело стоять, он взял да громко за матерился. Мишка нехотя отвлёкся от ужина, медленно, всем корпусом повернулся на голос, поднял голову, уставился на человека. Всем своим видом говоря, ты кого это козлом обозвал, ты кого куда послал?! Что ты орёшь мышь белая? Сейчас рявкну и всю дорогу обгадишь!
Что подумал медведь, парниша не понял. Куда ему понять. Понял другое, медведь то бурой, не бурый, чёрный, состояние души у этого медведя бурое или борзое. Такого товарища просто так не отгонишь, он как заяц не побежит, больно падла здоров. Это же надо было, пуститься на такой шаг, отгонять медведя от тухлого мяса! Да это уму непостижимо! В рубашке родился, скорей с пустой головой родился.
Парниша не знал про мясо, ветер с юга, невозможно учуять запах. С рюкзака вытащил котелок, кружку. Медленно пошёл по дороге, матерясь во всё горло и колотя кружкой по котелку, приближаясь к медведю. Тут-то до косолапого дошло, а ведь этот двуногий дурак, да ещё какой дурак, полный дурак! Нормальные люди так себя не ведут и нормальные дураки так себя не ведут. Зверь пошел вглубь поймы, не побежал, а медленно, нехотя побрел, часто поворачивая голову на народного музыканта барабанщика.
На музыку в стили металика прибежала Мурка. Близко не подошла, хозяин так грозно на кого-то материться, ужас и почему-то смотрит в пойму на кусты. Странно, подумала собака, а ведь трезвый!
– Мурка, Муська, куси, куси, тварь! – собака и ухом не повела. – Я тебя сука сейчас съём.
Тем временем медведь, услышав, что обращаются не к нему, остановился, развернулся в обратную сторону. Стоит в кустах на Тимоху косится. Парниша уже напротив, ему плохо стало, он чудом сдержался, что бы не пустится на утёк. Если бы рванул, то ни известно, чем бы дело закончилось. Медведь потихоньку, как бы ни смело пошёл обратно. Ему, наверное, интересно было посмотреть, как человек будит, есть свою собаку?! Мурка без всякого гав развернулась и побежала дальше. Мол, хозяин гонит, матерится на кусты, заставляет деревья кусать.
И вдруг Тимоха уловил запах тухлятины. Это был сильный психологический удар, он понял, в чём суть и что может последовать дальше. Медведь то вот он, всего-то метров на двадцать отошёл и уже идёт обратно, смотрит гад в упор. Адреналин потёк из всех щелей, самое главное не побежать, ни в коем случае. Медленно идёт по дороги, колотит в набат, да так сильно, что от кружки эмаль местами отлетела, котелок слегка погнул. Добрел до поворота, посмотрел назад, косолапый на старом месте, морда внизу, жрёт скотина. И плевал он на человека.
Дальше шёл с крейсерской скоростью. В районе бывшей деревни, когда вышел на сносную дорогу, завёл костерок, чайку попил. В посёлок пришел ночью. Пока наворачивал по грунтовки, в голове созрел план. Надо уходить с этого борделя, а то дело может закончиться плачевно, опять по пятницам пойдут свидания. Этот вывод давно созрел. Встреча с медведем его встряхнула капитально, вышибло всю апатию и пассивность. Кстати и голова болеть перестала.
Можно сказать, прекратил медленно, не сопротивляясь плыть по течению, куда кривая вывезет. Всё, хватит жалеть о прошлом, городская жизнь закончилась. Надо перебираться на постоянное место жительство в лес, там целей будишь, жизнь в тайге спокойна, вековое спокойствие. Благо есть куда перебраться, он правда там давно не был, с Васьком фактически не общается.
Это ерунда, Васёк будит рад его приходу на Десну и всё пойдёт по-старому. Нет, по-старому уже не когда не будет. Пробитая по Десне дорога не даст, что бы было всё по-старому. Дорога не вечна, когда лесовозной дорогой прекращают пользоваться, она быстро приходит в негодность, до такой степени, что не какие супер вне дорожники не смогут пройти по старой лесовозки, кроме мощного бульдозера.
***
