Читать книгу: ««Эротика глазами криминалиста (Юридическая теория порнографии)»», страница 5
По мнению киноведа Михаила Ямпольского: «Подавленная эротика прорывалась на брежневский экран опосредовано, в бесконечных истериках героев. То в хрипящем крике командира, требующего под разрывами бомб подкрепления, то в воплях прораба, орущего в трубку, что у него кончился цемент». «И надо было быть Андроном Михалковым-Кончаловским, причём больше Михалковым, чем Кончаловским, – писал Д. Попов, – чтобы в «Сибириаде» полоснуть серпом по холщёвой рубахе Натальи Андрейченко, смакуя зрелище выпавших наружу тяжёлых крестьянских грудей».
На общем неприглядном фоне фильм «Осень» Андрея Смирнова о внебрачных отношениях двух взрослых любовников резко выделялся желанием авторов конкретно, внятно и просто поговорить со зрителем о вечном. Этот фильм мог бы стать первым советским фильмом «для взрослых» с массой хороших постельных сцен. Но их там, к сожалению, не оказалось. Тем не менее, руководство партии этот фильм сразу «задвинуло на полку», а зритель мог познакомиться с ним лишь «на задворках клубного проката».
Верхом достижения советского кино в этом смысле стал фильм «Маленькая Вера», где актриса Негода Н. И. впервые отважилась, оседлав партнёра сверху (при свете белого дня!) сыграть сексуальную сцену. Правда зритель её видел при этом раздетой только до пояса, но и это было для того времени уже «нечто»!.. Говорят, что бывший генеральный секретарь ЦК КПСС М. С. Горбачёв во время просмотра этого фильма у себя на даче при появлении на экране этой сцены вышел из зала.
На примере советского кино хорошо видно, что сексуальная революция в СССР не состоялась. Советская власть до конца своих дней продолжала преследовать людей за порнографию и чересчур смелые авторы эротических произведений в любое время могли получить в те годы срок до трёх лет лишения свободы по статье 228 УК РСФСР.
В результате, целая плеяда замечательных советских актёров и актрис, обладавших колоссальной сексуальной манкостью, которая голливудским деятелям кино даже и не снилась, в советское время осталась невостребованной и навсегда утраченной мечтой зрителя из-за царившего повсюду в СССР торжества коммунистической идеологии и морали.
Заметим, статусом господствующей «общественной нравственности» тогда обладали нормы морального кодекса строителя коммунизма, ориентированные на христианский идеал «моральной чистоты». С позиций этого идеала, цель «возбуждение полового чувства» считалась не только аморальной, но и преступной.
2.3. Появление и толкование термина «порнография».
Сейчас трудно с научной достоверностью сказать, кто первый придумал и ввёл в употребление термин «порнография». Некоторые авторы утверждают, что в Древней Греции были публичные дома, которые назывались «порнэкон», а женщины, которые работали в этих домах, назывались «порнэ». Проституция называлась словом «порнэйя», а художники, которые занимались декоративными украшениями статуй и придавали красу лицу куртизанки, назывались «pornotrophoi». Их услугами пользовались наиболее выдающиеся гетеры и дектериады. Здесь логично было бы предположить, что создаваемые этими художниками работы назывались «порнографией», но автор такого вывода не сделал и, видимо, не случайно. В словаре древнегреческого языка слово «порнография» отсутствует.
Современные специалисты считают, что термин «порнография» возник в конце 18-го века, после появления во Франции книги Ретиф де ля Бретонна «Порнограф, или Размышление порядочного человека об истинной безнравственности проституции».
Так или иначе, но термин стал появляться в словарях европейских стран примерно с середины 19-го века. В словаре французского языка Ля Роберт появление термина датируется 1842 годом и трактуется как «изображение проституции». В Оксфордском словаре английского языка этот термин датируется 1857 годом и также объясняется как «изображение проституции», а чуть позднее в 1864 году там же говорится, что порнография – это «игривая живопись, используемая для украшения стен в помещениях, предназначенных для вакханалий и оргий, образцы которой представлены в Помпее».
Ближе к концу 19-го века термин «порнография» стали трактовать и как «изображение разврата» (от греч. «порнос» – развратник и «графо» – пишу). Для правильного понимания смысла этих определений необходимо учитывать, что половая жизнь человека с библейских времён регламентировалась церковными канонами, согласно которым половое общение верующих было возможно только между супругами, только в зарегистрированном церковью браке и только с целью деторождения. Всё, что было за пределами этих правил (половое сношение в браке ради удовольствия, добрачные и внебрачные половые связи и пр.) богословы называли проституцией или развратом. Отсюда и соответствующая трактовка понятия «порнография», как «изображение проституции» или «разврата», читай «половой жизни», «секса», поскольку именно такая жизнь протекала в стенах публичных домов, именно этой теме были посвящены фрески, которыми порнографы украшали эти дома в древности. Этой же теме посвящена и «игривая живопись» найденная при раскопках древнего города Помпеи.
Автором первого определения понятия «порнография» можно признать составителя канона № 100 книги «Правила Святых Вселенских Соборов», но термин этот тогда ещё не был известен и долгое время описанные в этом каноне произведения христианами именовались просто как «непристойные».
В 1913 году в Париже состоялся четвёртый по счёту международный конгресс, где порнография впервые была признана международным преступлением. Участниками этого конгресса была предпринята попытка написания определения понятия «порнография», пригодного для использования в юридической практике разных стран. Получилось следующее определение:
«Порнографией является всё, что имеет непристойный характер, что расположением лиц, поз, рисунка обнаруживает специальное стремление породить нездоровые представления и своим содержанием выдаёт желание автора вызвать похотливые и развратные мысли».
В дореволюционной России порнографией называли произведения, «рассчитанные на возбуждение похоти и оскорбляющие чувство стыдливости».
Заметим, любую комедию или трагедию легко можно обвинить в том, что они своим содержанием выдают желание автора рассмешить нас или разжалобить. И точно так же и в любом эротическом произведении можно легко обнаружить намерение автора навести нас на «похотливые и развратные мысли».
Вина порнографии усматривалась в том, что она может возбуждающим образом действовать на половую чувственность. Изначально определение понятия «порнография» были настолько широким, что по объёму полностью совпадало с понятием «эротика». Разницы между эротикой и порнографией тогда не замечали и часто использовали термин «порнография» вместо термина «эротика».
Постановления международного конгресса 1913 г. не нашли своего должного осуществления. Следующий конгресс состоялся в 1923 году в Женеве. Участники Женевской конвенции 1923 года о пресечении обращения непристойных изданий и торговли ими не дали определения понятию «непристойность» пригодного для использования в правовой практике разных стран. Решение этого вопроса было предоставлено законодательным органам отдельных государств.
И в названии конвенции, и в основном тексте документа вместо слова «порнографических» по-старому было использовано слово «непристойных».
Таким образом, формулировка, данная в законе, предоставляла возможность широкой трактовки понятия «непристойности» и позволяла правительствам разных стран подвергать репрессиям у себя на местах (по своему усмотрению!) кого угодно для пресечения любой нежелательной или предосудительной деятельности. Единообразного толкования и применения международного акта не получалось. В результате, «на местах» появилось много разных определений и теорий порнографии.
Например, так называемая «анатомическая теория», получившая применение в судебной практике государств англосаксонской системы права, за основной критерий непристойности признавала факт демонстрации половых органов и полового сношения, а также другие анатомо-биологические характеристики частей тела.
В Голландии к числу непристойных относили публикации следующего содержания: изображение лиц в состоянии полового возбуждения со специально подчёркнутыми половыми органами; половое сношение более чем двух лиц; сношение с детьми или животными; сцены садизма и других извращений.
Судебная практика Франции признавала порнографическими фотографии, изображающие «наиболее интимные части человеческого тела». В других случаях здесь порнографией признавался всякий фрагмент литературы или изображения, «который может вызвать эрекцию у 7 из 12 людей».
На Западе была в ходу и так называемая «теория искренности», согласно которой считалось, что порнография – «это техническая документация секса».
Проблема заключалась в том, что согласно этим «теориям» под запрет попадали не только ремесленные поделки, но и произведения, имевшие научную или художественную ценность. Поэтому деятели искусства однажды «взбунтовались» и предложили «отличать искусство от порнографии». Они рекомендовали узнавать порнографию не по сюжету, как это было прежде, а по стилю изображения. Об этом, например, писал в своей статье «О порнографии» В. Ходасевич в 1932 г. Об этом же позднее писал в послесловии к «Лолите» и В. Набоков. Со временем эта глубоко ошибочная точка зрения укрепилась в сознании искусствоведов, литературоведов и таким образом на свет однажды появилась ложная искусствоведческая теория порнографии. Движимые ложными убеждением, многие авторы стали заниматься бессмысленной работой по поиску «..тонкой грани, отделяющей искусство от порнографии». Бессмысленной потому, что грань, отделяющая искусство от жанра или стиля в природе не существует.
Тем не менее, теоретики от искусства эту грань как-то «находили» и заставляли мировую общественность и судей в разных странах прислушиваться к их мнению. Хитроумная уловка, придуманная однажды нашими литераторами долгие годы помогала спасать «настоящее искусство» и многих авторов от преследования со стороны пуританской цензуры.
В первом издании БСЭ (Большой советской энциклопедии,1926/1947 г.г.) о порнографии вообще ничего не говорилось. Во втором издании определение понятия «порнография» появилось и автор сформулировал его уже исходя из искусствоведческого принципа:
«Порнография (от греч. «порнос» – развратник и «графо» – пишу) – в Западной Европе до 19-го века название книг, посвящённых борьбе с проституцией. В современном словоупотреблении – грубо натуралистические, циничные изображения половой жизни в литературе, изобразительном искусстве, театре, кино и пр.»
После принятия такого определения порнографией стали называть не все эротические произведения, как это было прежде, а только те из них, которые были выполнены в грубо натуралистической, циничной манере. Возможно, это помогло спасти какое-то количество «настоящих» произведений искусства от уничтожения. На первый взгляд, решение проблемы было найдено. Однако на деле получилось, что такое определение невозможно использовать в юридической практике.
Отметим, половая жизнь – это «совокупность соматических, психических и социальных процессов, в основе которых лежит и посредством которых удовлетворяется половое влечение» (Сексопатология: Справочник. Авторы: Агарков С. Т., Агаркова Т. Е. и др.; под редакцией профессора Г. С. Васильченко. – М, Медицина 1990 г., стр. 41). Следовательно, сюда относится: и поиск партнёра, и встречи с ним, и первые объятия и поцелуи, но ещё в одежде, затем ласки, поцелуи и объятия без одежды, и, наконец, сам половой акт, как логическое завершение всех предыдущих событий.
Если следовать логике искусствоведческого определения, то получается, что все случаи грубо натуралистического изображения знакомств, ухаживаний, встреч, объятий, поцелуев является порнографией. Это, во-первых. Во-вторых, все перечисленные в определении признаки характеризуют произведение с эстетической точки зрения и являются свойствами стиля. И тогда получается, что порнография – это всего лишь произведение, выполненное не в том стиле и только. Согласно искусствоведческой теории признак общественной опасности порнографии усматривается в её эстетической несостоятельности.
Может такая порнография интересовать закон? Конечно, нет. Вопросы стиля – это частные вопросы научного или художественного творчества; это не проблемы государственного масштаба, поэтому стиль нигде не значится в качестве объекта правовой охраны. И тем более он не может быть объектом уголовно-правового регулирования. Нарушение никем не писаных правил изображения сексуальности в искусстве не может являться основанием для организации каких-либо репрессий против произведений. Тем более это не может служить основанием для развёртывания уголовных репрессий. Не тот стиль – это ещё не преступление.
Следовательно, решение использовать для выявления порнографии признак «стиля» является ошибочным. С его помощью искусствоведы могут выявить какие-то стилистически несостоятельные произведения и назвать их порнографией. Но это будут произведения, посягающие не на тот объект.
В целом «искусствоведческая» теория несостоятельна потому, что задавать вопрос: «это искусство или порнография?» – также неверно, как неверно спрашивать: «это искусство или разжигание национальной розни»?
Ясно ведь, что именно произведение науки или искусства, выполненное на высоком профессиональном или художественном уровне способно сильнее влиять на сознание широких масс, а значит, если оно является носителем крамольной идеи, будет более общественно опасным, чем простые ремесленные поделки того же содержания. Следовательно, здесь мы так же находим убедительное доказательство того, что критерий «искусства» не может служить извинительным аргументом, позволяющим не признавать порнографией произведения науки, искусства, ремесла только потому, что это наука или искусство. Истории известно не мало примеров, когда деятели науки и искусства, сознательно или добросовестно заблуждаясь, выступали на стороне «тёмных сил». Поэтому, с правовой точки зрения извинительным аргументом всегда может служить только критерий «благой цели», а не критерий научности или художественности произведения.
Видимо, понимая, что «не тот стиль» – это ещё не аргумент, автор нового определения понятия порнография дополнил искусствоведческое определение таким юридическим признаком субъективной стороны, как критерий цели.
В новом варианте узнавания порнографии её вина уже усматривалась не только в том, что она выполнена «не в том стиле», а ещё и в том, что она «имеет своей целью нездоровое возбуждение полового чувства». Таким образом, получалось, что порнография вредит здоровью населения. А это уже было основанием для её уголовного преследования. В комментарии к статье 228 Уголовного кодекса РСФСР образца 1962 г. определение порнографии сформулировано следующим образом:
«Порнографические сочинения, печатные издания или иные предметы порнографического характера – это грубо натуралистические, непристойные, цинично изображающие половую жизнь издания, имеющие своей целью нездоровое возбуждение полового чувства».
В этом определении критерий цели прямо указывал на признак криминала, но сформулирован этот признак был очень неудачно, поэтому при использовании данного определения на практике неизбежно возникал вопрос: как следует понимать слова «нездоровое возбуждение полового чувства»? Как непреодолимое желание или в смысле направленности возбуждения не на тот объект?
Если как непреодолимое желание, то откуда у автора убеждение, что выполненное «не в том стиле» изображение половой жизни неизбежно ведёт к возникновению непреодолимого желания, способного служить побудительным мотивом к совершению правонарушения?
И потом, как этот факт документировать: брать 12 испытуемых, ставить с ними эксперимент и ждать, пока у 7 из 12 не появится эрекция?
Или в смысле направленности чувства «не на тот объект»? Похоже, что именно так, поскольку для «научного» обоснования настоящего тезиса советские психиатры даже специально доказывали, что «здоровым» является только такое возбуждение полового чувства, которое возникает по любви между мужчиной и женщиной.
Возбуждение же, возникающее от прочтения текста или просмотра фото, кино, видео изображения они называли «нездоровым». Но, тогда «нездоровыми» следовало бы признать и смех, и слёзы у зрителей, вызываемые не реальными событиями, а комедией или трагедией!
В 1989 году Прокуратура Союза ССР направила прокурорам республик, краёв и областей информационное письмо «О практике применения уголовного законодательства об ответственности за распространение порнографических предметов и произведений, пропагандирующих культ насилия и жестокости».
К письму был приобщён документ под названием «Методические рекомендации к ст. 228 УК РСФСР по проведению искусствоведческих экспертиз фото-, кино-, теле– продукции», выполненный авторским коллективом под руководством Борева В. Ю. В вводной части «рекомендаций» авторы пояснили, что на практике возникли проблемы с разработкой научных критериев оценки видео продукции и методики проведения экспертиз на предмет выявления «порнографии»; что ими накоплен практический опыт проведения таких экспертиз, на основании которого разработаны излагаемые в «рекомендациях» специальные методики.
В своей работе авторы почему-то не смогли ясно указать на родовой признак «порнографических предметов» и ответить на вопрос: что в порнографии является предметом изображения? То речь у них заходит о «фиксации полового акта», то о «воспроизведении половых отношений», то о «показе сексуальных сцен», то о «половой жизни», то о «показе гениталий».
Затем разговор переходит на обсуждение показа «сексуальных извращений».
Дополнительно авторы «перегрузили» текст множеством таких понятий, как: «эротика», «эротическое искусство», «высокая эротика», «эпизоды эротического характера», «эротография», «показ интимных сторон жизни», «показ обнажённого тела на грани эротики», «изображение обнажённой натуры мужчины и женщины», «изображение интимных отношений мужчины и женщины», «эротографическое изображение половой жизни», которые сами требуют дополнительных разъяснений. Получилось определение понятия неизвестного через набор ещё более неизвестных понятий.
Далее авторы приводят описание двух определений порнографии: одно из Комментария к УК РСФСР, другое – из Советского энциклопедического словаря. Затем, сформулировали два своих определения понятия порнография:
А) «Порнографический фильм, равно как и любое порнографическое изображение – это самоцельное воспроизведение половых отношений исключительно для возбуждения сексуальных инстинктов зрителей, вне иной художественной задачи».
Б) «Низменная, бездуховная порнография – это изображения, смакующие расчленённые, примитивно-физиологические или морально неприемлемые моменты половой жизни».
Но, при этом не было сказано, каким из этих четырёх определений понятия «порнография» пользуются сами авторы в своей «обширной экспертной практике», и какое определение они рекомендуют для использования другим экспертам?..
В целом «методические рекомендации» ничего нового и ничего научного не имели, кроме ссылки на научный авторитет авторов. «Рекомендации» получились в виде набора разрозненной информации на тему о порнографии, собранной воедино из разных источников без всякого критического осмысления.
В работе допущено множество логических ошибок, что не позволяет составить с её помощью чёткое, ясное представление о предмете суждения: отсутствие в «рекомендациях» необходимой ясности сделало их невозможными для понимания с позиций элементарного здравого смысла.
Сторонним читателем «рекомендации» воспринимаются как назидательное письмо группы «рассерженных» специалистов, адресованное «эстетически неграмотным» работникам правоохранительных органов, которые своими возбуждениями уголовных дел по статье 228 УК РСФСР «создавали никому не нужные затруднения для нормального функционирования искусства».
Среди авторов «методических рекомендаций» не было юристов. По этой причине «рекомендации», с точки зрения теории права, изначально получились научно несостоятельными. Тем не менее, Прокуратура Союза ССР почему-то сразу приняла их и ввела в процессуальную практику. Тем самым она фактически дезориентировала следствие. После распространения «Информационного письма» Прокуратурой Союза ССР следователи на местах регулярно стали совершать многочисленные ошибки:
