Читать книгу: «Физрук 4: Назад в СССР», страница 2
– Ах, как я хочу посмотреть спектакль во МХАТе! – мечтательно вздохнула моя спутница.
– Попробую добыть билеты, – пробормотал я, на самом деле имея весьма слабое представление о том, насколько это возможно, – Сейчас мы уж точно ни в какой театр не попадем. Если только – в кино!
– А давай сходим в кино?
– Давай! – согласился я.
Мне и в самом деле хотелось посидеть в тепле и поглазеть что-нибудь увлекательное, но не имеющее отношения к мой собственной жизни. Доев пельмени, мы вышли на улицу и направились к ближайшему кинотеатру. Ближайшим была «Россия» на Пушкинской площади. Вот мы туда и потопали. Вернее – топал я, а Вершкова почти висела у меня на руке. Так она умаялась.
Я дотащил ее до площади, где возвышался памятник главному русскому поэту и уже было повернул к кинотеатру, как рядом взвизгнули тормоза, щелкнула открываемая дверь и раздраженный голос произнес:
– Так вот вы где, значит, бродите!
Глава 3
Я оглянулся. Ого! Как ни странно – это оказался доцент Цыпкин. Голос у него командный прорезался.
– Ну чего смотрите? – ерзал он. – Быстро садитесь в машину!
– Вообще-то мы в кино собрались, – пробурчал я.
– В кино?! – заорал Русик. – Тут судьба открытия решается! Государственной важности!
Пришлось залезть в салон его «Жигуленка». Даже Маша не осмелилась возразить. Как только мы уселись, лингвист рванул с места.
– Что случилось? – спросил я.
– Что случилось, что случилось… – пробурчал тот, глядя прямо перед собой – на улице Горького даже в 1981 году было довольно плотное движение и приходилось быть начеку. – Случилось то, что материалы, которые ты привез, таки могут утечь за границу.
– С чего ты взял?
– С того, что ваша Кривошеина едет сейчас в Шереметьево-два!
– Откуда тебе это известно?
– От верблюда!.. Я следил за вашей подружкой от самой Третьяковки.
Вот тебе и Цыпкин! А ведь я его там и не заметил. Впрочем, он может в машине сидел, а на тачки я внимания не обращал. Где же, в таком случае, КГБ? Не может быть, чтобы они не вели «королеву постельных клопов». Скорее всего – ведут до сих пор, а лингвист только под ногами путается.
– И что, она сразу поехала в аэропорт? – спросил я.
– Не, петляла по улицам, в общественный транспорт не садилась… Я как только вы, Мария, простите не знаю вашего отчества, отдали Кривошеиной пакет, так сразу за ней и поехал…
– Ну, а откуда ты знаешь, что едет она именно в Шереметьево-два?
– Она сама сказала.
– Кому? Тебе?
– Мне. Стала голосовать. Я остановился. «Куда?» – спрашиваю. Она говорит: «В Шереметьево-два не подбросите?» Я говорю «Подброшу. Садитесь!» А она – «Ой, извините!», и не села ко мне. Я вылез из машины, капот поднял, вроде как с двигателем что-то, а сам краем глаза на нее посматриваю, как она прыгает, рукой машет. Тормознула «Москвичонок», села в него и поехала. Я – следом… Смотрю, вы идете…
– И когда это произошло?
– Минут десять назад. Она три с лишним часа по улицам моталась. Я все боялся, что зайдет куда-нибудь и отдаст пакет.
– Понятно, – буркнул я.
Мы миновали Белорусский вокзал и покатили по Ленинградскому проспекту. Справа и слева тянулись знакомые здания. Мы проехали метро «Динамо», миновали Путевой дворец Петра Первого, промчались мимо метро «Аэропорт» и «Сокол», свернули на Ленинградское шоссе.
Вершковой было интересно. В столице она была впервые, а потому крутила головой во все стороны. Так что, не пойдя в кино, она немногое потеряла. «Войковская», «Водный стадион» остались позади. Замерзшее и заснеженное Химкинское водохранилище, образованное слиянием нескольких подмосковных рек, тянулось слева. Автомобильчик миновал мост над рекой Воробьевкой, проехал под эстакадой МКАД и оказался за пределами столицы, которая в эти времена еще только протягивала сюда свои железобетонные щупальца. Вскоре мы свернули на Международное шоссе, ведущее к аэропорту «Шереметьево».
Видать, я заразился от Цыпкина, потому что и мною овладел охотничий азарт. А вдруг гэбэшники и впрямь упустили «королеву постельных клопов», а мы втроем ее схватим? Может так Родине поможем?
Жигуленок подкатил к зданию аэровокзала «Шереметьево-2». Лихо, как в кинобоевике влетел по въездному пандусу. Мы выскочили и вбежали в здание аэровокзала. Ну и где здесь искать мадам Кривошеину? Народу толпилось в терминале преизрядное количество. Как самый трезвомыслящий, я решил взять руководство на себя.
– Так, милые мои, – начал я. – Расходимся в разные стороны. Ты, Маша, направо, ты, Русик, налево. Я наверх, потом – вниз. Увидите нашу подружку, не орать и не бросаться. Следите и старайтесь не попадаться ей на глаза. Учтите, что скорее всего, мы не одни пасем ее. Если Эсмирку будут брать, не стоит мешать органам.
– А если она улизнет за границу? – спросил Цыпкин.
– Не улизнет. Она в розыске. Все. Хватит болтовни. Пошли!
И мы разошлись в разные стороны. Я поднялся на балкон. И для начала посмотрел на зал внизу. Сотни голов. И не меньше половины из них женские. Поди разбери. Ладно, поищу на балконе. Разумеется, здесь ее не оказалось. Слишком мало места и трудно спрятаться. Нужно спуститься на первый этаж. Я сбежал по ступеням и тут же наткнулся на Машу. У нее были круглые от удивления глаза, словно она узрела привидение. Набирая разинутым ртом воздух, она тыкала пальцем куда-то позади себя. Я посмотрел через ее плечо и тоже разинул по-рыбьи рот.
Было от чего. В паре десятков шагов от нас стояла Эсмирка и улыбалась. И не просто так улыбалась, а беседуя с нашей общей знакомой Ольгой Михайловной. И хотя последнюю я видел лишь со спины, но узнал ее по пальто, в котором она была вчера. Телегина что-то говорила Кривошениной и активно жестикулировала. Может, рассказывала ей, как пройти к месту, где сотрудники госбезопасности ловят иностранных шпионов и их пособников? В любом случае, «королева» приветливо кивнула своей собеседнице и направилась в нашу сторону. Произошло это настолько быстро, что пришлось сграбастать Машуню и начать ее целовать. Трюк дешевый, но иногда срабатывает.
Вершкова кое-как от меня отбилась, глядя возмущенно-счастливыми глазами. А я проводил взглядом Эсмеральду Робертовну (она нас не заметила) и хотел было двинуть за нею следом, как услышал:
– Вы-то что здесь делаете?
Обернулся. Ну конечно, моя гостеприимная «квартирная хозяйка».
– Гоняемся за вашей знакомой, – съязвил я. – И видели, как вы с ней мило беседовали.
– В шпионов решили поиграть? – ехидно поинтересовалась Ольга Михайловна. – В детстве еще не наигрались? То-то мне ребята докладывают, что какая-то «копейка» путается под колесами. Хорошо, что я приказала ее не трогать… Кстати, где это ваш любознательный доцент Цыпкин?..
И тут разноязыкий шум, что царил в здании аэровокзала, перекрыл пронзительный крик:
– Хулиган! Отстань! Милицию позову!
– Вашу же мать! – выдохнула Телегина и вытащила из кармана портативный передатчик: – Седьмой, я первый! Что-там у вас? Прием!
– Первый, я седьмой! – захрипело в динамике рации. – Доцент пытается задержать Королеву. Что делать? Прием!
– Седьмой, быстро изобразите неравнодушного гражданина, который решил пресечь хулиганскую выходку. И уберите идиота с глаз долой до конца операции. Прием!
– Вас понял. Выполняю.
– Так и знала, что он попытается все испортить, – вздохнула Ольга Михайловна, пряча рацию.
– Что же вы его раньше не нейтрализовали? – спросил я.
– Лишняя суматоха могла привлечь внимание, – ответила она. – Не подруги вашей, а тех ее иностранных друзей, которые ее наверняка ведут с самого начала.
– Да кто же она такая? – встряла в разговор модельерша.
– Королева, – усмехнулась гэбэшница. – Вот он знает!
И она ткнула в меня пальцем. Я лишь пожал плечами в ответ на вопросительный взгляд Машуни. В это время в кармане у Телегиной пропищал зуммер вызова. Она выхватила коробочку рации.
– Первый на связи! Прием!
– Первый, я седьмой. Королева идет на бал. Повторяю, Королева идет на бал. Прием!
– Седьмой, захват строго в момент передачи! Прием!
– Уже пошли, первый! Прием!
– Удачи! – она опять спрятала рацию в карман и сказала: – Понимаю, что вам хочется досмотреть кино до конца. Пойдемте, будете понятыми.
И она двинулась к месту событий. Я схватил оробевшую Вершкову за руку и потащил следом за Телегиной. Долго идти нам не пришлось. Посреди круга, образованного зеваками, стояла небольшая группа. Сама ее величество «королева постельных клопов» и высокий мужик, по всему видно, иностранец, ошарашено хлопали глазами. Несколько «своих» парней в штатском с фото- и видеокамерами снимали их, другие не позволяли удрать и избавиться от главной улики. Ольга Михайловна подошла к задержанным, приветливо улыбнулась им, как старым знакомым и скомандовала вполголоса:
– Ведите их в опорник!
– Я буду жаловаться, я иностранный подданный! – немедленно заявил мужик, упираясь долговязыми ногами в пол, но его твердо взяли под локотки. – Немедленно требую консула!
– Все ваши законные требования, господин Керн, будут удовлетворены, – сказала гэбэшница и, обернувшись к нам, махнула рукой. – Товарищи, подойдите, будете понятыми!
Насколько я разбираюсь в законе, мы с Машуней, строго говоря, не имеем права быть понятыми, ибо лично знакомы с одной из подозреваемых. А с другой стороны, все, что от нас требуется, это засвидетельствовать законность процессуальных действий, производимых представителями власти, или как-то так.
Мы поплелись следом за всей остальной компанией. В небольшом помещении опорного пункта милиции сразу стало не продохнуть. Самих ментов турнули, хорошо хоть кто-то догадался открыть форточку на зарешеченном окне. Задержанных усадили рядышком. На стол выложили тот самый злополучный сверток.
– Я майор госбезопасности Телегина Ольга Михайловна, – представилась моя «квартирная хозяйка». – Обращаюсь к задержанным – вы знаете, почему вас задержали?
– Понятия не имею, – пожала плечами Эсмирка.
На удивление она была спокойна, лишь делала недоумевающие круглые глаза, будто ее застукали за кражей булочки в хлебном магазине, а не взяли с поличным по факту госизмены.
– А вы, господин Керн?
– Я и не подозревал, что помощь даме является в Советском Союзе преступлением, – высокомерно заявил иностранец на сносном русском языке. – Эта женщина обронила сверток. Я наклонился, чтобы поднять его, и тут эти молодые люди стали фотографировать меня и хватать за руки. Безобразие! Я буду жаловаться!
– Вас задержали в момент приема у гражданки СССР материалов, которые составляют государственную тайну нашей страны, – металлически голосом проговорила майор.
– Это чушь! Докажите! – потребовал Керн с напускным возмущением, но его руки подрагивали, а на лбу выступили капли.
– Понятые, прошу вас, подойдите к столу, – сказала майорша.
Там и подходить-то негде было, полшага шагнуть. На нас наставили камеры. Телегина неторопливо развернула «Литейский вестник» и побледнела. Я еле удержался, чтобы не присвистнуть, а Вершкова громко ойкнула. Да и было с чего. На затертой газетке лежала пудренница и тюбик губной помады.
– У вас уже и женская косметика составляет государственную тайну? – откровенно поглумился иностранец.
Ольга Михайловна несколько мгновений молчала, собираясь с духом, а потом сказала деревянным голосом:
– Примите мои извинения за это недоразумение, господин Керн. Вы вправе подать на меня жалобу в установленном порядке. А пока можете быть свободны.
– Надеюсь, мы больше никогда не увидимся, госпожа майор, – произнес тот, вставая.
Когда за ним захлопнулась дверь, Кривошеина сказала:
– Ну так я тоже пойду? За губную помаду и пудренницу у нас не сажают.
Телегина, которая, по всему видно, тяжело переживала фиаско, тут же оживилась.
– Вам виднее, гражданка Кривошеина или как вас там на самом деле зовут, – сказала она. – Вам ведь не впервой, верно?.. Содержание притона, торговля наркотиками, мошенничество… Я ничего не забыла?
– Это все в прошлом, гражданка начальница, – усмехнулась Эсмирка. – Я свои вины уже отработала у кума по полной.
– Старые – да, – согласилась майорша. – А с новыми пусть МУР разбирается.
– Ну там хоть не притащат туфтовых понятых, – огрызнулась напоследок «королева».
– Вы свободны, товарищи, – кивнула нам Ольга Михайловна.
Мы с Вершковой покинули опорный пункт, не узнав о том, что было с нашей попутчицей дальше.
– А куда же подевались материалы, которые я отдала Эсмеральде у Третьяковки? – спросила Маша.
– Ну-у, скинула где-то, – предположил я. – А потом завернула в газету первые попавшиеся безделушки…
– Как это – скинула? – удивилась модельерша. – Это же очень важные материалы! Над ними же ученые работали для страны! Надо обязательно отыскать их!
– Стоп! Я кажется знаю, у кого они!
– У кого?
– Помнишь, «королева» крик подняла, когда наш доцент пытался ее сцапать?
– Помню. Телегина еще приказала его убрать подальше и не отпускать до задержания.
– Ну вот! Она их ему и сунула под шумок!
– Значит, надо его найти!
И мы заметались по залу, обращая на себя внимание недовольных пассажиров.
– Да вот же он! – крикнула Машуня.
Я оглянулся и тоже увидел бредущего с унылым видом ученого.
– А-а, вот вы где, – без всякой радости произнес он, подойдя к нам. – Вы представляете?! Они мне сказали, что при задержании злоумышленницы интересующие меня предметы не обнаружены!.. Даже не знаю, что я скажу коллегам?.. А Илге Артуровне так и вовсе не смогу в глаза смотреть… Я погубил дело ее жизни…
– А ты по карманам своим смотрел? – спросил я.
– По карманам? – переспросил Русик, и тут же принялся лихорадочно шарить по своей куртке. – Что это? – растерянно пробормотал он, вынимая записную книжку и кассету. – Откуда!
– От верблюда! – злорадно передразнил его я. – Когда ты вцепился в Кривошеину, она смекнула, что близка к провалу, вот и сунула улики тебе в карман.
– Зачем же она тогда пошла на встречу с этим Керном? – спросила Вершкова.
– А кто ее знает? – пожал я плечами. – Может, не хотела, чтобы ей пришили шпионаж. Так-то она будет отвечать только по уголовке.
– А за что? – тут же заинтересовалась любознательная модельерша.
– Много будешь знать, скоро состаришься, – откликнулся я, вспомнив труп с перерезанным горлом.
Маша надула губки и промолчала.
– Друзья, вы даже не понимаете, из какой ямы вы меня вытащили, – растроганно пробормотал Цыпкин. – Да я перед вами в неоплатном долгу…
– Ну почему, – сказал я. – Развезешь нас по домам и будем в расчете.
– Конечно-конечно! – проговорил он. – Отвезу, куда скажете!
И он бросился к выходу из аэровокзала. Мы поспешили за ним, а то мало ли, еще сядет в задумчивости за руль и укатит, чтобы поскорее начать разбирать Илгины каракули. Я почти угадал. Когда мы с Вершковой добежали до его автомобильчика, все еще припаркованного у входа, тот уже рычал движком, вот-вот готовый тронуться. Я буквально засунул Машуню на заднее сиденье, а сам уселся рядом. Русик тут же дал по газам. Я заметил, что не смотря на всю свою ученую рассеянность, водилой он был прекрасным. Дорогу видел, всегда точно перестраивался из ряда в ряд, если ширина дороги и разметка позволяла. Так что вскоре мы уже покинули территорию аэропорта, а через двадцать минут въехали во двор временного обиталища Вершковой.
– Мы завтра поедем на ВДНХ? – спросила она.
– Обязательно, – пообещал я. – Когда за тобой заехать?
– К двенадцати часам.
– Договорились.
Маша открыла дверь и сказала, обращаясь к нашему водителю:
– Большое спасибо, Руслан Федорович!
– Не за что! – отмахнулся тот. – Вам спасибо!
Она выбралась из салона и побрела к подъезду.
– Тебе куда? – спросил меня доцент.
Я назвал адрес, и мы поехали. Пока выезжали на МКАД, я успел мысленно перебрать события двух своих московских дней, удивляясь, насколько круто все повернулось. Даже в Литейске, по-моему, такого не случалось. Ох, как же хочется вернуться к нормальной жизни, заниматься со школярами, готовиться к спартакиаде, втянуться в эпопею с новым фильмом. Его, конечно, и без меня снимут. Теперь все в руках Карла и Жени Красильниковой. Кстати, надо посетить организацию, которая занимается отбором фильмов на конкурс, и узнать, как обстоят дела с нашими «Алькой и тремя мушкетерами…»?
Вот завтра бы и заехать… Как это Рунге называл?.. Кажется, Всесоюзная комиссия по работе с кинолюбителями при правлении Союза кинематографистов СССР… Ага, надо бы раздобыть телефончик секретарита этого самого правления и выяснить, к кому там следует обратиться?.. Мысли об этом были сущим бальзамом, после всей этой детективной чехарды, в которой я жил последние месяцы. Не подозревал, что я настолько привязан к ровному течению жизни. А может все дело в контрасте?.. Если бы жизнь текла без приключений, не тосковал бы я по ним?
Глава 4
Для того, чтобы пройти через проходную, ведущую во двор элитного дома, мне снова пришлось предъявить паспорт. Хотя днем тот же самый старикан уже изучил мои документы. Наконец-то он выдернул свой дурацкий штырь из вертушки. Я прошел через двор, вошел в подъезд и поднялся на нужный этаж. Открыл дверь своим ключом.
В квартире гэбэшницы было тихо. Видать, все еще на службе. Я разделся, отыскал в холодильнике жрачку, поужинал и пошел в «свою» комнату. Там я включил телевизор. По первой программе показывали фильм о великой стройке тридцатых годов. Как я понял – строили Магнитогорский комбинат.
Я досмотрел его до конца, а когда началась программа «Время», вернулась хозяйка квартиры. Поднявшись из кресла, я вышел ее встречать. С первого взгляда стало понятно, что Телегина немного не в духе. Я галантно помог ей снять сапоги и пальто. Ольга Михайловна благодарно кивнула, вымученно улыбнулась и поволокла авоську, набитую снедью, на кухню. Я вернулся к телевизору. Послушал о рекордных надоях и происках американской военщины, подумывая о том, что не пора ли на боковую? Вдруг в проеме двери появилась хозяйка.
– Вы ужинали? – спросила она.
– Да, перекусил, когда пришел, – признался я.
– Ну тогда выпьете со мною, – то ли предложила, то ли мягко приказала майорша.
Отказывать даме я не стал. Мы отправились на кухню и, увидев накрытый стол, я понял, что давешний перекус мой был слишком легким. Похоже, Телегина получила сегодня не только нагоняй от начальства за провал операции, но и – продзаказ в спецраспределителе. На столе красовались кружочки сервелата, ломтики ветчины, бутерброды с маслом и красной икрой, сыр и в центре бутылочка коньяка пять звездочек. Кроме всего этого имелась вареная картошечка – видимо купленная в кулинарии, помидоры и соленые огурчики.
Если Ольга Михайловна собиралась поплакаться в жилетку, то при таком меню я не против предоставить в ее распоряжение свою. Я уселся за стол, мысленно потирая ладони. Хозяйка положила мне на тарелку всего понемногу. Ну а я, на правах мужчины, открыл бутылочку.
После первой рюмашки глаза моей сотрапезницы немного потеплели. Я понял, что ее слегка отпустило. Она приоободрилась, а в глазах появился блеск. Вопросов я Оле – а после второй мы перешли на «ты» – не задавал, понятно, что она человек, связанный государственной и служебной тайной. Если сочтет возможным, сама расскажет.
Не сочла. Ну и ладно… Разговор наш непринужденно крутился в основном вокруг международной обстановки, в которой я мало смыслил. Исламские революционеры в Иране взяли в заложники американцев, подконтрольная ЦРУ «Солидарность» мутит воду в Польше, наши конвои в Афганистане подвергаются нападениям моджахедов, которые вооружены американским оружием и действуют по указке американских же советников. Куда ни сунь нос, даже в этом времени, всюду обнаружишь свиное рыло дяди Сэма. Это меня как раз не удивляло. Я не мог сказать своей собеседнице о том, что и полвека спустя будет все тоже самое.
После четвертой или уже пятой рюмахи разговор наш перешел на другие рельсы. Оля начала плакаться, сетуя на одиночество. Жених ее погиб, а другого подходящего парня она до сих пор не встречала. Я был уже поддатый и не уловил разницы между окончаниями в глаголах «не встретила» и «не встречала». До сих пор не встречала, а теперь, значит, встретила?! Интересно – кого?.. Ну не доцента же Цыпкина! Может, какого-нибудь гэбэшника, метра два ростом и с мышцой, как у Шварценеггера? Пока я так гадал, Телегина придвинулась ко мне поближе. Халат на ее груди распахнулся. Та-ак, понятно, кого она до сих пор не встречала…
– Извини, я женат! – мягко сообщил я ей.
Оля чуть отшатнулась, запахнула халат.
– Я ничего такого не имела в виду, – пробормотала она. – Ты меня не так понял.
– Извини.
– Что же мне так не везет?.. – с тоскою простонала Телегина. – Как попадется хороший парень, или женатиком окажется, или…
Она осеклась. Вскочила с табурета и принялась убирать грязную посуду. Ее крепкие, гладкие ножки так и мелькали из-под подола короткого халатика. Я понял, что еще немного и мои моральные принципы могут рухнуть под натиском вечера, почему-то вдруг ставшего немного романтичным. Уж лучше убраться от греха подальше.
Спрятавшись в ванной, пустил из крана холодную воду, набрал ее в ладони и плеснул в лицо, а затем – еще и еще. Струйки воды стекали по подбородку и попадали за воротник футболки. Из ванной, я сразу же отправился к себе, разделся и нырнул под одеяло.
Утром мы с Олей завтракали, как ни в чем не бывало. Правда, я заметил набрякшие у нее под глазами мешки. Неужто – рыдала? Беда с ними, с бабами. Чтобы отвлечь ее от печальных размышлений и не задавшейся личной жизни, я спросил:
– Оля, а как мне узнать номер телефона Всесоюзной комиссии по работе с кинолюбителями, при правлении Союза кинематографистов СССР?
– Сейчас позвоню в Управление и узнаю, – ответила она.
Минут через пять номер уже был у меня. Я взял трубку телефона и набрал семь цифр.
– Комиссия по работе с кинолюбителями слушает, – откликнулся строгий женский голос.
– Девушка, здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, как мне узнать, принят ли на конкурс фильм?
– Кто подавал заявку? – спросила секретарь.
– Коллектив школы номер двадцать два, города Литейска.
– Минуточку, я посмотрю…
Минут пять я слушал в трубке, как она шелестит бумажками и уже перестал надеяться на ответ, как вдруг секретарь спросила:
– Как называется ваш фильм?
– «Алька и Три мушкетера».
– Да, он принят в основную конкурсную программу. Официальное уведомление будет вам выслано.
– Благодарю вас.
Я положил трубку.
– Ты кино снимаешь? – спросила Телегина.
– Мы снимаем, – уточнил я. – Детская киностудия при Доме Пионеров.
– В школе преподаешь, любительское кино снимаешь, – проговорила Оля. – Нам помогаешь… Жаль, что таких как ты мало.
– Каких таких?
– Неравнодушных, – ответила она. – Большинство отработает от звонка до звонка, проголосует на собраниях, как положено, и домой – к телевизору… А что там, за пределами их крохотного мирка, творится, им наплевать.
Мне, конечно, приятно слышать такое о себе, но пора было собираться. Я ведь обещал заехать за Машуней, а потом мы с нею махнем на ВДНХ. Опять придется раскошелиться на такси, ибо на метро и автобусе в Строгино не наездишься. В общем, оделся я и потопал. На этот раз на проходной сидел молодой парень, и он выпустил меня со двора без вопросов. Тачку тоже удалось поймать быстро. Я уже понял, что таксисты не любят ездить на столичные окраины без гарантии, что обратно не придется ехать порожняком, поэтому сразу сказал, что с улицы Кулакова надо будет поехать на Выставку Достижений Народного Хозяйства. И мы помчали.
Вершкова на этот раз ждала меня возле подъезда. Когда я вылез из подъехавшей машины, она едва в ладоши не захлопала от радости. В голове мелькнула даже шальная мысль – и почему я не повстречал ее раньше Илги? Никаких тебе тайн, многозначительного молчания, невозможности говорить дома, о чем хочется. Даже если Машу вслепую используют цеховики, то все равно это ничто, по сравнению со всеми этими гостайнами, шпионами под прикрытием дипломатического паспорта и «королевами» с уголовным прошлым и настоящим.
Таксист высадил нас у главного входа на ВДНХ. Вход был платным, но сорок копеек на двоих – это сущие пустяки. Тем более, что в любые павильоны пускали бесплатно. Оказалось, что у моей спутницы есть вполне конкретная цель, а именно – посетить павильон «Легкая промышленность».
К счастью, по территории не обязательно ходить пешком – курсировали автопоезда, сделанные на основе микроавтобуса «RAF». Всего за десять копеек с носу можно объехать всю Выставку.
Машуне все было интересно. Она вертела головой почти на триста шестьдесят градусов. Хотя в начале января ВДНХ выглядит блекло. Не работают фонтаны. Даже позолота на статуях и шпилях в сером свете зимнего дня выглядит тускло. Тем не менее, народу было много. Люди бодро рассаживались по холодным сиденьям, открытых всем ветрам, вагончиков автопоезда, весело обсуждали свои планы или делились впечатлениями. Мы с Вершковой сели рядом и я приобнял ее для сугреву. А она охотно прижалась ко мне.
И все-таки у павильона «Легкая промышленность» мы выскочили с радостью. Хотелось поскорее оказаться в тепле. Здание павильона с белыми колоннами, портиком и аллегорическими фигурами на крыше, напоминало древнегреческий храм. Мы с Машуней ворвались в него, словно за нами гнались. Внутри и впрямь было тепло. И скучно. По крайней мере – мне. У моей модельерши наоборот – глаза загорелись, когда она увидела все эти станки и образцы продукции. Я понял, что эта бодяга надолго. Ну что ж, сам согласился сопровождать.
Бродили мы, наверное, часа два. Вершкова не просто так глазела на экспонаты. Она еще что-то записывала и даже зарисовывала. Наконец, это пытка самообразованием в области обеспечения населения товарами широкого спроса закончилась. Пришло время перекусить. Благо с этим проблем на Всесоюзной Выставке Достижений Народного Хозяйства проблем не было. Ближе всего оказался ресторан с мало подходящим для января названием «Лето». Выглядел он еще причудливее, чем павильон, который мы только что покинули. Такое впечатление, что строители взяли все тот же античный храм и водрузили на него сверху русский терем.
Ладно. Главное, чтобы свободные места оказались. Нам повезло. Видать, большинство посетителей Выставки предпочитали более дешевые столовые, которых тоже было достаточно. Место нашлось. Вернее – целый свободный столик.
Официант выдал меню. Ассортимент впечатлял. На первое в «Лете» готовы были подать окрошку, солянку и борщ. На второе мы могли заказать рябчиков в сметане, телячий эскалоп, жаренную с яблоками утку. Из напитков предлагали чай с лимоном, кофе по-турецки, фруктовые воды, шампанское, армянский коньяк. Следуя моде на ретро, чай разливали из самоваров, подавая варенье и баранки. Полноценный обед на двоих мог обойтись мне не менее двух чириков, но жадничать я не собирался.
Маша пожелала отведать борща и рябчиков, а из напитков – чай с лимоном и баранками. Я остановился на солянке, эскалопе и кофе. От спиртных напитков, как бы ни был велик соблазн хряпнуть с морозца, я отказался. После вчерашних посиделок с одинокой майоршей КГБ голова еще слегка гудела. Пока готовили заказанные блюда, мы с Вершковой чирикали в тепле, любуясь потолочной лепниной и хрустальными люстрами. За окнами обеденного зала уже начало темнеть. Принесли первое. Наконец-то, можно пролить в желудок что-то жидкое, мясное и горячее одновременно.
Вершкова прихлебывала борщ и в промежутках между ложками делилась впечатлениями. Я поначалу не особенно прислушивался, пусть себе щебечет, но вдруг мой слух уловил слова, которые показались мне подозрительными. Модельер-конструктор швейной фабрики города Литейска заговорила о том, что в Москве много иностранцев и просто – модниц, которые следят за последними тенденциями на Западе. Я не забыл наш с ней разговор в поезде, когда Машуня горячо убеждала меня в том, что наши люди должны одеваться не хуже, а лучше заграничных, но при этом соблюдая национальные традиции в одежде. И вот теперь она восхищается прикинутыми по фирме москвичами.
– Знаешь, Саша, – вещала она. – Я ведь не просто так головой по сторонам на улице верчу, я запоминаю фасоны, крой, аксессуары… А вечерами все зарисовываю в свой альбомчик… Ну не просто зарисовываю, а развиваю, прикидываю, как эти модели можно было бы реализовать на нашей фабрике!
– Ты молодец, конечно, – дохлебав солянку, откликнулся я. – Только что-то не видел я в наших магазинах ничего похожего на то, что иностранцы носят, только лучше…
– Ну так я ведь недавно работаю, – принялась оправдываться Вершкова. – И потом… Если бы ты знал, насколько долгий путь от мечты, идеи и до утвержденного проекта, в котором от этой мечты мало что остается… Вот если бы можно было обойтись без всех этих согласований… Хочется работать, как все эти Кардены и Армани… Любую фантазию воплощать, из любых материалов…
– Так ведь они же обслуживают капризы растленной буржуазии, – усмехнулся я.
– Они – да! Но я-то хочу работать во благо народа, а мне палки в колеса вставляют художественно-техническими советами своими…
– Ну вот если бы тебе сказали: «Товарищ Вершкова, бери и реализуй свои мечты. Никаких тебе советов…Вот прям с листа!» Взялась бы ты за такое дело?..
– Спрашиваешь! Конечно бы взялась!
– А если бы сказали: «Только не задавай лишних вопросов?»
– Каких таких – лишних вопросов? – удивилась модельерша.
– Ну там, зарплата в конверте, без ведомости…
Машуня похлопала глазенками.
– Почему в конверте? – спросила она. – Как так? Это что же, в обход бухгалтерии?..
– Ладно! – отмахнулся я. – Проехали!
Вершкова насупилась.
– Знаешь, – пробормотала она. – А ведь Антипыч мне предлагал что-то подобное…
– Какой еще Антипыч?
– Серушкин, Андрей Антипович, замдиректора по сбыту.
– И что он тебе предлагал?
– Хотите, говорит, поработать в экспериментальном цехе?.. Я еще удивилась – в каком экспериментальном цехе? Нет у нас на фабрике такого… А он мне говорит. Пока нет, но будет. Решено наладить выпуск продукции, не уступающей мировым стандартам. Вы, говорит, возглавите конструкторское бюро. Только никто об этом не должен знать. Я опять удивилась – почему никто не должен знать? Ведь это же – почин! Его же надо обсудить на комсомольском активе фабрики… У нас же много молодежи! Многие ребята и девчата с удовольствием возьмутся за такое дело! А Серушкин мне отвечает: прежде, чем звонить во все колокола, нужно получить хоть какие-то результаты… Ну ведь он прав, разве нет?
Я пожал плечами и спросил:
– Давно у вас был этот разговор?
– Почти год назад, – ответила Машуня. – Я молчала, ждала, когда он снова об этом заговорит. А потом решила, что идею дирекция не утвердила… А перед самым моим уходом в отпуск, Антипыч снова подошел ко мне, и сказал, что идея проходит финальное согласование и чтобы подкрепить предложение аргументами я должна во-первых, сделать несколько набросков моделей, которые актуальны сейчас…
