Читать книгу: «Погляд скрозь гады. Белорусские очерки иностранного консультанта», страница 6
Далее приводятся далеко не самые важные с точки зрения творившихся тогда безобразий объекты, такие, как янтарный комбинат в Калининграде и Приокский завод цветных металлов в Касимове. Хотя размеры не включенных в активы последнего «остатков драгоценных металлов в размере 5 400 тонн золота и значительного количества серебра» крайне впечатляют и даже слегка оглушают (см. стр.107 доклада – авт.) – знаменитый американский Форт-Нокс, оказывается, у нас был буквально под носом, на родной Рязанщине находился!
Продолжим. «В 1996 году в золотодобывающей отрасли функционировало свыше 1000 субъектов хозяйствования, после приватизации в государственной собственности осталось всего 33 предприятия, из них 11 рудников и приисков, на долю которых оставалось около 1% от объема добычи золота в России. По данным РФФИ, в доход федерального бюджета за период с 1992 по 1999 гг. от приватизации предприятий, осуществляющих добычу, переработку и реализацию драгоценных металлов и драгоценных камней, поступило всего 6,9 млн. рублей от 6 предприятий – ОАО «Амазарзолото», ОАО «Забайкалзолото», ОАО «Лензолото», ОАО «Оптювелир», г. Москва, и Московского ювелирного завода «Ювелирпром».
Контрольные мероприятия Счетной палаты, проведенные в марте 2002 года, свидетельствуют, что алмазодобывающие предприятия, кроме прииска «Уралалмаз», всем комплексом вошли на правах аренды в акционерную компанию «Алмазы России-Саха». Фактически в нарушение законодательства произошла приватизация алмазодобывающего комплекса России путем акционирования его основного предприятия, тем самым было проигнорировано право Российской Федерации на совместное владение, пользование и распоряжение недрами, а также получение доходов от пользования недрами. Контрольный пакет акций компании перешел от федерального центра к субъекту Российской Федерации».
Искренне рад за Республику Саха-Якутия, на территории которой и добывают алмазы, но гораздо интереснее знать структуру собственности нашего алмазного концерна, кому он принадлежит? Согласно годовому отчету, на 31 декабря 2019 года акционерами ПАО «АЛРОСА», доля которых в уставном капитале составляет более 5%, являлись:
– Российская Федерация в лице Федерального агентства по управлению государственным имуществом – доля 33,0256% уставного капитала (2 432 321 953 17185/50000 обыкновенных акций);
– Республика Саха (Якутия) в лице Министерства имущественных и земельных отношений Республики Саха (Якутия) – доля 25,0002% уставного капитала (1 841 259 772 обыкновенные акции);
– Небанковская кредитная организация акционерное общество «Национальный расчетный депозитарий» – доля 32,3661% уставного капитала (2 383 753 588 обыкновенных акций).
Внешне вроде бы все прилично, налицо три стратегических собственника в лице Федерации, субъекта Федерации и, так сказать, «московского Уолл-Стрита». Но от первоначально приватизированного хозяйства остались лишь некоторые предприятия, остальные куда-то исчезли. Так, в отчете указывается, что в состав гранильного комплекса концерна входят два предприятия: головное предприятие – филиал «Бриллианты АЛРОСА», расположенный в Москве, и ООО «Бриллианты АЛРОСА», расположенное в Барнауле. Вопрос: а что, крупнейшее в Европе ПО «Кристалл» в Смоленске, уже год как являющееся собственностью АЛРОСА, огранкой алмазов в бриллианты больше не занимается?
Как известно, наибольшая сумма добавленной стоимости в алмазно-бриллиантовом комплексе приходится на сегмент производства ювелирных изделий и розничные продажи. У России наибольшая доля в мировой добыче алмазного сырья (29%), а вот доля в огранке ничтожно мала (около 2%). В Индии же ситуация прямо противоположная: добыча практически отсутствует (около 0,03%), а доля в мировой огранке уже достигла 80%. Так кто же поступает умнее, Россия или Индия? Про Бельгию и Израиль я уже лучше промолчу – там вообще одни умницы кругом, отлично разбираются в разнице потребительских качеств вершков и корешков…
Объем ежегодных закупок мировыми ювелирными сетями бриллиантов составляет 2,5 млрд. долларов. Крупнейший покупатель – американская сеть Signet, закупает в год бриллианты на сумму 1,5—1,8 млрд. долларов, владеет собственным ограночным предприятием в Ботсване; китайская Chow Tai Fook приобретает бриллианты на 500 млн. долларов США. Для сравнения: в 2017 году российская группа АЛРОСА реализовала бриллианты на сумму 96,9 млн. долл., что составляет 79,3% к объему реализации бриллиантов за 2016 год (122,3 млн. долларов). Реализация бриллиантов из офисов зарубежной сети ALROSA потребителям на рынках сбыта составила суммарно 21,4 млн. долл. Как там говорится в анекдоте про стриженную свинью – визгу много, а шерсти мало. Я несколько позднее к этому сюжету еще возвращусь для более детального разговора.
Пойдем далее, на поляну чудес к газовикам и нефтяникам.
«Основные итоги приватизации в нефтяной, газовой, энергетической и угольной отраслях топливно-энергетического комплекса позволяют сделать вывод о том, что процесс структурного реформирования предприятий в 1991—1998 годах не принес необходимых положительных результатов по повышению эффективности и конкурентоспособности, улучшению финансового состояния и увеличению инвестиционной привлекательности предприятий комплекса. С количественной точки зрения наиболее активно приватизация объектов государственной собственности топливно-энергетического комплекса происходила в 1993—1995 гг.
В эти годы было приватизировано более 85% от общего числа государственных и муниципальных предприятий и объектов промышленности, подлежащих разгосударствлению в 1993—2003 гг. В 2003 году на нефтяном рынке действовали 10 вертикально интегрированных нефтяных компаний, в том числе две компании с участием государства – ОАО «Роснефть» (100% акций находилось в федеральной собственности) и ОАО «НК „ЛУКОЙЛ“ (5,9% акций принадлежало государству)». Иными словами, уже на самом первом этапе умудрились «слямзить» (это производное от очень популярного ныне слова «лям») все, что можно!
И, наконец, как мне кажется, самое любопытное.
Анализ структуры собственности, проведенный по итогам приватизации, показывает, что государство стало одним из крупных акционеров, которое помимо большого числа предприятий и организаций, полностью ему принадлежавших, на основании решений Правительства Российской Федерации или Минимущества России сохранило также право собственности на закрепленные пакеты акций в стратегически важных компаниях, находившиеся в управлении Минимущества России, на остаточные пакеты акций, не проданных или не переданных иным образом (например, в холдинги), обычно находившихся в распоряжении РФФИ и его региональных отделений, а также осуществляло использование специального права на участие в управлении акционерными обществами посредством «золотых акций» в стратегически важных компаниях.
Согласно данным Минимущества России, к августу 2001 года государство на федеральном уровне имело доли участия в 3 949 предприятиях, обладая в 88 из них 100% акций, в 625 – от 50% до 99%, в 1 393 – от 25% до 50% и в 1 843 предприятиях – менее чем 25% акций. Кроме того, государство являлось собственником «золотых акций» в 542 компаниях (некоторые из них были в числе вышеупомянутых 3949 предприятий с принадлежавшими государству пакетами акций). Эти данные касаются всех оставшихся федеральных государственных пакетов акций независимо от того, находились они в распоряжении Минимущества России или РФФИ. По данным РФФИ, в 2001 году Фонд распоряжался 2 400 пакетами акций, из которых приблизительно треть была представлена пакетами из менее чем 10% акций, треть – пакетами от 10% до 25%, а остальные пакеты были крупнее 25%; в 55 компаниях РФФИ владел 100% акций.
Анализ имеющейся в нашем распоряжении информации о деятельности представителей государства в органах управления акционерных обществ позволяет сделать следующие заключения. Большинство представителей государства были государственными служащими. Например, в 1999 году они составляли более 99%. Основным препятствием к назначению других лиц была неопределенность источников вознаграждения соответствующей деятельности (!?).
Анализируя деятельность представителей государства в органах управления акционерных обществ, следует отметить, что управление пакетами акций, находящимися в федеральной собственности, в 1996—1997 годах осуществляли около двух тысяч представителей государства, в том числе 92% из числа работников отраслевых министерств и ведомств и 8% работников Мингосимущества, Государственного антимонопольного комитета, Минфина России и РФФИ. Количество и состав представителей государства в акционерных обществах с федеральной формой собственности постоянно менялся в связи с имевшими место реорганизациями отраслевых министерств и ведомств. Отчеты о проделанной работе значительная часть представителей государства не представляла, своевременно не производилась их замена. Представляемые отчеты по форме, утвержденной постановлением Правительства Российской Федерации от 1 октября 1994 г. №1112, оказались формальными, причем в форме отчета отсутствовала даже графа о начислении и перечислении в бюджет дивидендов на акции, находящиеся в федеральной собственности».
Чтоб я всегда так плохо жил, уважаемые господа министерские госслужащие!
Но как же приватизация осуществлялась не в теории, не в нормативных документах, а на практике, в реальной жизни? Да все происходило до примитивизма просто! К примеру, некий консорциум в составе банков «Империал», «Инкомбанк», «Онэксимбанк», «Столичный банк сбережений», «Менатеп» и АКБ «Международная финансовая компания» предлагает Правительству РФ крупный льготный приватизационный кредит, временно замещающий собой запланированные в бюджете поступления от приватизации, при условии передачи им в доверительное управление пакетов акций ряда наиболее крупных и наиболее рентабельных российских предприятий. При этом Минфин России предварительно размещает на счетах банков – участников консорциума – средства в суммах, практически равных предоставляемому ими кредиту, а уже затем эти же деньги передавались Правительству Российской Федерации в виде кредита под залог акций наиболее привлекательных предприятий.
В результате банки, якобы «кредитовавшие» государство, уже вскоре смогли либо непосредственно, либо через аффилированных лиц стать полноправными собственниками находившихся у них в залоге пакетов акций государственных предприятий. Так, например, временно свободные средства Минфина были размещены: в АБ «Империал» – в размере 80 млн. долларов США при общей сумме в двух договорах кредита в 48,3 млн. долларов, в «Столичном банке сбережений» – 137,1 млн. долларов при сумме кредита в 100,3 млн. долларов США, в банке «Менатеп» – 120 млн. долларов при общей сумме двух договоров кредита в 163 и 125 млн. долл. США. То есть вместо передачи акций в залог (во временное использование федеральной собственности) происходила заранее запланированная продажа наиболее привлекательных акций нужным структурам и нужным собственникам.
Я не специалист в вопросах права, но многие видные отечественные юристы вполне обоснованно считают, что сделки кредитования Российской Федерации под залог акций государственных предприятий должны рассматриваться как притворные, поскольку банки фактически «кредитовали» государство государственными же деньгами.
Как рядовой российский обыватель, я пока что вижу в этом словесно-юридическом наслоении лишь одну очевидную и, несмотря ни на что, остающуюся непроясненной деталь. Как там говорил по сему поводу Сталин или кто-то из его соратников, не суть неважно? Главный смысл ими сказанного следующий – «У каждой ошибки есть имя и фамилия»! Имена, фамилии, клички, псевдонимы, пароли и отзывы в студию, плиз! Пора уже, надоело во взбитых средствами массовой информации сливках из историко-журналистского го..на барахтаться…
Кроме этих занятных телодвижений будущих российских олигархов, вместо публично заявленных государством аукционов происходила самая тривиальная, заранее просчитанная продажа акций наиболее привлекательных предприятий по многократно сниженным ценам. Так, ОНЭКСИМбанк приобрел 51% компании «Норильский никель» за 170,1 млн. долларов, банк МЕНАТЕП приобрел 45% акций ЮКОС за 159 млн. долларов; банк МФК приобрел 51% акций компании ТНК-BP за 130 млн. долларов; ЗАО «Нефтяная финансовая компания» приобрела 51% акций Сибнефти за 100,3 млн. долларов; ОНЭКСИМбанк приобрел 40,12% акций компании Сургутнефтегаз за 88,9 млн. долларов; Банк МФК приобрел 14,87% Новолипецкого металлургического комбината за 31 млн. долларов.
Продолжать этот список можно и дальше, но картина вполне ясна и по тем основным позициям, по которым уходили с молотка акции ключевых советских ресурсодобывающих гигантов. Всего с 1992 по 1998 год было приватизировано более 70 процентов госпредприятий на территории бывшей РСФСР. При этом от всех продаж было получено лишь 20 млрд. долларов, которые тут же ушли на Запад за долги. А в самом начале приватизации, когда к торгам были допущены иностранные банки, 500 крупнейших предприятий страны стоимостью не менее 200 млрд. долларов были проданы всего за семь миллиардов.
По сути, в основу новой российской экономики был заложен изначально криминальный, противостоящий интересам государства фундамент, на котором невозможно построить реально эффективную экономическую систему. Свыше трети владельцев приватизационных чеков (34%) практически сразу же продали свои ценные бумаги. Еще четверть (25%) потеряли свои средства, вложив ваучеры в инвестиционные фонды, которые оказались финансовыми пирамидами. Подарили свои ваучеры родителям или родственникам около 11% их владельцев. И лишь 15% чеков были вложены гражданами в отечественные предприятия, позволив владельцам ваучеров хотя бы формально стать их акционерами.
Если принять во внимание тот факт, что оборот приватизационных чеков между гражданами вообще никоим образом не регулировался, неудивительно, что в начале «девяностых» повсеместно можно было наблюдать, как крепкие молодые люди в кожанках (но пока еще без маузеров) выменивали ваучеры на водку прямо на центральном рынке, на вокзале, у сберкассы, у гастронома. Помимо банальной скупки ваучеров за водку и за сущие копейки буквально на каждом углу наиболее продвинутые дельцы тут же ринулись учреждать десятки и сотни тысяч акционерных обществ и паевых фондов, где доверчивым гражданам предлагалось обменять свой приватизационный чек на акции несуществующих в природе компаний. Все эти мыльные пузыри через пару лет исчезли, но вместе с ними исчезли и миллионы ваучеров, с участием которых в дальнейшем было приватизировано не одно крупное, «смачное» предприятие, не один привлекательный объект недвижимости бывшего Советского Союза.
Огромное состояние на ваучерах смогли сколотить лишь те люди, которые осуществляли их массовую скупку, но по причине незнания основ рыночной экономики таких людей было не так уж много. Как ни странно, но при Б. Ельцине в стране не было ни одного официального долларового миллиардера, включая представителей знаменитой «семибанкирщины».
А как дела обстоят сейчас? На середину 2019 года количество долларовых миллионеров в России за год выросло со 172 000 до 246 000 человек – это данные из доклада Global Wealth Report швейцарского банка Credit Suisse. Число долларовых миллиардеров увеличилось с 74 до 110 человек. В докладе сказано также, что на 10% самых богатых жителей России приходится 83% всего личного благосостояния жителей страны. Этот показатель несколько выше, чем в США (76%) и существенно выше, чем в Китае (60%).
Одним из основных «легальных» механизмов реализации права граждан на участие в процессе приватизации в России были т.н. залоговые аукционы. Повсеместно создавались чековые инвестиционные фонды, обменивавшие ваучеры на акции разнообразных компаний. Схема их действий была всюду примерно одинаковой. Сначала фонды собирали ваучеры с населения, участвовали в чековом аукционе и покупали за приватизационные чеки акции доходных предприятий. Затем акции передавались по явно заниженной балансовой стоимости с баланса фондов на баланс структур, контролируемых влиятельными в том или ином регионе группировками (зачастую находившимися под контролем организованной преступности), оставляя при этом номинально числящиеся активы в самом фонде для последующей их ликвидации вместе с самими уже почти полностью опустошенными фондами.
Я хорошо помню ту откровенно криминальную атмосферу, которая царила в помещениях Выставочного центра на Красной Пресне, где была организована скупка приватизационных чеков. Как известно, был установлен крайний временной срок для размещения гражданами своих приватизационных чеков, при этом список приватизируемых предприятий вместе со стоимостью выставляемых на продажу акций постоянно обновлялся. Отлично зная, что представляет из себя уникальный горно-металлургический комплекс Заполярья под названием «Норильский никель» (на самом деле в него входили не только Норильск с Талнахом, Кайерканом и Дудинкой, но также Печенга, Мончегорск, Заполярный, Красноярск и многие другие промышленные узлы и производственные цепочки), я «до последнего» тянул с размещением своих чеков, ожидая выставления на продажу акций «Российского акционерного общества по производству драгоценных и цветных металлов (РАО) „Норильский никель“». Но так и не дождался…
Позднее, уже работая в Госдуме, я узнал, что мешки с ваучерами «от нужных людей» доставлялись в Выставочный центр буквально за два часа до окончания торгов, и никто так толком и не узнал, а во что же обошлась одна акция «Норникеля» для москвича, для питерца, для мурманчанина, для красноярца. Ведь рыночная стоимость пакета акций, который можно было получить в обмен на один ваучер, колебалась в очень широких пределах в зависимости от компании, чьи акции приобретались в обмен на ваучер, а также от региона, где это происходило.
Например, в Нижегородской области один ваучер можно было обменять в 1994 году на 2 000 акций РАО «Газпром», в Московской области – на 700 акций Газпрома, а в Москве – всего лишь на 50 акций Газпрома. Представляете, какая «ягода-малина» была для тех лиц, кто мог через свои зарегистрированные структуры разместить собранные ваучеры хоть в Нижнем Новгороде, хоть во Владивостоке, не говоря уже про какой-нибудь Когалым, Ханты-Мансийск или Пермь! А я в конечном итоге получил на всю свою семью лишь 200 простых неименных акций РАО «Газпром» в обмен на четыре красивые бумажки с намалеванным на них Белым домом, тогда еще «нерасстрелянным». Словом, стал одним из тех сорока миллионов россиян, которые изначально были не в состоянии вписаться в капитализм по рецептам г-на Чубайса…
Третий эпизод связан с нашумевшей в свое время альтернативной программой развития экономики России, более известной в настоящее время под названием «Программа Соколова—Гильбо». Колоритными были оба персонажа нашей ближайшей истории, правда, каждый из них по-своему.
Вениамин Сергеевич Соколов, доктор физико-математических наук, бывший секретарь Красноярского крайкома КПСС, в 1990—1993 годы народный депутат РСФСР (после декабря 1991 года – Российской Федерации). До разгона Верховного Совета РФ в октябре 1993 года – заместитель Руслана Хасбулатова, Председатель Совета Республики Верховного Совета РФ, один из лидеров т.н. конструктивной оппозиции. По сути, программой Соколова называлось собрание законопроектов, внесённых им на октябрьскую сессию 1993 года, реализация которых создавала бы основу для формирования эффективной государственной экономики преимущественно за счет широкого задействования давно известных в науке бюджетных и финансово-кредитных механизмов на основе всемерного укрепления национальной валюты.
Евгений Витальевич Гильбо, выпускник Ленинградского электротехнического института им. В. И. Ульянова (Ленина), в 1992—1993 гг. – руководитель группы экспертов Высшего Экономического Совета Российской Федерации (?), разрабатывавшей альтернативную программу экономических реформ. Автор аналитической работы «Профессиональные претензии к Правительству», которая была в своих основных чертах озвучена на парламентских слушаниях в ноябре 1992 года. Из доклада Е. Гильбо на этих слушаниях: «Внешняя торговля стала главной отраслью частного бизнеса. Все капиталы были быстро перекачаны в порты – Петербург, Ростов, Находку, Владивосток. В этой отрасли как в оптовых, так и частично в розничных расчетах стали применяться доллары».
Напомню читателям, что экспортный контроль тогда осуществлялся Министерством внешних экономических связей РФ, главой которого уже через месяц станет Сергей Глазьев, сидевший в ноябре 1992 года в качестве первого замминистра МВЭС вместе с главным дипломатом всея Руси Андреем Козыревым в соседних помещениях высотного здания на Смоленской площади.
С. Глазьев – вначале химик, затем экономист. В 1986—1991 гг. работал научным сотрудником, заведующим лабораторией системного анализа ЦЭМИ АН СССР, самый молодой в СССР доктор экономических наук. В 1987 году начал посещать семинары молодых экономистов в «Змеиной горке» под руководством Анатолия Чубайса, Егора Гайдара, Петра Авена, Константина Когаловского, Алексея Улюкаева, где обсуждались вопросы реформирования экономической системы СССР. Его способности были отмечены руководством этого неформального «клуба», и в 1989 году он был назначен на должность заместителя директора в Международном центре исследования экономических реформ, созданном британским Центром исследования коммунистической экономики.
Из официальной хроники тех дней: «С декабря 1991 г. Глазьев занимал пост первого заместителя председателя Комитета внешних экономических связей (КВЭС) Министерства иностранных дел РСФСР (руководитель Комитета – Петр Авен). В январе 1992 г. КВЭС был преобразован в Министерство внешних экономических связей РФ. С 16 марта по 23 декабря 1992 года Сергей Глазьев занимал пост первого заместителя министра Петра Авена, одновременно являлся руководителем рабочей группы по подготовке программ производственного и научно-технического сотрудничества России и Японии. С 23 декабря 1992 г. по 22 сентября 1993 г. – министр внешнеэкономических связей РФ в правительстве Виктора Черномырдина. Ушел в отставку в знак протеста против указа президента РФ Бориса Ельцина №1400 от 21 сентября 1993 г. о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного совета РФ. 25 сентября подписал „Программу 14“ (другие подписанты – Николай Рыжков, Виталий Третьяков, Григорий Явлинский и др.)».
В 1994 году Сергеем Глазьевым во фракции КПРФ в Госдуме еще и не пахло – в декабре 1993 года он был избран по общефедеральному списку Демократической партии России (ДПР) Николая Травкина и стал председателем думского комитета по экономической политике. Член фракции ДПР, с июня 1995 года – ее председатель. Но именно с этого времени он, очевидно, и вошел в руководство закрытого политического кружка под условным названием «Клуб друзей Г.А.Зюганова», более известного в отечественной истории под аббревиатурой НПСР.
Альтернативный проект Государственного бюджета Российской Федерации на 1995 год и альтернативную программу экономических реформ в России, известных в истории как «программа Соколова-Гильбо», принесли во фракцию два питерских депутата: заместитель председателя (Г. Зюганова – авт.) ЦИК КПРФ по идеологии Юрий Павлович Белов и очень яркая, колоритная фигура из числа народных выдвиженцев Евгений Сергеевич Красницкий (добрая ему память, рано ушел из жизни).
Чем мне запомнился этот документ? Прежде всего двумя характерными особенностями, присущими абсолютно всем стратегическим построениям, планам, конструкциям и механизмам т.н. левопатриотической оппозиции в постсоветскую эпоху. А именно: правильный, развернутый, очень детальный, иногда достаточно острый критический «разбор полетов» («кто виноват?») – и полная теоретическая беспомощность в вопросах четкого формулирования нужных стране и обществу практических решений, порядка и последовательности действий по их осуществлению («что делать?»).
Отмечу сходу: на мой взгляд, у Соколова и Гильбо вновь громко прозвучали в современной интерпретации идеи известного британского экономиста, основателя кейнсианского направления в экономической науке Джона Мейнарда Кейнса, изложенные им еще в 1936 году в программном труде «Общая теория занятости, процента и денег». В нем подробно перечислялись наиболее действенные инструменты фискальной и денежно-кредитной политики для смягчения негативных последствий экономических спадов и депрессий.
Применить эти инструменты вместо навязываемых тогда командой Е. Гайдара методов фридмановской монетарной политики было бы, конечно, заманчиво. Хотя бы с точки зрения существования пусть даже минимальной политико-экономической альтернативы, как возможности практической реализации более справедливой и менее жесткой социальной политики государства, что нашло бы, безусловно, очень благоприятный для властей позитивный отклик у населения.
Однако на общих итогах приватизации это вряд ли сказалось бы решающим образом. Ну, сменили бы тогда В. Черномырдина на В. Соколова или на какого-то другого политика, толку-то много было бы от этого? Кто, например, из российских политиков и экономистов может сегодня внятно, но при этом не лозунгово, а серьезно и доказательно показать, каким образом команда Примакова-Маслюкова-Геращенко смогла применить какой-то «особый экономический механизм» помимо предписанного академической теорией набора привычных приемов антикризисного менеджмента?
Не стоит забывать, что шок, который испытала российская экономика из-за резкого ослабления рубля в результате дефолта, просто не мог не отразиться благоприятно на экономической эффективности экспорта. Ибо экспортно-ориентированные предприятия (читай – сырьевики) получили дополнительные преимущества в конкурентной борьбе на внешнем рынке, так как свои доходы они получали в возросших в цене долларах, а внутренние издержки производства покрывали обесценившимися рублями. В то же время предприятия, производящие продукцию для внутреннего потребления, хотя бы те же сельхозпроизводители, также повысили свою конкурентоспособность за счёт того, что аналогичная импортируемая продукция из-за рубежа резко возросла в цене. Да, российская экономика при Примакове-Маслюкове после кризисного удушья задышала вновь, только вот большинство населения, имевшего все свои сбережения и накопления в рублях, резко ухудшило свое благосостояние и еще очень нескоро смогло его хотя бы слегка выровнять в будущем.
Кто в эпоху грабительской приватизации натворил зла больше – «семибанкирные олигархи», «жирные коты», «красные директора» или «во всем виновный Чубайс» – спорить теперь бесполезно. Как говорят в народе – «Сняв голову, по волосам не плачут». Все равно основная масса полученных страной от приватизации средств ушла за рубеж, в различные оффшоры, и никакие заявленные правящими властями амнистии капиталов положение уже не спасут, it’s once and forever. Возможен ли обратный отток хотя бы части вывезенных капиталов в страну в виде иностранных инвестиций? Да, конечно возможен, более того – время от времени он наблюдается, причем даже очень интенсивно.
Но общего плачевного положения в экономике России это уже никоим образом не исправит – полностью деформирована структура национальной экономики, произошел необратимый структурный кризис, особенно в промышленности, пройдена точка невозврата по многим позициям – и это уже диагноз той болезни, которая не подлежит лечению. С ярлыком «сырьевой придаток» (неважно при этом – Запада или Востока) России теперь придется жить очень долго, возможно, всю оставшуюся жизнь, во всяком случае до той поря, пока не исчезнет само понятие «сырье».
С точки зрения рядового аполитичного обывателя гораздо интереснее проблема «А что же нам делать?». Обычно здесь на первое место выдвигается предложение о «национализации»: дескать, «они» приватизировали, а «мы» национализируем. Давайте посмотрим чуток пристальнее на это весьма заманчивое, но уж очень радикальное экономическое решение.
После долгих раздумий и внесения в Госдуму в 2019 года базового законопроекта №692092—7 «Об основах национализации в Российской Федерации» (никак не могут у нас прожить без «основ» – авт.), ведущая оппозиционная партия в российском парламенте – КПРФ – весной этого года устами своего лидера на встрече с премьером Мишустиным предложила буквально следующее: «Пока не растащили под шумок „коронавируса“ остатки госсобственности, нужна не только защита госинтересов в Сбербанке или „Роснефти“, но и национализация стратегических предприятий РФ».
Чего это вдруг так всполошились коммунисты, вновь после длительного перерыва громко заговорив о «немедленной национализации стратегических предприятий»? Да тут все предельно просто, ведь инициатива в этом важнейшем электорально-пропагандистском вопросе явно ускользает из их рук… К этой проблеме внезапно подключился один из главных, заслуженных, патентованных соглашателей российской современности по фамилии Шмаков, по явному недоразумению занимающий еще с советских времен различные посты профбоссов, с 1993 года – Председателя Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР).
Недавно он направил премьеру РФ Мишустину официальное письмо, в котором предложил начать национализацию стратегически важных компаний страны. Вот что в нем, в частности, говорится: «Падение стоимости акций компаний, экономические проблемы предприятий могут привести к росту спекулятивных сделок с целью захвата предприятий. В связи с этим считаем необходимым срочно разработать механизм национализации предприятий, важных для экономики России и обеспечения социальной стабильности, и приступить к его практическому использованию».
Определять такие стратегические предприятия надлежит при помощи российской трехсторонней комиссии по регулированию социально-трудовых отношений. Эта структура работает при правительстве, ее координатором является вице-премьер Татьяна Голикова, входят в нее представители профсоюзов, общероссийских объединений и правительства. Чем она преимущественно занимается? Накапливает, обобщает и распространяет «современный опыт регулирования и разрешения социальных конфликтов в организациях с опорой на конструктивные и неконфронтационные методы разрешения конфликтов», а также внедряет различные формы социального партнерства как «особой институциональной формы урегулирования конфликтов в трудовых организациях в условиях трансформации российского общества»
