Цитаты из книги «Пером и шпагой», страница 4

Де Еон умер в то время, когда …гроза двенадцатого года Еще спала. Еще Наполеон Не испытал великого народа — Еще грозил и колебался он. Так писал об этом времени Пушкин. Именно в год смерти кавалера де Еона Наполеон стал активно готовить агрессию против великого соперника на востоке. Тайные типографии в Саксонии уже нашлепывали миллион за миллионом фальшивые ассигнации, чтобы подорвать экономику России изнутри. В преисподней империи началась обработка общественного мнения Европы; испокон веков аг

В это время бродили по кабакам Парижа два талантливых шалопая; одного звали Дюма, другого Гайлярде. Автор «Монте-Кристо», уже тогда имевший соавторов гораздо больше, чем было генералов у Наполеона, усадил за стол и своего собутыльника. Результатом была знаменитая драма «Несльская башня». Дюма-отец, человек нравственности сомнительной, вытряхнул из рукописи песок и поставил на титуле книги свое имя.

Разве может Европа жить без России? Удивляюсь я нашим критикам.. Да они там все передохнут от чёрной меланхолии, если нас не станет!.."Битва железных канцлеров"

Истина никогда не может быть окончательной: за освоением первой следуют поиски второй, а потом третьей. Истина - это постоянный процесс уничтожения старого и возрождения нового.

В мире существует нежелательный парадокс: чем больше власти, тем меньше ответственности."Битва железных канцлеров"

Любой государственный деятель подобен высокой колонне на площади столицы. Пока колонна зиждется на пьедестале, никто не пробует её измерить. Но стоит ей рухнуть — мерь её вкривь и вкось, кому как хочется.

Господи, да кто же безгрешен? Только одни трутни, ничего не делающие, всегда остаются правы...

Ничто не исчезает из старого - всё развивается, и новая жизнь наплывает на старые обломки.Гёте.

Никакое государство не способно существовать, основывая свою политику на одних просчетах и ошибках, поэтому я уже давно слышу, как скрипит перо истории: это разгневанная Немезида подписывает государству жестокий приговор.

"Зал был битком набит придворными. Нельзя сказать, что все они были страстными театралами; иные, экономические, причины настоятельно призывали вельмож в театр. Ибо – по указу Елизаветы – за непосещение театра без уважительного повода платился штраф в 50 рублей. Так обстояло дело с высоким искусством. С религией было иначе: за отсутствие в церкви придворные сажались на цепь. Статские советники – на золотую, коллежские советники – на серебряную, а сенатская мелюзга – на цепь обычную."