Читать книгу: «La Critica (первая книга казанской трилогии)», страница 23
– Ты не только враг режима, но ты ещё и друг режима, – примирительным тоном сказал Шнур.
– Да-да! – обрадовался я такому повороту дел. – Я – лучший друг режима! Я – друг, брат и корм режима! Можно я дальше пойду пешком?
– Ты – враг и друг режима; хуже не придумаешь. Ты – продажная падаль! – вне себя от ярости заорал Шнур.
– А! Я больше так не буду! Отпустите меня, пожалуйста! Я вырос на ваших песнях! – я заколотил в окно.
За окном автомобиля стояла толпа людей, и все они с любопытством смотрели на сидящего на заднем сидении автомобиля меня, как на какую-то рептилию в аквариуме. Большинство выражений лиц было скорбное и сосредоточенное; кто-то показывал на меня пальцем, кто-то снимал видео на iPhone.
– Ты больше не будешь вырастать на моих песнях, потому что ты сейчас умрёшь, – запросто проговорил Шнуров и сел вполоборота ко мне, направив на меня дуло пистолета.
– Ой! Ой… – я не знал, как нужно приготовляться к смерти. – Ой…
– Пчик-пчик! – сказал Шнур и засмеялся, видя, как я задёргался. – Испугался?
– Да… – я попробовал похихикать над шуткой Шнура; лихорадочно думал, что сказать. – «Ведь если я сейчас умру, то зачем, позвольте спросить, я родился?! Ноу-ноу фьюче, ноу-ноу фьюче…», – пискляво пропел я.
– Попытка засчитывается. Тем не менее… – весело проговорил Шнур и нажал на спуск.
*****
– А-а-ах! – я подскочил с подушки. – Это сон…
– Мучают кошмары? – спросил Стальский, стоя около окна в моей спальне.
– О, да!.. – я снова закрыл глаза.
– Вставай, – сказал Стальский.
– Да-да… – промямлил я, снова кутаясь в одеяло.
– Вставай, что б ты жил на одну зарплату! – вскричал Глеб.
– Ой! Встаю-встаю… А что уже пора ехать? – обречённо вздохнул я.
Стальский стоял напротив запотевшего окна спиной ко мне. Я почувствовал тревогу и с подобострастным смешком спросил:
– Интересно: к чему снится Шнур? Надо бы посмотреть в сонниках. Что думает по этому поводу Ванга и Лофф, или Нострадамус? Наверняка у Фрейда по поводу Шнура что-то имеется. Ха!.. Так…
– Лучше посмотри, что значит «пистолет», – всё так же спиной ко мне, сказал Глеб.
– Что?.. Пистолет?.. Откуда ты знаешь про писто…
В этот момент Стальский повернулся. На нем не было лица… буквально. В руке он держал пистолет с длинным глушителем.
– Пчик-пчик, – весело сказал «Стальский без лица», а потом нажал на крючок.
*****
Я открыл глаза. Снова. Моя комната. За окном дождливый день.
Иногда лучшее, что можно сделать – это ничего не делать
К. Гейбл
Глава следующая. Марта. Мальта. Валлетта + 24с˚, Сент-Джулианс – так же, и немного Большого Боба
Я открыл глаза. Снова. Моя комната. За окном дождливый день.
Отвратительные ощущения во всём теле подсказывали мне, что на этот раз я действительно не сплю. Что дальше? Надо бы вставать с кровати и приводить себя в относительный порядок. И первое, что я сделаю – это выпью литр ягодного сока, а потом сразу литр холодной минеральной воды без газа.
Когда я сошёл со второго этажа на первый, в гостиной наши помятые стажёры заканчивали завтрак.
– Привет, парни. Откуда я вас знаю? – из последних сил пошутил я и устремился к холодильнику.
Восполнив запасы глюкозы, я приступил к поглощению минералки. Обе ванные были заняты, и я решил вернуться в свою комнату, чтобы в горизонтальном положении дождаться своей очереди на помывку. Едва я успел подняться на спальный этаж, как дверь «мужской» ванной комнаты открылась, и оттуда, обмотанный полотенцем, вышел Стальский.
– Отличный день, – сказал он, перегораживая мне вход в ванную.
– Для чего? – пытаясь протиснуться между ним и дверным косяком, угрюмо спросил я.
– Да для чего угодно: для любви, для самосовершенствования, для кровавого государственного переворота, – всё так же, не пуская меня вовнутрь, шутил Стальский. – Для съёмок нового эпизода «Пьяного Дивана»
– Ох, блин! Я и забыл!.. – почему-то испугался я, а потом понял, что Глеб не дал бы мне проспать. – Ладно, отвали с дороги, дай принять душ.
– Подожди, там Джессика, – сказал Глеб, прикрывая за своей спиной дверь ванной.
– Вы что вместе моетесь?! – удивился я.
– Да-а… – протянул Глеб, скрываясь за дверями спальни Джессики. – Чтобы время не терять.
– Ладно, – растерянно проговорил я и зашёл в свою комнату.
Через двадцать минут мы все вшестером сидели за столом. Кто-то ел десерт и пил кофе. Кто-то просто пил кофе.
– Вчера в круговороте веселья я не успел вас по-человечески поздравить с вашим днём… с вашими днями рождения, – я мямлил и заикался. – Короче, Стальские, поздравляю вас с вашим… вашими… обнимаю, целую, ваш Аронов Вадим!.. – закончил я на высокой писклявой ноте, а потом прибавил: – Ведь вы для меня, как семья… В хорошем, конечно, смысле этого слова.
– Спасибо, – одновременно лениво ответили Стальские.
Меня всего трясло с перепоя. Необходимо срочно поправляться. Идеальный вариант «поправки» под названием «Диаморфин» остался лежать у меня на городской квартире на полке двери холодильника.
– Глеб, а Шуба уехал? – с великой надеждой в голосе спросил я.
– Да, ха-ха!.. – посмеялся надо мной Стальский. – Он в десять утра уехал. А что, хотел подлечиться его запасами?
– А Марсельчик с Ренатом тоже уехали? – цеплялся я за соломинку.
Стальский решил убить двух зайцев сразу: и ответить на мои вопросы, и развлечь аудиторию.
– Да, Вадим, Марсельчик с Ренатом уехали ещё раньше Егорки. Сицилия и Дарья уехали, когда Вы, сударь, почивали. Все, кроме сотрудников нашей славной газеты, покинули наш уютный дом. И вообще: надо свой кокаин иметь, – утрированно нравоучительным тоном закончил Глеб, вызвав улыбки присутствующих.
– А ты чего ещё здесь? – обратился я к Стальской, чтобы хоть как-то отвлечься от своего недомогания.
– А у меня выходной, – склонив голову набок, весело проговорила Марта и показала мне язык.
– Бля, я сейчас умру, – положив голову на руки, сказал я.
Все захихикали.
*****
Несмотря на «у меня сегодня выходной», на запись «Пьяного Дивана» Стальская поехала тоже. Выходной был только у «Завтрака с Мартой», а у всех остальных ипостасей Марты – обыкновенный рабочий день. В пятнадцать тридцать мы – Стальские, я и стажёры – выехали в сторону города.
– Меня тошнит, – сообщил я, как только Танк, повернув на шоссе ведущее в город, встал в затор.
«Ц!..» – одновременно Стальские издали такой звук.
– Меня… – собирался повторить я, но Марта перебила.
– Ты раньше не мог стошнить?! До того, как мы очутились в среднем ряду этой пробки?!
– Изви… Чёрт! Меня тошнит, как от канадского кинематографа, – прогундел я и стал осторожно открывать дверь Танка, чтобы выйти наружу.
Сзади засигналили, сбоку тоже. Я просочился из едва приоткрытой задней правой двери и, обходя автомобили, затрусил в сторону обочины, а точнее остановки автобуса на которой стояли люди. Марта тем временем включила правый поворотник и начала прижиматься к обочине. Едва я успел зайти за остановку, как меня вырвало. Я постоял в ожидании второй волны. Она не заставила себя долго ждать.
Танк стоял около обочины метрах в тридцати от остановки, я направился к нему.
*****
Как всегда, когда я или мы оба пребывали в жутком абстинентном аду, «Пьяный Диван» получился очень колоритный. Было много упадничества и сарказма. Гостей к нам сегодня не захаживало. Персонаж Марты получил больше реплик, чем обычно. Через три с половиной часа мы закончили съёмку. Я переоделся из подштанников и пиджака с накладными карманами, которые являлись моим сценическим прикидом, в свою одежду и вышел из здания. Танк с Глебом за рулём уже тарахтел на парковке. Марты внутри не было.
– А где Марта? – спросил я, усаживаясь на переднее сиденье.
– А Марта улетела в отпуск, – наивно округлив глаза, ответил Стальский.
Я молча вышел из машины и вернулся в здание. Поднялся в кабинет Даши, прошёл мимо секретаря. Даша говорила по телефону и сделала мне знак подождать. Когда я остался дожидаться в кабинете, Даша быстро закруглила разговор, пообещав перезвонить, и сердито уставилась на меня.
– Когда следующие съёмки «Завтрака с Мартой»? – без предисловий начал я.
Даша усмехнулась и не спешила отвечать. Я форсировал:
– Даша, я не услышал, что ты мне ответила?
– Это тебя как-то касается? – спокойным тоном ответила Даша.
– Если спрашиваю, то очевидно касается, – сдерживая гнев, проговорил я сквозь зубы.
– А по-моему – нет, – ответила Даша.
Я весь загорелся изнутри от злости. Мне хотелось придушить долбанную Дашу её же телефонным шнуром.
– Даша, ты часто смотришь сюжеты по телевизору про то, как очередной сраный клерк отправил к прабабушкам всех своих коллег. А может какая-нибудь телезвезда-однодневка, одурев от алкоголя и наркотиков, возомнит себя Богом. Почему ты думаешь, что в твоей жизни такого не произойдёт?
Через пятнадцать минут мы с Глебом уже ехали по городу.
– Мог бы и у меня спросить, – сказал Стальский, имея в виду подробности внезапного отъезда Марты.
Я сидел насупившись. Глеб с доброй улыбкой посмотрел на меня. Я знал, что он хочет мне сказать. «Не надо было кочевряжиться, Аронов. Сейчас бы имел то, что хочешь».
А дело было так: адвокатская гнида Бимерзкий заранее купил билеты на Мальту, чтобы сделать Марте подарок на день рождения. И после вчерашнего моего бурления говн, у неё не осталось причин не принять этот подарок. Вечером они уже будут трахаться в пятизвёздочном номере отеля с видом на Средиземное море. А Даша пошла Марте навстречу, дав ей недельный отпуск.
Я заметил, что Глеб пропустил поворот на трассу, ведущую из города, и теперь мы направлялись в центр.
– Куда мы едем? – поинтересовался я.
– Я останусь у Шубы, он меня пригласил кое-куда. Заберёшь Танк и поедешь домой, а я сам потом доберусь, – зевая, проговорил Глеб.
– О, здорово. Я с вами, – повеселел я от перспективы уйти в очередной отрыв, но Стальский меня круто обломил.
– Извини, Вадим, тебя не приглашали.
Я помрачнел. Мне хотелось плакать.
– Ты что, плачешь? – с усмешкой спросил Глеб.
– Пошёл ты!.. – с чувством проговорил я. – Кидаешь меня!.. Идите вы все!
Стальский в голос засмеялся, чтобы дать мне понять, что не обижается. Я тоже усмехнулся (над самим собой), но всё равно отвернулся к окну и до конца дороги до работы Шубы не смотрел и не разговаривал с Глебом.
За две сотни метров до поворота в егоровский автокомплекс образовалась плотная пробка. Я решил занять руки и воображение, поэтому достал из кармана телефон и нашёл расписание авиарейсов на Москву, – ведь именно с пересадкой в Москве осуществляются все более-менее экзотические вояжи из нашего города. Согласно расписанию, вечерний рейс на Москву отправляется через час сорок минут. Если я за двадцать пять минут долечу до аэропорта, то успею попытаться отвоевать свою Марту у этого мудацкого Бимерзкого адвоката. А стоит ли? Выставлю себя в очередной раз на посмешище. Или нет? Может это как раз то, чего ждёт Крошка-Марта. «Ага! Именно этого она и ждёт», – зашептал мне на ухо картавый голос. «Конечно, думает о твоей вечно кислой хар-ре, вместо того, чтобы пгедвкушать великолепный отдых на Сгедиземном моге с пговегенным вгеменем человеком! Езжай – испогти настгоение».
– Отвали… – прошептал я, дотронувшись ухом до правого плеча.
– Чего? – переспросил Глеб. – Глюки?
– Стальский выметайся, пешком скорее дойдёшь, – начал выдавливать Глеба из машины я.
– Идиот, что задумал? Уж не прицепляться к самолёту? – с тревожным смехом спросил Глеб.
Он этого умника ничего не утаишь.
– Ну же, Стальский, иди пешком, тут тридцать секунд ходьбы! – заныл я, начав ещё напористее давить Глебу в правый бок.
Он досадливо покачал головой, отстегнул ремень и осторожно приоткрыл водительскую дверь.
– Мудила гороховый! – на прощание сказал Глеб и покинул авто.
Я проворно перелез с пассажирского сиденья на водительское, пододвинул кресла и настроил зеркала, включил левый поворотник и через двойную полосу развернулся.
Через пятнадцать минут я уже мчался по проспекту, ведущему из города в аэропорт. «Ещё час до вылета. Ещё целый час», – подбадривал я себя. С помощью кнопки на руле покрутил мартовский список песен на жёстком диске. Что-нибудь вдохновляющее бы… Что тут в наличии?
«Шама-мама-маны все знают
Мне бы разыскать, где зимует моя птица
Автомобибильно туда не доехать
И мобибибильно не дозвониться»
– Мумий Тролль всегда в тему, – сказал я себе и прибавил.
«Вылупились яйца на небо
Девушка любит другого
Я бы догадался может быть пораньше
Если спал бы дома.
Фонариком засветит и фиги покажет
Нашей мечте в кармане лета – а – а – а
Девушка ушла
Девушки нету…»
– Нет, что-то не то. Дальше.
«Арфа бесится вновь, как штурвал цеппелина,
Оплавляется контур в усталых руках;
Выдувает сирокко за гривою львиной
Тонкий пепел песка на горбатых боках…»
– Вот! Вдохновляющая композиция.
«Только я не успеваю к тебе,
Я не успеваю к тебе,
Но не просыпаюсь и не понимаю,
Что я не попадаю к тебе…»
– Нет, снова не то. Плэйлист что-ли сговорился, – выдаёт расхолаживающие мой порыв композиции?!
«В чёрном цилиндре, в наряде старинном
Путник на праздник в город очень спешил,
По горам пробирался и улыбался,
Но камень сорвался в пропасть с горных вершин…»
– Да. Да. Так-то, – разговаривал я сам с собой вслух. – Я – лирический герой, который мчится за своей любимой. Да! Я тот, кто не может не победить.
Через десять минут я уже проехал пост ГИБДД и выжал из этого дома на колёсах всю дурь.
«Был грязный плащ на нём надет,
Цилиндр чёрный смят в гармошку,
Себе под ноги он глядел,
А в кулаке сжимал он маску.
Но кто-то крикнул вдруг: "Привет!
Повеселился б ты немножко.
В такой весёлый светлый день
Как можно быть таким несчастным?.."
По всем подсчётам я успевал. И вот, проезжая мимо последнего поворота на КАД, я взял да и свернул в сторону дома. Нет, я не побоялся выглядеть дураком или показаться непоследовательным, или огрести «ощутимых» от Бимерзкого, просто… просто какая-то меланхолия вкупе со вселенским смирением охватила вдруг меня. Я решил отступить, чтобы получить время на обдумывание тактики. Наверное. А может ответить на главный вопрос: «А нужно ли мне это?» Чтобы впоследствии всё получилось, пусть даже и не с Крошкой-Мартой, я должен был измениться, ведь сегодняшний Аронов не в состоянии удержать удачу.
Я неторопливо катил по КАДу в сторону нашего посёлка. Справа от меня пролетали легковушки и фуры. Я же уже никуда не опаздывал. Настрой относительно Марты изменился, но глубокое чувство одиночества ощущалось в груди неким вакуумом. Казалось, ещё секунда, и грудная клетка провалится вовнутрь, а может и весь я сожмусь в ничто и исчезну с лица Планеты. Сильный человек бы переборол или перетерпел эту трудную минуту, но я не был сильным. Я прибавил газу и через тридцать пять минут въехал в ворота нашего жилища.
Джессика привела дом в порядок и приготовила ужин. В прихожей я повесил куртку на вешалку, снял ботинки и сел на пол около двери. Джессика подошла ко мне с немым вопросом на устах. Я смотрел на неё снизу вверх и ненавидел себя за своё всегдашнее саможаление, за своё вечное слюнтяйство и трусость. Джессика – вот кому действительно одиноко. Должно быть. Я поднялся по стеночке и сказал: «Иди сюда, дорогая». Мы прижались друг к другу. Моя голова лежала у неё на ключице, а руки – на её талии. Её ладони легко касались моих лопаток. Кажется, я плакал. Мне было стыдно перед всем миром за свою глупость.
«Православие, самодержавие, рефинансирование!»
предвыборный лозунг Г. Стальского
Глава о том, что правила придумывают, чтобы с нарушителей брать штрафы
Среда. Тринадцать часов. Мы сидели с Глебом и Джессикой в гостиной и совмещали приятное с вредным, – курили «Кориандр» и пили сладкий чай. «Он когда-нибудь закончится?» – думал я о гашише. «Дома у меня остались две ампулы диаморфина», – думал я о диаморфине. «Я его использую, когда мне станет совсем плохо, или когда у меня будет повод поехать в город». Трёхголосой полифонией запиликал наш служебный телефон, который Марта оставила на попечение брата. Глеб снял трубку и сказал:
– La Critica слушает.
В этом не было ничего смешного, но я всё равно выпал в осадок. Стальский, чтобы не подхватить от меня приступ хохота, вышел в прихожую.
Когда он вернулся, я всё ещё катался со смеху.
– Эй, Аронов, звонила Елена Дмитриевна.
– А?! Елена Дмитриевна! Какое смешное имя! – не унимался я.
– Нам надо ехать в город прямо сейчас, – улыбаясь до ушей, проговорил Стальский.
– Еле… Дмит… Ха-ха-ха!.. А кто?… Кто это? А-ха-ха… – мне было хорошо и легко на душе, впервые за несколько недель, а то и месяцев.
– Это тётка из Роспотребнадзора. Говорит: до неё дошёл последний номер La Critic’и и в нём рекламы больше, чем разрешённые двадцать пять процентов. Говорит, что не будет нас штрафовать, если мы прям сейчас примчимся и напишем заявление об изменении формы… типа… короче, заплатим пошлину десять тысяч и напишем заявление, что газета отныне становится рекламной, а не информационно-аналитической.
– Так чего же мы ждём?! – состряпав серьёзную гримасу, проговорил я. – Немедленно едем писать заявление. Джессика, поехали с нами. А вечерком заглянем к нашей русской красавице Дарье, – заберём зимнюю резину.
Тут пришёл черед Стальского умирать со смеху.
Спустя час. В центре города на одном из светофоров.
– Что-то жрать захотелось, – сказал Стальский, разглядывая переливающиеся по обе стороны от дороги заведения общественного питания. – Норма, есть хочешь.
– Эс, – с заднего сиденья откликнулась Джессика.
– На меня тоже «свин» напал, – сказал я. – Тут вот китайская кухня открылась. «Оки-Токи». Может зайдём?
Стальский посмотрел на двухэтажное стеклянное здание на другой стороне дороги и включил левый поворотник.
– Скорее псевдокитайская. Трахи-Чпоки, – сказал Глеб. – Парковка там есть что-ли?..
– Зайдём – отведаем, чтобы потом к этому вопросу не возвращаться. Чики-Пуки.
– Давай. Время лёгкого перекуса настало уже пару часов назад… Каки-Сраки. Ха-ха-ха!
– Ха-ха-ха! – развеселился я.
*****
– У вас есть этот комплексный обед? – спросил я у кассирши, показывая на картинку в меню-буклете.
– Только для тех, кто зарегистрировался на нашем Интернет-портале. Вы зарегистрированы на нашем Интернет-портале?
– Нет.
– Это не долго. Заполните анкету: имя, фамилия, телефон, адрес электронной почты…
– О, нет! Извините, это не для меня!.. – замахал руками я.
Стальский тем временем что-то выбрал из меню и подошёл к стойке.
– Тааак. Мне, значит, вот эту штуку, пожалуйста. Клюквенный морс…
– Может ваш друг захочет зарегистрироваться? – предложила девушка.
– Где? – спросил Глеб.
– На нашем Интернет-портале. Вы сможете заказать комплексный обед по специальной цене, и в дальнейшем на ваш виртуальный счёт будут поступать баллы, которыми вы сможете оплачивать новые заказы.
Я со смешанными чувствами посмотрел на Глеба. Он немного закручинился, а потом согласился заполнить анкету, чтобы мы имели возможность купить именно этот набор. Я вернулся к Джессике и тоже принялся смотреть на несущиеся по проспекту автомобили. Через пять минут подошёл Глеб; в руках у него было три стаканчика с морсом, палочки и салфетки.
– Такое ощущение, что не еду пришли заказывать, а кредит в банке получать!.. – весело и с досадой прокомментировал Стальский.
– Не говори-ка!.. Извини… – я отпил морс.
«Глеб!» – позвала девушка-кассир, – салаты были готовы.
– Я схожу, – вызвался я, спрыгнув с барного стула.
Принеся салаты, я отправился помыть руки. Вернувшись, я поделился впечатлениями от местного санузла.
– Видишь эту зеркальную вставку на стене туалета? – я указал на полоску зеркального стекла, напротив одного из столиков.
– Ну…
– Прикинь: изнутри туалета она прозрачная!
– Да ну?!
– Ага. И находится почти напротив унитаза! Прикинь! То есть можно кряхтеть на унитазе и смотреть на жующих посетителей.
– Авангард! – похвалил Глеб.
Кухня и вправду была псевдокитайская; это когда вроде бы китайское блюдо приготовлено исключительно из местный продуктов; я бы даже сказал из продуктов, которые продаются в соседнем дисконт-супермаркете.
*****
Без двадцати четыре мы добрались до Роспотребнадзора.
– У меня от этой псевдокитайской псевдоеды происходит напряг в области «блэкджека», – сморщившись, сказал Глеб. – Документы все взял?
– Свидетельство о регистрации СМИ и паспорта, – ответил я, прислушиваясь к бурлению в своём животе.
– Надо бы Елене-прекрасной-Дмитриевне презентовать бутылочку вискаря, – предложил Стальский.
– И то верно, – согласился я.
Оставив Ягуар на парковке Роспотребнадзора, мы втроём пешим ходом направились в ближайший супермаркет.
На проходной Роспотребнадзора нужно было оставить какой-нибудь документ. Джессика пошла с нами, поэтому Глеб ей сказал:
– Я тебя просил на всякий случай взять свой паспорт. Вот он и пригодился. Давай его.
Джессика замялась. Документа у неё с собой не было. Может забыла. Стальский начал выяснять подробности, а я поспешил пройти внутрь, благо моё водительское удостоверение (паспорта-то нам нужны были для Елены Дмитриевны) было уже в руках у усатого строгого мужика по ту сторону плексигласа.
– Ребятки, кажется, я обсераюсь, ой-ё-ёй! Увидимся около кабинета Дмитриевны, – кинул я напоследок Глебу и Джессике и побежал по зданию в поисках ближайшего санузла.
*****
Даша, когда Глеб ей позвонил, сказала, что будет дома только в десять вечера. Часы показывали без десяти пять. Надо было чем-то занять это время.
– В голову больше ничего не приходит, – только «Peace», – сказал Глеб.
Мы поехали в центр, в «Peace».
В восемь вечера в Твиттере Стальского была соответствующая нашему контракту с кинотеатром запись.
В девять вечера мы заехали поужинать в одно местечко.
– Я был почти уверен, что виза Джессики давно истекла, – сказал мне Стальский, когда Джессика ушла в дамскую комнату. – Но всё оказалось ещё веселее: её паспорт остался у её «рабовладельца». У того полупокера, – владельца массажного салона.
– И что делать? Давай съездим к нему, – заберём документ, – предложил я.
– Естественно съездим, но вот заберём ли, – покачал головой Стальский. – У меня такое предчувствие, что с этим делом будут проблемы.
– Подключим Бимерзкого – со стороны закона, Шубу – со стороны знакомств, а, если понадобится, то Сицилию – со стороны надзакония, – макая хлеб в оливковое масло, сказал я.
– Да, сделаем всё возможное, – вполголоса сказал Глеб.
Вернулась Джессика. Нам принесли еду.
В десять минут одиннадцатого мы подъехали к городской квартире Даши. Она спустилась нас встречать вниз, так как зимняя резина хранилась в подсобном помещении на подземной парковке. Даша не смотрела и не разговаривала со мной из-за той нашей стычки, когда она не желала мне говорить про отпуск Стальской. Меня терзали двоякие чувства: с одной стороны мне было, конечно, стыдно за своё хамское поведение, а с другой стороны меня злил тот факт, что Даша имеет собственное мнение по поводу наших с Мартой отношений.
Больше никаких дел на сегодня не оставалось. Погрузив все четыре резины в багажник Ягуара, мы отчалили домой.
«Вечерина будет жаркой, соседи будут в шоке…»
К. Толмацкий
а также
«Жёлтые газеты; женщины раздеты;
«Беломор», текила и медляк…»
Волга-Волга
Глава о народных целях оправдывающих народные средства, а также о массовой культуре, – в частности: о жёлтых газетах, раздетых женщинах, сигаретах, алкоголе и танцах
Стальская была ещё в отпуске, когда в субботу днём к нам наведался Марсельчик. Один. Без Рената.
– Я заранее извиняюсь, но сегодня будет самая плебейская дискотека за всю историю клуба La Critica, – сказал он с порога, а потом сразу, прикрыв ладонью губы, прибавил: – Нельзя так говорить про людей. Нельзя…
– Постой-постой, проходи, садись, – ничего не понимая, махнул ему из гостиной Стальский.
Марсель сел на один из высоких стульев и приступил к обстоятельному объяснению. Смысл был в следующем: агентство Марселя последние полтора месяца разыгрывало пригласительные билеты на вечеринку в клубе «La Critica». Разыгрывало разнообразными способами: вручала первому дозвонившемуся на радио «Мост», дарило гостям ресторана за заказ фирменного блюда, презентовало покупателям определённого бутика, меняла на накопленные людьми билеты в кино и прочее. И теперь вся эта разношёрстная публика плюс один гость к каждому пригласительному билету будет веселиться у нас над головами…
– Начало в десять, – кинув взгляд на свои из белого золота часы, сказал Марсель. – Максимум двести человек, ведь билетов было роздано сто штук.
– Ладно… – рассеянно проговорил я. – От нас что-нибудь требуется. Присутствие? Фотосессия?
– Всё мероприятие от начала до конца будут освещать несколько СМИ. Вас не затруднит сказать пару слов на камеру и сделать несколько фото в обнимку с самыми симпатичными гостьями?
– Конечно. Без проблем, – сказал Глеб.
– Это только в самом начале, – поспешил уточнить Марсельчик. – А потом даже можете уехать, чтобы не слышать грохот над головой. За неприкосновенность вашего жилища не беспокойтесь, – я сегодня поставлю в шесть раз больше охранников, выставлю отдельного человека около ваших ворот, чтобы любопытствующие не пролезли. Отключу лифт, чтобы даже с третьего на четвёртый нельзя было проехать. Запрёте все двери – и всё.
– Всё понятно. Всё сделаем, – сказал я.
– А материалы о вечеринке будут размещены едва ли не во всех СМИ города, – продолжил разъяснения Марсельчик. – Это делается для того, чтобы сознание широких масс связала вашу деятельность как журналистов и как телевизионных деятелей с клубным заведением с одноимённым названием. «La Critica» – газета и «La Critica» – клуб. Понимаете? Между этими понятиями должен возникнуть знак тождества.
– Хорошо-хорошо, – пробормотал я.
Мне стало неудобно, что Марсель так стремится нам всё разжевать. Как будто он лично виноват в доставляемых нам неудобствах. Да и не такие уж это и неудобства.
– Марсельчик, поешь что-нибудь, – отвлекая его от мыслей о делах, предложил Глеб.
– Нет-нет, ребята, я пойду. Дел ещё много, – вставая, сказал Марсель.
– Да посиди немного, – отдохни, – снова усаживая гостя, сказал я. – Мороженого отведай. Фисташкового.
– Ладно, уговорил, – улыбаясь, промолвил Марсельчик.
*****
В одиннадцать часов вечера мы с Глебом, красиво одетые, фотографировались со всеми пришедшими девушками на фоне рекламного плаката, а в полночь мы трое – Джессику, конечно, взяли с собой – сидели перед телевизором в моей городской квартире.
«Кряк-кряк», – сказал домофон.
– О! Это Ванька и Эмиль, – сказал я.
– Или это пицца Моцарелла и пицца Пепперони, – выдвинул свою версию Глеб.
Это оказались наши практиканты. Но не успел я впустить их в прихожую, как домофон закрякал вновь, – это была пицца.
Мы решили, что раз уж пришлось ночевать в городе, то почему бы не устроить сугубо деловые посиделки с сотрудниками газеты, с пиццей и белой текилой.
Всё свободное время ты должен повторять про себя:
«У меня нет времени. У меня совсем нет времени»
Г. Стальский
Глава о седьмом выпуске
La
Critic
’и
«Посмотрел фильм «Детка» с Кирой Найтли в главной роли. «Что-то в этой девушке есть, – сказал я своему партнёру Стальскому. – Но это не сиськи. Определённо» «Да уж, сисек там совсем нет, – согласился Глеб».
В очередном выпуске глянцевого журнала «first Сhair» вышла статья о La Critic’е за авторством Павлика Баранова (конечно), под названием «Сумрачные Гейнии La Critic’и», в которой, в свойственной Павлику сатирической манере, были высмеяны лень и бесталанность Г. Стальского и В. Аронова. Сделан акцент на почти бесплатном труде студента-журналиста Эмиля Камалеева, а также на чрезмерной ушлости менеджера по рекламе Ивана Хлебникова. И конечно – как видно из названия статьи – внимание уважаемой публики было обращено на нетрадиционную ориентацию новых сотрудников, к счастью Эмиль и Иван не делали из этого тайны. И так, всякие гадости по мелочи.
*****
– Аронов ездил в Египет, – вбросил тему для обсуждения Глеб.
– По программе «Fuck and Travel»? – шутки ради спросил Егор.
Мы, как обычно, проводили утро первого дня месяца в компании Шубы. Стальская вернулась с моря почти неделю назад и вышла на работу. Сейчас её с нами не было. На этот раз мы снова сидели в ресторанном дворике ГУМа напротив панорамного окна с видом на выход из метро и памятник-часы.
– Неа, – ответил Стальский. – По программе «Fuck and Drugs», хотя насчёт первого пункта я сомневаюсь.
Мы немного посмеялись. Стальский посмотрел в окно, за которым собралась внушительная стайка девушек.
– Прикинь, Шуба, египетский таксист вместо гашиша пытался мне впарить верблюжье говно! – вспомнил я. – Стальскому уже рассказывал.
– Аха-ха! – развеселился Егор.
– Думал на лоха нарвался. Думал я не знаю, как камень выглядит! – продолжал возмущаться я.
– А откуда ты знаешь, как верблюжье говно выглядит? – улыбаясь до ушей, спросил Шуба.
– Поверь мне: там, где я отдыхал, верблюжьего говна везде полно. Разве что в бассейне не плавало. Это же долбанная Хургада, – разъяснил я ситуацию со знанием о навозе.
– Что это ты, Аронов, размахиваешь хоботом? Я думал ты подкатываешь свои мохнатые пампошки к сестре этого обмудка, – заинтересовано спросил Шуба.
– Она меня отшила, – отрезал я, стремясь прекратить обсуждение этой темы.
Егор посмотрел на Глеба, а тот пожал плечами.
– Слушайте, а мы ведь с вами виделись пару недель назад! – ошарашено воскликнул Шуба. – С Глебаном-то четыре дня назад точно виделись. А с вами двумя сразу…
Мы переглянулись с Глебом, потом уставились на Егора. Шуба тем временем продолжал вспоминать:
– Точно-точно. Там ещё эта девица была высокая, как её? Карина! Мы – ты, этот хоббит, я и эта Карина – куда-то ездили на моём «Бени»… На день рождения какой-то малолетки. Там ещё были другие малолетки. Чёрт! Вот я тогда дал газу, аж память отшибло!
– А ты мне говоришь, что никто так не теряет память, как я, – сказал я Глебу, кивая на Шубу.
– Мы чем только не травились в эти несколько дней! – продолжил путешествие по волнам своей памяти Егорушка.
– А Карина потом куда делась? – счёл нужным справиться о её судьбе я.
– Мы с ней висли в «Марриоте» две или три ночи, а потом она сказала, что помирилась то ли с родителями, то ли с тренером, и уехала. Блин, как я мог всё позабыть, – устало закрыв глаза, выдохнул Шуба. – Так ты с ней что-ли зажигал, Аронов?
– Она у меня ночевала две или три ночи, – ответил я.
– Так ты с ней что-ли встречался? А как тогда она у меня на конце оказалась? – прищурив один глаз, поинтересовался Егор.
– Вот такой ты друг, – печально промолвил я.
– Блин, Аронов, не пойму как такое случилось… – приняв моё огорчение за чистую монету, – проговорил Егор.
– Расслабься. Мы с ней и зажгли-то полтора раза, не всерьёз, – успокоил я его. – Мне тогда привезли одну «вкусняшку», так что у меня в те дни всё время на «полшестого» был.
