Читать книгу: «Браконьеры судьбы», страница 7

Шрифт:

Щука – выхлопная труба

Еще работая в автоколонне, любил Витя колесить на государственном рефрижераторе по необъятным просторам нашей социалистической Родины в поисках левого заработка. Однажды на Кавказе загрузили его дети гор мандаринами и отправили выгружаться к землякам в Ростов. То ли заблудился Щука в лабиринтах дорожных, то ли почувствовал что-то неладное, но оказались мандарины в овощных магазинах Москвы, а Витя – дома с пачкой денег неправедных. Приезжали потом темпераментные джигиты пару раз, искали его быстроногого в автоколонне, крича: «Моя убытки понес», но не нашли, а тут и перестройка началась. Были в его жизни и побег на «КамАЗе» из чеченского плена, и возвращение пешком от литовской границы, и попытки украинских да белорусских таможенников конфисковать товар с машиной. Ну да леший с ним, демоном автотрассы.

Был у Щуки товарищ по рыбалке, пожилой любитель подледного лова – Толик Лохматый.

Трагедия Толика

Подшутили над Лохматым два знакомых практиканта из первой горбольницы. Внимательно осмотрели его со всех сторон, повздыхали, посовещались с кем-то по телефону и ошарашили пациента: «Почки ни к чёрту у вас от пива, дядь Толь, донора надо срочно искать поздоровей – иначе хана». Человек Толик был простой и принялся бегать по бандитам и спрашивать у каждого: «Отдай мне почку, тебя всё равно завалят скоро». И смотрит в глаза с надеждой. Ходил он весь синий за это, но не унимался бедолага – почка срочно нужна была ему. Вскоре, что удивительно, двоих и впрямь завалили на стрелке, и прослыл он вестником смерти (только что без косы). Как завидит его братва лихая, линяет по-рыхлому врассыпную, пока про почку поинтересоваться не успел. Так Толик тогда у рыбаков взялся почку просить, используя эффект неожиданности, те же не могут убежать, снасти бросить. Большой оригинал.

В один зимний студеный денек накатил Толик Лохматый чекушку, сидел, рыбачил возле лунки, да и примерз бедняга так, что встать не может. А морозы стояли большие, суровые. Все рыбачки давно по домам разбрелись, да и день неумолимо клонился к вечеру, а он подергался, подергался, да и преставился горемычный – царствие ему небесное. Так и просидел до весны заледеневший. Лишь редкие прохожие замечали глубокомысленно:

– Как удивительно долго сидит человек.

– Да-а, достаточно долго.

Весной сыновья приехали из Москвы и сдали его по блату в криогенную камеру на длительное хранение – может, в светлом будущем потомки и разморозят мужчину, чем ученые не шутят. Так что неизвестно, кому больше повезло.

* * *

Но вернемся к Саньке.

Ничего хорошего не светило ему в этой жизни бушующей. На кухне, пьяная тетя Света опять читала стихи под гогот собутыльников:

– Сижу я пьяная на лавке,

К мокрой попке липнут плавки,

Нос обмотан весь соплями,

Тушь засохла под глазами,

На туфлях нет каблука,

Юбка драная слегка,

Семь ногтей – как не бывало,

Блин, ну где же я бухала!

Многое изменилось в городе за время Санькиной отсидки. Во дворе встретил одноклассницу Олю в инвалидной коляске. Они с бабушкой Анисимовной хлебом птичек кормили. Не выдержала, заплакала бабушка, вспомнив, как бегали Санька с Олей по газонам, гоняя голубей сизокрылых. Рассказала, что прогрессирует болезнь чернобыльская, и ухудшается здоровье девочки. Правда, лечат таких успешно в Нидерландах, и сама в ОВИРе с загранпаспортами работает, но поют финансы грустные романсы под аккомпанемент прорабов перестройки.

По пути на рынок приметил Санька разъяренную толпу, штурмующую магазин. Доносился командный голос продавщицы:

– В очередь, сукины дети, в очередь!

Давали водку по талонам. Наряд милиции, пытаясь пропустить ветерана с орденами, окучивал дубинками тех, кто поближе, и брызгал в искаженные лица «Черемухой» из баллончиков. Никто не обращал на эти мелочи ни малейшего внимания. Прилично одетый гражданин в модной фетровой шляпе крикнул в отчаянии:

– Пропустите, я депутат!

Лучше бы он этого не говорил. Очередь тут же выдавила из себя инородное тело с фингалами на оба глаза, которое щурясь и обиженно сопя, принялось вылавливать палкой шляпу из грязной лужи. С черного входа к уборщице была очередь поменьше.

Но самое интересное ждало Саньку у «Промстройбанка».

Из банка вышли три вальяжных чеченца с серебристым кейсом, сели в «Мерседес» и поехали мимо Саньки, окатив его водой из лужи. Но недалеко. Дорогу им преградили на «КрАЗе» Компот с Евреем – завязалась драка с пальбой, крики про долг какой-то. А тут и менты на «Уазике» подкатили:

– Всем оставаться на своих местах, – кричат в матюгальник, – стрелять будем.

А из чего стрелять-то – из палок резиновых? Тут один чеченец, который посообразительней, схватил кейс и сиганул через кусты, но споткнулся о бордюр, угодив в заросли колючего шиповника, где зацепился, исцарапав в кровь лицо, и взвыл от боли на родном наречии. Кейс, о, провидение, спланировал через куст прямехонько к Санькиным ногам в драных кедах.

Не надо Саньку учить в тринадцать мальчишеских лет, как уходить незаметно дворами с чужим чемоданчиком под курткой. Выскочил он на параллельную улицу и тут же угодил под Михалычеву девятку:

– Дядь Юр, спаси, черные на хвосте! А сам кейс к груди прижимает и трясется весь. Отъехали подальше, распахнули чемоданчик, а там, сезам откройся, – долларов, дойчмарок, рублей дореформенных через край и пачка липовых авизо «Грозныйсоцбанка».

Так никто и не понял, куда делся кейс. Все почему-то на ментов подумали.

Знал Михалыч, что не принесут грязные деньги счастья, да и Санька, добрая душа, рассказал о необходимости лечения больной подружки, поэтому к отъезду в Нидерланды готовились быстро. Анисимовна справила должным образом себе, внучке и Саньке выездные документы, через горздравотдел перечислили в клинику деньги. Михалыч отвез их в Питер, где посадил на теплоход «Принцесса Анастасия», предварительно купив им на все деньги брюликов (камни таможенный контроль не различает), и позвонил голландскому партнеру по бизнесу Альфреду с просьбой встретить и помочь устроиться.

Они и сейчас, спустя двадцать лет перезваниваются, зовут к себе жить в Амстердам. Но милее Михалычу родные края: рыбалка, погосты с предками да купола золоченые. Жалуются, правда, что страдает благополучная Голландия от Санькиных воровских наклонностей и жалеет, что дала ему гражданство. Но это теперь ее проблемы.

Для начала – все. Если не верите, то непременно поезжайте в Брянск, предъявите эту книжку любому прохожему и спросите строго:

– Верно ли тут написано?

И вам ответят приличные люди:

– Чистая благородная правда.