Читать книгу: «О Разуме, его свойствах и переосмыслении структуры общества», страница 45

Некоторые идеологи прямо призывают разрушить старый режим как главную преграду на пути к идеальному обществу. Такими идеологами были Томас Пейн, В. И. Ленин и др.

Изначально революционная идеология не воспринимается как серьёзная, общество живёт в стабильности. Постепенно, особенно под воздействием различных кризисов, революционная идеология набирает популярность. Человеку естественно во времена неопределённости хвататься за спасительные соломинки, объяснения, которые могут рассказать, что происходит и что делать дальше. Революционную идеологию не воспринимают больше, как набор сомнительных идей, а уделяют ей пристальное внимание, даже со стороны научного сообщества. Наконец, она становится стержнем революции – образом, за который будут бороться революционеры.

Когда идеология превращается из «маргинальной» в основную, с ней начинает борьбу старый режим. Сначала он замалчивает её существование, затем, когда это явно не помогает, объявляет её вредной, а её приверженцев обзывает предателями и т. п. Когда и это не помогает, старый режим переходит к репрессиям, запрещает книги, сажает в тюрьмы или убивает наиболее рьяных сторонников новой идеологии. На этом этапе дальнейший ход революции может принять два направления: революция может перерасти в активную фазу или же революционные настроения временно затихнут, готовясь вновь разгореться от малейшего ветерка.

Революционную идеологию можно сравнить с диким виноградом. Пока он маленький и беззащитный человек любуется им, со временем он разрастается, становится всё больше. На каком-то этапе он залезает на дом, забор, опутывает всё вокруг. Человек понимает, что виноград сильно разросся и надо бы его подрезать. Но главная сила винограда вовсе не снаружи, садоводы знают, что у дикого винограда разветвлённая и мощная корневая система. Срубишь вершки – но не достанешь корешки. Виноград будет расти и расти, пока человек по какой-то причине не утратит внимания и не будет постоянно его подрезать. Наконец, виноград залезет на крышу, провода, и в скором времени может всё это обрушить под своим весом.

Таким образом, первый этап революции можно назвать идеологическим. По большей части он тихий и едва заметный. Идеология медленно, но верно проникает в умы индивидов.

Второй этап – подготовка к революции. На данном этапе появляются люди, которым революционная идеология кажется единственным верным объяснением постоянного кризиса государственного управления. В то же время они хотят воплотить в жизнь идеал. На этом этапе революционное движение формализуется – появляются партии, кружки, выходят на передний план лидеры, проводится активная агитация населения, совершаются разрозненные политические акции. Старый режим замечает революционеров и пытается противостоять им: митинги разгоняются, лидеры осуждаются, книги запрещаются. На каком-то этапе может показаться, что дело сделано, но это лишь короткая ремиссия, вроде той, что испытывает больной в первые дни своего заболевания.

Проблема репрессивных мер заключается в том, что они создают мучеников, популяризуют революционные идеи и, как следствие, разделяют общество на два лагеря – сторонников и противников революционной идеологии. Пока старый режим не станет закручивать гайки, революционная идеология часто воспринимается, как маргинальная. О её существовании даже мало кто знает. Но такая реклама мгновенно распространяет идеологию, пусть и не явно, но число сочувствующих ей растёт. Появляются известные на постсоветском пространстве «кухонные разговоры».

Развитие революционного конфликта во многом зависит от внешних факторов. Старый режим, в силу того, что он устарел, не может справиться с новыми вызовами. Консервативная отсталость здесь проявляется наиболее остро. Население беднеет, чувствует себя униженным, завидует успешным соседям. Всё это подрывает основы старого режима, требует альтернативного взгляда на вещи. На этом фоне революционные идеи становятся наиболее популярными. Начинается новая волна их распространения. Появляются новые лидеры, проводятся публичные акции, учащается саботаж. Старый режим начинает делать одну ошибку за другой и всё больше ослабевать, пока не ослабеет настолько, что перестаёт быть монополистом в политической сфере. Первыми заявляют о своей независимости приближённые к этому режиму лица. Они дают ясно понять, что старый режим их не устраивает, но в то же время они не сторонники революции – они самостоятельные «умеренные» субъекты.

Когда старый режим разваливается, начинается третий, активный этап революции. Революционное движение набирает силу. Старый режим уже не может проводить репрессивные меры. Революционные деятели чувствуют силу, в то время как старый режим слабеет всё сильнее. Дальнейшие события развиваются по-разному, но ведут к одному. Старый режим может упираться и пытаться силой подавить революцию, на это революционеры отвечают также силой: захватывают правительственные здания, строят баррикады, покушаются на представителей старого режима (классический образ революции). Наконец, они побеждают.

Победа может быть полной – устранение всех представителей старого режима и объявление, что «революция, наконец, свершилась!», или достижением компромисса – старый режим идёт на существенные уступки, а революционеры «успокаиваются». В последнем случае революция становится многоактовой.

После объявления о победе революции, начинается четвёртый этап – борьба с контрреволюцией. Она может проходить как цивилизованно – принятие новой конституции, проведение люстрации и выборов в новые органы власти, так и жёстко – принятие формальной конституции, назначение новых должностных лиц, террор в отношении не только представителей старого режима, но и всех сочувствующих ему. По первому пути идут обычно демократические революции, по второму – авторитарные.

На этом этапе участники со стороны революционеров начинают конкурировать уже между собой. Если у революции было несколько идеологов, то революционное движение мгновенно разделяется на противоборствующие группировки. Другим проявлением нарушения революционного единства является превращение лидера революции в тирана. Я уже говорил, что лидер в лучшем случае должен быть умным, но без амбиций, чтобы служить компромиссом между идеологами, в противном случае он просто займёт место лидера старого режима и репрессирует своих бывших сторонников. Примером амбиционного лидера был И. Сталин, который после скорой смерти В. И. Ленина занял место лидера нового государства. Он принялся планомерно уничтожать своих конкурентов – Льва Троцкого, Григория Зиновьева (1883 – 1936), Льва Камененва (1883 – 1936) и др. Примером лидера-арбитра был Дж. Вашингтон. Он был единственным скрепляющим звеном для разваливающегося на партии революционного движения.

После того, как контрреволюционные настроения улеглись, а новая политическая система устоялась, начинается заключительный этап революции – консервация её итогов. У этого этапа нет чётких временных границ. Он начинается сразу после борьбы с контрреволюцией и может длиться бесконечно долго. На этом этапе формируется «история»: революционеры идеализируются, старый режим осуждается, появляются новые учебники по истории, а также новые праздники. Этап консервации революции сходен во всех революциях: и в демократических, и в авторитарных. День независимости, День взятия Бастилии, День Революции – всё это лишь малая часть примеров праздников, появившихся как в демократических, так и в авторитарных государствах сразу после победы революции.

Я уже упомянул вкратце, что революция может быть многоактовой. Рассмотренные этапы, если они следуют один за другим, представляют собой классический или одноактовый вариант революции – старый режим уступает место новому. Не всегда революционное движение может быть настолько сильным, что способно за раз свергнуть старый режим, часто революция напоминает маятник, который качается то в одну, то в другую сторону. Перед деятелями революции на третьем этапе (активная фаза революции) неминуемо встаёт выбор – согласиться на компромисс или продолжить борьбу. В первом случае старый режим соглашается на реформы, проводит их, но затем, постепенно отступает от условий «сделки» и вновь начинает преследование революционеров, революция откатывается ко второму этапу. Старый режим крепнет, но, если случится снова какой-нибудь кризис, революция вновь обострится и вновь перейдёт к третьему этапу. Далее история повторяется или революция побеждает.

Типичными примерами многоактовых революций были английские. Изначально королю сопротивлялись бароны, затем, король нарушал договор (Великую хартию вольностей (1215)), потом бароны (парламент) снова противостояли королю. И так продолжалось на протяжении многих веков. Другой пример – первая революция в России. Активная фаза или, что то же самое, третий этап революции, началась в 1905 году, но закончилась компромиссом – император был вынужден объявить о создании Государственной Думы – первого российского парламента. Революция пошла на спад, а царя стал судорожно возвращать всё назад. Многие революционеры 1905 года подверглись репрессиям, были установлены благоприятные для дворянства избирательные цензы, несколько раз Николай II распускал парламент. Революция возобновилась только после того, как Россия увязла в Первой мировой войне, а сам император умудрился настроить против себя абсолютно всех, в том числе и главную опору режима – дворянство, которое и убедило его отречься от престола. Полгода спустя, в сентябре 1917 года, Россия была объявлена республикой.

В итоге, можно заключить, что революция – это длительный процесс, который начинается с появления революционной идеологии, образа лучшего мира, к которому следует стремиться. Революционная идея всегда противостоит консерватизму как выражению текущего социального и политического устройства. Возникнуть революция может по двум причинам – консервативной отсталости и нарушению утилитарного назначения государства. Революцию также можно рассматривать как радикальный, но естественный процесс, ведущий к оздоровлению общества и его политической сферы.

Глава 4. Об игре как средстве социальной мобильности индивидов

Игра – это один из видов человеческой деятельности. Люди играли всегда, во всех возрастах и во всех уголках мира. Обычно игру воспринимают как средство развлечения, однако, она может способствовать умственному развитию индивида, а значит, может быть и средством его социальной мобильности.

Игры бывают двух видов – с правилами и без правил. В первом случае игрок самостоятельно создаёт условия своего игрового мира и следует им. Чаще всего в игры без заранее заданных правил играют дети. Они дополняют реальный скучный мир новыми элементами – феями, волшебными животными, дают игрушкам жизнь и придумывают их истории. Сами же дети воспринимают себя как часть своего воображаемого мира – доброй принцессой, храбрым рыцарем, королём, доктором и т. п. Иногда дети намеренно воспринимают привычные предметы в ином качестве, например, представляют велосипед поездом или автобусом, строят маршруты с остановками и пытаются соблюдать все правила, существующие для этих видов транспорта в реальной жизни (объявление остановок, сигналы и т. п.).

Взрослые склонны поощрять воображение детей, потому стараются создать условия для детского воображения. Самым распространённым примером этого является песочница. Песок – идеальный материал для детского строительства, из него можно вылепить что угодно – куличи, замки, каньоны и горы.

Сегодня традиционные «дворовые» игры были немного вытеснены компьютерными. Обычная песочница превратилась в компьютерную. Такие игры, как Майнкрафт позволяют создавать что угодно из кубических блоков. Также существует огромное количество других игры, где элемент свободы играет ключевую роль в игровом процессе. Компьютерные игры, с одной стороны, уменьшают потребность в воображении, с другой, – предоставляют больше возможностей для творчества – то, что нельзя слепить из песка, можно создать в компьютерном мире.

Игры без заранее заданных правил способствуют проявлению творческих способностей индивида и развитию его абстрактного мышления. Помимо этого, такие игры побуждают игрока изучать настоящий мир, чтобы он мог на основе реальных закономерностей создавать внутриигровые правила. Например, ребёнок, представляющий свой велосипед поездом, а себя машинистом, будет изучать реальную железную дорогу и устройство поездов. Такие игры формируют широту взглядов и создают предпосылки для социальной мобильности. Например, представитель городских низов может через игру увлечься какой-нибудь сферой человеческой жизни, например, транспортом. Он будет понемногу изучать её, станет сначала середнячком, а затем, возможно, и умным.

Другой вид игр – игры по правилам также широко распространён. Такие игры предполагают поведение игрока в соответствии с определённым набором заранее установленных правил. Нарушение этих правил может влечь прекращение игры или другие неблагоприятные для игрока последствия.

Правила игры, с одной стороны, это недостаток, поскольку они существенно ограничивают воображение индивида и побуждают его действовать по заранее установленной схеме, но с другой стороны, они способствуют формированию мышления максимально приближенного к реальности. Например, шахматы – это самая зарегулированная и скучнейшая игра в мире, но суть её заключается в том, что победить в ней может только тот, кто умеет учитывать ограничения фигур, иными словами, тот, кто может верно использовать ограниченные ресурсы. Конь ходит буквой «Г» вовсе не потому, что так было заранее установлено, а потому что это одна из фигур, которая содержит абстрактный образ ограниченного субъекта действия. Тем, кто играет в компьютерные игры или просто увлекается военными сражениями, да просто любому здравомыслящему человеку, понятно, что всадник не может, допустим, вскарабкаться на крепостную стену, он ограничен в своих действиях. Так же и в шахматах, каждая из фигур содержит умышленные ограничения, чтобы игрок мог учитывать их при планировании стратегии игры.

Такие игры формируют умение достигать целей, с учётом ограниченных возможностей, и весьма полезны в таких сферах, как предпринимательство. Что касается их влияния на социальную мобильность, то оно неоднозначно. Игры по правилам способствуют развитию аналитического мышления, но в то же время многие из них чрезвычайно абстрактны, а это препятствует их пониманию со стороны представителей низших классов и середнячков (они просто следуют правилам, не понимая их сути). Интеллигенты же не любят играть по правилам, им нравится создавать собственные миры. Поэтому такие игры влияние на социальную мобильность почти не оказывают.

Представляется, что лучшим вариантом игры, в плане переходя индивида из нижестоящего класса в вышестоящий, является такой, при котором свобода воображения доминирует, а ограничения понятны для игрока и соответствуют ограничениям в реальном мире.

Глава 5. Почему среди интеллигентов так много юристов?

Завершить это исследование я бы хотел краткой заметкой о том, почему среди интеллигентов так много юристов? Сам образ юриста – человека уважаемого, богатого, эрудита в блестящем костюме и нагуталиненных ботинках давно стал неким шаблоном успешного человека. Если мы изучим биографии выдающихся деятелей науки, знаменитых политиков, общественных деятелей, философов, вообще всех, кто, так или иначе, отвечает образу интеллигента и гения, то обнаружим интересную особенность – большинство из них изучали право. Стоит сразу сказать, что далеко не все юристы такие блестящие интеллигенты, более того есть и такие, которых и середнячками с трудом можно назвать. Но, так или иначе, доля юристов среди интеллигентов непропорционально большая. Думаю, это не случайность, а закономерность – сама профессия юриста обязывает быть интеллигентом.

Простому человеку порой кажется, что юрист только строчит бумажки и берёт за это необоснованно большие деньги, а основной принцип его работы – это найти в законе нужную статью. Иными словами, и дурак справится!

Если мы говорим об истинном юристе, а не о стряпчем, который мало чем отличается от сапожника, то все эти представления далеки от реальности. Что ж, следует сказать подробнее о том, как юриспруденция способствует формированию мышления интеллигента.

1. Объём знаний

Наверное, это основная причина, хотя и не единственная. Знания юриста не ограничиваются пресловутым «знать, где посмотреть», напротив, он должен знать то, что не написано, но подразумевается. Это качественно отличает юриста от обывателей и стряпчих, которые обладают поверхностными знаниями и нередко попадают из-за своего дилетантства впросак. Существуют такие отрасли права, которые требуют знания других отраслей права. Например, налоговый юрист – это одна из сложнейших специализаций. Налоговик должен знать не только положения толстенного налогового кодекса, но и те положения законов, на которые налоговое право опирается – конституционное, административное, гражданское, трудовое, семейное, процессуальные отрасли права и др., а также региональное и местное законодательство. Помимо законов юрист должен знать практику их применения, которая нередко искажает смысл нормативных правовых актов. Стоит также упомянуть, что положения законов часто противоречат друг другу, и потому юрист должен уметь применять правила устраняющие данные противоречия.

Поскольку право лишь регулирует, но не создаёт общественные взаимодействия, юрист должен знать и сущность этих самих взаимодействий, а значит, и те науки, которые их изучают – экономику, социологию, политологию, иногда, естественные и технические дисциплины. Иными словами юрист должен знать всё. Но как такое вообще возможно?!

На этот вопрос есть только один ответ: право невозможно знать, его можно только понять. Этот совет относится ко всем сферам жизни человека. Если индивид будет копить знания без какой-либо системы, то очень быстро превратиться в подобие жилетки Вассермана. Толку от такого багажа будет не много, зато время будет потрачено впустую. Только понимание способно помочь юристу, а пониманию способствует воображение. Когда мы читаем «Один гражданин передаёт другому в собственность определённое количество денег», то мы должны представить эту ситуацию, а не видеть просто текст. Воображение помогает нам самим оказаться в этой гипотетической ситуации, посмотреть на неё со всех сторон, в движении и в статике, представить способы взаимодействия индивидов, что они друг другу передают, каким образом, когда, где и т. д²⁹³. Союз воображения и вопросов – это сильнейшее орудие разума, благодаря ему можно овладеть чем угодно и запомнить невероятные объёмы информации.

Объём знаний о разных областях действительности, их систематизация и налаживание междисциплинарных связей – это первый признак интеллигента. Помимо него, умение воображать создаёт фундамент для построения индивидуального идеального образа, а это уже второй признак интеллигента.

2. Развитость языка

Обычно работа юриста связана с тошнотворным канцеляризмом, всевозможными оборотами, пассивными залогами и прочими отвратительными языковыми конструкциями. Иногда кажется, что законы или их отдельные положения писал Ф. М. Достоевский – один абзац может тянуться несколько страниц и вычленить из этого полотна текса нужные положения чрезвычайно трудно. Всё это пугает обывателя и делает работу юриста сложной²⁹⁴.

Сложность языка препятствует коммуникации между юристом и, например, судом. Если это типичное дело, не осложнённое техническими подробностями, то, скорее всего, проблемы не возникнет, но если дело запутанное и требует серьёзного погружения, то умение кратко и чётко донести до суда свою позицию может повлиять на исход дела.

Задача юриста часто сводится к тому, чтобы перевести с юридического на нормальный язык, а для этого юрист сам должен прекрасно владеть не только юридическим, но и родным языком. Последний развивается только после чтения художественной литературы, заимствования интересных речевых оборотов из телевизионных передач и разговоров.

Развитость языка или, что то же самое, умение просто говорить о сложном основывается на способности индивида сопоставлять сложные явления и процессы с простыми и обыденными. Это, в свою очередь, означает, что юрист умеет находить схожие признаки между разнопорядковыми явлениями и проводить между ними логические связи, иными словами, обладает синтетическим мышлением. Синтетическое мышление – это также черта интеллигента.

3. Критичность

Юрист – не юрист, если он наивен, не критичен и кивает на любые суждения оппонента. Критичность мышления – основной навык юриста. Он должен сомневаться во всём – в доказательствах, в правильности ссылок на нормы права, даже в них самих – вдруг они противоречат вышестоящим нормам? А о позиции оппонента я вообще молчу. Она должна быть препарирована, расчленена и изучена под микроскопом.

Критичность мышления – это признак интеллигента.

4. Творчество и смекалка

Право – не совершенная система, нормы часто противоречат друг другу, сложны для толкования, и вообще, иногда кажется, что законодатель находился не в своём уме, когда принимал очередной закон. Право зачастую порождает больше вопросов, чем даёт ответов, пробелы же должны заполняться творчески. Если нет определённой нормы, то юрист восполняет недостаток закона, придумывая свою норму, точнее он её выводит из других положений закона, а иногда и вовсе предлагает свою трактовку положений конституции. Всё это неслабо развивает воображение, заставляет неопределённость превращаться в определённость, иными словами, юриспруденция – это наука, требующая воображения. А умение создавать новое – это одна из черт интеллигента.

5. Идеализм и чувство справедливости

Наверное, последняя, пятая, черта работы юриста – это своего рода тот внутренний двигатель юриста. Юрист не только применяет законы или пытается их понять, он ещё занимается теоретической работой: представляет идеальную правовую систему и думает, как улучшить существующую. Именно идеализм и чувство справедливости создают тот образ, который юрист считает идеальным, а наличие идеального образа – главный признак интеллигента.

Все пять качеств, которые я здесь привёл, свойственны истинным юристам и интеллигентам. Поэтому не стоит удивляться, когда очередной интеллигент вдруг, так или иначе, связан с юриспруденцией.