Читать книгу: «Мессианский квадрат», страница 17
– Ты прав, – подхватил я. – Он не смог придумать убедительную легенду находки, решил не рисковать и тайно продал ее. Ручаюсь, что это колоссальные деньги… Но тогда рукопись, возможно, где-то уже опубликована.
– Уверен, что нет, – запротестовал Андрей. – Во-первых, такие дела тянутся годами. Даже многие кумранские тексты до сих пор не опубликованы. Если же рукопись действительно куплена Ватиканом, то ее вообще может никто никогда не увидеть. Ведь именно Ватикан на протяжении десятилетий тормозил публикацию почти половины кумранских текстов. Только недавно дело сдвинулось с мертвой точки. К тому же я не могу представить себе, чтобы публикация такой рукописи прошла бы незамеченной. Уверен, мы услышали бы об этом.
***
Андрей, как всегда, намеревался остановиться в достаточно просторной квартире Фридманов, но нам многое нужно было обсудить, и было решено, что первый день он проведет у нас на Инбалим.
– Как все-таки близко отсюда до вади Макух! Может, еще раз в нашу пещеру заглянем? – сказал Андрей, когда мы вышли на смотровую площадку.
– Ради чего? – поинтересовался я.
– А вдруг рукопись осталась в пещере?
– Ну что за вздор? Как можно такое вообразить?
– Раньше мне тоже такое в голову не приходило, но, стоя на этом месте, чего только не передумаешь. Вдруг Пинхас оставил рукопись там? Вдруг ему что-то помешало? Почему нам не попробовать вновь проникнуть в ту пещеру? Я ведь искал тогда очень поверхностно. Может быть, там еще что-нибудь найдется?
– После того как там побывал Пинхас, я не думаю, что в пещере что-нибудь могло остаться. А рукопись он вне всякого сомнения забрал… Не знаю, как ты способен вообще в этом сомневаться.
– И тем не менее, стоит попробовать. Нельзя оставлять такие вопросы невыясненными.
– Я тоже не понимаю, почему бы нам еще раз туда не сходить? – вставила Сарит.
– Почему? Да хотя бы потому, что сейчас это небезопасно. Интифада на дворе, забыла?
– Послушай, Ури, а может быть, можно связаться с какими-нибудь торговцами древностями? Вдруг они что-то слышали?
– Ну с какой стати они станут с тобой откровенничать? – отмахнулся я.
– Ну просто: да или нет. Появлялась ли такая рукопись…
– Как же, как же! У них там полная отчетность, каждой ворованной рукописи присваивается регистрационный номер… Вообще-то, если честно, то я уже попросил Халеда связаться с кем нужно и спросить. Он ведь мастер устанавливать такие связи.
– Ну и что?
– Ничего. Он ничего не узнал…
Мы вошли в караван.
– Так что случилось с Семеном и Катей? – спросил я, когда мы уселись за стол и стали потягивать ледяную воду с мятой и лимоном. – Как это они так вдруг разом ушли в монастырь? Ты их видишь вообще?
– Вижу. Семена достаточно часто, он ведь в Москве. А вот с Катей сложнее, она в одном подмосковном монастыре обосновалась.
– Вот Сарит считает, что у них что-то не ладилось и что они таким причудливым способом развестись решили.
Сарит в знак подтверждения моих слов кивнула.
– Да чего там между ними могло не ладиться? – удивился Андрей. – Они и до сих пор в отличных отношениях. Вы просто не очень монашескую идею понимаете. Монашество – это очень глубокое призвание. Я и сам о нем много размышлял. Всецелая посвященность Богу предполагает также и родовую, можно даже сказать сексуальную посвященность. Монашество – это в сущности то же посвящение, что и у вас – евреев. Как вы захвачены Богом на родовом уровне, так же и монахи, хотя и по-другому… Это как две стороны одной медали…
Андрей хотел было еще что-то сказать, но, взглянув на нас, махнул рукой. Видимо, понял, что слишком долго придется вводить нас в курс дела, если вообще удастся.
– По меньшей мере вы должны признать, что монашество – единственная достойная альтернатива бескрылой любовной связи, – сказал он после некоторой паузы. – Ведь и супружество – это призвание, и если человек по какой-то причине его в себе не развил или не может его реализовать, то в монашестве для него открывается достойный путь.
– Ну вот я тебе это самое и пытаюсь объяснить, – сказала Сарит. – У них что-то не ладилось, что-то не получилось, и они, как ты выразился, «достойно» расстались.
– Брось. У Кати – это точно призвание, – отмахнулся Андрей. – Что же касается идеологии, то это уже и не важно. Пусть ей и в самом деле все это Семен внушил. Главное, что в вечность брака она искренне не верит. Вы же помните этот разговор? О том, что брак для земной жизни, а не для небесной? Но если это так, если брака нет на небесах, то нет его и ниже. Это по крайней мере последовательно – то, что они сделали.
– Мне кажется, это вопрос смысла, а не умствований, – возразила Сарит. – Тот, кто в браке видит смысл, тот, разумеется, уверен, что брак этот сохранится и в грядущем мире, а тот, кто в браке смысла не находит, будет считать наоборот. Они просто не нашли в браке смысла и из этого уже разводят всякую идеологию. Ну как в самом деле нашедшие друг друга мужчина и женщина разлучатся ради какой-то религиозной идеи? Это же бред.
– Нет, нет, Сарит, – запротестовал снова Андрей. – Ты путаешь причину со следствием. Даже если ты права и у них чего-то там действительно не заладилось, то только потому, что они исходно эти отношения ерундой считали. Ты просто не знаешь. В прежние времена люди так постоянно поступали. Во всяком случае под старость, после того как дети вырастали, супруги очень часто расходились по монастырям. Я знаком с одним поляком, у которого родители уже несколько лет в монастыре живут. Я спрашивал его, он говорит, они всегда ладили. А в древней церкви был даже обычай полного целибата мужей и жен при продолжении совместной жизни под одним кровом. Ты просто не очень этот опыт понимаешь.
– Совсем не понимаю, если быть точной.
***
На другой день Андрей отправился к Фридманам, а я на работу, где мне все время вспоминалось его предложение сходить в ущелье Макух.
– Зачем Пинхас сказал, что не может поменяться со мной обратно? Неужели это была только пошлость? Вдруг ему в самом деле было что менять? Вдруг он таким способом просто проговорился?
А что значили его слова: «Считай, что эта рукопись навсегда осталась в вади». «Вдруг он и в самом деле ее по какой-то причине не забрал? – размышлял я. – Почему, собственно, нужно думать, что Пинхас все оттуда вынес? Ведь это и физически, пожалуй, было трудно сделать. А кого он мог привлечь в помощь? Ведь территория-то эта арафатовская».
Мне даже стало странно, почему я вообще не предпринял такой экспедиции раньше? Пусть даже рукопись Пинхас забрал. Кто знает, что там могло еще находиться?
Вернувшись вечером домой, я поделился этими соображениями с Сарит.
– Мне кажется, Андрей прав. Возможно, нашу пещеру стоит еще раз проверить.
– Я давно тебя туда зову, если ты обратил на это внимание.
– Ну уж нет, Сарит, ты там один раз побывала, и будет. Дорога туда трудная и небезопасная. Оставайся, пожалуйста, с детьми.
Сарит ничего не ответила, но я видел, что она обиделась. Мне потребовалось минут двадцать на то, чтобы убедить ее в том, что это путешествие не для кормящей матери.
Уговорив Сарит остаться, я позвонил Андрею.
– Так что? – сказал я. – Я в принципе не возражаю против того, чтобы проведать пещеру?
– Командуй – когда выходим.
***
Два следующих дня Андрей провел в Хайфе у Гриши Кранца, а от него заехал в Акко к Халеду, который в середине апреля женился.
То был самый разгар операции «Защитная стена», на свадьбу к нему я, конечно, выбраться не мог и с женой его до сих пор так и не познакомился.
– Ну как было? – поинтересовался я у Андрея, когда он приехал к нам на субботу. – Как Халед? Как его Айша? Халед сказал, что она дочь маштапника из Газы.
– Не знаю, что тебе и сказать. Скромная очень. Более чем за сутки ни одного слова мне не сказала. Я поначалу подумал, что она только по-арабски говорит. Но Халед утверждал, что она знает иврит. Она все время или на кухне, или в спальне находилась. Но, может быть, ей просто нездоровилось. Мне показалось, что она в положении.
– Какие впечатления вообще от поездки?
– Акко – очень колоритный город. Там столько старины, столько экзотики. Халед, представь, водил меня в какое-то молитвенное собрание.
– По какому они принципу там собираются? – поинтересовалась Сарит. – Тоже все маштапники?
– Не думаю, – возразил Андрей. – Видно, что людей этих объединяет что-то более значимое, чем общие неурядицы.
– Ах, да, – вспомнил я. – Халед ведь и меня приглашал, говорил, что у них там есть молитвенная группа, в которую и христиане, и евреи заглядывают.
– Бывают такие мусульмане? – удивилась Сарит.
– Я так понял, что группа эта суфистского толка, – пояснил Андрей. – Другие мусульмане действительно едва ли бы в свое собрание неверных пустили. В кафе, разве только. Халед меня ведь и в кафе арабское водил. Как христианина меня представил, о джихаде беседовали…
– О джихаде?
– Да, о джихаде. Собеседники мои отпирались, говорили: ислам всегда за мир. Но не убедили, есть это в их религии… А у вас, кстати, идея джихада действительно отсутствует. С тех пор как ты мне это однажды сказал, я Библию тринадцать раз перечитал и нигде не встретил, чтобы Бог угрожал народам каким-нибудь наказанием за поклонение идолам.
– Тринадцать раз? Откуда такая точность? Ты что, зарубки делаешь?
– Нет, просто читаю, согласно баптистскому патенту, по три – четыре главы в день и так за год прохожу все Писание. Это, разумеется, сверх чтения по зову сердца. Только за последний год я думаю, что перечитал Евангелия не менее десяти раз. И ведь, представляешь, постоянно нахожу какие-то новые разночтения между Иоанном и синоптиками!
– Я, кстати, тоже еще кое-что обнаружил в пользу того, что твоя рукопись связана с кумранской сектой, – сказал я Андрею. – Есть подтверждение тому, что Учитель Праведности – это действительно Йешуа ха-Ноцри, отлученный рабби Йегошуа бен Перахией.
– Что же это за подтверждение?
– Я отыскал в кумранских текстах одно место, которое удивительно перекликается с тем отрывком из трактата Сангедрин, в котором Йешуа подвергается херему. Это как будто другой взгляд на ту же талмудическую историю. Талмуд сопоставляет конфликт Йешуа и его учителя рабби Йегошуа бен Перахии с конфликтом пророка Элиши и его слуги Гехезии. Элиша отправился за Гехезией в Дамаск, где услышал от него те самые слова, которые потом Йешуа повторит своему учителю Йегошуа Бен Перахии: «Разве ты не учил меня, что тем, кто совратил многих, не предоставляют возможности покаяния?»
Но и «Дамасский документ» проводит ту же самую параллель! В нем Учитель Праведности – читай Йешуа, – отлученный «строителем ограды» – читай рабби Йегошуа бен Перахией, – также сопоставляется со своим собратом и предтечей по херему – Гехезией. Но, если в Талмуде Гехезия стоит в общем ряду с теми, кому «нет удела в мире грядущем», то есть в компании с Ахитофелем и Биламом, то в «Дамасском документе» он упомянут вместе с Барухом – верным слугой пророка Йеремии, а Дамаск, в который Гехезия бежал, превращается для Учителя Праведности в символ «Нового Завета»… И твоя рукопись, Андрей, прекрасно в эту концепцию вписывается, то есть подтверждает, что Йешу из Нацрата, описанный в Талмуде, и есть Учитель Праведности.
– То, что рукопись пропала, – это просто ужасно, – стал сетовать Андрей. – Она действительно могла бы изменить мир. Как минимум мы бы узнали, с чем имеем дело, а теперь нам остается только гадать. Такие теории с тобой возводим, и не известно на чем… Слушай. А ты знаешь, что твой Сергей пошел по стопам Рене Генона и принял ислам?
– Вот это да!
– Причем тому уже год. Просто он тебе не сообщал.
– Да я с ним уже два года не контактирую… У меня с ним в Израиле была еще одна встреча. Он меня в свою евразийскую веру агитировал…
Я в подробностях пересказал, как Сергей предложил мне читать антисемитские журналы…
– До сих пор понять не могу, зачем он вообще ко мне подбирался со своим евразийством? Ты понимаешь?
– Возможно, для алиби, – сказал Андрей. – Как отмываются нечистые деньги, так же отмываются и нечистые идеи. Если антисемит оказывается связан с кем-то из евреев, хотя бы сколько-нибудь представительным, он сразу же обретает видимость благопристойности и политической корректности… Власти отказываются легализовать евразийцев, а значит, благосклонный кивок со стороны еврейского истеблишмента им бы очень мог пригодиться. Кстати, даже в вашей израильской прессе сообщали, что несколько неумных еврейских авторов писали статьи для евразийских журналов. Ты, возможно, у евразийцев в кандидатах на такого остолопа какое-то время фигурировал.
– Я редко на русском языке газеты читаю, а в ивритской прессе мне такое не попадалось.
– Так вот. Какого-то сотрудничества с некоторыми евреями им добиться удалось.
– Я не удивляюсь. В Израиле экстремистов хватает. Как говорится, чем правее – тем глупее, чем левее – тем подлее… До сих пор на отмывании антисемитизма левые специализировались: я слышал, что на обысках у неонацистов полиция часто обнаруживает брошюры израильских профессоров – ненавистников Израиля… Но теперь, выходит, и какие-то правые туда же подались.... Я действительно вспоминаю, что видел в тех журналах, которые мне Егоров подсунул, статьи о «хорошем» иудаизме, от которого уже, мол, рукой подать до «крови и почвы».
– А как там, кстати, его знакомая поживает? Ольга?
– Не знаю – пожал я плечами, – она мне звонит периодически, о тебе спрашивает, но, если честно, у меня душа не лежит с ней общаться…
***
Между тем Андрей, видевший Ольгу всего один в раз жизни, вынес о ней как раз весьма лестное впечатление.
– Не понимаю, чего ты ее так невзлюбил, – удивился Андрей. – Мне она показалась толковой.
– Если хочешь, я дам тебе ее номер. Можете встретиться, – предложил я.
Когда вышла суббота, я разыскал Ольгин номер и дал его Андрею.
Они проболтали по телефону минут пять, после чего Андрей, к полной моей неожиданности, пригласил Ольгу заехать ко мне на Инбалим.
– Объясни ей, как добраться, – сказал Андрей, протягивая мне трубку.
Делать было нечего.
– Помнишь, я показывал вам с Сергеем Мертвое море и ущелье Макух?
– Конечно, помню.
– Так вот, я теперь прямо на этом месте живу. Там вскоре после нашего путешествия маахаз поставили, Инбалим называется… У тебя есть машина? Ты сможешь сама приехать?
– Смогу.
– Ну так давай завтра после пяти, даже в пять можно…
***
Ольга, оказавшаяся по виду на шестом или даже на седьмом месяце беременности, прибыла ровно в пять часов. Однако, как выяснилось, машины у нее все же не было, и она утверждала, что добралась тремпами.
Я сильно удивился. Проделать на тремпах такой путь в такую жару и в таком положении! Что ею двигало?
Увидев в салоне не только Андрея, меня и Сарит, но также и манеж, с ползающим в нем и гукающим младенцем, Ольга воскликнула:
– Так вы женаты? Вас можно поздравить?
– Как видишь.
– А ты, Юра, молчал! – Ольга бросила на меня осуждающий взгляд.
– Извини, мне почему-то казалось, что ты в курсе, – сказал я, извлекая из холодильника фрукты и ледяную воду.
– Ну и как же тебя твой бывший супруг отпустил? – поинтересовалась Ольга у Сарит с легкой усмешкой.
– Нашли к нему подход, – ответил я вместо Сарит и решительно сменил тему. – Как вы там сейчас в Хевроне? Чувствуется небось интифада?
– Чувствуется, чувствуется, – протянула Ольга. – Она сейчас повсюду чувствуется. Хотя у вас, как мне кажется, не должно быть проблем: пустыня, и вокруг одни еврейские поселения.
– Ты права, здесь относительно спокойно, но на 60-м шоссе, которым мы тоже пользуемся, почти каждый день стреляют. Сын рава Кахане как раз на этой дороге был убит…
Но поддерживать разговор о ситуации на дорогах Ольга явно не желала и в какой-то момент, повернувшись к Андрею, сказала:
– Я, представь, часто вспоминаю про твоих двух Иисусов. Даже под этим углом зрения специально Евангелия перечитала. Но все-таки там много проблем остается. Имена апостолов, например. Каким образом могут совпасть двенадцать имен?
– Откуда у тебя набралось двенадцать? Ты же говоришь, что нарочно Евангелие перечитала?
– Разве что-то не так?
– Ты должна была обратить внимание, что хотя Евангелист Иоанн и говорит о «Двенадцати», упоминает он имена лишь восьми учеников, это Петр, Андрей, Филипп, Фома, Иоанн, Нафанаил и два Иуды – Искариот и «не Искариот» – то есть речь идет о совпадении лишь семи имен, при наличии одного заведомо отличного – Нафанаила.
– Но ведь при этом двое из них, Петр и Андрей, были братьями и рыбаками. Не слишком ли это большое испытание для теории вероятности?
– Не очень большое, если учесть, что жили они в разных городах. Иоанн сообщает, что Андрей и Петр – из Вифсаиды, причем в момент их встречи с Иисусом они учились у Иоанна Крестителя в районе Мертвого моря. Синоптические же Шимон и Андрей живут в Капернауме и, когда Иисус позвал их за собой, рыбачили в Кинерете, причем Иоанн Креститель был в ту пору уже давно арестован.
– Любопытно. Ну а как же Мария Магдалина?
– Мария Магдалина – это персонаж синоптических евангелий, в евангелии от Иоанна она появляется только в самом конце – у креста и у гроба, причем как вообще единственная женщина. По ее поводу еще нужно подумать.
Ольга пожала плечами.
– Но в любом случае классический подход никак не может быть опровергнут. Иоанн вполне мог записать только те эпизоды, которые не содержатся у синоптиков. В те времена бумага была в дефиците.
– Я и не отрицаю этого. Гипотеза дополнительности Евангелий и гипотеза двух Иисусов – формально равноценны… Но моя рукопись вполне может изменить положение. Моя рукопись может перевести гипотезу двух Иисусов в ранг факта.
При этих словах Ольга крайне оживилась:
– Что? Так рукопись все-таки у тебя! – воскликнула она.
– У меня при себе ее фотографии, – уклончиво ответил Андрей.
– Фотографии? Как интересно. Можно взглянуть?
– Ури, покажи Ольге те фотки.
Я принес фотоснимки. Андрей показал Ольге просматривавшиеся на изображении слова.
– Вот видишь: «После Йом-Кипура… Йешуа… и предстал перед Первосвященником… были распяты…». А после Йом-Кипура как раз и начинается праздник Кущей.
– Поразительно! – произнесла Ольга с восхищением. – Можно мне это фото забрать?
– Возьми, – сказал Андрей.
– Но где все же сама рукопись? – обратилась Ольга к Андрею. – Я слышала, что она пропала. Это правда?
– Откуда ты это слышала? – удивился Андрей.
– Сначала ты ответь на мой вопрос, а потом я отвечу на твой.
– Не горячись Ольга, – вмешался я. – Я отвечу на все ваши вопросы. Тебе о пропаже рукописи сказал Сергей, ведь так?
– В общем-то, да.
– Так знай, что потом она нашлась.
– Нашлась?! Невероятно! Где же она сейчас? Она все еще в вади, или вы ее, наконец, забрали? – в голосе Ольги звучали нетерпение и досада.
– Очень может быть, что и в вади… – произнес Андрей. – Мы ее еще там поищем.
– Рукопись нашлась, но вы ее будете продолжать искать в вади! О-очень интересно! – прищурившись, протянула Ольга.
– Не обижайся, – примирительно сказал Андрей. – Ты сейчас все равно не в том положении, в котором ходят в горные походы. Я обещаю сообщить тебе, если будет что-то новое.
– Вот это хорошо! – обрадовалась Ольга и вдруг стала собираться.
– Встаньте здесь, – скомандовала она, указав на манеж, обклеенный бумажными цветами Тамарчикиного изготовления. – Я вас на память сфотографирую.
Я, Сарит и Андрей послушно встали. Ольга сделала несколько снимков и направилась к двери.
– Давай я довезу тебя до Иерусалима… – предложил я. – Тебе сейчас нехорошо на тремпиадах стоять.
– Спасибо. Я доберусь.
Я все же настоял довести ее до заправочной станции, откуда было много автобусов и тремпов.
– Странно, – думал я на обратном пути. – Наверно, ее все-таки кто-то прямо до Инбалим подбросил. Как бы это она на тремпах к условленному времени подъехала. Муж? Чего же он тогда от нас прячется? Странно.
***
В тот же вечер мы с Андреем окончательно решили еще раз навестить нашу пещеру. Я обзвонил Йоси, Давида и Халеда. Время было отпускное, все они согласились, и мы договорились выйти в ущелье Макух ровно через неделю.
Держалась сильнейшая жара. Была проблема с водой, которую, по моим сведениям, мы могли пополнить только в двух местах, ну и, конечно, интифада не добавляла бодрости. Пожалуй, никогда еще не было в этих краях столь опасно, как в эти дни.
***
Когда мы подошли к расщелине, на дне которой находилась пещера, то уже издали увидели, что вход в нее не был завален камнями. Когда же мы подошли ближе, то увидели, что отверстие было основательно расширено, так что пролезть в него на этот раз не составляло большого труда.
– Весьма красноречиво, – буркнул Андрей.
– Ну да, – с грустью сказал я. – Все растаскали бедуины.
– Почему бедуины?! Может быть, и Пинхас.
– Пинхас не оставил бы вход открытым… Хотя кто его знает, если он все забрал, то мог и не засыпать.
Тем не менее мы залезли в пещеру и окончательно убедились, что она опустошена подчистую.
– Даже горшки увели, – отметил Андрей. – Как они их через лаз протаскивали? Разбили что ли?
Посидев молча при выходе минут пять, мы так же молча повернули назад.
Мы шли всего четверть часа, как вдруг возле одной лощины раздалась автоматная очередь. Несколько пуль ударили по скале метрах в десяти перед нами… Я повалился на землю, Андрей за мной. Шедшие позади Давид, Йосеф и Халед бросились в лощину и скрылись там.
Прозвучала еще одна очередь. Опять пули били по камням в нескольких метрах перед нами. Стреляли, по-видимому, с противоположного склона, то есть метров с двухсот, если не больше.
Я и Андрей поползли по направлению к выступу скалы, за которой уже скрылись остальные.
– Влипли, – сказал я. – Теперь неизвестно, чего ожидать. Армии в этой пустыне нет. Эти выстрелы едва ли кто из наших мог слышать.
У нас с собой были два пистолета и автомат, это придавало уверенности, но по существу мало чем могло нам помочь. Враг не был виден, численность его была неизвестна, но главное, в любой момент могла увеличиться. Что было делать?
Мы разместились в расщелине среди камней и стали вглядываться в противоположный склон. Через несколько минут на нем появились три фигуры. Я достал бинокль и стал их рассматривать. Они нас как будто не видели, но явно понимали, где мы должны были находиться.
Йоси снял автомат, приложил ствол к скале и прицелившись, сделал три одиночных выстрела. Попасть с такого расстояния было, конечно, очень непросто, и его стрельба привела лишь к тому, что фигуры снова куда-то исчезли.
***
Укрытие наше было в принципе надежным. Во всяком случае, каждый из нас мог найти укрытие за камнями и отрогом скалы.
Это давало сиюминутное спокойствие, однако никак не решало проблемы в целом. Выйти мы не могли, так как оказались бы под огнем. Воды хватало только до конца дня. Завтра с наступлением жары запас быстро должен был бы иссякнуть. Сотовые телефоны находились вне зоны связи.
– Ну, что будем делать? – спросил я, обращаясь ко всем, но глядя на Йосефа и подразумевая главным образом его, сержанта десантных войск и инструктора по стрельбе.
– Жены наши прекрасно знают, куда мы направились, и сообщат армии о том, что мы не вернулись с наступлением темноты, – сказал он. – Останемся здесь ночевать. А утром сюда прибудет ЦАХАЛ.
– Не очень мне эта твоя идея нравится, – поморщился я. – Этот план хорош только как запасной вариант. Во-первых, найти нас не так просто, а во-вторых, даже если это произойдет, солдаты подвергнутся опасности… Да и, наконец, мне менее всего хочется объяснять полиции, чего нас занесло в автономию. Нет у меня желания угодить под суд… Давай лучше подумаем, имеется ли у нас какой-либо другой план.
Мы приумолкли, каждый обдумывал ситуацию.
– Сегодня у нас 28 тамуза, – сказал Йосеф. – Значит, ночь безлунная. Здесь в ущелье должно быть абсолютно темно. Можно попытаться выйти.
– Они нас наверняка будут ждать на тропе, – возразил я.
– Пусть ждут, – вступил Халед. – Я им скажу, что группа евреев пошла по руслу ручья… Пути там нет, и они пойдут туда, чтобы подготовить засаду. А мы тем временем уйдем по обычной тропе…
– А как ты им представишься?
– Это как раз нетрудно. Я могу сказать, что работаю с Ибрагимом. Ну с тем, что овец у здешних бедуинов закупает… Это почти могло бы быть правдой.
Идея всем очень понравилась. Мы дождались темноты и прошли по тропе по направлению к западу метров четыреста. Там я, Андрей, Давид и Йоси прилегли в стороне от тропы, а Халед взял фонарь и, выкрикивая что-то по-арабски, прошел еще метров двести.
Через несколько минут ему ответили. Вскоре загорелось еще два фонаря, и мы заметили, что огни сближаются.
Судя по сошедшимся фонарям, можно было понять, что Халед встретился с террористами и ведет с ними беседу. Минут через пять все они двинулись в нашем направлении, благополучно миновали место, в котором мы укрывались, и вскоре скрылись из виду.
Халед вернулся минут через сорок.
– Ну что ж, – доложил он. – Дорога открыта, я отправил их в русло ручья.
– Они ничего не заподозрили?
– Вроде бы ничего…
Некоторое время мы продолжали наш путь в темноте, продвигаясь на ощупь. Затем присели среди камней и стали ждать утра.
Все потихоньку задремали, но я не спал. Сам вызвался держать дозор. Поначалу я читал приходившие на память псалмы, но заметив, что чтение усыпляет, стал просто думать о разном. Время тянулось невыносимо медленно.
Была еще полная мгла, как вдруг где-то вдалеке еле слышно прокричал петух. Ему ответили два других отдаленных голоса, и в считанные секунды ущелье залилось многоголосым криком бедуинских петухов. Минут через десять небо стало светлеть. «Таково будет избавление Израиля: сначала – едва-едва, потом сильнее и больше, пока не зальет все светом», – вспомнились мне слова рабби Хийи из Иерусалимского талмуда.
Как только стало можно различить тропу, мы двинулись в путь, и уже через час, когда полностью рассвело, над нами завис вертолет. Там на борту нас, по-видимому, опознали как пятерых незадачливых туристов, пропавших накануне. Во всяком случае, вертолет вскоре улетел и больше не появлялся. А еще через час мы повстречали взвод солдат, который был послан на наши поиски.
Мы стали оправдываться и извиняться перед командиром взвода. Он в свою очередь связался со штабом, и тревога была отменена. Обошлось без следствия.
Когда в девять часов мы вернулись в Инбалим, Сарит была уже совершенно спокойна и разве что выглядела невыспавшейся.
***
Йосеф, не заходя ко мне, сел в автомобиль и отправился к себе в Мицпе-Йерихо, даже поесть отказался, а мы с Давидом, Халедом и Андреем уселись за стол.
– Пожалуй, это было лишнее путешествие, – сказал я.
– Почему? Отрицательный результат – тоже результат, – ответил Андрей. – Зато теперь мы знаем, в каком состоянии находится пещера.
– Мне лично все это кажется какой-то засадой, а не случайным нападением, – сказал Давид. – Они ведь запросто могли расстрелять нас на открытом месте, а вместо этого загнали в лощину. Похоже, что они хотели нас взять живыми.
– Ты прав, – согласился я. – Они как будто нарочно стреляли перед нами. Но зачем?
– Вообще-то это давняя задача ХАМАСа – захватить живых заложников, чтобы начать переговоры об освобождении террористов.
– В любом случае, я сыт по горло всеми этими приключениями, – сказал Давид. – Пойду перезагружусь. Оперативная память не выдерживает.
Все мы, долго не раздумывая, последовали его примеру.
Когда я через три часа проснулся, все уже встали. Давид сидел за столом и пил чай. Халед расположился перед телевизором, смотрел какой-то иорданский канал. Андрей сидел в углу и читал газету «Вести», которую приобрел еще на прошлой неделе. Зевая, он лениво просматривал раздел знакомств.
– Почему брачные объявления дают только одинокие? – сладко потягиваясь, спросил Андрей. – Это несправедливо. Женатые люди тоже имеют право.
– Перестань чепуху молоть, – отозвалась Сарит.
– Да я хоть сейчас для тебя брачное объявление сочиню. Тебе сколько лет?
– Мне? Двадцать девять.
– А родилась ты где?
– Говорят, что в Москве. Но сама я об этом ничего не помню.
– Не важно. Слушай. Объявление такое: Поселенка. Сионистка. Родом из Москвы. 29 + 2. Рост 160. Вес 49. Счастлива в браке. Звонками просьба не беспокоить.
– Какое ж это брачное объявление?
– А какое еще? Ты объявляешь, что состоишь в браке, значит, объявление именно брачное.
– Логично, – согласилась Сарит, и добавила: – И к тому же все параметры указаны совершенно точно: и рост, и вес, и все прочее. Про внутреннее состояние… Ты очень наблюдателен.
В этот момент Халед переключился на израильский канал, где какие-то голые люди скакали по сцене, самозабвенно размахивая конечностями.
– Ба! – засмеялся Андрей. – Глобальное поглупение! Я смотрю, у вас то же самое показывают, что и у нас. Настоящий «Королевский жираф».
– «Королевский жираф»? – переспросил я.
– Это из «Геккельбери Финна», – пояснил Андрей. – Там Король и Герцог развесили в каком-то городе афиши театра, прозванного ими «Королевский Жираф». Они заинтриговали публику и имели большие сборы. А само представление состояло в том, что Король голым проскакал по сцене. Возмущенные зрители после этого пытались их вымазать в дегте и обвалять в пуху. А вот в наше время смотреть таких голых королей ходит самая изысканная публика.
– Перемазать этих танцоров дегтем мы не в состоянии, но право выключить телевизор у нас, кажется, еще никто не отнял? – заметила Сарит.
Халед тут же вырубил ящик.
– Смотрите-ка, у нас тут полный конценсус образовался. Три мировые религии в полном согласии между собой – против западной культуры! – засмеялся Халед.
– В данном случае это, к сожалению, не столько западная культура, сколько массовое бескультурье, – встала на защиту западной цивилизации Сарит.
– Тем не менее это правда: мы действительно представители трех мировых религий – и, действительно, пребываем в некотором согласии! – задумчиво произнес Андрей.
– Это только потому, что мы не говорим на религиозные темы, – предположил Давид.
– Ты просто не в курсе, Давид, но мы с Андреем регулярно религиозных тем касаемся, – ответил я. – Давай, Халед, присоединяйся. Будет у нас диалог трех мировых религий.
– С удовольствием, – улыбнулся Халед. – Что обсуждаем?
Мы с Андреем переглянулись.
– Вопрос такой, – сказал Андрей. – В христианстве один Мессия, в иудаизме два. А вот у вас сколько Мессий?
– Один, – решительно ответил Халед, но потом, подумав, добавил: – Впрочем, если очень захочется, то можно, пожалуй, сказать, что и два. Ведь, с одной стороны, Иса считается Мессией и его прихода ожидают, а с другой стороны, вроде бы ясно, что существует другой провозвестник последних времен – Махди.
