Читать книгу: «Русская литература в Германии. Восприятие русской литературы в художественном творчестве и литературной критике немецкоязычных писателей с XVIII века до настоящего времени», страница 6

Шрифт:

Другие переводчики

Переводов произведений русской литературы становилось все больше и больше, что дало повод литературному критику Эрвину Бауэру уже в 1887 году говорить о немецкой «русомании». Из большого числа переводчиков краткого упоминания здесь заслуживают хотя бы те, кто своей работой способствовал пробуждению интереса немецких писателей к русской литературе.

В первую очередь к ним относится Август Видерт (1825–1888), известный как первый переводчик «Ревизора» Гоголя (1854). С 1851 года начинают появляться его переводы произведений Тургенева, высоко оцененные их автором.

Видерт родился и вырос в России, с начала 1850-х годов он пытался устроить свою жизнь в Германии, но в конце того же десятилетия вернулся в Россию и стал работать учителем в Харькове. Видерт был знаком с Вольфсоном, Карлом Августом Фарнхагеном фон Энзе, Бет-тиной фон Арним, Карлом Гуцковым, другом Тургенева Людвигом Пичем и обратил внимание Фонтане и Шторма на важнейших представителей современной им русской литературы.

Из других переводчиков необходимо назвать Иоганна Готфрида Рихтера (переводы произведений Карамзина), Карла фон Кноринга (1773–1841; переводы Грибоедова), поэтессу Клару фон Глюмер (1825–1906; переводы произведений Тургенева, Пушкина, Толстого и Писемского), Кристиана Готтлоба Трёбста (1811–1888, переводы из Пушкина), Генриха Ноё (1835–1896; переводы изТютчева), а также Стефана Сабинина (1789–1863) и Роберта Липперта (1810–?).

3.2.4. Ранние формы рецепции русской литературы в поэзии и литературной критике

В эпоху классицизма и романтизма усилия Гердера по распространению славянской культуры и литературы не нашли серьезного отклика. Счастливым исключением был Гёте (Lehmann 2000b; 2001). Так, первый переводчик на русский язык «Страданий юного Вертера» Николай Рожалин сообщает в письме своим родителям (04.06.1829) о большом интересе Гёте «ко всему, что связано с Россией». Внимание Гёте поначалу было обращено к сербскому народному эпосу, распространению которого в Германии он активно способствовал. В 1775 году он обработал под влиянием Гердера сербскую балладу «Асан-агиница», которая была опубликована в 1778 году Гердером в первой части «Народных песен» под названием «Скорбная песнь благородной жены Асан-аги» («Klaggesang von der edlen Frauen des Asan-Aga»). Следы этой баллады обнаруживаются в первых двух строфах стихотворения «Liebliches» из сборника «Западно-восточный диван» («West-östlicher Divan»). Около 1814 года Гёте снова обратился к сербской народной поэзии, в частности, эта тема возникает в его оживленной переписке и устном общении с Вуком Караджичем, основателем современного сербского литературного языка, со словацким историком Павелом Шафариком, словенским филологом Ерней Копитаром и переводчицей Терезой фон Якоб (псевд. Talvj / Тальфи, 1797–1870) – одним из ведущих популяризаторов славянской поэзии в XIX веке. Особенно в период между 1815 и 1825 годами Гёте получает множество писем с образцами славянской народной поэзии, которые он не только восторженно читает, но и распространяет, сопровождая своими комментариями и интерпретируя, например, в статье «Сербские песни» («Serbische Lieder» // «Über Kunst und Alterthum», 1825). Более того, в своей заметке «Богемская поэзия» («Böhmische Poesie» // «Über Kunst und Alterthum», 1825) Гёте подчеркивает, что «произведения других славянских литератур также весьма достойны нашего внимания». Замечание Гёте относится и к современной ему русской литературе, с произведениями которой он был знаком благодаря письмам из России и визитам русских гостей, среди которых был российский дипломат и впоследствии министр образования Уваров, поэты Кюхельбекер, Батюшков, Шевырев, Карамзин и Жуковский. Огромный вклад в популяризацию русской литературы в Веймаре внесла великая герцогиня Мария Павловна, которая происходила из Российской императорской семьи. В ответ на положительную рецензию русского шеллингианца Шевырева на «Елену, классико-романтическую фантасмагорию» из второй части «Фауста» Гёте признает в упомянутом ранее письме Борхардту «высокую эстетическую культуру» русской литературы (Lehmann 2000b). Но при всем интересе Гёте к русской литературе невозможно говорить о ее влиянии на творчество немецкого поэта. Отдельного упоминания заслуживает «Маскарадное шествие русских наций» («Maskenzug russischer Nationen»), сочиненное Гёте по случаю дня рождения Марии Павловны 16.02.1810, а также интерес Гёте к гениальному и демоническому образу Петра I и основанному им Санкт-Петербургу, который нашел свое отражение в пятом акте второй части «Фауста». Тема власти стихии, укрощенной могучей человеческой волей, и связанных с этим жертв позволяет провести параллели между образами Петра Великого и Фауста. Однако следует с осторожностью относиться к слишком смелым заключениям, например к утверждению советского германиста Бориса Геймана, что толчком к работе над пятым актом второй части «Фауста» послужили беседы о невыгодном расположении Санкт-Петербурга, которые Гёте вел с Эккерманом после катастрофического наводнения 1824 года.

Если в XVII и XVIII веках сообщения о России затрагивали преимущественно политические, этнографические и религиозные особенности страны, то с начала XIX века все больше внимания привлекает и стремительно развивающаяся русская литература. Наряду с Карамзиным, Жуковским и другими русскими путешественниками сведения о русской литературе распространяли, например, подолгу жившие в Германии Тургенев, Герцен или также Тютчев, который в течение двадцати лет своей дипломатической службы в Мюнхене (1822–1837, 1839–1844) поддерживал близкое знакомство с представителями немецкой интеллектуальной элиты. Центрами распространения сведений о русской литературе были Берлин и Мюнхен, в меньшей степени Дрезден и Баден-Баден. В 20–30-е годы XIX века Берлин привлекал молодых художников и интеллектуалов из России, прежде всего благодаря своему университету (Mann 1983: 272 ﬀ.). Лекции представителей гегельянской школы, например Карла Вердера и Эдуарда Ганса, а также таких историков, как Леопольд Ранке, слушали Иван Тургенев, Николай Станкевич, Януарий Неверов, Николай и Тимофей Грановские. В конце 1830-х годов они были частыми гостями салонов Генриетты Сольмар, Беттины фон Арним и Елизаветы Фроловой, где немецкие и русские философы и поэты обменивались знаниями и идеями. В Вене местом такого интеллектуального обмена была резиденция российского посла графа Разумовского, а в Баден-Бадене 1850-х годов – салон Александры Смирновой.

Важную роль в распространении русской литературы и культуры среди немецкой публики играли прибалтийские страны, которые в XIX веке входили в состав Российской империи. В этой связи необходимо упомянуть газеты и журналы, например издававшиеся в Ревеле «Esthona» и «Russische Bibliothek für Deutsche» или «Baltische Monatsschrift», дерптский альманах «Dorpater Jahrbücher für Litteratur, Statistik und Kunst, besonders Rußlands» (Kahle 1950: 18 ﬀ.). Свой вклад внесли также переводчики – выходцы из Прибалтики, такие как Карл Фридрих фон дер Борг (1794–1848) или Роман фон Беннингсгаузен (1816–1858), состоявший в берлинском литературном клубе «Туннель над Шпрее» («Tunnel über der Spree»). Крупным центром культурного и научного обмена был немецкий университет Дерпта (Тарту).

Публикации в периодических изданиях

В первой половине XIX века в немецких и австрийских журналах публикуется большое количество материалов о Пушкине, Лермонтове и Гоголе, знакомых немецким читателям по переводам, письмам и устным сообщениям. Начало этому было положено уже в 1803 году рецензией анонимного автора под названием «Обозрение русской литературы последнего десятилетия» («Uebersicht der russischen Literatur während des letzten Jahrzehnts»), которая была напечатана в пяти выпусках литературной газеты «Intelligenzblatt der Allgemeinen Literatur-Zeitung» и представляла собой первый связный обзор русской литературы в Германии (Graßhoﬀ 1973; Korn 1992). Произведения русских авторов стали включаться в литературно-исторические обзоры, например во второй том справочника Людвига Вахлера «Справочник всеобщей истории литературной культуры» («Handbuch der allgemeinen Geschichte der literärischen Cultur», 1805). Предпринимались первые попытки ведения русской книжной статистики, например Генрихом Шторхом и Фридрихом Аделунгом, которые составили и издали в 1810 году «Систематическое обозрение литературы в России в течение пятилетия с 1801 по 1806 г.» («Systematische Übersicht der Literatur in Rußland während des fünfjährigen Zeitraums von 1801–1805») (Reißner 1970: 18). Отмеченная тенденция получила развитие, во-первых, в многочисленных статьях и рецензиях, публиковавшихся в первой половине XIX века в разных журналах. Так, в журнале «Magazin für die Literatur des Auslandes» от 10.4.1847 была напечатана одна из первых статей, посвященных роману Достоевского «Бедные люди». Наиболее значительными из журналов были, далее, «Morgenblatt für gebildete Stände», «Literaturblatt zum Morgenblatt», «Zeitung für die elegante Welt», «Blätter für literarische Unterhaltung», «Telegraph für Deutschland», журнал «Europa», издававшийся Августом Левальдом, и журнал «Freihafen», издателем которого был Теодор Мундт. Во-вторых, статьи о русской литературе выходят в журналах, посвященных специально России, например в издаваемом Георгом Адольфом Эрманом (1806–1877) в период с 1841 по 1867 год «Архиве научных известий из России» («Archiv für wissenschaftliche Kunde von Rußland»), в журнале «Russische Miscellen» переводчика Иоганна Готфирида Рихтера или в альманахе «Jahrbücher für slawische Literatur, Kunst und Wissenschaft». Необходимо назвать также выходившие в России с 1728 по 1914 год немецкоязычные газеты и журналы «St. Petersburger Zeitung», «St. Petersburger Herold», «Moskauer Deutsche Zeitung», «Russischer Merkur», «Dorpater Jahrbücher für Litteratur, Statistik und Kunst, besonders Rußlands». Как в перечисленных печатных органах, так и отдельными изданиями выходили произведения названных выше писателей, а также менее известных авторов, например комедия Грибоедова «Горе от ума» (в переводе Карла фон Кнорига, 1831). Многие произведения становились предметом литературно-критических разборов и дискуссий; они велись преимущественно в салонах и литературных обществах, в частности в «Туннеле над Шпрее», где познакомился с русской литературой Теодор Фонтане. Оценки в немецкоязычной прессе были неоднородны, зачастую они давались под влиянием мировоззренческих и политических убеждений. Так, например, влиятельный литературный критик Вольфганг Менцель, известный своими националистическими («Менцель-французоед») и по отношению к литературе консервативными взглядами, называл новую русскую литературу, как и многие другие современные ему рецензенты, эпигонской и, соответственно, давал ей крайне отрицательную оценку. Показательно, что исключение он сделал только для реакционного, сегодня справедливо забытого Булгарина, произведения которого издавались в те годы большими тиражами. Такую же позицию занимал и состоявший на русской службе брат Генриха Гейне Максимилиан (1807–1879), которому, вероятно, должность военного врача оставляла время для того, чтобы пробовать свои силы в качестве рецензента произведений русской литературы (Reißner 1970: 137).

Политические события, связанные с Россией, ее образ «жандарма Европы» вызывали антироссийские настроения у немецких демократов. Особенно негативно отразилось на рецепции русской литературы как французскими, так и младогерманскими авторами подавление российской армией польского восстания 1830 года. Отрицательное отношение распространялось, в частности, на стихи и драмы Пушкина, переводы которых были знакомы немецкоязычным читателям начиная с 1821 года. Пушкин подвергался резкой критике либералов за то, что в стихотворении «Клеветникам России» (1831) выступил в защиту действий российского правительства. Критический настрой по отношению к России подкрепила вышедшая в 1843 году и широко обсуждавшаяся в Европе книга маркиза Астольфа де Кюстина «Россия в 1839 году» («La Russie en 1839»), в которой автор недружелюбно отзывается о России. Критический настрой прослеживается вплоть до 1850-х годов, когда в связи с Крымской войной появилось много русофобских публикаций. В правление Николая I Россия заслуженно считалась колыбелью политической реакции и репрессий, направленных против художников и мыслителей. Этот негативный образ, созданный в стихах таких авторов, как Гофманн фон Фаллерслебен, Адольф Гласбреннер и молодой Теодор Фонтане, бездумно переносился критиками и рецензентами на русскую литературу. Ярким примером тому могут служить русофобские высказывания младогерманца Карла Гуцкова (1811–1878), который в 1839 и 1841 годах уничижительно отзывался о Пушкине в гамбургском журнале «Telegraph für Deutschland», называя его «русским мавром», а русскую литературу считал эпигонсткой и презрительно называл «черным хлебом». Оценка Гуцкова, находившегося в плену политических предрассудков, сильно повлияла и на других рецензентов, о чем свидетельствуют, например, опубликованные в 1832 году в журнале «Blätter für literarische Unterhaltung» отрицательные рецензии, в которых Пушкин предстает всего лишь подражателем Байрона, «в масштабе ящерицы к крокодилу» (Raab 1964: 40/41). Другой пример – уничижительная оценка русской литературы в первом издании (1848) антологии Иоганна Шерра «Картинный зал всемирной литературы» («Bildersaal der Weltliteratur»). Аналогичная ситуация сложилась и в России, где либералы приравнивали всех без разбора немцев к немецким ремесленникам, чиновникам и военным, которых россияне недолюбливали. Удручающее литературное свидетельство подобного отождествления – статья Александра Герцена «Русские немцы и немецкие русские» в журнале «Колокол» (1859).

Вместе с тем уже в 1830-е годы, но в особенности после 1840 года появлялось немало информативных публикаций, содержащих более дифференцированные оценки. Так, в 1833 году рецензент журнала «Blätter für literarische Unterhaltung» сравнивает драму Пушкина «Борис Годунов», в 1831 году впервые полностью переведенную на немецкий язык, с трагедиями Гёте «Гёц фон Берлихинген» и «Эгмонт» и, усиливая эффект от этого лестного сравнения, замечает, что историческая драма Пушкина по богатству и правдивости характеров превосходит популярные в то время драмы Гогенштауфена. Произведения русской литературы включаются в литературоведческие обзоры, например в изданные в 1832 году лекции Оскара Людвига Бернхарда Вольфа «Европейская художественная литература новейшего времени» («Die schöne Litteratur Europa’s in der neuesten Zeit») и в учебник русской литературы Фридриха Отто «Lehrbuch der Russischen Literatur» (1837).

Карл Август Фарнхаген фон Энзе

Из постоянно возраставшего числа критиков, которые давали компетентную оценку русской литературы, необходимо назвать прежде всего трех: Николая Мельгунова, Генриха Кёнига и Карла Августа Фарнхагена фон Энзе (1785–1858). Прусский дипломат и чиновник, поэт, литературный критик и почитатель Гёте, Фарнхаген на протяжении всей своей жизни интересовался Россией и русской литературой. Он был знаком со многими выдающимися русскими поэтами и мыслителями, в частности с Мельгуновым, Огаревым, Жуковским, Вяземским, Одоевским, а также с такими значительными немецкими критиками и переводчиками, как Кёниг, Вольфсон и Боденштедт. К несомненным заслугам Фарнхагена можно причислить его большую статью о Пушкине, которая была напечатана в 1838 году в «Альманахе научной критики» («Jahrbücher für wissenschaftliche Kritik»). В этой статье Фарнхаген развенчивал распространенное в Германии представление о Пушкине как о подражателе и эпигоне западноевропейских поэтов. В противоположность большинству немецких критиков он хорошо владел русским языком и мог читать рецензируемые тексты в оригинале, а не в переводах. Кроме того, он был хорошо знаком с современной ему русской литературой благодаря своим контактам с русскими писателями, например с Неверовым, благодаря беседам в Берлинском салоне четы Фроловых, а также переписке с Жуковским и историком Александром Тургеневым, сведущим в вопросах литературы (Ziegengeist 1959; 1987). В своих заметках «Tageblätter» (19.06.1838) Фарнхаген говорит, что русский язык очень сильно привлекает его и что у этого языка «очень большое будущее». Опираясь на достоверные сведения, полученные в том числе от Мельгунова и Кёнига, он убедительно показал, какой огромный вклад внес Пушкин в развитие новейшей русской литературы, почему из всех названных им современных русских поэтов Пушкина следует признать величайшим. Пушкин для него не «русский Байрон», а национальный поэт, многим обязанный культуре своего народа, но в то же время и достойный представитель современной европейской литературы. По мнению Фарнхагена, Пушкина уместнее сравнивать не с Байроном, а с поэтами «всемирного значения» – Гёте, Шиллером, Шекспиром, Ариосто. В поэзии Пушкина Фарнхаген первым почувствовал ее всемирность, ее живую связь не только с русской культурой, но и с традициями европейского барокко, просвещения, классицизма и романтизма. Кроме того, Фарнхаген первым из немецких критиков обратил внимание на тематическое разнообразие и художественное совершенство пушкинской лирики. Статья Фарнхагена вызвала резонанс как в России, так и в западноевропейских странах. В России в 1839 году в журналах «Сын отечества» и «Отечественные записки» появился отклик на нее Виссариона Белинского (1811–1848), в Англии на нее отозвался Томас Карлейль.

Об особенностях и богатстве русского языка и литературы Фарнхаген писал не только в статье о Пушкине. Вплоть до начала 1840-х годов он постоянно выступал в защиту молодой русской литературы, например в опубликованной в 1841 году в журнале «Archiv für wissenschaftliche Kunde von Russland» статье «Новейшая русская литература» («Neueste russische Literatur»), где он устанавливает сходство между немцами и русскими, указывая на то, что обе нации, поздно вступив в историю мировой литературы, обогатили ее новым содержанием. Все статьи и рецензии, написанные Фарнхагеном, свидетельствуют о глубине и зоркости его суждений. Однако его собственные переводы произведений Лермонтова, Одоевского и др. интереса не представляют.

Генрих Кёниг и Николай Мельгунов

Николай Мельгунов (1804–1867) входил в кружок любомудров, члены которого (Шевырев, Одоевский, Веневитинов и Киреевский) в первой половине XIX века активно распространяли в России идеи немецких философов (в первую очередь Шеллинга) и немецкую поэзию (Гёте). Мельгунов долгое время жил в Германии и был знаком со многими немецкими поэтами, критиками и философами, в том числе с Шеллингом, Александром фон Гумбольдтом, Фарнхагеном фон Энзе. В серии статей, объединенных под названием «Русская литература и ее современные течения («Die russische Literatur und ihre gegenwärtigen Richtungen»), которая была напечатана в журнале «Blätter für literarische Unterhaltung», Мельгунов знакомил немецких читателей с творчеством Пушкина и Лермонтова. Поддержку ему оказывал Генрих Кёниг (1790– 1869), чиновник из гессенского города Ханау, который в 30-е годы XIX века снискал известность как автор исторических романов. Во время своих частых визитов в Ханау Мельгунов вел с Кёнигом обстоятельные беседы о русской литературе. В 1837 году в штутгартском издательстве «Котта» вышла в свет книга Кёнига «Очерки русской литературы» («Literarische Bilder aus Rußland»), написанная на основе этих бесед. Совместное сочинение Мельгунова и Кёнига по праву может считаться первым трудом по истории русской литературы, опубликованным в Германии. В отличие от других аналогичных сочинений, например изданного в том же году учебника русской литературы «Lehrbuch der Russischen Literatur» Фридриха Отто, в книге Мельгунова и Кёнига, которые испытывали влияние философии Шеллинга и основанных на ней славянофильских идей о будущей роли России в Европе, предпринята попытка связать взгляды русских писателей с общественно-политическими тенденциями в России, а их произведения рассматривать в контексте развития европейской литературы в целом (Kahle 1950: 117 ﬀ.). Кратко упомянув русскую народную поэзию и древнерусские тексты, например «Слово о полку Игореве», авторы обстоятельно и доступно рассказывают о развитии русской литературы от эпохи Петра I до Гоголя и Пушкина. Наряду с подробными биографическими сведениями книга содержит размышления, призванные развенчать мнение об эпигонском характере русской поэзии, противопоставив им принцип творческого усвоения русскими авторами элементов западноевропейской литературной традиции. Благодаря этой книге в Германии заметно повысился интерес к русскому языку и литературе, стали известны широкому кругу немецких читателей имена Лермонтова и Гоголя. Фарнхаген в письме Кёнигу сообщал о восторженных дамах, желавших изучать русский язык (Raab 1964: 55). Широкий общественный резонанс «Очерки русской литературы» получили и благодаря содержавшейся в них критике в адрес Булгарина и Греча, вызвавшей бурную дискуссию как в Германии, так и в России. Однако опубликованные в 1840 году в журнале «Blätter für literarische Unterhaltung» литературно-исторические статьи Мельгунова о России, напротив, прошли незамеченными.

Дискуссии, вызванные «Очерками русской литературы», способствовали тому, что немецкие писатели стали все больше внимания обращать на русскую литературу, однако на их творчество в тот момент она серьезного влияния не оказывала. Недостаток знаний и уже упомянутые предрассудки препятствовали творческому усвоению опыта русской литературы писателями «Молодой Германии», таким как Гуцков или Генирих Лаубе. Георг Гервег, правда, был знаком с русской литературой благодаря Герцену и даже переводил биографию последнего, но в итоге предпочел сосредоточить внимание на его супруге Наташе. Имевшие место исключения лишь подтверждают правило. Гуцков использовал мотивы из опубликованной в 1836 году в немецком переводе «Капитанской дочки» Пушкина для своей трагедии «Пугачев» (1844), Карл Иммерманн отобразил в трилогии «Алексис» (1832) конфликт между Петром I и его сыном, Юстинус Кернер не только опубликовал в 1852 году «Сказку о Иване-царевиче и сером волке» Жуковского, но и с интерсом читал его поэму «Странствующий жид». Адальберт фон Шамиссо написал поэму «Ссыльные» («Die Verbannten», опубликована в альманахе «Musenalamanach für das Jahr 1832») – литературный памятник поэтам-декабристам Кондратию Рылееву (1795–1826) и Александру Бестужеву (псевдоним Марлинский, 1979–1837). Не владея русским языком, Шамиссо при помощи подстрочника Эрмана переложил на немецкий язык поэму Рылеева «Войнаровский» и наряду с переводом поэмы Рылеева опубликовал собственную поэму «Бестужев». Шамиссо принадлежит также превосходный перевод стихотворения Пушкина «Ворон к ворону летит», которое, в свою очередь, было адаптацией шотландской баллады «The twa cobies». Получившее в переводе Шамиссо название «Русская песня Пушкина» («Ein russisches Lied von Puschkin», опубликовано в журнале «Deutschen Musenalmanach für das Jahr 1839»), оно пользовалось большой популярностью среди немецких поэтов (Хофманн фон Фаллерслебен) и переводчиков (Липперт, Боденштедт) (Raab 1964: 180 ﬀ.).