Читать книгу: «Ходящая по снам», страница 2

Получив утвердительный кивок от священнослужителя, девушки рассказали, что привлекло Ленкино внимание и почему напечатанное на бумаге изображение никак не подходит к богатому серебряному окладу.

– Мы все иконы проверяли с прихожанами. Там, правда, в углу рядом с окном сирень сильно разрослась. Только на днях ее подстригли, чтоб свет не загораживала. Да и оклад точно тот. Если бы икону украли, то серебро с собой взяли, куда она без оклада?

– Ну не скажите, если икона была действительно старая, да еще и написана известным мастером, то отсутствие оклада, конечно, снизит стоимость, но не до нуля. Опять же, произвести подлог проще. Если бы не зоркость и наметанный глаз Елены Владимировны, то прихожане и дальше бы поклонялись напечатанной иконе, – выразил свои сомнения юрист.

– Ну да, ну да, – почернел лицом батюшка, – это ж скандал такого масштаба. Это теперь в полицию надо обращаться, мало того что смерть отца Алексия да пропажа денег, так еще и эта напасть.

– Ну, с полицией мы помочь можем. Это не проблема, а вот слухам тут делать нечего, – обвел Вениамин взглядом притихший стол.

– Нам бы еще этого краеведа найти, неспроста он вокруг церкви ошивался и у нас тоже, – напомнила Лиза.

– Вы не о скупщике антиквариата случайно говорите? Он весьма занятная личность, – загорелся батюшка. – Везде отметился, но ни контактов не осталось, ни описания всерьез. Я уж грешным делом думал, покрывают его наши бабушки, но телефон, что он им записывал, вне зоны доступа, звали его Аркадий точно, роста среднего, худощавый, особых примет нет, приезжал нерегулярно, но был вхож в администрацию, хотя там его тоже не вспомнили, – отбарабанил как на протокол священнослужитель.

– Это уже гораздо интереснее. Вы номерок его мне продиктуйте, может, и подтянем звоночки. И про администрацию поподробнее пожалуйста, – Вениамин потащил отца Сергия из-за стола, подальше от любопытных ушей.

– Вот тебе и тихая деревня. Сплошной хоррор и мертвые с косами стоят, – задумчиво произнесла Ленка, глазами отыскивая своих младших. Лешка, как и в прошлый раз, не отходил от Витали, и за столом их не было – монтировали свет на заднем дворе.

– Роза Абрамовна, нам бы пошептаться, – наклонилась к соседке по столу Лиза.

– Лизонька, дружок. Отведи тетю Розу в места уединения. Мне так носик охота попудрить, что гляди, как бы не описаться, – с детской непосредственностью произнесла великовозрастная хулиганка и торопливо ушла вслед за хозяйкой дома.

– Роза Абрамовна, может, нашему батюшке Ольгу показать? – начала непростой разговор Лизавета. – Он тут предлагал свою помощь, у него специализация такая – из сект вытаскивать.

– Ну, отпевать девочку еще рановато, выкарабкается. Ты лучше сама мне не откажи в помощи. Венечка рассказал доверительно, что первый ваш опыт совместных сновидений был не хуже, чем второй, – тактично хихикнула в кулачок, старый психиатр. – Может, дело в предмете, что ты держишь в руках? Я для того и приехала, чтоб тебя, хорошая моя, заманить в Первопрестольную. Доступ у меня в Олечкину плату свободный, может поглядишь? – столько тревоги было в глазах этой уставшей тащить на себе весь мир женщины, что Лиза только молча кивнула.

Собрались быстро. По дороге только поинтересовалась, как проходит лечение Александра, на что психиатр не сдержав довольной усмешки, похлопала Лизу по колену.

– Этого мальчика я на ноги поставлю. Он у меня шелковым стал. В стационар лег. Все детские секреты мне раскрыл. Это такое, знаешь ли, средство ядреное – каждую ночь встречаться с тетей Розой. Мда, врагу не пожелаешь, – закончила она. Врачебных тайн своих, впрочем, раскрывать не стала, да Лиза и не настаивала.

– Скажите, когда можно его будет обратно отправлять. Мне флешку еще вернуть надо будет.

– Скажу, скажу непременно. Сама лично за ручку приведу спасибо говорить. Он тебе по гроб жизни обязан. А нечего мнемотехники вместе с таблетками непроверенными применять. Решил из себя суперкомпьютер сделать – олух царя небесного. Такого наворотил, что не выведи ты его, так бы и кушал галоперидол по расписанию, – прихлопнула рукой по колену и замолчала до Москвы, поглядывая в окно.

Ольга лежала в отдельном платном боксе на двух человек. На столе стояли свежие цветы, а рядом сидел и читал ей Экзюпери молодой мужчина. Лицо его было осунувшимся, а рубашка мятой и несвежей.

– Борис, – представился он Лизе, встал и поцеловал в щечку тетю Розу. – Без изменений. Давление в норме, пульс в норме, энцефалограмма тоже в норме для ее состояния.

– Борюсик, иди, мой дорогой, поспи дома. Тетя Роза тут посидит. Давай мне свою книжку и езжай в кроватку. Я тебе как доктор говорю. Венечка, отвези его покушать и баиньки. Оставьте девочек одних, – посмотрела на Лизу и добавила. – Я тебе позвоню, когда нашу малышку надо будет домой отвезти.

Выпроводила всех из палаты. С неожиданной силой отодвинула стол от постели больной и придвинула вторую кровать вплотную к Ольгиной.

– Ложись. Я тебя в сон попробую ввести. Будем на живом человеке практиковать технику гипноза.

– Прямо в ботинках? – к такому повороту Лиза не была готова.

– Лиза, доверься мне. Ты один раз смогла помочь, когда все наши внутренние органы обделались, теперь и официальная медицина руками разводит. Кто кроме тебя? Я буду контролировать каждый твой вдох. Если что-то пойдет не так, то вся ответственность на мне. Хочешь бумагу напишу?

– Да не надо мне от вас расписок, – проворчала сновидица. Опять попалась в ловушку человеколюбия. Не хотела же лезть. Говорила ей бабка, что сама Ольга проснется, когда время придет. Нет, как и с козой, сама, все сама.

Глава 4. Сон

Лиза оказалась к гипнозу невосприимчива, и как ни билась старая дама, ни в какой транс она впадать не собиралась. Вконец измучившись с упрямой подопытной, Роза присела в кресло, попросила помолчать, чтоб могла подумать. Лизавета же, что встала ни свет ни заря, после утомительной дороги и неудачных экспериментов, в тишине и на мягкой подушке заснула сама, удерживая в руке безвольные пальцы Ольги.

Дома было хорошо. Комната с печью казалась больше, чем наяву. Печь тоже преобразилась. Исчезли трещины и пятна сажи на побелке. Заслонки и дверцы избавились от ржавчины. Даже полы блестели, как хорошо натертый лаком паркет.

Проводя рукой по светлым бревнам комнаты, еще вчера закопченным от времени, Лиза позвала свою хранительницу.

– Милка, твоих лап дело?

– Меее, – довольно отозвалась коза из спальни.

Спальня, что наяву была простым закутком, теперь по размерам не уступала большой комнате. Добавилось еще одно окно. Кровать тоже увеличилась в размерах. На ней возлежала гаремной повелительницей перерождающаяся Химера. Сегодня у Лизиной козы уже сформировались вполне оперенные крылья, которые она горделиво продемонстрировала хозяйке. Пластика и поза животного все больше и больше напоминала крупного кошачьего. Рога подросли, венчая устрашающими дугами голову любимицы.

– Вот ты какой, северный олень, – завороженно прошептала Лиза, осторожно подходя к мифическому животному. Вспомнит ли, кто ее чесал и роды принимал.

– Мррр. Ме, – ответила коза, привычно уткнувшись в живот, выпрашивая ласки.

– Ты ж моя козья морда. Свалишь же, – счастливо выдохнула Лиза, почесывая стратегически важные места. Химера муркала, когтила покрывало и, изредка взмахивая чешуйчатым хвостом, поднимала пыль из залежавшейся перины.

– Я тебе сейчас свежей водички принесу, раз тебе доктор диету прописал, – пообещала довольная Лизавета, вставая с краешка этого царского ложа. Коза лениво поднялась, сложив свои белоснежные крылья за спиной, спрыгнула с кровати и двинулась за Лизой к выходу.

– Вот мы и ходить начали, – с умилением глядя на любимицу, не удержалась от комментария Лиза. – Ты моя девочка хорошая, – продолжала поглаживать жмущуюся к бедру химеру. Так и прошли к двери на волю.

Потянувшись всем телом, как умеют только кошки, рогатая покогтила ступеньки и, спрыгнув на землю одним плавным движением, раскрыла крылья на всю ширину. Солнечный свет высветил каждое перышко этого великолепия, и Лиза задохнулась от восторга. Ее Химера была прекрасна. Гордую голову на длинной шее венчали изогнутые, как у горных сородичей, рога. По спине острыми уголками торчали наросты, переходящие в длинный чешуйчатый хвост с копьевидным окончанием. «Острый, наверно», – пронеслась отстраненная мысль в голове.

– Милка, – позвала хозяйка, хотя это простое имя уже никак не подходило сияющему на солнце подтверждению правдивости древних мифов.

– Может, тебя теперь Амалфея называть? – предложила Лизавета, вспомнив, кто выкармливал главного греческого бога на острове Крит.

– Ме, – утвердительно кивнула рогатая и взмахнула крыльями, подняв вокруг пыль и сухую траву. Оторваться от земли удалось не сразу. Сначала, закрутив небольшое торнадо, она просто с силой поднимала и опускала свои великолепные крылья, а потом, подобравшись, как лев перед броском, прыгнула вверх и вперед, освоив наконец сам механизм полета. Подогнула мощные лапы и начала набирать высоту над домом.

Лиза, не отрываясь, смотрела на рогатую, боясь и сожалея заранее, что придется отпустить это чудо на волю, как она отпустила Иннокентия. Стояла, понимая и сожалея, что сама рождена прямоходящей по земле, а никак не для свободного полета.

– Не улетай далеко. Возвращайся в наш дом, – просила она небеса, глядя, как сияющая белая точка поднимается все выше и выше.

Словно услышав мольбу-призыв, коза плавно, закладывая виражи, начала спускаться. Проверила, что может летать, – и домой на кроватку. Участок их тоже сильно изменился. Забор между соседями пропал, и пустырь, что Лиза уже начала считать своим, растянулся бескрайним полем, теряясь за горизонтом. Вдали белела стволами березовая роща, а туманная граница стала отодвигаться все дальше и дальше.

– Вот значит, как мы площадь убежища увеличивать будем, – удовлетворенно подумала Лизавета, провожая взглядом приземляющуюся Химеру. – Что видит, то и хранит. Чем выше поднимается, тем больше видит. Интересно, а кошка бабы Милы тоже по деревне гуляла, чтоб в убежище свое расширить? Хотя кошки всегда гуляют сами по себе.

Милка-Амалфея удовлетворенно приблизилась, требуя новой порции ласки и поощрения. Попила воды, принесенной из колодца и, гордо взмахнув хвостом, удалилась в дом, а Лиза осталась осматривать свои новые владения.

– Так, я вообще-то по делу пришла, – вспомнив про спящую Ольгу и свой сон на больничной кровати, проговорила сама себе.

– Пойдем посмотрим, что там изменилось с последней встречи. Ощущение чужого рукопожатия было воспроизвести сложнее, чем неодушевленный предмет, но за несколько подходов к калитке сновидица справилась и шагнула в проем, уже твердо удерживая тонкие пальцы несчастной.

Ольга нашлась через ажурный кованый мостик, на берегу медленно текущей реки. Сидя на травке и поджав под себя босые ноги, ученица донны Розы завороженно смотрела за течением, не отвлекаясь на происходящее вокруг.

– Добрый вечер, – поздоровалась Лиза. – Ее там все ищут, спасают, откачивают в больнице, а она на речку любуется.

Ольга подняла на сновидицу светлые глаза и опустила опять, провожая взглядом проплывающий мимо лист, упавший с дерева.

– Нет, так дело не пойдет. Мы здесь надолго застрянем. У меня там коза дома летающая, а тут задерживаться мы точно не будем. – Протянула руку к неподвижной девушке и потянула на себя, вынуждая подняться с травы.

– Ольга, ты меня слышишь? Говорить можешь? – допытывалась Лиза у безвольно переставляющей ноги болящей и продолжала тащить к мостику. Решение было одно – опять вести к бабе Миле, может опытная знахарка подскажет, как этот ступор снять.

– Бабуль, мы дома. Прокричала с порога Лиза, заходя в комнату.

– Опять как оглашенная орешь, чуть не разбудила меня. Маланья поднялась с любимой лавки у окна, обнимая свою двоюродную внучку. – Это кто у нас такой молчаливый?

Обошла по кругу Ольгу, подняла, опустила ее руку и повела на лавку. Внимательно посмотрела в глаза, помяла затылок.

– Это та самая феечка, которую на днях притаскивала. Вот видишь, собралась, а просыпаться не хочет. Посмотришь ее?

– Конечно, посмотрю, мне больным да убогим отказывать Право не велит. Травками пропоим, на молодой луне росой умоем, будет наша девочка краше прежнего. Как зовут-то болезную?

– Ольга. Ее там в больнице откачивают уже неделю почти, а она никак.

– Ну ничего, успокой родных-то. Подниму я твою страдалицу. Пусть не трогают больше. Здесь время по-другому идет. К завтрему и проснется с Божьей помощью. А ты иди. Милка -то как?

– Хорошо. У Милки теперь все хорошо. Переродилась наконец в Химеру. Летать начала.

– Вот это новость так новость! Не зря, значит, я ее выхаживала, из соски выпаивала. Не соврал леший. Пойди, поклонись старому. Гостинцев отнеси, не жадись. Тебе с ним еще лес себе растить, сны деревьев читать. Уважь старика. Тетрадку-то мою учишь?

Лиза, как первоклашка на выпускном концерте прочитала рецепт кулебяки с зайчатиной, ни разу не запнувшись и не перепутав ингредиенты.

– Вот и молодец. Потом поговорим, как все в голове своей уложишь. Пока рановато тебе.

– Ба, а домовые существуют? – вспомнив голос за спиной у подъездной двери, спросила Лиза.

– И домовые, и лешие, и овинные, и банники хулиганы. Все существуют. Им запрета нет. Шастают меж мирами, да проявляются не в каждом. Зацепиться им не за что. А как зацепятся, так прирастают – не сковырнешь.

Коли дом тебе не дом, а место, где кровать да еда, там домовому не прижиться. Самому надо в жилье свое врасти, тогда и тебе уважение будет. Не морочь мне голову. Про старика не забудь, поклонись от себя да от меня разок, не переломишься. Такой подарок тебе царский сделал. Хорошо, что сохранить смогла. Деток евойных он сам скажет куда пристроить. Чужим людям, чтоб не давала. Поняла меня?

Лиза только кивала, переваривая новую информацию. Пора было возвращаться. Ее ждали дома.

Глава 5. Явь

Проснулась от знакомого цоканья когтей по металлическому козырьку. Иннокентий вежливо стукнул в окно клювом.

– Сейчас, сейчас мой хороший, – выпутываясь из тонкого одеяла, приговаривала Лиза. – Подожди.

Шептала, чтоб не разбудить народ в палате. Поскакала к оконной раме, чудом не развалив в темноте столик с цветами. Открыла, свесилась через подоконник, протягивая руку дорогому другу. Кеша переступил с карниза на предплечье, позволяя внести себя через проем.

– Торрропись. Пожаррр! – настойчиво потерся головой о щеку хозяйки.

– Где, дома? Я сейчас! – выпустила в окно вещую птицу и как была в носках выскочила в коридор. Хорошо, что телефон так и оставался в кармане джинсов.

Набрала Акимыча. Гудки, не отвечает. Повтор Виталику – вне зоны доступа. Последняя попытка – Вениамин, тот ответил сразу после первого гудка.

– Лиза?

– Мне надо домой, срочно. Потом все объясню. Там, похоже, пожар.

– Сейчас буду, не уходи никуда. Тебя не выпустят просто так.

Лизавета оглянулась. В темном коридоре мягко светилась лампа на посту медсестры. Молодая девушка заинтересованно подняла глаза на Лизу и начала подниматься со стула. Лизавета успокаивающе махнула рукой и вернулась в палату. В темноте помещения начали проступать силуэты, света уличных фонарей хватало, чтоб разглядеть и Ольгу, мирно спавшую на боку, подложив ладонь под щеку, и раскинувшуюся на кресле тетю Розу, выводящую рулады носом.

Ботинки нашлись наощупь в самом темном углу под кроватью. Куртка висела на спинке. Лиза закрыла окно и опять попыталась набрать деда. Гудки, гудки, гудки.

– Что же делать? – металась по палате Лизавета, порываясь то позвонить Ленке, то опять набирать деда Василия. Кеша врать не станет.

Звонок телефона, засветившегося в руках, заставил подпрыгнуть на месте.

– Я подъехал, выходи. Встречу у лифта на первом этаже, у охраны.

Лиза, не сбросив трубку, выскочила в коридор, вихрем пробежала мимо медсестры. И, не дожидаясь лифта, выскочила на лестницу. Перепрыгивая через ступеньки, шептала, как заклинание: «Только б успеть, только б успеть…»

Вениамин поймал ее прямо на лестничном марше первого этажа. Похоже, услышал через работающий до сих пор телефон, как скакала козой его собеседница. Не говоря ни слова, быстрым шагом потащил пытающуюся обогнать его Лизу к машине. Сел и рванул с места. Так быстро по ночной Москве Лиза не каталась даже в студенчестве. Она успела только пристегнуться, как черная махина на четырех колесах набрала ход по полупустым улицам. Вдавливаясь в сидение при поворотах и закрывая глаза, когда пролетали через моргающие или откровенно красные светофоры, она снова и снова мучила телефон, набирала знакомый номер.

– Иваныча набери, – коротко бросил Веня, не отрывая глаз от дороги. Они летели, едва касаясь резиной земли, проскакивая ремонт и люки с небрежностью носорога в буше.

– Сейчас прибавим, уже почти выехали, – попытался ободрить нервно копошащуюся в телефонной книге девушку.

– Матвей Иванович! – закричала в ответившую трубку Лизавета. – У вас там все хорошо? Дед Василий не отвечает! Он там совсем один. Да, пожалуйста, сходите. Ничего, что поздно. Я уже телефон оборвала, еду домой, скоро буду! Да, спасибо! Позвоните, да. Жду!

– Сейчас сходит, выдохнула Лиза. – Только бы все обошлось! – судорожно сжимая телефон, как последнюю надежду, повторяла она. Машина тем временем, вылетев на трассу за городом, резала ночь черным болидом, пугая редкие попутки.

Зарево пожара было видно с подъездной дороги. Огненная птица выбрасывала свои дымные крылья вверх, в начинающее светлеть с востока небо. Кругом толпился народ с деревни, кто с ведрами, кто с лопатами, стояли две пожарные машины с включенными проблесковыми огнями и раскатанными рукавами. Подъехать ближе к дому не получилось. Лиза выпрыгнула из машины, чуть не запутавшись в ремне. Побежала, выкрикивая родное имя.

Дом был цел. Дед Василий нашелся около крыльца, где гордо рассказывал уставшему человеку в боевке и шлеме, как они догадались встречный пал пустить. Горел соседский дом, тот, что недавно посещали искатели. Выгорел весь участок с травой и бурьяном и часть поля за ним, сгорела старая банька, где нашли брошь. Чудом огонь не перекинулся на Лизин сарай с сеном, где была Милка с козлятами.

Матвей Иванович с ребятами успел вовремя. Додумались опрокинуть забор и пустить на надвигающуюся опасность встречный пожар от Лизиного дома. Благо поднявшийся ветер гнал огонь в сторону поля от деревни. Прибежавшие селяне закидывали землей и забивали ветками то, что подбиралось к дому. Акимыч, надышавшись дыма, надрывно кашлял и все пытался раскурить свою беломорину, несмотря на протесты местного фельдшера. Здесь были все, кто увидел зарево. Зоотехник вообще догадался приехать на фермерском тракторе и, путаясь в рычагах, пытался опахать участок, но только сломал забор окончательно. Пожарные поливали догорающие остатки соседского дома и хмуро ругались на самовольный пал травы.

– Да какая трава в два часа ночи! Поджог это! – кричал на огнеборцев Василь Акимыч, потрясая кулаком. Лиза выдохнула, только прижав бушевавшего деда к груди, и расплакалась от переживаний и бешенной гонки в ночи.

– Ну будя, будя. Чего потоп-то развела, – утешал ее дедушка. – Все живы. Робята прибежали, пока я с Барбосом обход совершал. Милку вот с детями вывели. В сенях она стоит. Ну не реви ты, как над покойником. – Гладил по спине всхлипывающую внучку свою приемную. Сам был, как черт, перемазан сажей, сипел с присвистом, отплевывался, но выглядел молодцом.

Пока заливали дымящие бревна, пока механизатор распекал зоотехника за угнанную сельхозтехнику, народ толпился, не желая пропустить ни минутки этого представления. Потом Вениамин, уже успевший перемазать очередной костюм, стал потихоньку выставлять зевак со двора. Пожарные скрутили свои рукава и отбыли, а вся компания недопогорельцев села в беседку, безбожно пачкая свежие доски черными пятнами. Главным героем был Матвей Иванович, его хлопали по плечам и хвалили за находчивость. Прораб был хмур, только бровями кустистыми поигрывал да топорщил бороду.

– Это Лизавета меня подняла своим звонком, если б она не переполошилась, сгорели бы к чертовой бабушке и дом, и сарай, – пробасил он наконец, когда лишние глаза и уши суровый юрист выставил со двора.

Все повернулись к Лизе.

– Я дозвониться не могла до деда, вот и дернулась из Москвы сюда, – озвучила она самую правдоподобную версию.

– А я, старый пень, телефон дома забыл. Барбос-то лаять на забор стал, вот и пошли с ним проверить. Фонарь взял, а телефон оставил. Заряжался он, – виновато ответил Акимыч. – Мы с кобелем пока по улице прошлись, гляжу, Иваныч бегом бежит. А там уже заполыхало. Сухостой, чего с него взять, дождей-то уже поди две недели не было. А как зарево пошло, так и народ начал собираться. Вся деревня помогала, не чужие, глядишь, люди-то.

– Ага, не чужие, а поджечь кто-то не постеснялся, задумчиво проговорил Вениамин. – Машину не слышал какую? Собака куда тянула?

– Дык, Барбос меня все в кусты тащил, но куда я ночью за ним полезу? Вот и пошли по дороге. Не было тут никаких машин. Тихо все было.

– Значит, свои. Ладно, будем разбираться. Завистников или недоброжелательно настроенных лиц можете вспомнить? С кем имели неприятные разговоры или, может, отказали в чем? – Вениамин обвел всех тяжелым взглядом и продолжил:

– Давайте по свежим следам вспоминайте, кого видели сначала, а кто потом пришел.

Ветеринар, чья измазанная физиономия и застегнутая вкривь рубашка сначала Лизой и не была замечена за столом, высказался первым:

– Витек, дедов бывший собутыльник, давно уже слухи распускал по деревне, что гнать надо городских. Да кишка у него тонка такое учудить, только и готов, что языком молоть, как баба.

Лиза вспомнила неприятного дядьку, что вез их из магазина на жигулях.

– Этот мог пакость наделать, – протянул дед, – да зачем ему? Если только подговорил кто.

– Не было никого лишнего. Бабы сначала прибежали и фельдшер наш. Да мы особо никого тут и не знаем, – как обычно, одновременно и вразнобой сказали трое богатырей.

– Значит, сейчас все идут досыпать, а я в город поеду. Лизавета, можно вас попросить кофе сделать? – Вениамин достал телефон, собираясь устроить раннее пробуждение кому-то из знакомых. – Вы не против, если на правах вашего представителя я прям сегодня заключу договор о вневедомственной охране дома и участка? – спросил он хозяйку. Получил рассеянный кивок. – И надо будет попробовать заявление в полицию написать, хотя участок пока не ваш, имущество не пострадало. Могут и не принять.

– Да куда уже в кровать-то, светло на улице. Работать пора, – поднялись строители. – Умыться только сходить.

– Давайте, тогда с меня кофе и завтрак, а вы пока себя в порядок приведете, – подскочила Лизавета, не желая оставаться с Иваном наедине. Тот смотрел на нее глазами спаниеля и уходить из-за стола не собирался, в отличие от остальных. – Я мигом. Туда и обратно.

– Я помогу, – ветеринар встал из-за стола и поплелся за Лизой на кухню. Лиза выдала ему колбасу для нарезки и поблагодарила за героический поступок. – Вам, наверно, влетит за трактор? – поинтересовалась она.

– Да ничего, – почесал пятерней и так взлохмаченную свою шевелюру. – У них все равно кроме меня за животными смотреть некому, вряд ли выгонят. Ну, штраф впаять могут, – осознание, что за любое геройство потом надо будет отвечать, похоже, доходило до него только сейчас.

– Лиза, – перехватывая ее руку и останавливая кружение по кухне, обратился он. – Я так за тебя испугался. Я, знаешь, поговорить хотел…

– Да, я тоже испугалась. Ночь была просто ужасная. Давай потом поговорим, ладно? – мягко попросила она.

– Угу, – сник Иван и, подхватив блюдо с нарезанными бутербродами, вышел вон.

Милка вернулась на свое место силами Акимыча и умытых строителей. Кофе и бутербродов хватило на всех. Лизавета написала Ленке про сегодняшнее происшествие, им пора было возвращаться в Москву с детьми, а здесь разруха и гарью несет на всю улицу. Опять же, вопросы будут у оценщика и кадастрового инженера, с кем встречался Мишка. Забот полон рот, ни прожевать, ни выплюнуть.

Пока чинили поваленный забор между участками, приехал Виталя. Долго ходил с обалдевшим видом, потом полез проверять камеры. Ему хоть потоп, хоть пожар, главное – инфоповод зачетный и просмотров побольше набрать.

Акимыча насильно уложили в Лизину кровать. Бессонная ночь и беготня с лопатами давали о себе знать. Все-таки восьмой десяток разменял, а все скачет козликом. Лиза отмывала окна от копоти, беседку решила просто покрасить. Тент от качелей и подушки могла спасти только стирка. В целом убытков было меньше ночного испуга, но отходить от такого будут все еще долго. Приехал батюшка на попутке – донесли прихожане, что двор весь сгорел и дом тоже. Хотел руками помочь или утешить добрым словом. После недолгих препирательств был усажен за стол и накормлен чем Бог послал.

Лиза отправила Виталю, пока главный блогер отдыхает, купить какой-нибудь нейтральной краски по дереву, а сама шкуркой оттирала от беседки черные пятна сажи.

Прискакала Ленка с полоумными глазами. Обняла подругу, тараторила про то, что сначала не так прочитала, потом в рабочем чате увидела кадры пожара и, отправив мужа с детьми, сама на такси рванула спасать Лизу. Продолжили оттирать несчастную беседку вдвоем. Приехал Виталя, привез три банки ярко-салатового цвета – вырви глаз, неоновый. Был бит, потом отправлен по примеру Тома Сойера красить забор и калитку в три слоя. Пусть будет веселеньким, издалека видным. На такой ужас для беседки, где люди едят, Лизавета даже под Ленкиным давлением не согласилась. Решила, лучше белым покрасит потом сама.

Вернулся из Фоминска Вениамин, привез подписанный договор и двух суровых мужчин, что установили датчики на открытие двери и окон и повесили коробочку с тревожной кнопкой. Обещали, 5-10 минут – время прилета спасательной команды при срабатывании. Камеру на улицу проверили, за ночь только дед Акимыч и ходил. Значит, пробрались поджигатели тропинками через поле. Похвалили яркий забор, теперь легко будет найти и уехали восвояси.

После обеда на скорую руку как-то все разбежались и разъехались, и Лиза осталась одна. Веня повез Елену Владимировну в Москву, строители укатили на рынок заказывать новые материалы, Виталик, докрасив забор, отпросился отмываться, дед до сих пор спал.

Лиза пошла к Милке и долго ей рассказывала про Химер, читала найденные в интернете мифы и проветривала пропахший гарью сарай. Хорошо, что все обошлось и с дедом, и с козой.

Роза Абрамовна отзвонилась еще утром, а теперь присылала слова поддержки и сочувствия в чате. Ольга спала обычным сном, лекарства ей отменили, завтра будут выписывать. Борис просился в гости, как только Ольга встанет на ноги, и если Лиза будет не против, то донна Роза просила устроить им журфикс*, когда закончатся хлопоты по восстановлению участка.

Образование позволяло не переспрашивать значение этого дореволюционного слова, и Лиза обещала подумать. Сейчас были заботы поважнее, чем прием гостей и светская жизнь.

Дед Василий проснулся ближе к вечеру, удивленно почесывая затылок, сначала отчитал Лизавету, что дала проспать весь день, а потом поделился чудным сном. А снилась ему ни много ни мало коза Милка, что умела летать и гнала деда с кровати. Потом, правда, сменила гнев на милость и позволила лежать рядом.

– Представляешь, Лизка, прям точь-точь наша козюлина, а лапы как у тигры. Я грешным делом и не понял, что сплю. Чуть инфаркту не схватил поначалу. Было ругаться собрался, а она меня рогами, вот и поделили кровать твою. Она посередке, а я с краюшку, так и проспал. Вот дела чудные, такой сон и не растолкуешь. Пойду проверю ее, чегой она сниться-то взялась, бестия такая?

Почесываясь и позевывая, дед ушел в сарай, а Лиза, сдерживая смех, все вспоминала реакцию на крылатую Химеру. Решила больше никого на свою кровать не пускать от греха подальше.

* Журфи́кс – в дореволюционной России определённый день недели в каком-либо доме, предназначенный для регулярного приёма гостей.