Читать книгу: «Жестокие женские игры», страница 7
–Ну что смотришь? – спросила она его. – Давай, помогай. Иван Александрович очень удивился.
–Простите, а что надо делать?
– Как что? Не видишь что ли, машина заглохла. Давай, помогай, а как заведётся, сам запрыгнешь, так потихоньку до города и допилим.
Не говоря ни слова, Шубин снял куртку и молча стал толкать тяжёлый автомобиль. В этом месте не было уклона. Толкать было тяжело, и он весь взмок, пока, наконец, мотор несколько раз «чихнув», не завёлся. Тут же не мешкая, он на ходу заскочил в машину, и они поехали дальше.
–Хорошо бы ты со мной до дома доехал, – сказала его неожиданная спасительница, – а то с такой комплекцией как у меня, тяжело и толкать и запрыгивать на ходу.
– А где вы живёте? – поинтересовался он. Оказалась, она живёт всего в двух шагах от Ксюшиного дома и, услышав это, Иван Александрович чуть не рассмеялся. Вот и не верь после этого в судьбу, подумал он. Сегодня там, «наверху», кто-то и в самом деле решил позаботиться обо мне, решил он. Так они и ехали. Мотор время от времени глох, и он толкал машину, пока тот не заводился. Настроение у него было превосходным. Сегодня ему всё удалось: он благополучно избавился от «шкоды», не заблудился в лесу, не остался стоять на шоссе, и, хоть с относительным комфортом, но всё же приближался к дому. Попутчица угостила его домашним вином и он пил его прямо из горлышка, быстро и весело пьянея. За всю дорогу их ни разу не остановили. Очевидно вид у «жигулёнка» был настолько жалкий, что не удостоился внимания ни одного сотрудника ГАИ. Они ехали и пели. Голос у женщины был удивительно сильным, а репертуар разнообразным. Шубину нравилось ехать в этой разбитой машине с гостеприимной хозяйкой, жевать бутерброд, предложенный ею же, запевать его чудесным домашним вином и в перерывах подпевать. Когда автомобиль заглох в очередной раз, Иван Александрович не выдержал и полез в мотор. Копался он в нём минут двадцать, пытаясь прочистить засорившийся карбюратор и как ни странно, что-то ему всё же удалось сделать, потому что в городе машина вела себя почти прилично. Заглохла она уже возле самого гаража, но по сравнению со всеми сегодняшними приключениями это было уже сущей ерундой. Кое-как вдвоём вкатили они бедную колымагу в гараж. При этом внутри у неё что-то так натужно скрипело и всхлипывало, что Шубину захотелось пожалеть её как живую. Предложить женщине деньги он постеснялся, чувствовал, что она и послать может за это. Поэтому Иван Александрович решил отблагодарить другим способом: взяв номер её телефона, он предупредил, что на следующий день с ней свяжется его знакомый, чудный мастер, который приведёт развалюху в божеский вид за вполне умеренную цену. Она начала было отнекиваться, но он не стал даже слушать.
–Не знаю как вас, и благодарить, – ответила она. – У меня всё руки не доходят заняться ею. Целый день кручусь на работе, а вечером, если есть силы и время, еду на дачу. Тут его новая знакомая счастливо улыбнулась: – Там у меня парочка внуков, жутких сорванцов. Дочка устаёт с ними за весь день, вот и стараюсь хоть немного помочь. Шубин подумал, что, судя по внешнему виду, она работает где-нибудь на фабрике, швеёй или кем-то в этом роде, решил он для себя. Но из любопытства всё же спросил, что это за работа такая, где она так занята. Женщина улыбнулась: – Как скажу, где работаю, сразу от меня все шарахаются. Давайте лучше я останусь для вас прекрасной незнакомкой. Тут она так заразительно засмеялась, что, у неё даже слёзы от смеха брызнули, и она всё ещё смеясь, вытирала их рукавом кофточки. -Конечно «прекрасной» это сильно сказано, но что поделаешь, и в моём возрасте хочется чувствовать себя привлекательной. Ну, а если серьёзно, то так и быть, открою тайну. Произошла неуловимая перемена, он и не заметил, что конкретно изменилось, но перед ним стоял уже другой человек. Простоватая тётка исчезла, а на её месте оказалась женщина, чей серьёзный, внимательный взгляд сбивал с толку. Стараясь не показывать, как удивлён такой метаморфозой, Шубин произнёс: – Всё, можете ничего не говорить, кажется, я догадался. Вы учительница и, вполне возможно даже директор школы.
–Ошибаетесь, – усмехнулась она, – я подполковник милиции.
Ивану Александровичу это признание стоило ещё нескольких седых волос на голове. Интересно, подумал он, что бы она сказала, если бы знала кто я, и чем сегодня занимался.
Будто прочитав его мысли, женщина произнесла в ответ: – Вы кстати тоже, не тот, за кого я вас поначалу приняла. Увидев вас на шоссе поначалу решила, что вы простой работяга.
–А почему передумали?
– На вас пусть не совсем новые, но очень дорогие вещи и, судя по тому, как вы удобно себя чувствуете в них, они действительно принадлежат вам, а не сняты с чужого плеча. Думаю, не ошибусь, если скажу, что ваша сумка стоит столько, сколько зарабатывает рабочий за месяц. Туфли у вас тоже не фабрики «Скороход», а руки говорят о том, что вы понятия не имеете, что такое тяжёлый труд. Можете, конечно, сказать, что вы инженер, спорить не буду. Но откуда у простого инженера порой такое властное выражение лица?
Шубин молча смотрел на неё, ожидая, что сейчас она назовёт его имя и фамилию, а также расскажет по пунктам, что он делал сегодня вечером. Но в этот момент в ней опять вдруг что-то неуловимо изменилось, и она вновь стала похожа на простоватую дачницу: – Да ладно вам, не смущайтесь, я уже привыкла, что от меня шарахаются, как только узнают кто я. Вот и вам сейчас не терпится сбежать куда-нибудь подальше.
Шубин смущённо улыбнулся: – Да нет, просто тот ваш вид, ну когда я с вами познакомился, совсем не подходит под образ офицера милиции, вот и удивился. А чтобы доказать, что я от вас не шарахаюсь, помогу сумки до дома донести.
Неопределённо хмыкнув в ответ, женщина повела его к себе домой, и по дороге ещё очень интересно рассказывала, как часто люди живут в плену своих стереотипов, с детства привыкая и не желая всю жизнь от них отказываться. Старый лифт, натужно кряхтя, поднял их на четвёртый этаж. «Сталинская» постройка, подумал он. Потолки под четыре метра, огромные окна и чудесный вид из окна. Дверь им открыл её муж. Совершенно не удивившись, что жена пришла в сопровождении незнакомого мужчины, он характерным для очкариков жестом поправил очки на переносице и представился: – Качалов Фёдор Семёнович.
–Иван Александрович – произнёс в ответ Шубин, с удивлением отметив про себя, что он так долго и весело ехал вместе с его женой, но так почему-то так с ней и не познакомился.
– А ужин есть? – спросила она мужа.
Тот сразу засуетился: – Ну конечно Лялечка, я борщ сварил, как ты и просила.
Уловив удивлённый взгляд Шубина, она сказала: – Да, меня, в самом деле, зовут Ляля. Это была бабушкина идея, назвать меня так. На работе меня зовут Еленой, а дома Лялей. А вы вместе с нами сейчас поужинаете, мой муж варит замечательный борщ. Он у меня профессор, химик, и если что-то готовит, то подходит к этому с научной точки зрения
Но Иван Александрович стал отнекиваться: – Понимаете, меня жена ждёт и сын. Так что извините, но как-нибудь в другой раз. Он не знал, что она там углядела в его глазах, но было видно, что не обиженна отказом и верит, что его действительно где-то очень ждут. Попрощавшись, Шубин поспешил откланяться и всю дорогу до Ксюшиного дома, думал, какие они разные: эта женщина, подполковник милиции и её профессор. Она высокая, не то чтобы толстая, скорее крупная. Он ниже её примерно на пол головы, кругленький, с розовой лысиной на макушке. Взятые по отдельности они были немного даже комичны, но вместе прекрасно дополняли друг друга.
Шубин шёл, совершенно не обращая внимания на прохожих, которые изредка оборачивались привлеченные его внешним видом: грязные рубашка и джинсы, перемазанные по локоть руки и нелепая кепочка на затылке. Такой вид был вполне уместен где-нибудь на стройке, а никак не в центре Москвы, но его это не трогало. Ключи от Ксюшиной квартиры были у него с собой, и, открыв дверь, он неслышно вошёл в квартиру. Ксюша кормила Никиту на кухне, но малыш капризничал и требовал колбасу вместо творога. Ксюша смеялась: -ох, ты и лисёнок! Колбасу ему три раза в день подавай, а кто творожок есть будет?
–Папа, папа будет творожок, Никите нельзя – заверещал ребёнок в ответ.
Услышав это заявление, Шубин едва не расхохотался, но сдержался и вновь стал наблюдать за сынишкой. Продолжая крутиться во все стороны, Никита докрутился до того, что свалился со стула. Раздался громкий рёв. Подхватив сына на руки, Ксюша стала успокаивать капризулю, а он даже плача продолжал настаивать на своём. Иван Александрович услышал, как, ещё всхлипывая, сын произнёс: – мамочка, дай скорее колбаску, так ножка болит.
Не в силах больше скрывать своё присутствие Иван Александрович расхохотался и, войдя на кухню, сгрёб в охапку обоих. Естественно после его появления о твороге было забыто. Никита получил колбасу, а в придачу к ней ещё и две конфеты. Ксюша только улыбалась, глядя на счастливую Никиткину мордашку. Ей нравилось, как Иван обращается с сыном, хотя, и она первая это признавала, он его ужасно баловал. Объевшийся Никита уснул прямо у него на руках и, уложив его в кроватку, Шубин вернулся на кухню, где Ксюша заканчивала мыть посуду. От самой Ксюши и всей обстановки веяло таким теплом и счастьем, что у него перехватило дыхание. Даже когда Вика была маленькой, в их доме никогда не было такого весёлого беспорядка. Все её игрушки вовремя возвращались домработницей на свои места, одежда аккуратно висела на плечиках в шкафу, а в комнате царила прямо таки стерильная чистота. Даже карандаши там не валялись, а стояли в вазочке на столе. Здесь же, на этой маленькой кухне всё было настоящим. На столе лежал неизвестно как попавший туда Никиткин носочек, весь подоконник был заставлен солдатиками, а на полу расположился устроенный Никитой автопарк из маленьких машинок, о которые Ксюша то и дело спотыкалась. Не желая ждать, пока она закончит возиться с посудой, он подошёл и обнял её. И последним, что он отчётливо запомнил в этот вечер, было запрокинутое к нему лицо, и глаза, такие глубокие, что казалось, в них можно было утонуть.
Домой он попал только утром и, обнаружив там бледную как мел Ирину Сергеевну и заплаканную Вику, с тоской подумал о том, что начало его новой личной жизни, опять откладывается. По всей вероятности, начались те самые неприятности, которые рано или поздно должны были заявить о себе.
– Что случилось? – быстро оценивая ситуацию, спросил он у дочери, но ответа так и не получил. Разрыдавшись, она скрылась в своей комнате, и тогда он обернулся к жене.
–Звонили из милиции, интересовались Викиной машиной – не дожидаясь его вопроса, сказала Ирина Сергеевна.
– Что ты ответила?
– А что я могла им ответить? Сказала, что машина в гараже, и они могут приехать посмотреть на неё. Он немного помолчал, прокручивая ситуацию, и, придя к какому-то своему решению, ответил: – Пусть приезжают.
–Ты что, с ума сошёл? – Закричала она. – Они ведь начнут допрашивать Вику и она тут же во всём сознается!
–Тот, кто звонил, представился?
– Естественно. Сто раз извинился, сказал, что он старший оперуполномоченный районного отделения. Фамилия такая необычная – Казуля. Я сказала, что нас не будет дома до вечера. Слава Богу, он не поинтересовался почему.
–Он сказал, что хочет переговорить именно с Викой?
–Нет. Разговор шёл только о машине.
–Тогда прекрати панику. Всё будет нормально. К тому моменту как они приедут, Вика уже будет в Вене. А где Герман?
– Саша повёз его в гостиницу за вещами. Они скоро должны уже приехать сюда.
– Я потороплю Вику, а ты просмотри, всё ли у неё собрано. Проверь документы.
Войдя в комнату дочери, он увидел её сидящей с отсутствующим видом на диване, тихонько, как китайский болванчик, покачивающейся из стороны в сторону.
–Пора одеваться, Вика. Скоро ехать в аэропорт – ласково сказал он ей. В ответ, дочь подняла на него горящие ненавистью глаза: – Ты специально это сделал! – закричала она.
–Что сделал? – не понял он.
– Не притворяйся, я всё слышала. Ты сказал маме, что они могут приходить и осматривать машину! Они же всё поймут, как только увидят её! Я знала, что ты меня ненавидишь! Ты сделал всё, чтобы исковеркать мою жизнь! Ты всегда причинял мне одну только боль! Разлучил меня с Максимом, заставил выйти замуж за этого идиота! А теперь, когда я выполнила всё, что ты хотел, спокойно разрешаешь им приходить и арестовывать меня. Я буду сидеть в тюрьме, а ты даже не вспомнишь обо мне!
Несколько минут Шубин молчал, потрясённый её речью. До прихода Германа осталось меньше часа, а она была практически в невменяемом состоянии. Он не винил дочь, прекрасно понимая, что все эти слова являются плодом её больного воображения. Слишком много стрессов выпало на её долю в последнее время, и выпали они на хорошо подготовленную почву. Надо было как-то вывести её из этого состояния, и он испробовал единственно известный ему быстродействующий способ. Подойдя, он встряхнул её и отхлестал по щекам. Голова девушки дёрнулась из стороны в сторону как у куклы, и таким же пустыми как у куклы были её глаза. Через пару минут после встряски, убедившись, что, взгляд её вновь начал приобретать осмысленное выражение, он прямо в одежде втащил дочь под холодный душ и только тогда позвал жену, чтобы та помогла ей переодеться. К приезду Германа лицо её хоть и было припухшим от слёз, но сама она была спокойной и даже какой-то отрешённой. Решив для себя, что Вика просто расстроена разлукой с родителями и родным городом, Герман не стал задавать никаких вопросов и, взяв под руку, повёл вниз к машине.
До Шереметьева они доехали быстро. Автомобиль никто не останавливал, хотя водитель то и дело превышал скорость. В аэропорту вовсю кипела жизнь, звучала разноязычная речь, улетали и прилетали самолёты. То и дело слышалось: – «Ladies and Gentlemen. Attention please!..» Это был совсем другой мир, и вскоре Вика уже улыбалась с удовольствием рассматривая пёструю толпу.
Всё оставшееся до посадки на самолёт время, Ирина Сергеевна стояла рядом с Викой, но по её внешнему виду нельзя было предположить, что она провожает дочь, которую увидит, скорее всего, очень и очень нескоро. Она была сдержанна, и когда подошло время прощаться, быстро поцеловала её и отошла назад, даже не сделав попытки обнять. В отличие от неё, Ивану Александровичу очень хотелось обнять Вику, сказать, как сильно он её любит, но она смотрела на него такими чужими глазами, что он предпочёл лишь слегка обнять её за плечи.
– Я думал, излишняя эмоциональность это национальная русская черта, но сейчас очень в этом сомневаюсь. Твоя сдержанность, Иван, сделала бы честь любому англичанину – попытался разрядить обстановку Герман.
Наконец формальности были завершены, вещи сданы в багаж и Герман с Викой прошли к стойке пограничного контроля. Как прикованный стоял Иван Александрович на одном месте, глядя, как Вика всё дальше и дальше удаляется от него. Когда же она совсем скрылась из виду, он, повернувшись, медленно пошёл к выходу, думая о том, что этот чужой её взгляд запомнится ему на всю жизнь.
По дороге домой, ни он, ни Ирина не проронили, ни слова. Теперь, когда Вики не было с ними, оба почувствовали невероятное облегчение, и Шубин даже подумал, не пригласить ли жену в ресторан, чтобы как следует отметить окончание их совместной жизни. Но, когда, подъехав к дому, машина остановилась, к ним подошёл человек в штатском и, вежливо представившись, предъявил документы, из коих следовало, что он и есть тот самый старший оперуполномоченный Казуля, который разговаривал с Ириной Сергеевной утром по телефону.
–Я так и не понял, зачем нужно осматривать машину моей дочери – недовольным, чиновничьим голосом лениво проронил Шубин, не дав себе труда даже выйти из машины. Но, как оказалось, этого в штатском не так-то легко было сбить с толку.
– Мне очень нужно с вами поговорить. Может, вы сможете уделить мне несколько минут?
– Ну, хорошо, – безразлично пожал плечами Шубин, – поднимайтесь. Я предупрежу охрану, до квартиры вас проводят.
Старшего оперуполномоченного Сергея Тимофеевича Казулю, Иван Александрович принял в своём кабинете, предложил выпить, но тот отказался, сославшись на: «при исполнении не положено».
– Ну, не хотите пить, не надо – безразлично ответил Шубин. – Тогда начинайте излагать, что привело вас сюда. И ещё один момент. Если не ошибаюсь, у вас при себе должен быть хоть какой-то документ, способный объяснить, почему я должен отвечать на ваши вопросы.
Вид у старшего оперуполномоченного уже не был таким самоуверенным. Сидя на самом кончике кресла, он, явно смущаясь, пояснил, что ему вообще-то необходимо поговорить с Викторией Ивановной Шубиной.
–Ну, это теперь сделать нелегко – протянул Шубин.
– Почему нелегко? Она что, больна?
– Почему больна? Вика вышла замуж, и улетела с мужем в Вену. Мы как раз из аэропорта, провожали молодых.
– Но она скоро приедет?
– Да нет, вряд ли скоро. Она ведь туда не в гости уехала, а на постоянное место жительства.
На лице Сергея Тимофеевича было такое разочарование, что Шубину стало, даже жаль его.
Быстрее работать нужно молодой человек. Не сидел бы вчера за кружкой пива, подсуетился бы, глядишь, что-нибудь и узнал. А теперь всё! Поздно! Усмехнулся про себя Шубин. Но ни одна из этих мыслей не отразилась на его лице. Перед старшим оперуполномоченным Казулей продолжал сидеть всё тот же абсолютно спокойный человек, лениво потягивающий коньяк, из пузатого, модного бокала.
– Пожалуйста, можно ближе к делу – попросил его Иван Александрович.
–Да, да извините. Я сейчас все объясню. Честно говоря, у меня нет никаких документов, позволяющих задавать вопросы членам вашей семьи. В ответ на такое заявление, Иван Александрович удивлённо приподнял брови, но не стал перебивать, и спокойно продолжал слушать дальше.
–Когда я пытался их получить, мне совершенно ясно сказали, чтобы я не лез, куда не надо
– А вы лезете – усмехнулся Шубин.
–А что мне остаётся делать? Дело висит на мне, никто его снимать с меня не собирается, а работать спокойно, тоже не дают.
– Вы так и не сказали мне, в чём собственно дело – всё тем же ленивым, с оттенком неудовольствия голосом сказал Иван Александрович.
–Да, да извините. Сейчас всё объясню. Чуть больше месяца назад, был совершён наезд на молодую девушку, недалеко от третьего больничного комплекса. Машина сбила её прямо на пешеходном переходе. Нашелся свидетель совершенно точно указавший, что это была белая «шкода». Номер машины он полностью указать не смог, но две цифры назвал. Ещё он утверждает, что за рулём была молодая женщина. Я понимаю, что это могла быть и не её машина, или она могла быть областной жительницей или вообще приехать чёрт знает откуда. Вариантов множество. Но прежде чем закрыть дело, я должен проверить хотя бы часть машин. Женщин за рулём сейчас намного больше, чем раньше, но далеко не все они молоды и не у всех из них белая «шкода». В общем, у меня к вам просьба, в неофициальном порядке прошу дать мне возможность осмотреть автомобиль, принадлежащий вашей дочери, если конечно это возможно.
Шубин молчал, но при этом весь его вид говорил о том, что собеседник отнимает время не у простого смертного, и должен быть благодарен за то, что с ним вообще разговаривают. Держать паузу Иван Александрович умел идеально, выжимая из повисшего в воздухе молчания всю возможную для себя выгоду. Пока он молчал, Сергей Тимофеевич успел сильно вспотеть и в лицах представить, какой на его голову завтра обрушится шквал. Как его разжалуют или того хуже уволят из органов и что по этому поводу скажут жена и тёща. И когда он мысленно уже попрощался с очередным званием, которое ему обещали присвоить уже в этом году, новым кабинетом и прибавкой к зарплате, наконец, раздался голос Шубина:
–Ну, хорошо. Мы с женой хотели пойти в театр сегодня. Знаете, трудно с непривычки оставаться в доме одним без дочери, жена никак не придёт в себя. Вы поедите с нами, и по дороге мы заедем в гараж, покажем вам Викину машину. Оставив посетителя в кабинете, он вышел в коридор и так, чтобы тот слышал его, обратился к жене:
–Ирина, поторопись. Нужно перед театром успеть показать товарищу из милиции Викину машину. Так что выйти придётся пораньше.
Тут же включившись в игру, она ответила:
–Хорошо милый. Через пять минут буду готова.
Одно хорошо в ней, подумал Шубин, хоть и стерва, каких мало, но умная, всё поняла без лишних слов.
Мужчины спустились вниз к машине, а Ирина Сергеевна присоединилась к ним чуть позже. Они одновременно обернулись на звук хлопнувшей двери парадного и так же одновременно в голове каждого из них пронеслись довольно схожие по своему характеру мысли. Увидев жену, Шубин подумал: – молодец Ирка. Умеет держать удар. Всего десять минут и при полном параде. Никому и в голову не придёт, что ни в какой театр мы не собирались.
Мысли же посетившие голову старшего оперуполномоченного Казули были куда более грустного характера. Это же надо, с тоской подумал он, моя Галина хоть и младше, но разве можно их сравнивать. Эта как тростиночка, каблуки вон высоченные, причёска. А моя, килограмм сто уже, наверное, весит. Говоришь ей, чтоб ела поменьше на ночь, да куда там, всё бестолку. И спит с бигудями на голове.
Весь внешний вид Шубиной: платье, причёска, макияж говорили о том, что в другой ситуации, такая женщина никогда не обратила бы на него внимания, прошла бы мимо, даже не взглянув в его сторону. Подойдя к мужу, Ирина Сергеевна лёгким, привычным движением поправила ему галстук.
– Моя жена Ирина Сергеевна – представил её Шубин. Она протянула ему руку, а он вдруг жутко смутился, стоял и не знал, что с этой рукой делать, то ли пожать, то ли поцеловать. Но поцеловать всё же не решился, повлияло отсутствие опыта, хотя вначале и мелькнула у него такая шальная мысль. Тихонько, будто стеклянную пожал её, с удивлением отметив про себя, какая она горячая. Ещё заметил, как красиво Шубины смотрятся вместе, мысленно поставил себя рядом с ней и чуть не рассмеялся, до того нелепым показался такой вариант. Он вдруг так смутился своих вытянутых на коленках брюк, дешевых туфель, мятой рубашки, что поспешил сесть в машину и буквально вжался в заднее сидение. Обычно на переднее сидение садился Шубин, Ирина Сергеевна предпочитала садиться назад, но сегодня, видя смущение их спутника, она молча села рядом с шофёром. Через несколько минут они уже были в гаражном кооперативе. Шубин отметил про себя, что за пределами квартиры, к их спутнику возвращается, утерянная было уверенность. Здесь, в более привычной для него обстановке, Казуля был не так скован, и даже возможность получения выволочки от начальства вместе с перспективой увольнения, отодвинулись куда-то на задний план. К тому же чета Шубиных, не производила впечатления кляузников и ему стало даже как-то неловко в чём-то подозревать их дочь.
–Ирина, – обратился Шубин к жене, – я, кажется, забыл ключ от гаража. Посмотри, на твоей связке нет его? Ключ нашёлся, и когда Казуля уже размечтался о том, какой приятный вечер ждет его дома, возле телевизора, в компании с бутылочкой холодного пива, случилось непредвиденное. Начав открывать замок, Шубин почувствовал, что ключ не заходит до конца, а проворачивается впустую. В этот момент его самого чуть пот не прошиб: замок был сломан, а дверь открыта, хотя с первого взгляда это было совершенно незаметно.
– Мне кажется это уже по вашей части – сказал он Сергею Тимофеевичу. Тот рванул дверь на себя и даже присвистнул от удивления: гараж был пуст. Шубин мысленно похвалил себя, что ничего не рассказал жене о том, когда и куда он дел машину. Изумление на её лице было таким искренним, что у старшего оперуполномоченного даже и мысли не возникло подозревать Шубиных в её исчезновении. Сам Иван Александрович внешне оставался таким же невозмутимым, но и его очень интересовало, кто взломал дверь в гараж. Случайность это или нет? Может, кто-то видел, как он открывал вторые ворота и решил тоже воспользоваться этим ходом? Но кому в голову вообще могло прийти лезть сюда? Ведь теперь вся московская милиция будет стоять на ушах! Иван Александрович почти не боялся, что машину, которую он утопил в лесном озере, кто-нибудь найдёт, но всё же на душе у него было тревожно. Убедившись, что гараж пуст, и снова ощутив себя главным в этом деле, Казуля опять превратился в довольно толкового профессионала, каким был ещё утром до общения с Шубиным.
–Когда машиной пользовались последний раз? – спросил он у них. Ирина Сергеевна ещё не пришла в себя, поэтому на его вопрос только беспомощно пожала плечами, и сказала, что их дочь одна пользовалась машиной.
– Понимаете, она ведь уже взрослая девушка. Машина принадлежала ей, поэтому мы никогда её не контролировали.
В голове у Ирины Сергеевны стало, понемногу прояснятся, но она продолжала смотреть на Казулю такими удивлёнными глазами, что не верить ей было невозможно.
– А вы что можете сказать по этому поводу? – обратился он к Шубину.
– Понятия не имею. У меня служебная машина. Викиным автомобилем я не пользуюсь. Но могу сказать, что последние две недели, Вику и Германа, в основном возил мой шофёр. А брали они машину вечером или нет, я не в курсе.
– Герман это муж?
–Да.
– Ну что же, будем разбираться – вроде бы сам себе, но как бы и для всех остальных проговорил Казуля.
– А машину что, угнали? – обратилась к Сергею Тимофеевичу Шубина.
– Да, похоже на то – недовольно ответил он.
– Что же теперь делать? – спросила она его с таким видом, будто он один в целом мире мог ответить на этот вопрос. От этого её взгляда, Казуля, будто даже ростом стал выше, и Шубин мысленно поаплодировал жене. Теперь он будет чувствовать себя Рембо и скоро с руки у Ирки начнёт есть, усмехнулся он про себя. Продолжая играть роль всем недовольного, раздражительного начальника, он обратился к милиционеру:
– Наверное, будет лучше спросить у сторожа, когда он видел машину нашей дочери в последний раз.
Оставив водителя Сашу возле взломанной двери гаража, они все втроём направились к вагончику сторожей. В этом гаражном кооперативе ставили свои машины дети и родственники очень ответственных работников, поэтому условия, в которых жили сторожа, были комфортными. Кто-то привёз для них вагончик, правда, б/у, но в отличном состоянии. Шубин знал, что в таких вагончиках живут нефтяники и газовики. Организации это были богатые, вот и баловали своих рабочих. Видимо Лукьянов позаботился, старый хрен. Его сыночек машину в гараж не заводит, бросает возле ворот, так они ему и помоют тачку, и на место поставят, подумал Шубин. Предлагая спросить у сторожей, когда они видели Викину машину в последний раз, он ничем не рисковал. Белых авто здесь было предостаточно, поэтому упомнить, когда и кого они видели в последний раз, сторожа вряд ли могли, тем более, что далеко не всегда были заняты охраной вверенного им объекта, подрабатывая мелким ремонтом или мойкой машин. Основу их немалого заработка, составляли именно щедрые чаевые, поэтому за своё место сторожа держались руками и ногами, не трепали языком и в первую очередь блюли интересы хозяев. Подойдя к вагончику, они обнаружили, что сторожа нигде не видно, но зато изнутри неслись звуки, по которым легко можно было определить футбольный матч. Казуля сам, без приглашения вошёл внутрь и вскоре вышел оттуда с незнакомым Шубину человечком лет шестидесяти. Рост человечка не превышал ста пятидесяти сантиметров, и рядом с рослыми Шубиным и Казулей, был похож на маленького, серого мышонка в компании сытых котов.
– Вы кто? – обратился к нему Иван Александрович.
–Так я, понимашь временно здеся. Петрович, кум мой, значися, попросил заменить его. А я то, я не против, мне здеся нраиться. Люди все значися, вежливые такие. Не грубит значися, никто, а машину помоешь, ещё и заплатят
– И часто ты его заменяешь? – спросил Казуля.
Ну, это как попросит. Баба у него есть. От жены то, из дома не сбежишь, так он меня просит подежурить, а сам к ней. А то, нельзя что ли? От его жены кто хош сбежит. Как раскроет варежку, весь дом слышит. Её даже бабы во дворе прозвали: Верка – матюгальник. А чё случилось то?
–Случилось, – ответил Казуля, – машину угнали. Глаза у человечка сделались совсем круглыми от страха. Он несколько раз смешно икнул и вдруг заголосил:
–Ох, люди добрые, чё деиться! Это какой же поганец посмел сунуся сюда? А мне, что же теперь, в тюрьму садися? – продолжал подвывать он тоненьким голосом. Человечек, по мнению Шубина не так сильно испугался, как показывал это. И речь свою он искажал намеренно, в этом Шубин тоже был уверен. Он потихоньку краем глаза наблюдал за ним, и видел, что это была довольно хорошая игра. Казуля на человечка не смотрел, что-то записывал в своём блокноте, и потому не заметил того, что увидел Шубин. Когда вопли стали ему мешать, он прикрикнул на незадачливого сторожа: -Да помолчите вы! Петровичу вашему можно позвонить?
–Да, да,– засуетился человечек. Тута на стенке номер яво записан, я и звоню, ежели чё случаися.
– Ну, так звоните, только быстро – буркнул он. Человечек побежал звонить, а Казуля обратился к Шубину: – Извините, Иван Александрович, но вам придётся ещё какое-то время побыть здесь. – Как долго?
– Обещаю, что задержу вас не более часа.
– Ирина, – обратился он к жене, – я так понимаю, что ни в какой театр мы сегодня не попадём. Может быть, ты поедешь домой?
– Извините, – вмешался Сергей Тимофеевич, – но Ирине Сергеевне тоже придётся ответить на кое какие вопросы. Вернее она на них уже ответила, но их нужно будет внести в протокол.
Холодно кивнув, Шубин отправился к машине, а Ирина Сергеевна, будто желая загладить холодность мужа, мягко улыбнулась Сергею Тимофеевичу и поспешила вслед за Шубиным. Он ждал её у машины. Саша отпросился сходить за минералкой, поэтому они могли спокойно поговорить: – Ваня, машину и в самом деле угнали?
– А ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил он.
– Думаю, без тебя здесь не обошлось. И ещё думаю, что, прожив с тобой столько лет, совершенно не знаю тебя. Я как та лошадь, с зашоренными глазами, – усмехнулась она, всё время видела перед собой совсем другого человека.
– Все мы Ира видим перед собой то, что хотим видеть, а не то, что есть на самом деле. Если разобраться, ты ведь очень несчастный человек. Лучшие годы своей жизни, ты потратила на то, чтобы отомстить мне. В том, что Никита погиб никто не виноват, судьба так распорядилась. Но самое страшное, что из-за твоих амбиций, твоей ненависти, больше всех пострадала твоя дочь.
