Читать книгу: «Гибель экспедиции «Жаннетты»», страница 15

По дороге на родину

Получив 26 мая свой багаж, я продолжал путь – на этот раз не один, а в сопровождении русского чиновника, который вез в Якутск кррабельные книги и бумаги с «Жаннетты», а также много мелких вещей, найденных у Де Лонга и его товарищей. Их решили передать, как последнюю память о погибших, их близким.

Нагруженная тяжелым ящиком, лошадь не раз падала во время перехода через многочисленные потоки. Дорога здесь была в ужасном состоянии… Нам постоянно приходилось чинить мосты, раньше чем осторожно переводить через них животных. Туземцы плели из тонких веток гибкие канаты, на которых и вели лошадей через мосты и реки. Багаж приходилось неоднократно перегружать с седел на лодки. Все время царила беспорядочная суматоха и безбожный сумбур. По вполне понятным причинам, я, как цербер, охранял ящик с драгоценными реликвиями несчастных героев «Жаннетты». Жилища якутов очень странного вида: чтобы сделать стены домов непроницаемыми, якуты обмазывают их снаружи коровьим навозом. Как богатые, так и бедные живут в подобных домах, причем только небольшая часть помещения отводится для людей, остальная же служит хлевом для коров и телят. Много месяцев в году молоко является единственной пищей как богатых, так и бедных; моя поездка по якутской области пришлась как раз на такое время. Молоко обыкновенно смешивается с мелко-истолченной корой сосен и лиственниц, часто заменяющей здесь муку. Из этой смеси варят густой суп и в него опускают мелких рыбок – вид гольянов – которые в изобилии ловятся в местных озерах и реках. Во время моего путешествия мне не раз приходилось есть это любимое блюдо якутов. Всякий мужчина, участвующий в трапезе, получает большую деревянную ложку, с помощью которой он хозяйничает в общем горшке. Женщины пользуются при еде почти исключительно пальцами. На голодный желудок суп этот кажется совсем недурным, но мне всегда было непонятно, как могут сильные, рослые мужчины довольствоваться такой пищей, имея огромные стада и, следовательно, возможность пользоваться прекрасным мясом. Возможно, что недостаточное питание отчасти способствовало выработке трусливого, приниженного характера якутов.

Еще четыре дня пришлось нам пробираться по невероятным дорогам – частью на быстрых лошадях туземцев, частью на лодке – пока мы, наконец, не добрались до Якутска. Одну ночь мы провели в деревне, в доме мелкого русского чиновника; другую – у старого, почтенного, хотя и несколько странного на вид, священника, в высшей степени радушно принявшего нас. Все лучшее, что хранилось в его кладовой, было вытащено и поставлено на стол: разные сорта мяса, сухари, чай, сахар, вкусно замаринованная рыба. И он открыл не только кладовую, но и еще одно святилище: погребец, из которого появилась бутылка водки. Наполняя рюмки, он неизменно благословлял благородный напиток. «За счастливое возвращение в Америку!» Но до Америки было еще далеко. В Якутск я приехал днем, 30-го мая, через 28 дней после отъезда из Верхоянска – голодный, в изодранной одежде, носившей следы поездки по воде и болотам.

Неделю спустя прибыли также другие члены экспедиции Мельвиля, и мы все вместе пользовались еще несколько дней гостеприимством любезных жителей. Губернатор, генерал Черняев, отнесся ко мне с поистине отцовской заботливостью, и я с глубокой благодарностью вспоминаю ту любовь и внимание, которыми все население, от мала до велика, окружало, как меня, так и членов экспедиции Мельвиля.

11-го июня мы сели на маленький пароход «Пионер». Половина населения города провожала нас на пристань. Даже губернатор и его чиновники не испугались большего растоянии и явились на пристань, чтобы еще раз, по русскому обычаю, крепко поцеловать нас на прощанье.

«Пионер» – маленькое, жалкое суденышко – с трудом пробирался, пыхтя и шипя, против сильного течения Лены, постоянно обдавая нас дождем искр. В Витимске мы, наконец, сошли с этого ужасного судна и пересели на пароход «Константинополь», гораздо более благоустроенный и уютный. Здесь мы застали пеструю смесь народностей: русских, якутов, тунгусов, татар, монголов и персов.

Плавание было бы ужасно скучным, если бы не живописный пейзаж долины Лены.

Отвесные береговые скалы, поднимающиеся в виде зубчатых крепостных стен, увенчанных башнями, не менее живописны, чем покрытые, прекрасным лесом откосы, окаймляющие долину на протяжении многих миль. Богатые пашни, трудолюбиво, но неумело обработанные, простираются далеко вглубь лесов; по берегу реки разбросаны маленькия села, на расстоянии 20-30 километров друг от друга. В каждом селе виднеется одна или несколько церквей, пестро раскрашенные или золоченые купола которых придают группам деревянных домов какую-то торжественность. Дома в городах украшены красивой резьбой; особенно хорош орнамент оконных наличников. Даже водосточные трубы заканчиваются на крыше головами драконов, львиной пастью или другими подобными художественными украшениями. Маленькие балконы и вышки приятно нарушают однообразие скромных деревянных стен. Ставни часто выкрашены в яркие, кричащие цвета; везде видно старание внести красочность и радость в серые будни.

За этой поездкой по реке последовала четырехдневная поездка на почтовых, и я, наконец, приехал в Иркутск – первый настоящий город, который я увидел в Сибири. Так как мне много раз приходилось слышать, что грешно быть в Иркутске и не видеть Байкальского озера, то я отправился туда и два дня наслаждался величественной красотой его берегов.

Отсюда я должен был кратчайшим и удобнейшим путем добраться до родины.

Этот путь шел сначала на протяжении 1600 километров по почтовому тракту до Томска, видного города с 40000 жителей. В Томске я свел интересное знакомство с городским головой. В юности своей он был охотником, понемногу копил деньги и, наконец, так разбогател, что мог купить крупную долю в золотом прииске. Теперь его считали одним из богатейших людей Сибири.

Из Томска я поехал в Екатеринбург, связанный железной дорогою с Пермью, городом, находящимся по ту сторону Урала, уже в Европе. Здесь мы сели на пароход и в четыре дня доехали до Нижнего-Новгорода, города, расположенного на южном берегу Волги и известного своей ярмаркой. Это была в то время конечная восточная станция большой европейской железнодорожной сети.

Итак, непроторенные, бесколейные дороги лежали позади меня, а впереди вновь открывались прозаические, изъезженные пути современной культуры и цивилизации. Моя задача была закончена.

Заключение

Наперекор общему мнению, считавшему лучшими исходными точками для путешествия к северному полюсу Гренландию или Шпицберген, то-есть путь с запада, Де Лонг сознательно рискнул выбрать направление с востока, т. е. через Берингов Пролив. Он исходил из предположения, что по этому пути проходит теплое японское течение Куро-Сиво, которое, омывая восточный берег уходящей далеко на север Врангелевой земли, доходит почти до полюса. Оно то и должно было медленно, но верно донести Жаннетту до полюса и дальше, через полюс, на восток. Де Лонг понимал, что это же течение помешает ему повернуть назад, если это окажется нужным, и вполне сознавал связанную с этим опасность. И как ужасно оправдалось его опасение! Не успела «Жаннетта» начать свое полярное плавание, как участь её была решена. Только несколько смельчаков из её команды спаслось каким-то чудом, и долгое время казалось, что этот геройский подвиг человеческого духа не принес никаких плодов.

Но не напрасно было принесено в жертву столько человеческих жизней: «Жаннетта» неожиданно сыграла громадную роль в истории полярных исследований. Её судьба натолкнула Фритьофа Нансена на план экспедиции, которую он так успешно провел в 1893-96 г. г. на «Фраме» и которая одним ударом рассеяла представление о громадном полярном материке, посреди которого, якобы, находится столь усердно разыскиваемый полюс. Вместо предполагавшегося материка, к северу от Азии и Америки оказалось открытое море, на котором расположены отдельные острова или целые группы островов. Идущее с востока на запад течение медленно, но неуклонно гонит льдины к берегам Гренландии.

Скромная газетная заметка дала толчок для этого существенного изменения в географических представлениях.

Это было поздней осенью 1884 года, через три года после гибели «Жаннетты». Фритьоф Нансен, тогда еще молодой человек 23 лет, усердно изучавший историю полярных исследований, прочел в газете «Моргенбладет», издающейся в Христиании, сообщение и странной находке: у юго-западного берега Гренландии эскимосы нашли пару панталон из промасленной ткани с меткой «Луи Норос», козырек от фуражки и несколько исписанных листов бумаги. Выяснилось, что это часть записок Де Лонга, начальника экспедиции «Жаннетты», и что Норос – имя одного из его матросов. Велико было изумление в Гренландии и, особенно, в Америке! Однако, подчиняясь существовавшим тогда географическим представлениям, люди склонны были даже усомниться в подлинности найденных предметов. Но Нансену эта газетная заметка сразу выяснила, что должно существовать морское течение, идущее с востока через полюс на запад и что, следовательно, вокруг полюса во всяком случае не может быть материка. Это его предположение блестяще подтверждалось тем обстоятельством, что у берегов Гренландии и раньше находили самые странные предметы (в роде, например, игральной доски с вделанными в нее китайскими стеклянными бусами), которые могли принадлежать только эскимосам, жившим вблизи Берингова пролива. О том же свидетельствовали и ежегодно пригоняемые к берегам Гренландии массы плавучего леса. В Гренландии нет деревьев, пригодных для постройки лодок, саней и т. п., и этот сибирский лес, снесенный великими реками Сибири в полярное море, представляет собой для гренландца благодать Божию.

Нансен поехал в Гренландию, обошел на лыжах весь огромный остров вдоль и поперек и когда вернулся в Норвегию, то план его экспедиции к северному полюсу, построенный на основании опыта экспедиции «Жаннетты», окончательно созрел.

Мысль Де Лонга оказалась верной. Это блестяще доказало путешествие на «Фраме», описанное Нансеном в его прекрасной книге «Среди ночи и льда».

Увы! Судьба не была так милостива к храбрецам «Жаннетты», как к Нансену. Лед вероломен, и много радушных надежд погибло в его неумолимых тисках. Но человеческий дух, человеческая энергия и выдержка разрушают все преграды и, в конце концов, везде одерживают победу.