Читать книгу: «Республика Лондон», страница 10

ТОМ 2. 13 КОЛОНИЙ

PART I. Соня

CHAPTER 1.

Меня разбудил не будильник, а лучи солнца. Мне повезло отключить его пару дней назад, вселенная благоволила ко мне. Солнечные зайчики весело прыгали по подушке, приглашая меня порезвиться с ними. Кошмары закончились – как во снах, так и наяву. Песчаные дюны мне не только снились, я и правда была далека от лондонских туманов. А давно ли вы были в Лондоне? Поверьте, он изменился. Наверное, вас туда сейчас и не пригласят. Визы перестали выдавать по первому требованию, от слова совсем. Неуловимо, масштабно, он напоминал немного Рим – серый, воинственный, древний. Лондон больше не был всего лишь столицей, он стал центром своего собственного притяжения. Мосты, часы, площади, статуи адмиралов и королей – все это оставалось, как и прежде, отличной приманкой для туристов – которых больше не пускали за каменные стены ворот. Да, все не как раньше – если несколько десятилетий назад мегаполис просто выставлял космические ценники за услуги, и этим закрывал свои двери для большинства страждущих, то теперь все стало гораздо прозаичнее – и проще. Никакой поэтической справедливости – нет паспорта – и давай до свидания, c u never. Тебя просто не пускали внутрь, потому что в городе-республике жили только избранные, только самые лучшие люди, собранные со всей Англии. Победители квеста. Ты должен был подтвердить свое право оставаться в нем, даже если по рождению ты звался a Londoner.

Тоскливые рассуждения боролись с зубной щеткой. Холодная вода и вкус мяты победили остатки сна, немного горячего какао заставили меня думать о прибое. Сама не улавливаю эту ассоциативную связь, но смысла сопротивляться луне не было. Какая луна, впрочем, ранним утром? Одевшись, укутавшись, я нашла себя на пляже, который был в километре пробежки от небольшого домика, в котором я обитала эти несколько дней, в котором я тщетно пыталась забыть масштабы и величие республики. Вокруг было море, мое море, не выкини меня на берег. Море освежало, дарило брызги и вдохновляло меня на bitter-sweet воспоминания. Не все из них были грустными, хотя море зимой с трудом справлялось с задачей вызывать радостные эмоции. Песок не обжигал мои пальчики приятным теплом, за него это могли сделать лед и снег. Возможно, мне следовало разуться, но я не была такой отчаянной. Мне больше нравилось наблюдать за природой, пряча стопы в камин меховых угги. Я всматривалась в кружение волн, в полет чаек, вслушивалась в их крики и пение прибоя – и понимала, что жизнь продолжается. Продолжается как мелодия, которую сняли с паузы пластинки патефона, и она снова играет новыми красками, звучит новыми оттенками блюза. Даже скрипка отступает, уступая место решительной гитаре. Период грусти случается не только у Пикассо и Сэлинджера, в нашей жизни тоже полно бессмысленных гротесков, напоминающих время и its петли, как и тоскливое утро любого 1 января. Хотя у кого-то день рождения в эту дату, возможно, и они ждут этот праздник больше, чем все другие. Впрочем, в Лондоне не считалось модным праздновать Happy New Year, нам вполне хватало Merry Xmas и веселых кричалок от Санты.

И да, скоро весна. Настоящая, теплая, талая. Птицы вернутся домой, а куда стремиться мне? Чего мне желать, о чем мечтать? Мой мир рухнул, мои мысли сгорели. Моя вселенная не выдержала пролитых слез. Когда я вернулась домой в феврале, проиграв финал квеста, родители пытались утешать меня как могли. Получалось у них, естественно, не очень, но я заранее знала, что так и будет – и потому с неделю решила пожить в школе. Ну, такое. Я просто сбежала от понимающих взглядов, заботливых жестов, подбадривающих слов. Мне нужно было как следует проплакаться в одиночестве школьных аудиторий, в атмосфере давящего интеллекта друзей и подруг. Наша школа не была очень большой, и каждый знал каждого если не по имени, то в лицо. Топ-10 учеников школы узнавали даже по походке. Я же была номером один. Еще до квеста и выхода в финал мой рейтинг был самым высоким в школе, а уж после игры я достигла недосягаемых высот. При максимуме в 1000 баллов никому до меня в нашей школе не удавалось набрать больше 600 баллов, – именно столько было у Ника, моего бывшего партнера из школьной команды, после вылета из квеста. Я набрала больше 900 очков, но меня это абсолютно не радовало. Я войду в историю школы как девочка с самым большим рейтингом, которая умудрилась слить финал, набрав наибольшее количество баллов. Максимальное из возможных. После такого мне следовало начать верить, что это именно мое имя, а никак не Джона, притягивало всевозможные неудачи. Я – Соня, из школы Собора Святой Софии, Москоу-road, 73, Лондон. Да, собор когда-то был действующим, потом стал музеем, потом около него открыли частную школу с одноименным названием и уютными кирпичными стенами. Целых 7 лет я провела в этих стенах. Когда-то давно меня назвали именно в честь этой святой, да и жили мы в 2 шагах от школы. Не знаю почему, но при рождении мои родители решили, что это имя принесет мне удачу. Все мое детство было действительно счастливым, но я больше связываю это с тем фактом, что мой отец – бывший мэр Лондона. Не смейтесь, я абсолютно серьезно. Еще до Лексита, до того торжественного момента, когда Лондон стал республикой, городу были нужны ответственные люди на посту градоначальника. После становления республики пост остался, хотя и не имел такой роли, как раньше, и мой отец вполне успешно, кстати, потрудился на его ниве. Когда я была еще маленькой, отец активно занимался политикой, а когда мне исполнилось 10 лет – ушел на заслуженный покой. Нужно сказать, что я была самым поздним ребенком в семье, самой младшей и любимой дочерью. Еще у меня была старшая сестра и кошка, но речь сейчас не о них. Отцу было 40, когда я родилась, и в 50 он ушел на пенсию, не став баллотироваться еще раз. Его шансы выиграть были крепки, но нервы не очень, и он захотел уйти на пике, как Зидан, и заняться семьей. Годы политической активности позволили ему собрать небольшое состояние, и в день моего десятилетия мы переехали в наш новый дом, в самом центре Лондона. Отличный подарок – собственная комната под самой крышей. Аккуратный двухэтажный особняк верой и правдой служил нашей семье с того самого момента. Сложенный из кирпича 19 века, он не собирался превращаться в прах мечтаний, пыль иллюзий и песок времени, несмотря на возраст. Повторюсь, мое детство было счастливым. Отец не жалел ни времени, ни денег, ни сил на меня – но вовсе не баловал. Все счета, которые он готов был оплачивать, были связаны только с моим образованием. Если во мне просыпался интерес к Джоконде и ее улыбке, мы могли съездить во Францию походить по Лувру на денек; я могла упросить отца прокатиться в Китай на неделю, если нам в школе задавали реферат о Великой Китайской стене; я учила итальянский в Риме, на развалинах Колизея; но он никогда не стал бы покупать мне новые кофточки и косметику каждый день. Alas! Только если греческую тунику жарким летом. Сначала я страдала, конечно, потом научилась брать тушь и помаду взаймы у старшей сестры – пока ее не было дома, а деньги на вещи выпрашивала у мамы. Мою любовь к моде и красоте папа так и не смог победить, но он привил во мне вкус к прекрасному, и также дал классическое образование.

Почему же я училась в маленькой школке около дома, а не штурмовала вершины образовательного Эвереста где-нибудь в школьном Тибете? Хм, было несколько причин.

Во-первых, ужасные лондонские пробки и отсутствие личного вертолета. Точней, он был у папы, пока он служил городу и мэрствовал, но со мной он никогда не делился им. Меня это ужасно раздражало, это было так эгоистично с его стороны. Даже в магазин мы с мамой обычно или ездили в вагонах подземки, или брали такси. Водить по городу было подобно пытке, и мамины нервы не выдерживали больше часа стояния на одном отрезке дороги длиной в 100 метров. Благодаря этому я научилась водить – обычно я уговаривала ее взять машину, а потом мама сама отдавала мне руль, справедливо полагая, что трудно нарушить правила со скоростью 3 метра в минуту. Возрастные ограничения и отсутствие прав? Ну, напомню, люди с погонами не любят пробки.

Во-вторых, в больших школах не было той уникальной атмосферы семьи и общины, которая была в нашей школке. Мы умели дружить друг с другом даже тогда, когда приходили конкурсные будни, и нужно было побеждать, оставляя товарищей за бортом успеха, посреди айсбергов утонувшего Титаника, без спасательных шлюпок шпаргалок.

И сейчас, вглядываясь в пенистые волны, которые отчаянно пытались мне что-то сказать, я не могла не думать о победе – впрочем, чужой. И о собственном поражении. Итак, мы проиграли финал – все вместе, все команды одновременно. И хотя я была той самой гениальной девочкой, которая ответила на вопрос правильно, просто догадавшись об ответе, это не успокаивало. Святой рандом затащил, но не вытащил нас в число победителей. Напомню, что в последнем туре обязательным условием для победы было наличие любого минимального отрыва от преследователей. Ах, квесты, ах, мой паспорт, который я не получила. Я еще раз посмотрела на волны. О чем они поют? Может быть, о нашей республике Лондон? Может быть, о возрасте моих родителей, которые никак не молодели? Когда квест был лишь интеллектуальным конкурсом, в котором нужно было выучить свой предмет и получить хотя бы 90 баллов из 100 – они твердо знали, что я не останусь без гражданства. Но сейчас, в 2085 году, все изменилось. Полгода назад была проведена реформа образования, и теперь нужно было побеждать. Было несколько шансов, всего одна игра в год, и я успешно слила первую попытку. Мой первый курс прошел в постоянных слезах, так как именно эти эмоции случались со мной каждый раз, когда я не могла оправдать надежды родителей. Отца. Матери. Старшей сестры. Все они была гражданами республики, и только я в свои 17 лет была только кандидаткой. Куда же податься, если я провалю и оставшиеся попытки? В Ливерпуль? В Бирмингем, к друзьям Джона, слушать Чака Берри и Битлз? Или остаться вечной девой тут, в Брайтоне, где было черное-черное море, прямо сейчас – с очень холодной водой. Пожалуй, не буду снимать шубу, кому здесь нужен красивый фасон моего столичного купальника? Даже чайки отчаялись согреться, суматошно прыгая по берегу и атакуя песочные замки, которые я построила не для них.

Всего 50 миль от Лондона, железнодорожная дорога имеется. Сестра сможет меня навещать, если, конечно, захочет. Родители наверняка умрут от старости, или от позора за младшую дочь. Как родители Рича – от позора за старшего сына. Буду ли я, как и Сэм, скрываться в монашеском обличье и жить чужими мечтами?

Сейчас я оказалась здесь благодаря воле отца, который, по моему приезду в Лондон, почти сразу выпроводил меня на море. Нет, не так. Как только я приехала домой из Лондонской школы экономики, я сбежала на недельку в общагу своей школы, хотя раньше там очень редко жила. Зачем ночевать в школе, когда родной дом, с личной комнатой, отдельной ванной, любимой кошкой и уютным трескучим камином – в 5 минутах ходьбы очень медленным шагом? Но узнав горечь поражения, вкусив его вяжущий терпкий вкус, мне не хотелось домой. Я знала, что родители будут меня подбадривать, сестра – стыдить, кошка – мурлыкать с упреком в тоне и злостью в когтях. Нет, не нужно мне было этого счастья в тот момент. Я меланхолично рыдала в общаге, благо, там никто не мешал. Меня пытались утешать сердобольные учительницы, но скоро осознали всю тщетность своих усилий, и вернулись к реальной жизни, оставив меня одну, с красными глазами и заплаканной подушкой. Потом отцу надоела моя депрессия, он пришел в школу, наорал от души, посадил в машину – и отправил в Брайтон. Хорошо, что не в багажнике, благо я не оказывала никакого сопротивления – какая разница, где упиваться страданиями и солью воды? Я лишь успела забрать чемодан с вещами, который мне собрала мама. Спасибо ей, она положила целых 3 купальника и одну меховую шапочку для плавания. Здесь, на побережье, я нахожусь уже с неделю, и начинаю чувствовать тягу к жизни. Я больше не могу смотреть без агрессии, как чайки выхватывают мое мороженое, а морская пена окончательно уничтожает любовно возведенные мной песочные замки. Ну, мне нужно было чем-то заниматься, а они, эти песочные сады Эдема, отлично символизировали мои мечты и их реальность. Что ж, пожалуй, я созрела для дальнейшей жизни. Я успокоилась. Я готова и дальше воевать за свои права – и паспорт.

Я набрала отцу по телефону.

–Пап, я хочу домой.

–Оплакивать корону великой Виктории и потерю Индии?

–Нет. Я сменила депрессию на агрессию, и хочу снова в школу. Приезжай.

И он приехал, и привез меня домой, к маме, огню в камне, и кошке. И сегодня у нас состоялся серьезный разговор. Конечно, кошка тоже мурлыкала и активно показывала свою значимость в семейных спорах.

–Доча, мне как матери больно и невозможно больше смотреть на твои попытки выиграть квест, сидя в этой школе. Ты понимаешь, что ты выросла из нее? Переросла ее уровень? Твой масштаб – что-то большее. Почему бы тебе не перейти в новую Саммертайм школу? Они скоро открываются.

Вот это поворот. Уже несколько лет подряд шла активная реклама этой современной, ультра-оборудованной школы из стекла и пластика, но только месяц назад ее сдали в работу. Сейчас шел набор, чтобы с марта начать занятия.

–Разве мы потянем их оплату?

Конечно, я знала, что мы потянем, но обязана была спросить родителей. С папиными деньгами, впрочем, он мог купить саму школу, а не только курс обучения мне.

–Соня, с твоим рейтингом тебя бесплатно возьмут в любую школу. Разве ты не знаешь, что финансирование и успех любого образовательного учреждения напрямую зависят от рейтинга учеников? Ты принесешь вожделенные баллы просто своим присутствием на уроках и в школьной столовой. Деньги от государства идут за учеником, дорогая.

–Кому нужны неудачницы года?

–Не говори глупости. То, что неудача для тебя, – огромный успех для школы. Возможно, у них есть цирковой кружок. Ты обязательно найдешь свое место в жизни, дорогая.

–Спасибо за поддержку!

Да, я знала, что у школ происходит свой официальный зачет. Каждая школа зависела от успеха в квестах, как летнее время зависело от лучей солнца, поэтому нам создавались всевозможные условия и поблажки, от безлимитного принтера до кофемашины в библиотеке. Однако, в школе Святой Софии желающих безумно гнаться за иллюзией было очень мало, и даже свежей арабикой лучшие умы Лондона к нам было не заманить. Не зря же моим партнером в прошлом квесте стал Ник, парень с замедленным социальным интеллектом. Он был умным, но его эмоциональное развитие запаздывало прилично, лет на 5. В свои 18 годиков у него были желания и мечты ребенка, который выбрал бы поездку в Диснейленд, а не поход в кафе с девушкой. Of Mice, not Men. Отчасти, я могла бы винить его в своем поражении, но это не было правдой. В перестановке пар в квесте меня выбрал другой парень, в моей жизни появился Джон, потомок короля Джона. Конечно, в нем не текла королевская кровь, но в его школе имена давали в честь королей. Его настоящее имя было Ivan, и он был из Бирмингема. Смелый, сильный, вечно сомневающийся. Внезапно я вспомнила последний день в экономической школе, где мы разыграли последний раунд, где произошла Ночь Бернса. Я рыдала взахлеб, сидя на мягком диванчике, и он проходил мимо. Обида кипела во мне, и я не могла удержать поток слез, который струился из меня, – ровно как кипящий чайник заливает нежную древесину столешницы из махагони. Я видела, как неуверенно он посмотрел на меня – и мечтала и молилась, чтобы он подошел ко мне и утешил. Мне было грустно и одиноко. Я была одна, посреди воздушных замков, которые были унесены порывом норвежского ветра. Или шотландского бриза? Но нет, он не сделал этого. Он ушел. Я знаю почему, ведь перед последним туром я сама выбрала НЕ его. Я отказалась от него, и он не смог простить. Да, у меня были причины так поступить, но откуда ему было знать. Предательство нельзя прощать, он прав. Даже если его не было.

-Соня, так что? Времени не так много, нужно подавать документы.

Отец всегда умел перебить мои самые утонченные романтические порывы деловой ноткой. Внезапно я поняла, что хочу начать новую жизнь. Сначала, с нового листа, с новой главы новой книги, которую я смогу взять в библиотеке новой школы. Да, я уже не буду там самой яркой звездой, и возможно, даже не попаду в топ-10, но мне нужна была полная перезагрузка. Новый вызов, новая мечта. Новые партнеры по квесту, которые смогут потащить сложные задания по физике и химии, в которых я не знала ничего, кроме названий таблиц Менделеева и Брадиса.

–Мам, пап, я согласна. Show must go on.

И заварила себе чай с молоком, как истинная английская леди. Родители удивились моей сговорчивости, и пока я не передумала, в тот же день оформили все документы. Связи отца и мой высокий рейтинг сделали свое дело, и все мосты в одночасье были обрушены и сожжены. Новая жизнь грохотала и ревела, как кристальные ручьи у порогов Килиманджаро. У меня оставалась всего неделя подумать о смысле жизни, поставить правильные цели, дать себе новые обещания – и сменить гардероб. Не могла же я поехать учиться в новую школу в старых тряпках?

CHAPTER 2.

День шопинга обещал быть неплохим, но я не поверила его словам. И не зря, как оказалось. Да, все магазины оказались на месте, и инфляция не сильно увеличила мой средний чек, но дело было не в этом. На 3 этаже торгового центра, в самом последнем офисе, без вывески, я услышала, как репетирует группа музыкантов. Их жанр было невозможно определить, но я точно слышала гитару, голоса и барабан. Не так далеко от этого офиса был красивый фонтанчик с лавочками, и я провела минут 10, пытаясь не слушать музыку. Уходить куда-то не хотелось – я уже устала, находившись по примерочным, и было лишь желание немного посидеть и дать покой ногам. Я ждала сестру, энтузиазм которой еще не угас, и которая яростно атаковала какой-то новомодный бутик с украшениями и головными уборами. Надеюсь, она купит себе новую шляпку. Вода убаюкивала, игра света, который был вмонтирован в фонтан, создавала чудесные блики. Скоро я увидела, как группа музыкантов, очевидно, юных рокеров, покидала свой музыкальный холл. Один из них отделился от толпы, и сел на скамейку ко мне. Я не видела его лица, и он молчал. Было ощущение, что он сел именно ко мне, но почему-то не хотел начинать разговор. Так прошло минут 5, а потом он ушел. Глупость какая-то! Не знаю почему, но меня как-то задело это событие. Я еще немного посидела, любуясь цветомузыкой в отражении брызг, и решила уходить. Краем глазам я увидела, как на скамейке лежали какие-то бумажки. Я точно помнила, что я садилась на чистую скамейку, без мусора. Значит, их оставил тот парень. Странно, что за воспитание, еще и мусор после себя не смог унести. Я разрывалась между желанием сохранить планету чистой, и нежеланием убирать за кем-то. В итоге, я вспомнила о социальной ответственности, и что моим детям еще жить в этом городе-республике, и взяла листки в руки, чтобы отправить их в мусорную корзину. И разрыдалась на месте, просто фонтан слез случился со мной. Это были билеты Ливерпуль-Кембридж, с нашими именами. Это был Джон, вот почему походка показалась мне знакомой. Почему же он не заговорил? Ох уж эти мужчины, а говорят, сильный пол. Не смог заговорить с девушкой первым! Я вспомнила тот самый день в Кембридже, когда я выбрала не Джона, а Ричарда. Это было самым тяжелым решением в моей жизни. Еще в Бирмингеме учитель английского Арчибальд предупредил меня о заговоре против Джона и о том, что мои шансы с ним равны нулю. Конечно, я не совсем понимала, что происходит. Я связалась с отцом, чтобы посоветоваться, как лучше поступить в данной ситуации. Он сказал мне, что если я чувствую опасность, то лучше сменить команду. Мне было невыносимо больно от простого понимания того факта, что я предаю Джона. И единственным успокоением была мысль о том, что мне проще помочь ему со стороны. С Ричем у нас были очень натянутые отношения с самого начала, он не очень шел на контакт. Возможно, он просто сам по себе был замкнутым человеком – или влюблен в другую девушку, которая отчаянно ревновала? Мы мало общались, в конечном счете.

Эта мимолетная встреча с силуэтом Джона не давала мне покоя еще несколько дней, а потом я забыла о ней – и о нем думать – хватало своих проблем. В день открытия школы я была в строгом костюме своего любимого красного цвета, и в белой блузке. Белый цвет символизировал юность и непорочность, а еще отсутствие фантазии у моей мамы, которая заставила меня ее надеть. Я вручила цветы своему куратору, мисс Тюдор, и прошла в класс. Формально, я все еще считалась студенткой первого курса, но мой рейтинг был, по самым скромным подсчетам, не ниже многих старшекурсников. В классе не было знакомых лиц, но меня узнавали многие. Наверно, за игрой прошлого года следили практически все школьники Лондона.

–Жаль, что ты так и не получила паспорт. Твой ответ было просто гениальным, твоя догадка о 4 июля.

Соседка за партой мне откровенно льстила, я не запомнила ее имя. Она навязывала мне разговор и свое общество, и не было способа, как его избежать. Прыгать в окно – высоко, уходить в дверь – звонок еще не прозвенел.

–Кстати, тот парнишка, король Джон, ты слышала, он тоже перевелся в нашу школу? Саммертайм под завязку забит селебами! Где ты купила такой классный костюм?

Я не стала вдумываться – whether она шепелявила, или ей реально понравился цвет. У меня даже не было сил и эмоций подумать об этом – Джон сразу вторгся в мою вселенную. Он был здесь! Как это возможно! У него же была его несравненная Джорджина в старой школе? Как он мог уйти от нее? Или она тоже здесь? Мне вдруг захотелось вернуться в свою маленькую, никому не нужную школку, в центре греческой общины, к которой, кстати, принадлежал и мой отец, у нас были какие-то эллинские корни. Боже, опять я наступаю на те же грабли?

Мисс Тюдор перебила мои мысли. Ее звали Энджи, и очень скоро мой мозг прекратил называть ее с добавлением мисс. Ей было чуть больше 20, она совсем недавно окончила свой курс обучения, ей очень сильно повезло – их поток выпустился за год до введения квестов. Некоторые студенты выглядели старше, чем она. Впрочем, это не мешало ей быть весьма самоуверенной особой, в оранжевой кофте и зеленых джинсах. Ее бы познакомить с Арчи, они смогли быть построить отношения сочного цвета.

–Рада встрече. Сегодня у нас с вами классный час в честь открытия новой школы. Но вместо исторических памфлетов о том, как горделива наша республика и велик Кромвель, я расскажу вам о том, что случится с вами через 2 месяца.

А она интригует. Сейчас март, через 2 месяца случится май, а с ним придут грозы и дожди. Если она про это, то пусть не волнуется за меня, я уже купила новый зонтик, ярко-красный, под цвет туфелек.

–В министерстве решили не ждать следующего года, а провести новый квест в мае. Как вы сами понимаете, это связано с митингами желтых жилетов.

Что? Она сказала КВЕСТ? Так сразу? Что за чертовы желтые жители в жилетах цвета сафари? Ах да, точно. Весь февраль в Лондоне шли митинги студентов, которые надевали на себя желтые одежды. Не у всех были жилеты, кто-то ограничивался шапками, шарфами или даже ботинками желтого оттенка, но в целом вся толпа недовольных выглядела мило и одинаково. Обычно желтый цвет символизировал счастье и креативность, но организаторы митингов сочли удачным его использование, так как счастье решительно проходило мимо. Затеяли этот политический процесс выпускники школ Лондона, которые не попали в число участников квеста, и считали это ужасно несправедливым. По их мнению, им даже не дали шанса проиграть, что заставляло их думать об упущенной победе. Отличная логика. Но митинги широко освещались прессой и были коньком, который тут же оседлали оппозиционеры. Это все мне разъяснил отец, он, хотя и не был уже политической фигурой большого масштаба, увлеченно смотрел за новостями. Он же и сделал прогноз, что будут еще игры, просто чтобы дать шанс воинственно настроенной молодежи успокоиться перед грядущими выборами. Парламент переизбирался каждые 2 года, поэтому о новой избирательной кампании начинали думать сразу по окончании предыдущей. Хотя мы и вышли из Евросоюза, мы ментально оставались европейской страной, а не диким западом или неприрученной Азией.

–Наши парламентарии решили удовлетворить требования студентов, и провести глобальные игры уже в мае. Готовьтесь, это вас тоже коснется, вы можете принимать участие, если рейтинг позволяет. Допуск от 700 очков.

По новой реформе, максимальное количество очков рейтинга – 1000. Очки присваивались за учебные достижения, и за победы или участие в финальных раундах квестов. На данный момент у меня было около 900 очков, и я точно проходила по требованиям.

–Мисс Тюдор, а будут команды или пары? Или каждый сам за себя?

Какой-то мальчик с первой парты. Откуда в людях столько любопытства?

–Скорей всего, пары. Эта система устраивает министерство. Насколько знаю, всего будет допущено 13 пар. Как обычно, игра будет широко освещаться в медиа, и скоро появится пресс-релиз об условиях допуска. Следите за новостями – и ищите себе пару.

Я знала как минимум одного человека из нашей школы, который прошел – Джон. Как и я, он был финалистом последнего квеста, и у него тоже было не меньше 900 очков. Может, даже больше, чем у меня. Хотя разве это так важно?

Несколько следующих дней я провела в размышлении, с кем же собрать пазл команды, с кем связать свою судьбу. Кто-то был слишком высок, кто-то низок, у кого-то мне не нравился цвет рубашки, а у кого-то рейтинг был слишком маленьким. Я, как выяснилось, была номер 1 в школе среди девочек. Смешно, не так ли? Первокурсница с наибольшим рейтингом. Мой отец и его политическое влияние было совершенно не при чем. В прошлом году он предложил мне свою помощь, но я благородно отказалась. Я не хотела, чтобы мои успехи ассоциировались у окружающих с моими родственниками. Строго говоря, сейчас, спустя много лет после завершения карьеры отца, мало кого интересовала его личность, но я прекрасно понимала, что у него остались серьезные связи. И была рада, что мои успехи – это мои личные, собственные достижения. Я любила своего отца, но хотела всего добиться сама. Хотя в прошлом году пару раз меня посещала мысль, что вертолет папеньки мог бы пригодиться. По крайней, из Бирмингема в Кембридж на вертолете быстрей, чем на ливерпульском поезде.

Еще через пару дней в коридоре ко мне подошла Энджи и пригласила к себе в кабинет. Я не знала, о чем она хочет поговорить со мной. Хотя могла и догадаться, ее явно волновал факт того, что я до сих пор не подала заявку. Мое одиночество могло кого-то волновать, забавный факт.

–Соня, не пора ли тебе определиться с кавалером? Прием заявок лишь до конца марта. Смысл тянуть?

–Мисс Тюдор, я не тяну, я просто реально не знаю, с кем бы мне хотелось работать в паре.

–Может быть, я знаю?

–Вы?

–Соня, среди учеников нашей школы есть новичок, Джон. Вы были с ним в игре в прошлом году.

–Да, я помню его. Но не думаю, что это лучший выбор.

–Вы поругались? Острая конкуренция?

–Не сошлись характерами. Мы уронили хрупкий шарик с нашей вселенной из-за трясущихся рук.

Не буду же я объяснять ей, что реально случилось. Психолог мне пока что еще не нужен. Психотерапевт тоже. Она взялась убеждать меня в том, что мы сможем стать идеальной парой.

–Соня, у Джона лучший рейтинг в школе среди мальчиков, у тебя – среди девочек. Если будут считать парный рейтинг, и это на что-то повлияет, то лучше подумать об этом заранее.

Я и не знала, что Джон также возглавил рейтинг среди представителей своего пола. Да, участие в финале квеста добавляет очков в карму.

–Мисс Тюдор, я не думаю, что Джон захочет со мной быть в паре.

–Он уже согласился.

Вот это поворот. Можно поподробнее с этого места, хм?

–Да что вы говорите? Вы его сами спросили? Или он к вам подошел с просьбой уговорить меня?

Она почувствовала мое раздражение, но не подала виду.

–Он, как и ты, не подал еще заявку. Я спросила, в чем причина его промедления. Он ответил, что не видит смысла принимать участие, если Соня не станет его музой. И вот я здесь, передаю его слова тебе.

–Так и сказал?

–Ну, не совсем так, но смысл был именно такой.

Отлично. Она уже уговорила Джона сыграть в паре. Так ли плох Джон, как его тезку малюют на портретах? Вдруг Энджи решила пойти с козырей, у нее был припасен пиковый туз, с черными сердечками.

–Джон сказал, что был очень огорчен прошлогодними сменами составов. Но, как ты знаешь, в этом году пара идет до конца, так что этой проблемы точно не возникнет. Ни у кого не будет шанса отказаться от своего первоначального выбора, так что вперед, за мечтой, за паспортом.

В общем, я согласилась. На самом деле, меня и не нужно было долго уговаривать. Может быть, я была влюблена в этого новоиспеченного музыканта? Или чувство вины просто гложет изнутри?

Не знаю, слишком высокие атмосферные слои для меня. В Лондоне сильны туманы, и я отвыкла смотреть на небо – и искать там чувства.

CHAPTER 3.

Джона я встретила через несколько дней. Он стоял около моего шкафчика в холле и ждал меня. Конечно, я могла целый день обходиться без вещей, которые в нем лежали, но к чему такие жертвы? К тому же, я реально была рада его видеть.

–Джон, ты перепутал шкафчики? Мои вещи тебе просто не подойдут, да и что другие ребята скажут, увидев тебя в девичьем прикиде?

Я не знала, как начать разговор, а банальное «привет» в голову почему-то не пришло.

–Привет, владычица моих грез, и самого большого рейтинга. Нет, я ничего не перепутал. Энджи сказала мне, что ты мечтаешь возродить наш союз меча и меча, и я прибыл по первому зову.

–Она так и сказала?

–По ее словам, ты ломалась и говорила твердое «нет» не больше недели, так что я перевел это на мужской язык именно как «мечтала».

–В вашем мужском языке что-то не так с полисемией.

–Не знаю, мы брали из эсперанто концепт. Одно слово – 138 значений, в зависимости от того, что нужно переводчику.

–Я думала, по такому принципу только гугл-транслейт работает.

Джон позвал меня попить кофе в школьном буфете. Наша школа была абсолютно новой, и потому буфет в ней был, как солидный лондонский ресторан, за исключением цен – все было дешево, и шотландские напитки не продавались. Хотя не только напитки, Хаггис там тоже на обед не купишь. Мы уютно устроились за столиком у окна, нам никто не мешал. Взяли 2 горячих напитка, к ним овсяное печенье. Джон, как обычно, пил кофе, я же предпочла чай с молоком.