Цитаты из книги «Патриот», страница 13

Я, разумеется, человек весьма далекий от военного дела, но, насколько мне известно, для успешного ведения войны наличие войска — один из ключевых факторов.

Сегодня весь мир, затаив дыхание, смотрит на нас. Ему уже не скажешь: «Ну, че уставился?» — и не поставишь фингал под глазом.

В работе с бумагами командор Ваймс руководствовался довольно простым принципом: "Не касайся их, пока совсем не припрет, а потом, когда кто-нибудь начнет на тебя орать, припаши его к этой работе".

– Я не поддамся страху. Как сказано в завете Мезерека, рыбак Нонпо провел целых четыре дня во чреве гигантской рыбы, – сообщил констебль Посети.

В наступившей за этим тишине раскат грома показался особенно оглушительным.

– Горшок, ты это о чуде, что ли? – наконец нарушил молчание Редж. – Или о вялости пищеварительного тракта?

– Ты бы лучше озаботился своей бессмертной душой, чем изрекать шутки такого пошиба, – сурово отозвался констебль Посети.

– Слушай, а у тебя еще ракеты есть? – спросил, ласково поглаживая трубу, Шнобби.

Глаза у него блестели тем особым блеском, который появляется в глазах у маленького человечка, когда ему в руки попадает большое, очень большое оружие.

– Может, и есть, – ответил Леонард, и его глаза тоже блеснули, но уже несколько иным безумным огнем, который зажигается в глазах от природы невинного человека, вообразившего себя жутким хитрецом. – А почему бы нам не пойти и не посмотреть? Мне, видите ли, велено доставить вас любыми средствами.

– Взятка может оказаться неплохим средством, – посоветовал Шнобби.

Вглядевшись в прицел, он принялся водить трубой из стороны в сторону и издавать грозное «хуш-ш-ш».

Ваймс потер лоб.

– Должен сказать, я бы НЕ ВОЗРАЖАЛ против отдыха, – промолвил он. – Ну что ж, здесь больше не на что смотреть. Идем домой.

– Но мне показалось, вы сказали, что пойдете… – начал было Моркоу.

– Я имел в виду штаб-квартиру, само собой, – перебил командор, поморщившись. – А ДОМОЙ я пойду после.

Творить историю легко. История – это всего лишь то, что написано в книжках.

– Что они там высматривают? – поинтересовался Колон. – Леонард болтал о каких-то там хероглифах. Ты знаешь, что это такое? Колон задумался, но ненадолго. – Порода моллюска, капрал. – И все-то ты знаешь, – восхитился Шнобби. – Так вот что такое хероглиф! А если моллюск, ну, без этого самого, он, стало быть, нихераглиф, да?

Знаешь, сынок, есть одна народная мудрость, которая гласит: «Дай человеку огонь, и целый день он будет греться, но подожги его, и ему будет тепло до самой кончины». Понимаешь, к чему я?

— По-моему, пап, там было немножко по-другому…

Формально говоря, Ангва была уверена, что знает Моркоу лучше, чем кто-либо другой. И была почти уверена, что он испытывает к ней теплые чувства. Сам он редко выражал свое отношение словами, видимо считая, что ей и так все известно. Разумеется, она знавала и других мужчин – хотя присущая ей особенность часть времени проводить в волчьем обличье могла оттолкнуть любого НОРМАЛЬНОГО мужчину, что неизменно и происходило, вплоть до ее знакомства с Моркоу. И она знала, что кое-какие слова мужчины произносят в пылу, так скажем, страсти, а потом благополучно забывают. Но когда Моркоу что-то говорил, то это означало, что, по ЕГО мнению, вплоть до следующего обсуждения все вопросы утрясены, так что, вздумай она опять поднять ту же тему, он был бы искренне удивлен ее забывчивостью, ведь он мог привести точную дату и время, когда говорил нечто подобное.