Читать книгу: «Рождённые в горах. Тропа светлячков», страница 4
Был. Всего лишь был, но таковым не остался.
– Сейчас свою семью позоришь только ты. – Кален резко отвернулся от отца и подошёл к Трюггви с Дэлл. Такой жест отречения в деревне оценивался очень плохо, но, судя по всему, Бьёрн не увидел и этого. Не видел ничего, кроме Рии.
Теперь Кален стоял с ними и наблюдал за действиями Рии.
– Если ты попадёшь, что так же маловероятно, как и то, что Скутт воскреснет, то мне на тебя станет наплевать. – Неожиданно сказал Бьёрн, прерывая шёпот Костра.
Риа уже целилась. Ветер порывисто задувал, немного мешая девушке. Её окутывали некоторые сомнения. Она не была уверенна в том, что сможет попасть. Риа уже готовилась выпустить стрелу, но ей пришлось повернуться к охотнику. Таковы уж традиции. Если кто-то говорит, нужно смотреть ему в глаза.
– Если же нет, то ты не попадёшь ни на одну охоту, пока мои ноги ходят по земле, а лёгкие вдыхают воздух. – Закончил Бьёрн.
Риа прекрасно понимала, что он несёт полную чушь. Он вспомнил об отце, так, как нельзя вспоминать. И уж он точно не имеет никакого права на это. Никто, кроме самой Эйвы не мог распорядиться будущим Рии. Если та увидит потенциал в ней, то смело отправит на охоту, когда наступит день летнего солнцестояния.
А травница, похоже, была хорошо расположена к ней. Но, даже не взирая на это, Риа чувствовала, что должна сделать это: попасть в орех и доказать, что она чего-то, да стоит. Вонзить стрелу в цель и осветлить память о собственном отце.
Она, ничего не ответив, отвернулась от собеседника. Перед ней висела цель, в руках лежало оружие. Ветер всё ещё подувал так же, как и прежде. Она вознесла лук ввысь со снова уложенной в него стрелой. Вся эта ситуация её немного забавляла. Такого она ещё никогда не делала. Не целилась в такой далёкий и маленький объект. Она натянула тетиву сильнее, чем обычно, выжидала дольше, чем обычно. Но и уверенна она была от чего-то гораздо больше. Уверенней она не была ещё никогда.
«Была не была», – с этими мыслями она отпустила заднюю часть стрелы, покрытую частыми перьями. Тетива, освободившись от неё, слабо завибрировала. Стрела, свистя и пролетая над землёй, набирала высоту. Она уверенно летела в цель. Риа специально целилась в гущу ветвей дерева. И теперь стрела стремительно летела к какому-нибудь дальнему ореху в темноте ночи.
Все заворожённо провожали взглядами стрелу, рвущую небо. Все кроме Бьёрна. Он смотрел так, будто бы ему всё равно, словно его заставили. Какой же он отвратительный! На самом деле всё обстояло иначе. Он ждал больше всех.
Когда тонкая стрела утонула в ночном небе, её уже никто не видел. Мрак ночи принял её и укрыл от людских глаз. Через три чириканья ночной птицы люди, следившие за происходящим, услышали слабый треск, какой нельзя было услышать издали.
Некоторые подскочили и побежали к дереву. И Риа, и Трюггви, и Кален, все побежали. А Бьёрн поплёлся следом. Наверняка мысленно он уже наслаждался своей триумфальной победой.
Поскольку вокруг царила ночь, стрелу, выпущенную Рией, нашли не сразу даже с факелами. Дерево, на которое велась охота, нашли по торчащей стреле из ствола. Той, которую выпустил Бьёрн. Стрела Рии попала в ветку, на которой висела целая гроздь чинариков. К сожалению, она смогла зацепить лишь один, да и то, только поцарапала, а сама стрела вонзилась рядом.
К тому времени, когда она была найдена, уже подошёл и Бьёрн. Он увидел её почти сразу из-за того, что Торгни указывал на неё пальцем, спрашивая о чём-то у своего отца.
«Сам бы он долго её искал. – Подумала Риа. – Старые у него уже глаза.»
– Ну что? – спросила лучница. – Доволен, аль мне ещё в волос попасть на расстоянии тысячи чинаров?
На самом деле, внутри Рие было стыдно. Она не смогла попасть точно в цель. Она подвела Калена и своего мёртвого отца.
– Ты не попала. – Сухо заметил Бьёрн. Он потянулся к своей стреле и выдернул её из ствола. – Ты не будешь охотиться вместе с нами.
Тут Риа поняла, что ей и не хотелось охотиться со всеми. Она предпочла бы делать это самостоятельно. А учитывая ещё и то, что самым сильным охотником в деревни являлся её ненавистник, это желание у неё исчезло вовсе.
– Знаешь, что, Бьёрн? – спросила Риа, подойдя почти в плотную к нему. Он был ненамного выше. Она почувствовала хмельной запах.
– Да? – спросил он.
– Да мне абсолютно всё равно на твоё слово! – начала она. – Ты думаешь, что я послушаю человека, который отчего-то ненавидит меня и всю мою семью? Хочу тебя огорчить. Твои слова для меня, словно пепел!
Риа зашагала к Костру, не дав Бьёрну ничего ответить. Мама с братом нагнали её. Риа села рядом с ними у Костра.
– Молодец, доченька. – Дэлл обняла её. – Ты достойно ответила ему.
– Спасибо, мам. – Риа обняла её в ответ.
– Ты очень сильная. – Заметила подошедшая Рататоск.
Вокруг Костра вновь сидели только женщины и некоторые дети. Каждый нашёл за что похвалить Рию и поделился добрыми словами. Мужчины с удивлением разглядывали тонкую ветвь, в которую попала Риа и спорили между собой, кто сможет также. Они не спешили возвращаться к Костру.
– Спасибо вам всем. – Кивнула девушка тёплым словам.
Когда уже все вернулись, Кален и Трюггви сели рядом. Риа отдала первому лук и…
– О нет, я забыла стрелу. – Риа подскочила.
Кален взял её за руку, остановив.
– Я уже её забрал. – Он показал на лежащую в своей руке стрелу.
– Это было чудесно! – заявил Трюггви. – Мне бы так научиться!
– А разве тебе кто-то мешает? – заметила Риа.
– Верно, никто, завтра и начну. – Заявил Трюггви. – Или потом, завтра и так дел много…
– Ты прости моего отца. – Сказал Кален. – Он всегда такой заносчивый. Хотя, можешь и не прощать.
– Не поверишь, но раньше я считала тебя таким же. – Ответила Риа. – Раньше.
В её тёплом взгляде читалась искренность.
– Возможно, раньше я таким и был. – Согласился Кален. – Хорошо, что я смог измениться.
– Безусловно. – Согласился Трюггви. – Твой папаша жутковат. Наверное, тебе очень тяжело находить с ним общий язык.
– Я уже и не пытаюсь сделать этого. – Сказал Кален. – Каждый раз он начинает всё по накатанной тропинке.
* * *
На этом представление, в которое превратился Костёр, закончилось. Сегодня Эйва не рассказала никакой истории. Жители просто разговаривали обо всём на свете.
Вскоре в воздух стали подниматься светлячки. Все смотрели на них. Некоторые мимолётно, как на обычных насекомых, некоторые смотрели, как они отодвигают, хоть совсем и немного, тьму. Риа встала со ствола и поймала одного светлячка в ладони. Сделала она это с большой осторожностью и трепетом. Теперь из её рук лился мягкий свет, а по пальцам ползало маленькое насекомое, быстро перебирая лапками. Она поднесла светлячка, заключённого в клетку рук, к своему лицу.
– Прости, папа. – Попросила она. – Возможно сегодня я опозорила тебя, возможно очернила твоё имя. – Тихим шёпотом говорила Риа так, что не слышала саму себя. – Ты был потрясающим охотником. Идеально владел луком. А я… а я не смогла…
Пара слёз почти одновременно покатилась по её щекам. Риа зажмурилась. Рукавом рубахи она вытерла лицо.
Трюггви встал и подошёл к ней.
– Ты чего? – он взял её за плечи. – Эй, великая охотница, что с тобой?
– Дурашка! – она посмеялась сквозь слёзы. Но Риа мимолётно порадовалась за то, что именно Трюггви сейчас с ней, что именно он смотрит на неё тёплым взглядом.
Парень вытер своей мягкой ладонью лицо Рии и обнял её, точно ветви странного дерева.
«Как мне повезло с тобой!» – хотела сказать Риа, но не смогла из-за кома в горле.
– Бьёрн бы так точно не смог. – Прошептал Трюггви ей на ухо. – И я так не смогу.
– А папа смог бы. – Заключила Риа.
– Значит, и у тебя когда-нибудь обязательно получится. – Заверил её друг. Он верил в это, хотела верить и Риа.
Костёр закончился. Все теперь разошлись по своим деревянным избам. Сидели лишь Дэлл, Круз, Эйва и стояла со светлячком в руках Риа. Трюггви нехотя отпустил её и пошёл с родителями и маленьким братцем домой.
В этот памятный для Рии вечер небо, словно специально для неё, а может быть и так, отчистилось от всякого облачка. Оно показывало все звёзды, редко подмигивающие тем, кто за ними смотрит. Светящиеся точки сами собой связывались в созвездия. Риа видела Пьярук Фригг, Глаза Тьяцци и Большую Телегу.
Эти три созвездия она только и знала. Большим отец не успел её научить. Но, порой, она сама придумывала созвездия. Конечно, они ничего не значили, но она никогда не читала свитка о звёздах. Поэтому, исходя из собственных размышлений, Риа посчитала, что имеет полное право на это.
Со временем все созвездия, придуманные ею самой, забывались. Оставались лишь те, что она знала от отца.
– Пойдём домой? – спросила Дэлл. – Уже холодает.
– Хорошо. – Согласилась Риа. Она попрощалась со светлячком, выпуская его, и подошла к семье, взяла брата за ладошку и, нагнувшись в три погибели, повела его до дома. Следом, не торопясь, шли мать и травница.
* * *
Зайдя в избу, первым делом Риа стала забрасывать нарубленные ею же дрова в печь. Они лежали рядом с ней в углу комнаты. Приготовленный Дэлл бык уже остыл и его надо было подогреть. Шкуру с него она тоже уже сняла и разделала тушку на части. Мало того, он уже был готов.
Дэлл расставила деревянные лодочки на стол, потом вилки и ножи, тоже сделанные из дерева. Металлическую посуду они себе позволить не могли. Может, раньше у них она когда-то и была, но она ушла вместе со Скуттом. Все уже вошли в дом и заперли за собой дверь.
Риа зажгла огонь и подожгла щепки. Вскоре зашипела смола в сосновых брёвнах, и жар пошёл по всему дому. Девушку объял стыд: мама всё сделала сама, пока она гуляла. Теперь Риа пыталась делать всё, о чём она просила.
Вместе с мамой Риа засунула быка в печь. Каким-то образом Дэлл успела целиком его обработать за столь короткое время. Хотя, кто знает, сколько Риа гуляла с Трюггви. А возможно, ей помогала Рататоск или сама Эйва. Сейчас оставалось только подогреть мясо.
На столе стояло четыре деревянные лодочки. Когда Скутт ещё был жив он рассказывал дочке о том, что, когда викинги ещё жили не на горе, а у её подножья, и имели выход к океану, они плавали на кораблях. К сожалению, ни отец, ни Риа никогда в жизни не видели настоящего дракара, как и все нынешние жители горы.
Но вся посуда, не важно, из дерева она, или из металла, делается в форме лодок. Даже на ложках и вилках была резьба в виде кораблей. Так народ решил сохранить и передать свою историю несколько столетий назад.
Четыре деревянные лодочки, вилки и ножа. Четыре голодных человека и один бык.
В лодочки поменьше и повыше Риа разлила свежее молоко: девушка сбегала в стойло к маминым животным и подоила одну корову.
Когда все брёвна, что были в печи первыми, целиком сгорели, отдельные части быка стали раскладывать по лодочкам. Риа взяла кусок грудки, Круз тоже. Дэлл ногу, точно так же, как и Эйва. Ужин начался. Не простой ужин, как любой прежде. Победный.
– Можно я скажу слово? – попросила Эйва. Дэлл, как хозяйка дома, одобрительно кивнула.
Встав с деревянного стульчика, Эйва начала свою речь:
– Дэлл, я очень рада отужинать сегодня в вашем доме, в вашей компании. – Сказала Эйва. – Мне также безумно приятно отведать мясо животного, застреленного тобой, Риа. И, выступая против Бьёрна, я хочу сказать, что ты будешь допущена к любой охоте, когда наступит время. Но только если это одобрит твоя мать. В конце концов, сейчас ты очень важна для своей семьи. Для Дэлл твоя гибель, которая может ожидать тебя в лесу за любым деревом, будет огромным горем, как и для меня. Но для неё всё же больше. Я хочу благословить тебя на светлое будущее и пожелать тебе удачи. Пусть она ходит с тобой за руку и не отпускает даже в самую трудную минуту.
– Благодарю. – Риа склонилась в реверансе.
– И ещё, послушай, девочка. – Эйва подняла указательный палец, морщинистый от старости. – Знаешь, почему моё слово важнее всех? Почему мне никто не перечит?
– Вы всех нас лечите. – Предположила Риа.
– Почти. На самом деле, я умею то, чего не могут делать все остальные. Именно поэтому я хочу, чтобы и ты продолжила совершенствовать свои навыки охоты. Когда-нибудь и твоё слово станут ценить.
«И ты продолжишь моё дело», – подумала травница про себя и удивилась этой мысли.
– Я услышала тебя, Эйва. – Благодарно ответила Риа. Она чувствовала себя при травнице неуверенно и волнительно, но её слова мёдом разлились по комнате, успокаивая Рию.
Оставшийся вечер провели молча, уступая звукам огня в печи и поедая мясо. Никто не осмеливался нарушить эту хрупкую, приятную тишину. Она ласкала всех своей прелестью, словно мать, гладящая собственного младенца. А за окном слышались песнопения. Снова Даан пел, собрав нескольких мужиков, вспоминая былое время.
Вскоре Эйва ушла, попрощавшись напоследок. Уже было поздно и мать погнала детей спать. Она и сама, сильно уставшая за день, сразу повалилась в постель.
Спали они на нижнем этаже, что был под землёй. Он включал в себя две комнаты. Между ними не стояло двери. Спустившись со ступенек, прямо впереди виднеется постель, на которой спит Дэлл с сыном. Рядом с кроватью лежит баранья шкура. По левую руку теснится комната Рии. Точно такая же, как и первая.
Рядом с обеими постелями стоят деревянные полочки размерами поменьше Круза. Абсолютно одинаковые. Только у Рии на ней ещё стоял подсвечник. Его ей подарил Тайвос, отец Трюггви. Это случилось через несколько ночей после того дня, когда драконы…
В скором будущем Крузу придётся делать собственную кровать так как он пошёл в отца, и в росте набирал очень быстро. Сам Скутт при жизни был на голову выше жены. Теперь было бы также и с его дочерью. С мамой Риа сравнялась несколько месяцев назад.
Она уселась на свою постель, заправленную одеялом, открыла один из двух ящиков в полке и достала из него свиток. Всего у неё было три свитка: один содержал в себе детскую сказку и нечто сокровенное, второй подарил ей Кален, в нём была информация о том, как правильно управляться с луком, третий свиток она написала сама – в нём жила легенда о драконах.
Глава девятая.
Ночные мысли.
Эйва шла домой. Над ней сверкала тысяча огоньков. Под ней шелестела зелёная трава полная влаги. Она уже подошла к своей избе. Посмотрела на место, где ещё утром лежал сучок. Сейчас он валялся у неё на столе. Все мысли её были заняты одним.
«Сможет ли стать она достойной наследницей? – внезапная мысль теперь не давала ей покоя. – Вдруг нет? Что если я ошибаюсь? А что, если нет?»
Мысли терзали её до самого момента, пока она не захлопнула за собой дверь. Раньше она никогда не ошибалась. По крайней мере, она не помнила такого. Но она могла много чего не помнить – возраст уже позволял. Она давно не делала такого сложно выбора. Как-то не приходилось. Каждый её день был однотипен и не преподносил сложных тем для размышлений. Но она знала, что её жизнь не вечна. Травница не была, как многие считают, но тщательно скрывают эти думы, сумасшедшей. Она пребывала в здравом уме и понимала, что от смерти лекарства нет. Эйва давно уже сбилась со счёту, сколько ей лет. Запуталась она то ли на шестьдесят восьмой, то ли на восемьдесят шестой зиме.
Она, сняв тёплые шерстяные ботинки, легла на кровать. Несмотря на то, что очень устала, она не желала уснуть тотчас же, когда легла. Она хотела довести идею до совершенства, как кузнец завершают свою работу полировкой.
Она хотела довести до ума эту назойливую мысль:
«Кто будет моим наследником? Сможет ли он? Или она?» – всё думала травница, перебирая разных юношей и девушек.
Она перебрала почти всех жителей деревни и не смогла найти кандидатуру лучше Рии. Тем более, Эйва видела её внутреннюю силу характера, которую, пока что, словно что-то держало. Она была гораздо настойчивее многих, кого когда-либо знала травница. Такой сильный человек, если сам увидит, лишь почувствует свою силу, станет непобедимым в том, к чему его сила решит склониться.
После раздумий Эйва попыталась покопаться в своих воспоминаниях, вспомнить свои юные годы, но, с первыми же пришедшими образами, решила отступить от былого. Иногда прошлое лучше держать в прошлом, а печали забыть.
* * *
Риа положила свиток на полку. Она взяла с неё серебряный подсвечник, в котором стояла единственная свеча. Риа не успела ещё ни разу её поменять. Очень редко ей пользовалась. Но сейчас она хотела почитать. А поскольку уже было поздно, и в этот момент она всё делала на ощупь, ей нужен был свет.
Она поднялась на верхний этаж и подошла к камину. Огонь уже давно угас, но по чёрным углям ещё текли огненные реки. Она приложила фитиль, держа подсвечник за ножку, к горящей части одного из углей. Свеча тут же возгорелась. Риа спустилась обратно и поставила подсвечник на место.
Она угадала со свитком, который вытащила. Риа в этом и не сомневалась. Когда она писала его, то, ненароком, совсем немного порвала край. В темноте она наощупь это почувствовала.
Теперь, когда мягкий жёлтый свет от ручного огня освещал всё вокруг себя, она развернула свиток и стала читать про себя.
«Давным-давно летали над землёй драконы. Где бы они не начинали жить и растить потомство, люди всегда находили их и беспощадно убивали …»
Она написала этот текст на память за один присест. Получилось весьма пугающе, ведь всё, что она написала, точь-в-точь повторяло папин рассказ. Каждое слово и руна.
«Как будто это магия. История хочет жить и поэтому заставляет себя рассказывать снова и снова. Наверное, каждая история обладает такой магией.» – Вспомнила Риа слова Эйвы у Костра.
А ведь и правда. Риа горела желанием рассказать это каждому. Она теряла себя, когда такое чувство врывалось в неё, будто… будто кто-то заставлял её рассказать историю. Может быть сама легенда и делала это.
«Да только это всё сказки!» – подумала Риа. Но она тут же осознала возможность этого.
Девушка вспомнила, что после того, как отец рассказал эту историю ей, его забрали драконы! Драконы, девочка! Существа, которые существуют только в легендах, не так ли?
И хоть наверняка Риа не помнила, как всё то случилось, она не была столь глупой, чтобы не понять всё самостоятельно. Когда после «легенды о драконах», отца забрали драконы, можно заподозрить неладное.
И лишь мысль о том, что её тоже заберут, как и отца, и убьют после легенды, останавливала её. Из-за этого она не хотела её рассказывать. Из-за этого о ней, кроме самой Рии, никто не знал.
«Говорят, что и сейчас сражаются они где-то и будут сражаться вечно, пока на землю не перестанет падать солнечный свет. – Дочитывала Риа. – Заведомо запрещено любому человеку касаться чешуи драконьей лезвием топора, ибо это поможет демонам распространить на мир необратимую болезнь – смерть.»
Она закрыла свиток и подержала его в руках. Риа была вынуждена хранить этот секрет ценой своей жизни: расскажет – умрёт от лап драконов, а нет, так продолжит томиться. Девушка запросто могла сжечь свиток, ведь она сама прочла его не меньше сотни раз и знала каждое слово наизусть. Ей казалось, не читай она его и ни разу, всё равно повторила бы всё слово в слово.
Но, почему-то она не могла сделать этого.
«История хотела жить!»
И ничто не могло ей помешать.
Риа убрала свиток обратно в ящик. Сразу стало спокойнее Свеча ещё наполняла комнату мерцающим светом. Девочка посмотрела на ровный иногда колышущийся огонёк.
Девушку не клонило в сон и она решила ещё немного почитать. Риа взяла свиток, на котором значилось «Искусство лука и стрелы». Медленно развернув его, Риа стала водить глазами по строчкам. Этот свиток она читала реже, чем первый, но сегодня девушка «не смогла» попасть точно в цель.
«Понять что-либо можно только на практике, но возьми его. Вдруг всё же пригодиться», – говорил ей Кален, когда вручал пергамент. Это было в самом начале её обучения.
С помощью быстрого наброска в свитке она научилась уверенно держать лук и быстро закладывать в него стрелу. Теперь эти действия она совершала даже не задумываясь.
О том, как правильно стрелять во время ветреной погоды в свитке не говорилось. Поэтому Риа решила, что спросит об этом Калена при следующей встрече.
Риа сложила свиток и убрала его к остальным. Она смотрела на ближнюю к ней стену, напротив которой стояла кровать. Там висел её лук.
На самом деле, лук отца. Девушка бережно хранила его и даже не давала брату. Потому что мал ещё и не умеет ценить вещи. Половина стрел тоже когда-то принадлежала отцу, вторая часть совершенно новая.
Стрелы отца отличались металлическими наконечниками. Свист у них отличался от других, не-папиных стрел. Нижнее и верхнее плечи лука тоже были обиты железом. Это, как говорил Скутт дочке, сделано для того, чтобы в случае потери всех стрел, вести бой самим оружием.
У не-отцовских стрел наконечники сделаны были из камня. Это, конечно не железо, но они лишь едва уступали металлическим – мастера знали своё дело.
Сегодня, во время своей первой охоты, Риа предпочла папину стрелу. Охотница надеялась на то, что она принесёт ей удачу. Возможно, так и случилось. Но, скорее всего, обошлось без неё.
«Как странно. – Думала Риа. – Отец уже давно мёртв, но он есть повсюду. Во всём я вижу его лик. Словно драконы его и не уносили никогда. Словно завтра утром он крикнет мне, чтобы я просыпалась.»
Она сняла ботинки и, укрывшись шерстяной шкурой, легла в кровать. Спать всё ещё не хотелось. Риа повернулась лицом к стене.
«Возможно, не уйдя из прошлой деревни, я бы гладила сейчас эти доски и тоже вспоминала бы об отце», – подумала девушка.
Она провела рукой по стене, нащупывая кончиками пальцев древесные узоры. Вдруг по ладони проскользнула зелёная линия и унеслась под плотно прижатые друг к другу доски. Сразу же между ними стала расти земляника! Она проросла и расцвела на глазах у Рии. И тут же стали расти и наливаться румянцем ягоды. А зелёная линия вернулась на руку и спряталась под рукавом рубахи.
Как только это начало происходить, Риа, испугавшись, одёрнула руку. Как только земляника перестала меняться, девушка потянулась к ягодам. Сорвав одну, Риа поднесла её к лицу. Она вдохнула воздух. В нос ударил яркий запах лесной ягоды. Настоящей ягоды, выросшей за пару секунд!
Нерешительно, но она положила её в рот и разжевала. Она была шокирована. Сейчас Риа ела самую обычную землянику. На кусте висело ещё три ягоды. Риа съела их все.
«Что это со мной такое сегодня?» – размышляла девушка.
Это случилось с ней уже дважды за день. Обычно, между проявлениями способностей проходили не то недели, не то месяца. Сама она не могла понять, что с ней происходит. В общем-то, она и не пыталась, зная то, что это могло случится, когда заблагорассудится. Предугадать момент не представлялось возможным.
Риа вырвала кустик с корнем и кинула его под кровать точно так же, как и в тот раз у дома Эйвы. Снова вернувшись в постель, она отряхнула доски от земляных крошек.
Та же проблема, что и с легендой. Она безумно хотела рассказать и показать это хоть кому-то. Сама сила словно хотела, чтобы её увидели. Как и легенда. Как и эта чёртова легенда о драконах.
Но сделать она этого не могла. Какая-то часть её души, её разума, словно нашёптывала на ухо: «Не делай этого!». Шептали таким сладким голосом, что его хотелось слушать. И она покорно повелевалась ему.
«К тому же, это ещё никому не навредило», – размышляла она.
Нет уж, рассказывать об этом она пока никому не будет. По крайней мере, пока сама не разберётся во всём.
Риа, погасив пляшущий огонёк и развеяв тёплые тени, улеглась спать.
* * *
Тишина, окутывающая эти несуществующие просторы была настолько мертва, что всё вокруг казалось каким-то неживым. Не было слышно шелеста листьев и травы под ногами. Пения птиц и сверчков. Не было слышно даже ночи, которая окутывала всё в округе.
Даже когда она рукой отодвинула ветвь дерева, закрывающего взор, то не услышала никакого звука. Казалось, что в этом мёртвом нигде даже нет тишины и звука.
После того, как она отодвинула ветку, её взору предстала деревня. Та самая деревня, сожжённая дотла огнедышащими драконами. Она шла и оглядывалась. Вокруг неё по земле распластались чёрные дома. Они будто припали к ней, намереваясь совсем исчезнуть и раствориться в почве. В траве не проросло совсем ничего с того самого момента, когда пришлось покинуть деревню. То, что осталось от деревьев не обросло новыми листьями и иглами. Это место полностью и целиком было мертво. Наверное, именно поэтому здесь боялся жить даже звук.
Тут же ей пришло осознание того, что, всего секунду назад, она раздвигала пред собой ветвь, покрытую листьями! Она обернулась назад, но там уже не было ничего. Лишь мёртвая земля простилалась на далёкие расстояния, захватывая всю гору о самой верхушке. Всюду смерть.
Спящая прошла через всю деревню, хотя сама того она не хотела. Ноги делали всё сами. Вели к родному дому, в котором она когда-то жила. В ручье около него она запускала деревянные кораблики.
И привели. Теперь она стояла лицом к входной двери дома. Она попыталась потрогать истлевшие доски, но её рука прошла насквозь. Она тут же одёрнула её.
Снова попробовав потрогать дверь, и убедившись, что пальцы проходят сквозь неё, спящая сделала шаг. Теперь ей предстала одна из комнат своего дома. Внутри всё тоже прогорело, но свои прежние очертания, хоть как, а сохранило.
Оглядевшись и не заметив ничего примечательного – дом был пуст, даже стены и пол, или то, что от них осталось, казались не такими, как когда-то, – спящая вышла из неосязаемого здания так же, как в него и зашла.
И тут она увидела вероятно то, что на подсознательном уровне было давно похоронено у неё в памяти. Ущелье. Огромная дыра в земле, распластавшаяся вдоль того, что раньше напевало песни шелестом листьев. Лесом. Она увидела его. Спящая вспомнила ущелье и трепет, какой испытывала по приближению к нему.
Она побежала трусцой. Из него исходила невероятная мощь! Она манила спящую к себе и намеревалась поглотить целиком. И она, даже забыв своё собственное имя, не была бы огорчена таким поворотом событий. Ущелье издавало мелодию, стремительно разливающуюся повсюду. Похоже, это был единственный источник звука в этом несуществующем мире.
Она замедлилась и шла теперь совсем медленно. Кралась. Будто была охотником. На деле всё оказалось иначе.
Она как раз-таки оказалась жертвой. Жертвой, которая послушно попала в ловушку, уготованную специально для неё.
Спящая нервно вздохнула, увидев наконец, что скрывало в себе бездонное ущелье. Эта загадка не давала ей покоя столько зим, даже не существуя наяву, прячась в забвении мыслей.
Она сразу вспомнила, как стояла здесь же пять зим назад и пыталась увидеть хоть одним глазком, что там внутри. Тогда её отвлекла мама. Позвала собирать остатки еды, чтобы выдвинуться в поход.
Теперь же её не мог отвлечь никто. Здесь она одна. Хотя даже собственное бытие тут сложно было осознавать, как и всё остальное.
Она медленно, шажок за шажком, подходила к краю ущелья. И с каждой секундой, с каждым приближением хоть на одно орлиное перо, мелодия ущелья усиливалась, пробираясь в самые затаённые уголки её сознания. Она затмевала все мысли. Земля под ногами нагревалась по приближению к пропасти.
Земля здесь была не то, что чёрной: виделось, будто спящая ступает по плащу ночного мрак – настолько тёмный грунт.
И вот она увидела то, что желала её, или чья угодно, душа. Ущелье предстало спящей во всей своей красе. Огромные, уходящие вглубь, края пропасти покрывали собой бесчисленные алмазы, рубины и аметисты.
Сочетание небесно-голубого, красно-алого и фиолетового походило на кровавый летний закат.
А блики, созданные игрой Солнца, отражаясь от самоцвета к самоцвету, выходили наружу, создавая слабое мерцание, чем-то похожее на северное сияние.
Спящая резко вдохнула, ибо всё это время, что она стояла у подножья такого великого места, задерживала дыхание.
Спящая отшатнулась от пропасти из-за лёгкого головокружения, вызванного бездонностью ущелья. Его конца и вправду не было видно. Смотрящую объяла уверенность в том, что у ущелья дна нет вовсе…
* * *
Риа резко подорвалась с постели. Она долго переводила дыхание. Сердце бешено колотилось в такт вдохам и выдохам. Вена на шее пульсировала. В голове тоже творился полный хаос. Одна мысль сменяла другую:
«Это сон?
Да, это сон.
Так всё может и не быть на самом деле!
Или может!
Ущелье!
О, да простит меня Костёр, как я могла забыть!
Мне срочно нужно туда вернуться!
Как!?
Как угодно, лишь бы там оказаться!»
Когда девушка перевела дыхание и сердце вновь вернулось к своему более-менее привычному ритму, Риа опять легла в постель.
Она была поражена, что мама не проснулась, услышав звуки, что издавала дочь. Самой Рие казалось, что один только стук сердца её звучал словно удар топора о бревно или ствол дерева.
Наверное, мама не проснулась потому, что она очень устаёт с Крузом. Риа корила себя за то, что не помогла сегодня ей с готовкой. Она так ветрено согласилась гулять, позабыв о материнских заботах.
«И всё-таки, надо научиться распоряжаться временем, чтобы не подвести маму в следующий раз», – это были её последние мысли в ту ночь.
Под эти печальные думы она уснула. Больше той ночью сны ей не снились. А если они и приходили к ней, то, на следующее утро, Риа всё равно думала только об ущелье. И больше, наверное, ни о чём.
* * *
Он лежал, укутавшись в одеяло в своей постели. Мысли его блуждали в другом месте, вдали от собственного тела. Парень не мог оставить в покое образ девушки, так сильно вдавленный в его сознание. Он не мог не думать о ней. Для Трюггви это было преступлением.
Лицо Рии представало пред ним чуть ли не постоянно. Он не отдавал себе в этом отсчёта, но всё обстояло именно так.
Он лежал, укрывшись одеялом, наполненным пухом и ещё шкурой. Ветер свистел, просачиваясь в щели между брёвнами. Единственным звуком, который он слышал помимо шелеста одеяла, был храп отца.
Отец Трюггви работал кузнецом и всё время приходил с работы уставшим. Тем не менее, Трюггви благодарил небеса за то, что его папа не походил на отца Калена. Тот был сущим монстром. Сегодня он убедился в этом, как никогда раньше.
Тайвос очень любил и Трюггви, и Рататоск, и своего младшенького. Он старался уделять семье как можно больше внимания, не смотря ни на что. Часто у него это не получалось, ведь он оставался единственным кузнецом в деревне. Единственным, кто умел мять металл. Именно так, чаще всего, его деятельность и называли. Когда отец Тайвоса ещё ходил по земле, а душа его не отчистилась в Костре, было двое кузнецов. Потом он погиб от времени, и кузнец остался один.
Но, в скором времени, Тайвос собирался научить Трюггви мять металл. Потом, когда вырастет второй сын, то и он тоже станет великим кузнецом. По крайней мере, Тайвос так думал сейчас. А пока что он оставался единственным. Это ему нравилось, ведь, можно сказать, он был на одном уроне с травницей. Только в металлических изделиях нуждались меньше, чем в здоровье. И не все могли их себе позволить.
