Читать книгу: «Табула Раса», страница 2

Но «запал», заготовленный Сосновским для неумехи-зятя, требовал выхода, и полковник выплеснул своё раздражение по другому поводу.

– Слышь, Наташка, а Валерки до сих пор нет. Совсем от рук отбился. Первый час ночи, а он где-то шляется.

– Ну, ты же знаешь, что он у Барминцевых. А там такая семья – они до утра болтать могут. Конечно, Валерке с ними интересно. Ну и пусть там посидит подольше. Ему же завтра с утра вставать не надо. Поспит подольше.

– Не поспит, – мстительно пророкотал Сосновский, – я вот его завтра на рыбалку до света подниму.

– Тоже дело, – согласилась Наталья, – поклюёт носом на утренней зорьке – в следующий раз меньше будет в гостях засиживаться. А ты, раз на рыбалку собрался, ложись и спи, а то и сам вовремя не проснёшься.

Полковник дисциплинированно лёг в постель, и через несколько минут начал тихо похрапывать.

Сосновская выждала ещё несколько минут, чтобы муж заснул покрепче, потом осторожно встала с постели и стала бесшумно одеваться, поглядывая в окно. На душе у неё было неспокойно. Всё пугало её: и внезапная темнота в посёлке, и отсутствие Валерки, но страшнее всего было тусклое красноватое свечение, пробивающееся сквозь деревья. Уж не пожар ли это, упаси, Господи. Валерка, ведь он такой! В стороне не останется. В самое пекло полезет. Он в свои тринадцать считает себя мужчиной. Куда там! Конечно, у него перед глазами пример отца. Да только старшему Сосновскому сорок шесть, а не тринадцать. Хотя и за него тоже частенько волноваться приходится. Как же с мужиками тяжело! Причём, независимо от возраста.

* * *

Кроме Барминцевых, Раскольниковых и Сосновских произошедшее заметил и ещё один человек – старейший житель посёлка Александр Петрович Панин.

Александру Петровичу было уже без малого восемьдесят. Девять лет назад Александр Петрович приехал сюда после перенесённого им обширного инфаркта, искренне веря, что пребывание на свежем воздухе будет полезным. Именно их этих соображений они с супругой и приобрели дачный участок в Щучьей Пади.

Дело в том, что этот надел земли был давно, ещё в девяностые годы выделен для очень серьёзной организации. Тогда, напуганные безумием, охватившем страну, люди хватались за что-нибудь более или менее стабильное. А что может быть стабильнее земли? Однако, по прошествии некоторого времени, всё постепенно утряслось, и серьёзные люди поняли, что всё не так плохо, чтобы держаться за эту болотину на самой границе Московской области. А       уж если и следует обзаводиться землицей, то лучше сделать это в более цивилизованном месте с развитой инфраструктурой. Поэтому они начали освобождаться от сомнительной прелести Щучьей Пади. В результате от старожилов осталось всего три или четыре семьи страстных охотников, которые просто не могли расстаться с местом, где можно было прямо в собственном огороде встретить зайца, лису или лося. Эти старожилы ещё и прикупили себе землицы. Остальные же участки сменили по двое, а то и трое хозяев.

Участок, приобретённый Паниными, успел за это время основательно зарасти берёзово-ольховым мелколесьем трёхметровой высоты, выросшем так густо, что хоть корзину плети. Людмила Ивановна Панина, увидев это безобразие, прямо заявила, что ей такого добра и даром не надо, потому, как сыну возиться будет некогда, а им, старикам этого не поднять. Но сам Панин успел приметить под ёлкой в углу участка остатки тетеревиного гнезда, а среди густо разросшихся берёзок несколько обабков и даже один крепенький красноголовик. Ему, страстному охотнику и грибнику стало ясно, что Щучья Падь – это его персональный рай.

Поначалу, конечно, было трудно. Одна расчистка участка чего стоила. Но, надрываясь на тяжёлой физической работе, старик как-то совсем забыл о сердце и прочих внутренних органах.

За девять лет вид Александр Петрович приобрёл экзотический. Кожа его, выдубленная солнцем и ветром, приобрела красновато-коричневый оттенок, что в сочетании с длинными седыми волосами делало его похожим на старого индейца. Образ, правда, нарушала типичная российская щетина, росшая от скул до кадыка и, неизвестно почему, всегда выглядевшая так, словно её обладатель не брился ровно две недели.

Хотя старик трудился круглый год без отдыха то на огороде, то в саду, успевая ещё и с ружьишком побродить и грибочков насолить-насушить почти в промышленных масштабах, чувствовал он себя гораздо лучше, чем девять лет назад. Но всё же, возраст давал себя знать – спать Александр Петрович стал уж очень чутко. Чуть что, просыпался, и, главное, заснуть, потом не удавалось.

Вот и сейчас, ровно кольнуло что-то. Александр Петрович успел даже заметить последнюю вспышку света, перед тем, как фонарь у дома погас. Вот ещё незадача, лампочка что ли, перегорела? Опять расходы. Эти лампочки на столбах дорогущие. Александр Петрович вздохнул и повернулся на другой бок.

Но сон не шёл. Что-то ощущалось неприятное. И дело было не только в перегоревшей лампе. Панин ещё поворочался некоторое время, а потом, кряхтя, больше для порядка, конечно, чем от реальной боли в суставах, встал с постели и подошёл к другому окну.

Посёлок, насколько это было видно, весь погрузился во тьму. Как ни странно, но этот факт даже несколько приободрил прижимистого старика – не надо тратиться лампочку покупать, не в ней дело. А вот пусть утром электрик из Городка приезжает и чинит всё, что положено. У их товарищества с ним договор, так вот пусть получаемые денежки и отрабатывает. Взносы-то регулярно на все такие дела собирают.

Собственно, теперь можно было бы и ложиться, но Александр Петрович по опыту знал, что уснуть ему до утра не удастся. Ну, раз такое дело, можно и выйти покурить, тем более что супруга его, Людмила Ивановна, взявшая моду в последнее время ограничивать количество выкуренных мужем за день сигарет, спит, и эта сигарета окажется несчитанной.

Панин накинул на плечи куртку, вышел на крыльцо и с удовольствием закурил. И тут он заметил то, чего не разглядел из окна – странное красноватое зарево, повисшее над посёлком.

– Это что ещё такое? Никак пожар? А что же тревогу-то никто не поднимет. Спят, небось, все, как сурки. Этак и весь посёлок сгорит!

Старик попытался понять, где пожар. Но это оказалось невозможно. Красное зарево заливало небо как-то уж очень равномерно, и сполохов нигде не было видно.

– Что за чертовщина? Уж не бомбу ли на нас американцы сбросили?

Американцев Панин не любил и готов был обвинять их во всех мыслимых и немыслимых грехах.

Поразмышляв немного о коварных американцах и докурив сигарету, Александр Петрович огляделся и заметил, что в стороне Барминцевского участка светятся слабые огоньки. Ясно там не спят. Надо бы к ним сходить и разузнать, что и как.

Он вышел за калитку и зашагал в сторону Барминцевых, но по дороге вспомнил, что идёт без штанов, и вернулся одеться поприличнее.

Пока ходил туда-сюда, пока искал в темноте комнаты нормальную одежду, прошло довольно много времени, и к калитке Барминцевых Панин подошёл одновременно с Танюшкой Раскольниковой.

Панин поморщился. Не любил он Раскольниковых. И козу эту вертлявую, Таньку он тоже не любил. Время почти час ночи, детям давно спать пора, а она всё бегает по чужим участкам. А вот сейчас чуть не толкнула пожилого человека, лишь бы первой в калитку проскочить. Ну и молодёжь пошла!

Александр Петрович в досаде от этой встречи едва не повернул восвояси, но любопытство победило, и он вошёл в калитку.

Из темноты кустов смородины его яростно облаяла, раздражённая всей этой ночной суетой, Агата, и Панин сердито погрозил в сторону кустов клюкой, с которой для солидности ходил последние годы. Агата и Александр Петрович терпеть друг друга не могли и при каждой встрече высказывали друг другу взаимные претензии. На равных.

Из-за глупой собачонки Панин добрался до крыльца дома, на котором стояли взволнованные Вера Кирилловна, Марина Александровна и Варя Барминцева, с заметным опозданием, и так и не понял того, что сбивчиво объясняла Танька. Впрочем, понять эту сороку вообще было мудрено – балаболит, что не попадя, да ещё и тараторит так, что и слов-то толком не разобрать. Какие-то утонувшие и разрезанные машины, какая-то пыль…

А пожар-то где?

Тут Вера Барминцева, наконец, заметила Панина и спустилась к нему.

– Ох, здравствуйте, Александр Петрович. Как хорошо, что вы пришли. А то мы тут с Мариной прямо растерялись.

Она помогла Панину подняться на крыльцо и подвела к стоящему там креслу.

– Присаживайтесь, пожалуйста.

Александр Петрович не спеша уселся, установил клюку между колен, сложил узловатые ладони на рукоятке и строго спросил:

– Да что тут творится-то? Толком объясни.

– Да мы сами пока ничего не поняли. Вроде катастрофа произошла какая-то. Дорога разрушена, вместо неё какая-то пыль. Алексеева машина по самую крышу в эту пыль провалилась.

– А ты сама, что ли видела? – Уточнил Панин.

– Да вот Таня рассказывает.

– Нашла, кому верить. Да я этой балаболке не поверил бы даже, если бы она собственное имя назвала бы.

– Это ещё почему? – Обиделась Марина Раскольникова за дочь.

– Да потому, что яблочко от яблоньки недалеко падает.

Бедная Барминцева так растерялась от этой грубости, что не нашлась, что и сказать, а у Раскольниковой старшей злобно сузились глаза. Сейчас она этому пню трухлявому всё выскажет. Мало не покажется.

Но тут накалившуюся атмосферу разрядил весёленький мотивчик из кинофильма «Игрушка». Это затрезвонил звонок на калитке Барминцевых.

Агата тотчас взорвалась раздражённым лаем. По её мнению, ночка выдалась через чур беспокойной. Следом за ней загавкали Марк Августус Виктурос-пятый, и Грей.

– Развели псарню, – буркнул Александр Петрович сердито, – Верка, иди, уйми их, а то порвут кого-нибудь.

– Кто бы это мог прийти ночью? – Спросила Вера Кирилловна, испуганно поёживаясь.

– Женщина! – Презрительно фыркнул старик. – Трусиха! Так и быть, пойдём вместе посмотрим. Но если меня твоя шавка укусит, я её в Бобровке утоплю.

– Тебя самого там утопить надо, – обиженно и сердито прошептала Таня вслед Панину и показала его удаляющейся спине язык.

За калиткой стояла Наталья Сосновская.

– Вера, прости, что так поздно. Валерка у вас?

– Привет, Наташа. Сейчас нет. Что-то произошло на дороге, и Валерка с Санькой в Заречное побежали.

– Пешком? Ночью? Они с ума сошли?! – Наталья Павловна схватилась за сердце.

– Наташа, вот тут, Танюшка рассказывает, что дорога разрушена. Какую-то машину буквально разрезало пополам. В ней находились люди. Почему-то не работают мобильники. Поэтому Полина поехала на велосипеде в Ненаглядово, а мальчишки побежали в Заречное. Надо же срочно врачей вызвать, полицию. Витя с Лёшей остались на шоссе с пострадавшими. Вот только Танюшка вернулась.

– Я тоже вернулась, – сказала Полина, подходя к калитке.

Все обступили её.

– Что там произошло?

– Мама, там такое творится! Нам сейчас надо срочно приготовить постели на веранде. Папа с дядей Лёшей сейчас сюда принесут пострадавших в аварии.

– Зачем? – Удивилась Барминцева.

– Больше их деть некуда. Они там прямо на дороге лежат. Все в крови. И врача вызвать не удаётся.

– Ну вот, что я вам скажу, – буркнул Панин, – видно шизофрения штука заразная.

– Ладно, – вздохнула Вера Кирилловна, – про шизофрению мы потом как-нибудь поговорим, а пока надо всё приготовить. Пошли, девочки. Варя, ты принеси постельное бельё из шкафа на втором этаже, Поля, а мы с тобой принесём запасную кушетку из сарая.

– Я вам помогу, – сказала Наталья.

– И мы с Таней поможем, – подхватила Марина Раскольникова.

Женщины пошли к сараю, обсуждая по дороге предстоящее дело, а Панин, сердито плюнул им вслед.

Ну, до чего же глупые существа эти бабы. Кому-то что-то там померещилось, и они как глупые курицы раскудахтались. Ведь ясно же, что такого, о чём тут говорили девчонки, просто не может быть, потому, что не может быть никогда.

Он даже решил было уйти домой и выкурить ещё одну сигарету, но подумав, всё-таки остался.

К тому времени, когда Бармицев с Раскольниковым принесли на носилках раненного Максима, на веранде уже всё было готово. Аккуратистка Наталья Павловна даже пол успела помыть на скорую руку. А Танюшка Раскольникова принесла ещё два запасных фонарика «Летучая мышь» на батарейках.

Вид несчастного привёл в ужас не только впечатлительных женщин, но и умудрённого жизнью Панина.

– Верка, что это с ним? – Спросил старик испуганным шёпотом.

– Похоже на баротравму, – неуверенно отозвалась Барминцева, – но как он получил её на нашей дороге, и что с этим делать я понятия не имею. Давайте для начала, обмоем кровь и грязь, обработаем, что возможно перекисью, потом, возьмём в холодильнике лёд и обложим ему голову, чтобы уменьшить риск кровотечения. Хорошо бы ещё настой крапивы приготовить.

– Мам, да как её найти сейчас в темноте? – Вздохнула Полина.

– На ощупь, – проскрипел Панин.

Марина Раскольникова уже приготовилась послать вредного старикашку за крапивой, а то и ещё подальше, но тут пришли Валерка с Саней и Андреем.

Женщины засуетились вокруг Андрея, проделав с ним те же манипуляции, которые провели с Максимом, потом предложили ему лечь на диван. Ложиться Андрей отказался категорически, но присел с удовольствием, потому как ноги его едва держали.

На небольшой веранде Барминцевых стало ужасно тесно, но никто не решался её покинуть. Даже собаки, потихоньку пробрались на веранду и постарались спрятаться, чтобы их не выгнали. Гоблин ужался под лестницей на второй этаж, Грей замер, приникнув к входной двери, Агата забилась в щель между столом и холодильником, а Марк Августус Виктурос-пятый распластался на диване рядом с сидящим Андреем. Он совершенно точно знал, что естественная среда обитания шарпеев – это диваны, следовательно, здесь его будет обнаружить труднее всего.

Некоторое время все молчали, потому, что просто не знали, что говорить. Нарушил это тревожное молчание Александр Петрович.

– Значит, вы утверждаете, что ни Заречного, ни Ненаглядова больше не существует? – Сурово спросил он, пристально глядя на ребят – не врут ли.

– В Заречном только церковь сохранилась на окраине, – сказал Санька.

– И цветочки везде, как на кладбище, – мрачно добавил Валерка.

– И ни одного человека, ни в деревнях, ни на трассе, – зябко передёрнула плечами Полина.

– И машин нет, – веско сказал Раскольников.

– И что же нам теперь делать? – Спросила Наталья Павловна.

– Надо подумать, – отозвался Барминцев.

– А чего тут думать? И так ясно – народ будить надо, – решительно заявил Панин.

– Наверно, и впрямь пора. Только непонятно, что мы людям скажем, ведь пока мы и сами не поняли, что к чему, – вздохнул Барминцев.

– Вот вместе и будем разбираться, – сказала Наталья Павловна, – неизвестно ведь, что нас дальше ждёт. Лучше, чтобы все на ногах были и могли действовать по необходимости.

Александр Петрович взглянул на неё с уважением. Обстоятельная женщина. Хорошо сказала. Вот, что значит жена полковника.

– Надо сразу подумать, как сообщить о нашем положении в МЧС, и подготовиться к эвакуации, – Марина Раскольникова прижала к себе дочь.

– Никаких эвакуаций, – рявкнул Панин, – ещё неизвестно, может, мы тут как раз, в самом безопасном месте и есть.

– Не пойму я тебя что-то, Александр Петрович. Это ты о чём? – Удивился Виктор Барминцев. – Это ведь у нас что-то происходит, а в том же Городке или Волоколамске люди и ведать об этом безобразии не ведают.

– Вот сперва убедимся в этом, а уж потом об эвакуации думать будем, – горячо заговорил Панин, – вот ты, Витя, сам посуди, на кой ляд американцам свою бомбу на наше болото сбрасывать.

– А причём тут бомба? Что-то ты, Петрович, не то загнул, – возмутился Раскольников.

Старик Панин не любил возражений, и, мрачно набычившись, повернулся к Алексею.

– Это твой Санька с Валеркой и Полькой тут сейчас рассказывали, что двух деревень нет, как не было. Это, по-твоему, что, жук чихнул? А я вот доподлинно знаю, что американцы такую бомбу придумали, которая всё живое всасывает.

– Так там же и домов нет, – растеряно заморгал Валерка.

Петрович, как на шарнирах крутанулся в его сторону.

– Так эта бомба может людей вместе с домами всасывает. Тут я точно не скажу. Сведений пока таких нету.

Наталья Павловна решила вмешаться.

– Ладно, хватит дискутировать. У нас пока слишком мало информации, чтобы что-то обсуждать. Скажите, Андрей, может быть, вы что-то успели заметить.

– Ничего необычного не было. Дорога приличная, движение достаточно оживлённое. Вдруг темнота.

– Это вы, наверно, сознание потеряли, – авторитетно заявила Таня.

– Ну, вот, – вздохнул Панин, – единственный свидетель – и тот в самый ответственный момент сознание потерял. И как нам теперь разбираться во всём этом.

– Кончать болтовню и заняться делом, – буркнул Алексей Раскольников.

Александр Петрович решил взять бразды правления в свои твёрдые руки. В конце концов, он самый старший и опытный здесь. Раскольникову-то серьёзное дело доверить нельзя. Человек он безалаберный. Участком владеет дольше Петровича, а ни одной грядки не вскопал, дом нормальный не поставил, так сгоношил сараюшку кособокую – дождик переждать, да переночевать пару ночей. Всё их семейство, как приедет «на дачу», так целыми днями по гамакам и шезлонгам все валяются. Тьфу! Виктор Барминцев, конечно, мужик положительный, но ведь художник. Ему только кисточкой махать, а не людьми руководить. Ну а про женщин и детей вообще речи нет. Им надлежит только правильно выполнять указания вожака. Вот по-всему, и выходит, что этим самым вожаком надо ему, Петровичу становиться.

Он стукнул суковатой палкой об пол и решительно произнёс.

– Делаем так: Санька, ступай на Поляну собраний и стучи по Вечевому¹ рельсу, чтобы всех собрать. До тех пор стучи, пока все не придут. А я в это время, вот, к примеру, с Виктором, схожу на дорогу. Сам посмотрю, что там и как, чтобы потом людям рассказать. Тебе, Валерка, задание особенное. Ответственное. У тебя твой мопед-то жив?

– Жив.

– Ну и славненько. Вот и езжай в Городок. Аккуратненько так езжай, по обочине. Пыль эту зыбучую минуешь – и вперёд. Доктора вызови, в полицию сообщи, что тут у нас приключилось. Может даже с властями надо будет связаться.

Ему самому понравилось, как он всё это сказал. Вот, что значит жизненный опыт. План действий намечен, и надо по этому плану действовать. А не кудахтать бестолково.

Старик приосанился и выпятил, насколько возможно, впалую грудь.

Но тут на него налетела Сосновская, едва не сбив его с ног.

– Петрович! Ты из ума выжил? Тут такое твориться, а ты мальчишку неизвестно куда одного ночью посылаешь!

Она попыталась обнять Валерку, но он вывернулся из-под материнской руки, протиснулся к Панину и встал рядом с ним.

– Мам, а что нам тут сидеть, как мышам под веником? Действовать надо. Правильно Александр Петрович говорит. И пострадавшим врач нужен, и всё такое.

Панин расправил плечи, и окинул присутствующих гордым взглядом. Вот как! Даже пацану понятно, что его, Панинский план правильный.

У Натальи Павловны сердце зашлось, она хватала ртом воздух, не зная, что сказать. Вера Барминцева, осторожно погладила её по руке.

– Наташа, может, там даже и безопаснее.

– Мама, – вдруг сказала Полина, – а можно я с Валеркой поеду?

Вера вздрогнула, а Панин вцепился в эту мысль.

– Правильно. Пусть Поля с Валеркой едет. Она девочка положительная, воспитанная. А вдвоём и не страшно совсем.

– Полюшка, – вступил в беседу Барминцев, – чтобы никакой самодеятельности. Будьте предельно внимательны и при малейшей опасности…

– Да, папа. Мы тут же вернёмся.

– Полиночка, ты Валерке не давай зарываться, а то он такой отчаянный, – прошептала Наталья Павловна.

Таня обиженно отвернулась. Ну вот, всегда этой Полиночке самое интересное достаётся. Вот теперь она поедет с Валеркой на его скутере в город за помощью. Привезёт врача, полицейских и все будут говорить, какая она умница. И почему она, Таня не догадалась первой вызваться поехать с Валеркой. Это же так романтично. Ей бы потом все девчонки завидовали бы. Что же такое придумать, чтобы и о ней заговорили?

Полину же в этот момент волновало совсем другое.

– Санька, ты не спеши народ будить, – шепнула она приятелю.

– Почему?

– Да потому, что Валерке надо сначала скутер из гаража вывести, а ты представляешь, что будет, если дядя Володя до этого проснётся.

– Верно, говоришь, – обернулся к ней всё слышащий Панин, – Владимир Иванович у нас мужик серьёзный, обстоятельный. Пока всё досконально не выяснит, Валерку не отпустит.

– Я сама пойду и всё объясню ему, – сказала Наталья Павловна, – Поля, ты подожди Валеру здесь.