Читать книгу: «Рассказы из доброй жизни», страница 3

Глава 3

Продолжая тему о сверхспособностях, правда, я не совсем уверена, что правильно называю то, чего осмыслить мне не дано, вспоминаю еще один случай, произошедший со мной. Я была молодая работающая мама, и заморочек было много. Опять же, конец восьмидесятых. Сумбур во всем: в голове, в делах, в финансах. Как известно, медицина переживала не лучшие свои времена. Но была тогда и есть сейчас Альма-матер медицины – это, как мы ее называем, Пироговка. Это сосредоточение медицинской науки, клиник, вузов и одновременно городок студентов-медиков в центре Москвы. Там работали и работают сейчас лучшие специалисты в области медицины.

В какой-то момент моей суетной жизни я вдруг почувствовала себя некомфортно: утром странное чувство вялости и потеря свойственной мне энергичности, а вечером – полный упадок сил и невозможность сделать обычную домашнюю работу. Так продолжалось два или три дня, и я решила измерить температуру. Утром термометр показал 37,2.

Я глотнула таблетку, и день продолжился как обычно. Но вечером мне стало опять хуже и уже – 38. Утром я пошла в районную поликлинику к терапевту.

Терапевты у нас менялись часто, и на этот раз наш участок вела новая молодая доктор – симпатичная девушка, видимо, недавно приступившая к врачебной практике. Она мне понравилась умением вести диалог и внимательным отношением к моим жалобам. Я получила больничный лист, направления на анализы и медикоментозное лечение. Принимая таблетки и чувствуя, что мое состояние не улучшается, я мерила температуру утром и вечером. Показания градусника словно застыли на мертвой точке: утром – 37,2, вечером – 38. Состояние не улучшалось, температура не сдвигалась ни в одну, ни в другую сторону. Терапевт назначила другие таблетки и еще пару обследований: рентген и еще что-то.

Состояние все то же, температура все та же. Больничный мне закрыли, так как опять все обследования показали норму. И опять утром я плетусь на работу с температурой 37,2, а вечером валюсь в постель с 38. И так три недели. Я уже в панике. Опять стучусь в кабинет к терапевту. В ответ – сочувствие и рекомендация обратиться еще «куда-нибудь», так как по результатам обследований я абсолютно здорова.

Я была в состоянии загнанного в ловушку беспомощного существа, исчерпавшего все свои силы и не видящего впереди надежды на какой-либо выход из сложившейся ситуации. И тут я вспоминаю про свою хорошую знакомую – жену коллеги моего мужа. Мы не были близкими подругами, но иногда созванивались и встречались на общих мероприятиях. Она была врачом-отоларингологом и работала в ЛОР клинике на Пироговке. Мы всегда общались легко и весело, так как она была женщиной оптимистичной и удивительно остроумной. В очередной раз развеяв все мои опасения и тревоги, она сразу сказала, что есть одна доктор, которая, как ей кажется, может мне помочь. Позвонив мне через пару дней, она сказала, к кому мне прийти, куда и во сколько.

Это была одна из клиник на Пироговке. В назначенное время я подошла к кабинету, где была табличка с фамилией врача, и, постучав, вошла. Доктор стояла в центре кабинета и приветливо улыбалась. Бывают люди, которые покоряют тебя моментально. От этой женщины исходили какой-то свет и тепло, обволакивающие тебя и проникающие в твое подсознание. Это была приятная, средних лет, в меру полная шатенка с аккуратной стрижкой. Весь облик ее внушал абсолютное доверие и расположение. Я поздоровалась, но вместо ответа услышала ее мягкий грудной голос и речь, звучащую как бы нараспев:

– Кака-а-я краси-и-ва-я де-е-воч-ка ко мне пришла-а!

От неожиданности я забыла, с чего начать повествование о моих злоключениях, но доктор сама подошла ко мне и спросила:

– Что случи-и-лось?

Я вкратце изложила свою ситуацию про застывшую температуру и тот замкнутый круг, в который я попала. И вдруг доктор говорит:

– Так, с этого момента градусник выбрасываем и температуру больше не меряем. У нас все прекрасно, да и не может быть иначе у такой красивой и стройной девочки.

У меня внутри смятение. Я говорю: «Хорошо» и улыбаюсь глупой улыбкой.

После этого доктор провела рукой по моему позвоночнику и, развернув меня лицом, проверила шею и ключицы. Все…

Я шла по Пироговке немного взбудораженная, но впервые за этот месяц в хорошем настроении, шла как-то легко и, забрав ребенка из детского сада, пришла домой. Домашние заботы поглотили меня, и только перед сном я поняла, что не мерила температуру. Вспомнив слова доктора, я засомневалась, но интерес взял свое. Ставлю градусник. Через десять минут проверяю – 36,6. Я не поверила своим глазам, но чувствую, что нет уже привычной слабости, вечер, а я полна сил и энергии. Что это, думаю? Не может быть! Ведь никаких особенных рекомендаций не было – только приятное общение…

Если честно, то и сейчас для меня это загадка, хотя предполагаю, что это был психологический перелом моего заклиненного состояния, выполненный потрясающим врачом, одной ей доступными методами воздействия на человеческую психику. Потом я встретила еще несколько достаточно авторитетных человек, побывавших на приеме у этой замечательной женщины, говоривших о ней только в превосходной степени.

Это была первая женщина-доктор, о которой я обещала рассказать.

Глава 4

Так сложилось, что моя семейная ситуация разделила мое существование на жизнь здесь, в Москве, и на жизнь в Германии, в городе Ганновер. Проводя большую часть времени в Москве, я скучаю по своим родным в Ганновере, а живя там, рвусь к своим привычным делам в Москве. Случалось мне обращаться и к немецким врачам. Сама система приема пациента и общения с ним приятно удивила меня с первого же визита. Доктор всегда встречает пациента с улыбкой, вставая и протягивая руку.

Затем минуту-две разговор «ни о чем», вроде дружеской беседы, после этого начинается разговор по существу проблемы. Вся документация и анамнез поступают к доктору уже в подготовленном виде через секретаря, находящегося в соседней с кабинетом комнате. Секретаря пациент посещает за 15–20 минут до времени приема специалиста, оставляя там все имеющиеся у него результаты обследований. Иногда я приезжаю к немецким докторам уже с готовыми снимками и МРТ, сделанными в Москве. И что интересно! В Москве я ухожу от врачей, часто чувствуя себя больной, удрученной, с ощущением беды или, что еще хуже, с угрозой неминуемой операции. В Германии я выхожу из кабинета врача здоровая, веселая, с успокоенными нервами и с прекрасным настроением.

Так было и тогда, когда, сделав МРТ шейного отдела позвоночника, нейрохирург в Москве порекомендовал мне операцию. Но я отказалась и, пройдя курс определенных процедур, забыла про дискомфорт в шее. Через год я сделала новое МРТ-обследование, и этот же нейрохирург сказал, что стало еще хуже и операции не избежать. Я взяла эти два снимка МРТ с разницей в год, заранее записалась на прием к специалисту и поехала в Ганновер.

Надо отдельно заметить, что немецкие врачи сами по себе являются примером для пациентов: они в прекрасной физической форме, ухожены, подтянуты, чаще всего высоки и стройны. Мне приходилось больше общаться с молодыми докторами, но и врачи в возрасте выглядят не хуже: удивляют своей статью и спортивной выправкой. Однажды во время моего пребывания в Германии мы разговорились с друзьями о немецкой медицине. Выяснилось, что все немецкие врачи – отличники, у нас они называются «золотые медалисты», что троечникам в этой профессии делать нечего. Троечник – он и в Германии троечник, хоть и система оценок от высшей – единицы до низшей – пятерки. А ведь действительно, подумала я.

Кто такой отличник в школе? Это обладатель врожденного аналитического ума. Это ученик с потрясающей работоспособностью, с жаждой познать больше и, наконец, со стремлением быть лидером. Постичь медицинскую науку без этих качеств просто невозможно. У нас, я думаю, если троечники и поступают чудом в медицинские вузы, то отсеиваются по мере освоения этой науки, так как не справляются с обилием новых знаний или при встрече с самой сущностью медицины, которая не для всякой нервной системы и психики удобоварима. Ну а если троечник опять же чудом медицинский вуз заканчивает, то жаль больных людей, которые становятся его пациентами.

И вот я в Ганновере, на приеме у нейрохирурга с двумя моими снимками МРТ с разницей в год. Улыбчивый доктор расспросил меня о Москве: он бывал в России, и ему было приятно это вспомнить. Затем, проверив все мои реакции – стоя, сидя, лежа, прикрепил к подсвеченному экрану оба моих снимка МРТ и надолго замолчал, внимательно их изучая. Потом повернулся ко мне и сказал, что у меня нормальный шейный отдел и что разница между двумя этими МРТ – только дата на этих снимках, и слово «операция» я должна забыть как страшный сон. Затем, когда мы уже начали прощаться, он вдруг опять попросил снимки, опять поставил их на экран, еще пару минут смотрел на них и, возвращая их мне, улыбнулся и пожал мне руку.

Глава 5

Стоматология – это вообще наше все. Это особое место в медицине, и найти хорошего профессионала, а каждый из нас ищет именно такого, задача не из легких. К сожалению, не все попадают в хорошие руки и часто расплачиваются не только крупными суммами, но и собственными зубами.

И теперь настало время рассказать о второй уникальной женщине-враче, безгранично влюбленной в свою профессию и в своих пациентов. А открыл эту удивительную женщину для нашей семьи мой муж. Он всегда трепетно относился к своим зубам и очень тщательно выбирал врача-стоматолога. В это время у нас появилась сеть так называемых хозрасчетных стоматологических клиник. Вижу – зачастил мой муж в одну из них. Через некоторое время приходит и, сверкая белоснежной улыбкой, рассказывает, что записал и меня на прием к потрясающему врачу. Разумеется, мне тоже захотелось иметь такую красоту во рту. Как раз в те годы произошла революция в стоматологии: впервые стали применять композитные материалы для реставрации зубов. Зубы на глазах превращались в ровные, однородные, сверкающие полированной поверхностью украшения пациента, при этом оставаясь живыми. У меня были плохонькие с детства зубы, залеченные до состояния «лучше не трогать» еще в советских поликлиниках, и я пошла на прием, сомневаясь, что за меня вообще возьмутся.

Бывают люди, которые располагают к себе сразу, и не разговорчивостью и желанием понравиться, а чем-то другим, я бы сказала, проникающей в тебя уверенностью, исходящей от них. Именно это чувство посетило меня при первом общении с новым стоматологом. Будучи уже знакомой с моим мужем, доктор встретила меня, как хорошую знакомую. Это была молодая женщина, обаятельная и ухоженная. Осмотрев мои многострадальные зубы долго и придирчиво, она сразу сказала, что лечить надо практически все, даже залеченные ранее зубы. Я ходила к ней в кабинет, как на праздник: во-первых, впервые меня лечили с обезболиванием, во-вторых, я чувствовала в этой женщине, при всей ее внешней хрупкости и нежных тонких пальцах, необычайную силу в руках и напористость в характере. Работала она вдумчиво, объясняя мне проблему и свое решение по каждому зубу. Она боролась за каждый зуб, реставрируя и выправляя его, и спасала каждый корешок, на который можно было надеть коронку. Однажды в процессе лечения ей нужно было отделить здоровую часть зуба от уже разрушенной, чтобы надеть коронку на здоровую половину дальнего зуба. Для этого (о ужас!) этот зуб надо было распилить пополам и удалить больную половинку. Доктор направила меня к хирургу. Этот хирург, мужчина лет шестидесяти, с богатым опытом работы в стоматологии, сказал, что делать этого не станет, так как не хочет брать на себя ответственность за результат столь серьезной манипуляции. И что в этой ситуации делает моя доктор?

Надо сказать, что к этому времени мы были уже в достаточно доверительных отношениях, а человек она во всех проявлениях неординарный – моя доктор, усадив меня в кресло, со словами:

«Не волнуйтесь, я еще и хирург!» – блестяще проводит мне эту операцию по высшей категории хирургического мастерства, быстро и безболезненно, на глазах изумленного хирурга, который ей ассистировал. И этот зуб не беспокоит меня и по сегодняшний день. Через месяц я уже была обладательницей ровных и красивых зубов и чувствовала себя просто звездой Голливуда.

Много лет с тех пор у нас с мужем не возникала потребность обращения к стоматологу, но мы жили с чувством спокойствия, так как знали, что в случае чего есть замечательный доктор, и только она и никто другой…

И вдруг, когда понадобилась помощь, мы узнаем, что в этой клинике она больше не работает. Катастрофа! Мобильников тогда еще не изобрели, а домашнего телефона у нашего доктора не было – она жила в Московской области. В клинике нам сказали, что она сменила адрес и место работы и координат своих не оставила. Что делать? Мы в полном смятении наводим справку за справкой. Все безрезультатно. И вдруг, словно в хорошо отрежиссированном фильме, мы случайно встречаемся на бензозаправке.

Мы, не веря в такую удачу, стали наперебой спрашивать:

– Где вы сейчас? Как вас найти?

Она была очень возбуждена, потому что именно в этот день выиграла конкурсный отбор в одну из престижнейших, по тем временам, клиник Москвы, где претендентов-стоматологов была тысяча человек на одно место.

– Да кто же, как не вы? – хором воскликнули мы. Она заторопилась, и мы попрощались, обменявшись телефонными номерами. В прекрасном настроении от встречи мы продолжили свою поездку, радостные и в который раз благодарные его величеству случаю!

Прошли годы, и сейчас она уже заведующая отделением в той же клинике, все такая же ответственная за каждого пациента. Она рассталась со вторым мужем, который, как и первый, не принял ее профессионального фанатизма.

Ушли из жизни родители, о которых она заботилась до последних дней. Так и не завела детей, о чем очень теперь сожалеет. Она все так же ухоженна и моложава и целиком посвящает себя любимой профессии. А около ее кабинета всегда сидят пациенты, часто при полном отсутствии их около других.

Она, как всегда, не укладывается в отпущенное каждому время, но они терпеливо ждут, прекрасно понимая, что такое мастерство и такие руки не терпят суеты и сочетаются только с большой ответственностью и с огромной любовью к верящим в нее пациентам.

Гений в перышках
Рассказ

Звонок в дверь. Открываю. Моя дочка и ее одноклассник держат в руках большую клетку.

– Вот, купили мне, – сказала дочка и стала водворять клетку в прихожую. Я, конечно, люблю животных, да и в детстве у нас с братом был песик, которого мы очень любили и который прожил у нас до старости, но всякий раз вспоминая, как мне было плохо, когда его не стало, я зареклась: питомцев не заводить больше никогда!

– Где купили? – спрашиваю.

– На Птичьем рынке.

И вот я вижу: сидит что-то маленькое, голубенькое, с зеленым хвостом на жердочке. При каждом приближении к клетке – мечется, пугается и яростно машет крыльями. Что с ним делать, не знает никто, и наши покупатели в том числе. Открыли дверцу, насыпали в лоточек корм из маленького пакетика, который дали на рынке, и сели думать: что делать и как назвать.

– Давайте назовем его Кеша! – сказала дочка.

– Ну, Кеша – это очень банально, лучше Эдик, – сказал мой муж. Посыпались предложения: Жорик, Вовик, Матвей и даже Петрович…

Наш волнистый попугайчик затих и сидел, уткнувшись носиком в крыло. И вдруг меня осенило:

– Гоша! Какое милое, ласковое, домашнее и очень подходящее для этого создания имя!

– А главное оригинальное, – одобрил меня муж. И все дружно подхватили:

– Вот-вот, то, что надо. Вот оно. Гоша, конечно, Гоша.

Наш Гоша оказался большим любителем поесть. Корм из пакетика съел быстро, яблоки и хлеб, что мы положили в лоточек, тоже. Нужно было срочно ехать за «детским питанием» в зоомагазин, которых было не так уж много в то время. Наш Гоша все это время метался по клетке, будто всю свою маленькую жизнь наслаждался свободным полетом в австралийском лесу. Мой муж, с присущей ему оперативностью, возвратился очень быстро.

Но увидев его, я заметила загадочную усмешку в его глазах. Не говоря ни слова, он протянул мне коробку с кормом…

На коробке было написано: «Корм для волнистых попугаев».

И крупными буквами: «ГОША».

К нашему общему удивлению, Гоша быстро стал осваиваться у нас в квартире. Мы присматривались друг к другу, и надо сказать, стойкость характера и напор наш новый житель проявлял гораздо настойчивее, чем мы. Поселился Гоша у нас в очень беспокойное время: шел большой ремонт. Естественно, что во всей этой истории для нашей дочки самым интересным моментом был поход на Птичий рынок и покупка попугайчика. Все заботы о нем легли, само собой, на наши с мужем родительские плечи.

Наш Гоша проявлял себя все интереснее, и через некоторое время мы почувствовали, что у нас появился ещё один член семьи. Во-первых, он сразу дал нам понять, что его клетка в доме – это место для еды и сна, но ни в коем случае не для бесцельного сидения в ней и созерцания того, что творится в мире. Мы с мужем люди сердобольные, и смотреть, как он мечется по клетке, вопит, возмущаясь несправедливостью и требуя свободы, мы не смогли. Поэтому весь день клетка была открыта, и появлялся он в ней только по собственному желанию.

Во-вторых, нас потрясало, уж не знаю, как и назвать, проявление интеллекта, что ли, в этой малюсенькой бело-полосатой головке: наш Гоша думал, принимал решения и неизменно добивался того, чего хотел. Хорошо изучив планировку квартиры, он, как самолетик, носился по ней, четко находя свою клетку, которую из-за ремонта мы постоянно переставляли. Плюс к этому, где-то месяца через три, мы стали замечать в его непрерывном причмокивающем речевом потоке звуков ярко выраженные слова и выражения, как то:

– Кра-а-сить, кра-а-сить! Сто-о рублей! Го-о-шечка! Ставь сюда-а!

Причем мы четко слышали разделение голосов на тоненький женский и басовитый мужской. Тоненьким в Гошином исполнении говорила я, а басовитым – мой муж. Тоненький в основном включал фразы из моих разговоров с ремонтниками, а басовитый отвечал за материальную сторону того же процесса.

После всего этого мы окончательно поняли, что наш Гоша – гений!

Зеленый хвостик Гоши оказался обычным голубым. Видимо, продавец покрасил его зеленкой для придания ему большей экзотики, но краска эта вскоре облезла. Как говорили наши друзья, приходившие к нам в квартиру во время ремонта:

– Теоретически конец возможен, но практически маловероятен…

Но наконец, свершилось! И наш Гоша обрел постоянную прописку. Клетку мы поставили у себя в спальне и на ночь накрывали ее большим темным платком. Надо сказать, что процесс укладывания Гоши спать был отработан нами до совершенства, так как загнать его в клетку, гоняясь за ним по квартире, было делом бесперспективным. Мы выключали свет (темноты он боялся и тихо замирал на месте, где сидел), затем дотрагивались пальцем до его лапок, и он сразу послушно переступал на него. Он хорошо понимал, что его день окончился. Когда мы подносили его к клетке, он по прутьям забирался на свою любимую жердочку-качалку, и мы накрывали клетку большим темным платком. Я не знаю, когда Гоша просыпался, но пока в комнате было тихо, он не производил ни шороха, ни звука. Стоило нам что-то сказать или просто громко вздохнуть после сна – в накрытой платком клетке начинался переполох: Гоша метался, кричал, требуя освобождения. Надо сказать, семья у нас творческая и эмоциональная, и иногда мы забывали, что теперь у нас в доме постоянное «недремлющее ухо». К этому времени запас Гошиных слов и фраз был огромен, и каждое утро, борясь за вызволение из клетки, он заливался тирадами, состоящими из выражений литературного жанра… и не очень.

Постепенно мы стали абсолютно точно знать, кто в доме хозяин.

Наша дочка стала выражать нам неудовольствие по поводу того, что мы «слишком много ему позволяем» и что он «вообще уже обнаглел». Мы не спорили, это так и было. Гоша, что называется, сел нам на шею и свесил лапки. Но мы уже слишком полюбили его и восторгались его умом все больше и больше. Некоторые друзья говорили нам, что ему скучно без пары, что обычно попугайчики живут в клетках по несколько штук. Но мы утверждали, что наш Гоша гений, а жены только мешают гениям развивать свою гениальность. Да и Гоша считал своей семьей именно нас и чувствовал себя очень комфортно. Когда он оставался дома один, я, открывая ключом дверь, слышала, как он, летая туда-сюда по коридору, кричал: «Ма-а-мочка пришел, ма-а-мочка пришел». А едва я входила, он прыгал на мою сумку и старался залезть внутрь, зная, что именно оттуда появляются все его любимые вкусности. Еще, что поражало меня и что одновременно, заставляло сомневаться в моих догадках, это то, что казалось: у этой маленькой пташки есть душа. Иначе чем объяснить, что в моменты моего душевного дискомфорта, грусти или просто задумчивости Гоша, на скорости облетев всю квартиру, находил меня, тихо сидящую где-нибудь, садился ко мне на плечо, быстро подбирался к моим губам и, прижавшись к ним теплым носиком, мог просидеть, закрыв глазки, до тех пор, пока я не встану…

К нам часто приходили друзья, и посиделки эти порой проходили на кухне.

Гоша всегда занимал наблюдательную позицию, восседая на высоком холодильнике. Однажды пришла к нам наша знакомая, и к ее приходу я испекла пирог с капустой. Мы сели за стол, я налила всем чай и разложила пирог по тарелочкам. Когда наша знакомая взяла пирог и поднесла его ко рту, Гоша, спикировав прямо на ее пирог, стал рвать его клювом на мелкие кусочки. От испуга она завизжала, пирог выпал из ее рук на стол, а потом и на пол, а Гоша быстро смылся в неизвестном направлении. Но наша знакомая была девушка с юмором и, слушая наши извинения, она сказала: «Молодец, правильно! Нечего хозяев объедать, когда продуктов в стране не хватает».

Мы посмеялись, а Гоша надолго где-то затих. Появился он только тогда, когда мы, открыв входную дверь, провожали нашу гостью. Гоша летал по прихожей туда-сюда, и я, испугавшись, что он вылетит за дверь, прикрыла ее, пока мы прощались, на что наша знакомая сказала, что он слишком умный, чтобы улетать из такой квартиры, где его так любят и ему все можно. Мы посмеялись и проводили нашу знакомую до лифта.

Гоша продолжал удивлять своей смекалкой, порой ставя нас в ситуацию равных партнеров и частенько одерживая победу. Однажды вечером мы ужинали, и Гоша, как всегда, сидел на холодильнике, без умолку «толкая речь». Я сказала:

– Поздно уже, надо Гошку спать укладывать.

Возникла секундная пауза, и с громким воплем наш Гоша на огромной скорости вылетел из кухни. Мы засмеялись, и муж пошел сажать его в клетку. Через несколько минут он приходит и говорит, что Гоши нигде нет.

– Какая ерунда, я знаю все его места и закоулки и сейчас его быстро найду, – говорю я.

Но через пятнадцать минут поисков я поняла, что его нигде нет. Ищем, зовем: Гоша! Гоша!.. Тишина. Обычно он тотчас же откликался на зов коротким свистом. Сейчас отклика нет… Опять ходим, ищем, зовем. Стали волноваться. Заглядываем под кровать, диваны. Смотрим на всех шкафах – никакого результата. Проверили входную дверь – закрыта. Окна – закрыты.

Даже в туалет заглянули, а вдруг? Гоши не было нигде. В доме была полная тишина.

И вдруг меня что-то словно толкнуло изнутри, и я интуитивно берусь за ручку открытой комнатной двери, прислоненной к стене…

На другой стороне дверной ручки, между дверью и стеной, тихо-тихо сидит наш Гоша, съежившись в маленький комочек. Я поднесла к нему палец, и он послушно переступил на него своими мягкими лапками. Так же тихо он пошел в клетку и залез на свою жердочку. Было ощущение, что он чувствовал себя виноватым. Ну вот было, и все…

Прошло шесть лет с тех пор, как Гоша поселился в нашем доме. Он все так же был удивительно задорным и радовал нас своими проделками и новыми пристрастиями. Он, например, пристрастился к телевизору и первым делом, выбравшись утром из клетки, летел сломя голову на кухню. Там телевизор удобно располагался, и он мог бегать вдоль экрана туда-сюда, яростно вопить, показывая нам, что его пора включать. После этого он утыкался в него носом и, в зависимости от происходящего, выражал свои эмоции громким свистом или забавными поцелуйчиками.

Вторым его пристрастием стали поездки на дачу. Он любил ездить на машине, и едва клетку переносили из квартиры в машину, он требовал, чтобы его тотчас же выпустили. Сначала мы боялись, но потом, проверяя каждый раз безопасность в салоне, мы открывали дверцу клетки. Гоша выбрал себе лучшее место в машине: у мужа на руле! Он усаживался на верхнюю часть руля, в самую середину, и всю дорогу, переступая лапками в одну или другую сторону при поворотах, с посвистами восторга глядя по сторонам, закатывал умопомрачительные речи. При этом, если играла музыка, а он любил музыку громкую и ритмичную, Гоша выдавал просто настоящий шансон, громко причмокивая и пронзительно свистя. Самое сложное было потом загнать его обратно в клетку, чтобы перенести в дом, но мы научились справляться и с этой непростой задачей.

В доме Гоша сначала чувствовал дискомфорт, но потом быстро освоился и даже научился летать через лестничный проем на второй этаж и обратно.

Все было прекрасно: Гоша по-прежнему удивлял нас своим незаурядным умом. В дверных проемах у нас висели соломенные шторки из отдельных плетеных нитей. Одно время они считались украшением дачного интерьера. Но Гоша их очень боялся, потому что они все время чуть двигались. Они не нравились ему еще и потому, что, видя нас, он не мог к нам подлететь. Но благодаря им мы могли спокойно поесть в гостиной. Видя уставленный едой стол, по которому он так часто прыгал, залезая носом во все тарелки, и не имея возможности к нему подлететь, наш Гоша начинал нервничать, кричать, подлетать к шторке, пугаясь, отлетать обратно и рваться к нам.

И вдруг однажды на наших глазах он опускается на пол, по полу подходит к шторке и, семеня лапками, аккуратно проходит под ней в гостиную, тут же взлетает и с победным криком приземляется у нас на столе! Мы в легком шоке, пополам с восторгом, кричим:

– Браво, Гоша! Ай да Гошка! Го-ло-ва!

И он с восторгом клюет еду на нашем столе и пробует все подряд.

Знали бы мы, чем обернется эта его изобретательная проделка, которой мы тогда так восторгались, для него самого и для всех нас…

В очередной раз приехав на дачу, мы занялись делами во дворе, а Гоша летал себе вверх и вниз по дому или занимался любимым делом: обкусывал страницы раскрытых книг или журналов, превращая листы в нечто ажурное.

Была хорошая погода: солнце не жарило, ветра не было, и все нашли себе занятия в саду: муж колол березовые дрова, готовясь к вечернему шашлыку, дочка пропалывала грядки с клубникой, одновременно поедая созревшие ягоды, а я решила подрезать уже отцветающие ветки сирени, и мне нужно было взять в доме острый секатор, которым очень удобно это делать. Я поднялась по ступенькам на открытое крыльцо-веранду. Подойдя к двери в дом, я увидела, что дверь в дом кто-то не закрыл, и она у нас открыта… В проеме двери висела такая же соломенная шторка. Вдруг я услышала за спиной знакомый свист и обернулась… На поручне крыльца сидел Гоша…

Я замерла, внутри побежал холодок, больше всего я боялась, что Гоша сейчас вспорхнет, но он тихо сидел, видимо, испугавшись большого пространства. Я поняла, что он повторил свой трюк со шторкой, потому что опять рвался к нам. Я осторожно подошла к нему и протянула палец, а он так же осторожно пересел на него. Теперь мне нужно было быстро, но не пугая его, пройти с ним три шага до входа. Гоша сидел сжавшись, с прижатыми перьями и казался совсем маленьким. Один шаг… Второй…

И тут вдруг в небе над домом с шумом пролетает самолет. Гоша всем тельцем прижимается к моей руке и, резко оттолкнувшись, с криком срывается и исчезает за углом дома…

Искали мы его долго. Звали, все время надеясь, что он где-то рядом и ему надо помочь. Проверили каждый сантиметр травы вокруг дома, все кусты.

Я надела его любимую красную бейсболку, на козырек которой он сразу прыгал, как только ее видел, и обошла всю округу… Все было напрасно.

Ночью мы тихо сидели без сил и желания что-либо говорить. Каждый из нас думал одинаково: куда же ты, маленький, беззащитный, занеженный и заласканный, рванул в никуда из родного дома?

Больше мы Гошу не видели.