Читать книгу: «Близкая даль. Мистический роман», страница 2
– А теперь – кадриль! – торжественно провозгласил массовик-затейник. – Прошу желающих на площадку…
Фаина и Тамара переглянулись, в глазах девушек загорелись озорные огоньки.
– Девчонки, покажем приезжим, как надо танцевать! – подзадорила подруг Рудакова.
– Пошли! – поддержала подругу Зинаида.
На дощатый помост устремились танцоры, в этот момент из зарослей акации вышли деревенские мальчишки.
– Одноклассники… – шепнула девчатам Тамара. – Что сейчас будет…
– Уймись! – приструнила подругу Анастасия.
– Добрый вечер! – проходя мимо девчат, поздоровались парни.
– Добрый, коли не шутите… – ответила Фаина.
Зазвучала музыка, танцующие парами двинулись по кругу… Легкой поступью, в такт зажигательной мелодии танцевали женщины и девушки. Слегка чопорно, расправив плечи, притопывали ногами о деревянный настил мужчины и парни. По мере продолжения танца все озорнее и смелее поглядывали друг на друга партнеры, пары менялись местами, кавалеры засыпали дам комплиментами. Настя с завистью смотрела на танцующих и с трудом сдерживала себя, чтобы не пуститься в пляс. «Счастливые… – думала девушка, – как бы я хотела быть на их месте!» Она любила танцевать, в такие моменты в ее бездонных глазах будто загорались таинственные огни. В минуты вдохновения и радости девушка словно светилась изнутри, её глаза, как зеркала, отражали внутренний настрой. Настя обладала удивительной способностью настраивать на возвышенную волну окружающих, вот и сейчас, сама того не сознавая, она привлекла к себе всеобщее внимание. Пышное модное платье и гибкий стан подчеркивали ее природную статность и очарование. Женщины, сидевшие на лавочках по периметру танцплощадки, c нескрываемым любопытством рассматривали присутствующих и мирно вели беседу.
– Гляньте, как повзрослела старшая Пелагеи… Настоящая красавица, – заметила повариха Дома отдыха Акулина.
– Есть в кого – Пелагея в молодости тоже писаной красавицей была, если б не ее недуг, она бы и сегодня многим фору дала, уж дюже прыткая была – оттого, видать, силенки и надорвала… – поддержала разговор прачка Надежда Быстрова. – Настена дивчина ладная, послушная и в учебе, говорят, смышленая. По окончании семилетки хочет в педагогический техникум поступить – на учительницу выучиться…
– А что – это дело! Из нее хорошая учительница выйдет! Что в этом деле главное? Чтоб педагог хорошим человеком был, предмет свой досконально знал, мог детей к себе расположить, дарования в них разглядеть и по нужному пути направить… – высказалась Акулина.
– Что и говорить… – вздохнула уборщица Дома отдыха Ольга Игнатьева. – От учителя, и впрямь, многое зависит. Взять, к примеру, нашего физика – Георгия Константиновича Рогозина – редкий человек: культурный, интеллигентный, ученый… Мой Санька его предмет страсть как любит, книжку по физике от корки до корки прочитал, а имя учителя с языка не спускает, только и слышу: «Георгий Константинович сказал… Георгий Константинович сделал…» После уроков в школьной мастерской подолгу задерживается, все какие-то опыты по физике ставит, что-то мастерит… – женщина поправила на голове платок и стала рассматривать девушку, с которой танцевал Варенков.
– Этот Рогозин – чудаковатый… – хихикнула Надежда. – Сама не раз видела, как он по школе какие-то блестящие шары на палках таскает, а давеча в актовом зале что-то похожее на тарелку повесил, говорят – радио, ученики старших классов под руководством физика его из разных деталей собрали, теперь на большой перемене Москву слушают…
– Вот и получается, что ученье – свет!.. Эх, если б я была моложе – обязательно бы на библиотекаршу выучилась… – высказала вслух свою давнюю мечту Ольга. – Страсть как люблю книжки читать, только времени на это не хватает…
– Что и говорить – бабья доля нелегкая, некогда нам было, соседушки, учиться… Время такое на наш век выпало, может, хоть нашим детям повезет – выучатся, в город уедут, иную жизнь узнают… – вздохнула Акулина.
За беседой женщины не заметили, как закончилась кадриль, и массовик-затейник объявил «Барыню». Баянист Дома отдыха достал из чехла инструмент, сел на табурет, поставил баян на колени и занес ладони над рядами глянцевых кнопочек. Сделав небольшой проигрыш, мужчина стал наигрывать мелодию. На помост, игриво поглядывая на кавалеров, вышли три молодые женщины и, грациозно взмахнув платочками, пустились в пляс, гармонист оживился и прибавил темп, его черный завитый чуб то опадал на широкие изломленные брови, то прикрывал прихваченный сединой висок. «Барыня ты моя, сударыня барыня…» – хлопая в ладоши, подпевали отдыхающие, исполнительницы вовлекали в танец все новых и новых участниц, и вскоре «Барыню» лихо выплясывали почти все присутствующие.
– Активнее, товарищи, активнее!.. – подзадоривал отдыхающих массовик-затейник.
Дух веселья охватил всех присутствующих, казалось, даже вечерняя прохлада отступила. Анастасия, словно завороженная, смотрела на танцплощадку…
– Эх, была – не была! – решительно произнесла Коржакова.
– Ты, что, Томка, не дури… – схватила ее за руку Фаина.
– Отвяжись! И потанцевать нельзя…
– Танцуй сколько угодно, только не здесь, знаешь, что будет, если Гольдман узнает…
Тамара насупилась и гневно глянула на подругу:
– Отпусти! – пригрозила она девушке.
– А то что?
– Сейчас узнаешь, – Тамара толкнула одноклассницу в грудь и с силой дернула за косу.
– Ай! – вскрикнула Фаина и ударила обидчицу по руке.
– Ну, держись! – сквозь зубы процедила Коржакова и вцепилась руками в волосы подруги.
– Девчонки, вы что?.. – опешила Настя и бросилась разнимать одноклассниц, Роза и Зинаида присоединились к ней.
Раззадоренный весельем ведущий объявил «Польку», затем «Подыспань» и под занавес вечера – «Краковяк», однако все это осталось для девчат за кадром. Одноклассники с ухмылкой посматривали на кусты акации, где под пологом сгустившейся ночи подруги пытались урезонить разбушевавшуюся Тамару.
– Коржакова в своем репертуаре, – заметил Седельский, – видно, ей сегодня не хватило…
– Да ну ее… Давно можно было разобраться – не хочется связываться с девчонкой, – махнул рукой Юрий Стригунов, которого в деревне за его живой непоседливый нрав звали Стригунком.
– Пацаны, сторож идет! – шепнул Рыжик и скрылся в кустах сирени.
Парни пригнули спины, юркнули в кусты, добежали до забора и, крикнув одноклассницам «Атас!», бросились врассыпную. Анастасия и Зинаида растащили подруг и, увидев приближающегося сторожа, последовали за одноклассниками.
Девчата покидали территорию Дома отдыха без настроения, ссора, затеянная Коржаковой, испортила впечатление от вечера.
– Отдохнули… – приглаживая растрепанные волосы и недовольно поглядывая на Тамару, буркнула Фаина. – Устроила вечеринку – нечего сказать… Что ты все оглядываешься?
– Седельского ищу… – ответила Коржакова и внимательно осмотрелась по сторонам.
– Дался тебе этот Колька… Зачем он тебе? – поинтересовалась Зинаида.
– Должок отдать…
– Уймись, тебя в деревне за девчонку не считают… – укорила подругу Анастасия.
– Что вы ко мне привязались?.. – огрызнулась Тамара. – Бабка с утра до ночи воспитывает, учителя в школе – теперь вы! Что я такого сделала? Подумаешь – подралась с мальчишками… Ну и что, за дело досталось, чтоб не лезли, куда не след… Я за вас – в огонь и в воду, синяк вон на ноге посадила… – девушка подняла подол платья и показала одноклассницам свое боевое ранение.
На правой ноге девушки чуть выше колена красовался синяк размером с кулак – следствие драки с Седельским и Рыжаковым.
– Ничего себе! – ахнула Фаина. – Бабе Дуне что скажешь?
– Ничего.
– Больно?.. – поинтересовалась Зинаида. – Нужно лист подорожника приложить – мне бабушка советовала.
– Знаем мы твою бабку! Не зря ее знахаркой зовут, – одернув платье, произнесла Коржакова.
– Нечего сплетни разносить! – приструнила ее Анастасия.
– А это не сплетни… – возразила Тамара. – Я сама видела, как кузнец свою жену к ней на телеге привез, спрыгнул с воза и как закричит: «Спасай, Федосья! Помирает Клавдия, змея ужалила в руку…» Гляжу – а в телеге жена кузнеца лежит, лицо испариной покрылось, рука и губы посинели, опухли, думала, впрямь помирает… Баба Федосья выбежала из дома, пальцы к ее шее приложила и говорит: «Еле поспел ты… Если б чуть позже привез – ей бы уже никто не помог, а так – не переживай, выходим мы твою Клавдию, не голоси по живой, как по покойнице, не к добру это…» А потом увидела меня и давай со двора гнать, а я любопытная… За калитку выбежала и за куст калины спряталась. Вижу – бабка Федосья над Клавдией склонилась и безымянным пальцем вокруг укуса змеи круг чертит, а сама что-то тихонько нашептывает, потом плюнула трижды через левое плечо и пошла в дом, принесла бутылку с черной жидкостью и рану Клавдии ею намазала, а поверху льняной тряпицей повязала. Кликнула она кузнеца и говорит: «Я свое дело сделала, теперь пусть природа свою работу выполнит… Будь с ней рядом и наблюдай, если глаза до заката солнца не откроет – пошли за мной, а сейчас ступай, мне отдохнуть надо – стара я стала, силы уже не те…» С тем Иван и уехал, а о том, что дальше произошло, я от своей бабушки узнала. Она в тот вечер трижды к кузнецу наведывалась – все о здоровье Клавдии справлялась, так вот, моя бабушка рассказывала, что как только солнце стало садиться, Клавдии стало лучше, а ты говоришь – сплетни…
– И я об этом слышала, – кивнула Роза.
– Мама говорила, что бабушка Федосья многим в деревне помогла, даже жизнь спасла… – добавила Фая.
– Тоже мне, защитницы… – хмыкнула Анастасия. – А еще заявление о приеме в комсомол писать хотите, комсомольцы должны быть убежденными ленинцами и разъяснять политику партии, а она, как вам известно, против суеверий. Эх, вы… Мне за вас стыдно! Несете всякий вздор…
– Зря ты так, Настя! Я со своей бабкой с самого рождения под одной крышей живу, потому лучше тебя знаю – сказки это или нет, – вступилась за родственницу Зинаида. – Вот скажи, кто лучше ее в колхозе знает, что пришла пора сеять в землю зерна различных сельскохозяйственных культур? Даже агроном с ней советуется! И ветеринар наш частенько к ней захаживает, а когда у наших женщин роды с осложнениями бывают – к кому за помощью спешат? К моей бабке…
– Не знаю… – покачала головой Анастасия.
– То-то! Мы на жизнь глаза не закрываем и тебе не советуем, а то знаешь, как бывает – кто от чего зарекается, тот с тем и сталкивается. Мне бабушка об этом неоднократно говорила…
– Что вы взялись меня агитировать? Не знаю, чему вы там были свидетелями, только в моем доме я таких разговоров не слыхала! Ну вас… – махнула рукой Анастасия и поспешила домой.
Девушки растерялись, они не ожидали, что так выйдет.
– Нехорошо как-то… Настька по-своему права. Не дело нам подобные слухи распространять… Что, коли до директора школы дойдет? Из пионерской организации исключить могут и в комсомол рекомендации не дадут, а без комсомола сейчас никуда… – забеспокоилась Фаина.
– А кто хотел, чтоб так получилось? Просто моя бабушка на самом деле много знает…
– А правда, что она в Бога верит? – поинтересовалась Тамара.
– Верит или нет – точно не скажу, мне она об этом не докладывает, а травы различные и много чего другого – знает… «Природа, – говорит бабушка, – хранит в себе много тайн. Только открывает она их самым пытливым и добрым. Надо, – говорит, – жизнью заслужить доверие Природы, потому что она читает сердца человеческие, как мы – книги…»
– Тебя послушать, так твоя бабка умнее профессора, – ухмыльнулась Коржакова.
– Она, конечно, не профессор, но толк в жизни знает… – ответила Зинаида.
Разговаривая, девушки не заметили, как дошли до перекрестка. Полная луна, словно зажженный фонарь, горела на усеянном звездами небе и заливала округу серебристо-голубым светом, придавая природе торжественную таинственность. Где-то за рекой тихо играла гармонь, ветер доносил до слуха девчат женские и мужские голоса, весело исполнявшие частушки. Порой усиливающиеся порывы ветра и шум листвы вековых дубов, росших вдоль дороги, прерывали звуки, отчего создавалось впечатление, что гармонист играет, а певцы поют с перебоями.
– Ну что – прощаемся? – зевнув, спросила Фаина.
– А может, махнем в Заречье – там вечеринка только начинается… – предложила Тамара.
– Угомонись! – попыталась образумить подругу Зинаида. – Сейчас ты готова до утра плясать, а завтра будешь носом на уроках клевать…
– Ну их, Розка, пойдем вдвоем! Сами потом будут завидовать… – продолжала провоцировать Коржакова. – А поют-то как, поют…
– Поют на самом деле хорошо, – вздохнула Роза, – только я – домой, не хватало еще утром проспать – тогда точно неприятностей не оберешься…
– Тебе, Томка, не мешало бы вспомнить, как ты заснула на уроке географии и, падая, опрокинула чернильницу на спину Розе, – напомнила Фая. – Из-за того, что ты всю ночь гуляла – пришлось потом краснеть перед всем классом, так что ты – как хочешь, а я – домой.
~~◊~~
Девушка попрощалась с подругами и свернула в свой переулок, она сердилась на Зинаиду из-за того, что ей пришлось одной идти по темному переулку. Фая с опаской посматривала по сторонам и уговаривала себя сохранять спокойствие. Деревья и кустарники, росшие вдоль дорожки, отбрасывали на землю извилистые тени, которые в лучах ночной странницы казались враждебными. Тяжелые кучевые облака, словно потерявшие гавань корабли, медленно проплывали по небу, время от времени закрывая диск ночного светила, Фая прибавила шагу и постаралась побороть страх. «Чего мне бояться? Я не в лесу… – успокаивала себя девушка. – Еще немного – и буду дома…» В этот момент в памяти Фаины всплыл рассказ Стригунка о кладбищенских привидениях, девушка съежилась и побежала по переулку. Когда до дома оставалось метров пятьдесят, из-за пышного куста жасмина, росшего у плетня, выскочил всклокоченный черный кот и с диким воплем бросился ей под ноги. «Ай!» – вскрикнула девушка и, зажмурив глаза, отскочила в сторону, шерсть на животном встала дыбом, кот зашипел, словно змей, и замер. В этот момент из темноты выскочил серый кот, прыгнул на спину сородичу и стал кусать и безжалостно рвать его когтями, издавая душераздирающие звуки, отнюдь не похожие на кошачье мяуканье.
– Тьфу, окаянные! – выругалась Фаина. – Прочь с дороги!.. – девушка подняла с земли сухую ветку жасмина и хлестнула котов по всклокоченным спинам, ошарашенные животные прекратили драться, испуганно посмотрели на обидчицу и, прижав уши, побежали прочь, наполняя гулкий ночной воздух диким воплем.
Расчистив себе путь, Фаина побежала к дому, однако не успела она прийти в себя, как услышала впереди рык.
– Что это?.. – съежилась девушка и отпрянула назад.
– Чего кричишь?.. – услышала она голос Стригунка.
Увидев вышедшего из-за дерева одноклассника, Фаина с облегчением вздохнула.
– Ну и напугал же ты меня… – покачала головой девушка. – Шляешься по ночам, словно привидение…
– Прости, не думал, что ты так испугаешься, – виновато произнес парень.
– Что мне от твоих извинений…
– Я просто хотел пошутить… – стал оправдываться Юрка.
– Ничего себе – шуточки, я чуть не умерла от страха…
– Ну, не умерла же.
– Думай, что говоришь… – пристыдила одноклассника Фая.
Юрка расстроился, что ему не удалось произвести должного впечатления на соседку.
– Лучше б я с тобой не связывался! – насупился парень. – Думал, дождусь – посидим, поговорим…
– Вот еще!.. – фыркнула девушка. – Дня мало? А ну, выкладывай, что тебе нужно…
– Что, что… Ничего! – насупился Юрка.
– Твое дело, не хочешь говорить – не говори, в следующий раз, прежде чем приставать с разговорами, приведи себя в порядок – стоишь передо мной с пиджаком на голове, будто пугало в огороде!.. – высказав юноше все, что она о нем думала, Фаина гордо прошла мимо и направилась к калитке своего дома.
– Дуреха! – донеслось до ее слуха.
– Сам такой! – бросила на прощанье Фаина и вошла в дом.
ГЛАВА 3
ЮРКА ПРОВОДИЛ ДЕВУШКУ взглядом и побрел к реке, настроение у парня было испорчено. Погрузившись в думы, он не заметил, как дошел до моста. Выползшая из-за туч луна бросила ленивый взгляд на сонную землю и снова скрылась в облачной выси. Стригунок присмотрелся и заметил на середине моста два силуэта. «Кто бы это мог быть?..» – задумался юноша и, присмотревшись, узнал Виктора Рыжакова и Николая Седельского. Парни сидели на мосту, свесив ноги вниз, и тихо о чем-то беседовали. Увидев друга, Рыжик поинтересовался:
– Что – не спится?
– Угу, – кивнул Юрка.
– Понимаем… – заметил Колька.
– Хватит язвить, лучше выкладывайте, что замышляете…
– Какой ты сообразительный, – ухмыльнулся Рыжик.
– Ну так что?..
Парни перестали махать босыми ногами, переглянулись, и Колька заговорщицки произнес:
– Проучить кое-кого думаем…
– Это вы о Коржаковой? – уточнил Юрка.
– Догадливый… – улыбнулся Виктор.
– Зачем вам сдалась эта малохольная? Подумаешь, надавала тумаков… Делов-то… Не первый год ее знаете…
– Ну уж нет! – покачал головой Колька. – У нас с ней давние счеты! Надо ее как следует проучить… Ты с нами?
– Смотря что вы задумали… – уклончиво ответил Юрка.
– Хочешь знать наш план?
– Конечно.
– Тогда – садись…
Юрка сел рядом с одноклассниками и стал внимательно слушать, что они придумали. Изложив в подробных деталях план, Колька поинтересовался:
– Ну, как?
– Класс!!! – улыбнулся Стригунок.
– Значит, одобряешь?..
– Конечно.
Близилась полночь… Звуки гармони за рекой стали отчетливей, по витиеватым переборам музыкального инструмента можно было догадаться, что в Заречье начались танцы. Деревня разделилась на два лагеря: одна часть ее жителей мирно спала, восстанавливая силы после трудового дня, другая – бодрствовала и веселилась. Глядя на мирно текущие воды Болотянки, ребята словно выпали из времени, сколько длилось это состояние – они не знали, очнувшись, они вспомнили о своем плане и приступили к его реализации. Перейдя через мост, заговорщики отправились к дому Коржаковых, настроение у парней было боевое. «Наконец я сочтусь с Томкой, – радовался Колька, – посмотрю – будет ли у нее после этого желание докучать мне…» Было за полночь, время от времени ночную тишину нарушали лай деревенских собак и звук гармони за рекой. Рыжик шлепал босыми ногами по прохладному дорожному песку и тихо насвистывал мелодию популярного танго. Дойдя до нужного переулка, Колька остановился и предусмотрительно заметил:
– Здесь у Пантюшиных собака… Не кобель, а настоящий зверь, так что давайте тише… Витька, прекрати свистеть, всех собак в округе раздразнил…
– Все, могила! – заверил друга Рыжик.
– В целях конспирации действуем без лишних слов… – предупредил Колька.
Парни проскользнули в переулок, но не успели сделать и нескольких шагов, как из-за высокого забора усадьбы Пантюшиных раздался оглушительный собачий лай. Пес неистово бросался на забор, и казалось, вот-вот разорвет цепь, которой был привязан к будке. При каждом очередном рывке цепь с грохотом ударялась о деревянную стену собачьего жилища, гремя о погнутую железную миску.
– Елки зеленые… – растерялся Рыжик, – так он всех на ноги поставит…
– А то! – ухмыльнулся Юрка. – Это же Гром, его потому так и зовут – за его грозный нрав.
– Зверюга… – с опаской поглядывая на забор, прошептал Колька. – Этот и мыши мимо не пропустит. Говорил вам – не дышите…
В этот момент дверь дома Пантюшиных открылась, и на крыльцо в исподнем вышел хозяин усадьбы.
– Кто тут? – спросил старый охотник. – Тише, Гром! Всю деревню разбудишь…
При виде хозяина пес радостно заскулил, завилял хвостом и снова поднял лай. Старик спустился с крыльца, обошел с винтовкой подворье, проверил замок на хлеву и подошел к Грому.
– Чего поднял переполох? – недовольно произнес мужчина. – А ну – тихо!
Однако пес не унимался…
Парни пригнули спины и, осторожно ступая, хотели прошмыгнуть мимо плетня, но в самый неподходящий момент под ногой Виктора предательски хрустнула ветка, хозяин дома насторожился и подумал, что зря упрекнул своего охранника.
– А ведь ты, Гром, прав, есть за забором кто-то… – заметил старый охотник. – Посмотрим, кто не дает спать по ночам добрым людям…
Парни переполошились, выпрямились во весь рост и что было прыти бросились бежать по переулку. Пантюшин открыл калитку и увидел мелькающие в темноте тени.
– Вот сорванцы… – покачал головой старик, – дознаться б, кто это был…
Добежав до дома Анастасии, ребята отдышались и пошли шагом – до дома Тамары было рукой подать. Усадьба Коржаковых располагалась в конце переулка, на живописном берегу Болотянки, сразу за избой река делала крутой поворот, что делало ее местоположение немного обособленным. Дом был построен мастеровыми руками Ивана Коржакова, деда Тамары, на месте сгоревшей в революцию картонной фабрики. Подойдя к калитке дома, парни остановились. Достав из кармана брюк увесистую картофелину, Виктор обвязал ее длинной шерстяной ниткой и сунул в карман брюк, затем отломал сучок от дерева и сделал рогатину. Николай Седельский и Юрий Стригунов с любопытством наблюдали за действиями друга.
– Готово!.. – закончив приготовления, оповестил одноклассников Виктор. – Я закреплю рогатину над окном, а вы спрячьтесь в кустах и ждите, как вернусь – начнем.
– Давай! – кивнул Колька.
Виктор пробрался к дому Тамары и, воткнув рогатину в расщелину между бревнами, перебросил через нее нить с закрепленной на конце картофелиной. Убедившись, что конструкция держится прочно, юноша протянул нить к кустам черемухи, где скрывались одноклассники.
– Можем начинать… – шепнул Рыжик.
– Сначала спрячьтесь как следует, – посоветовал Колька.
Рыжик пригнул голову, проверил подвижность нити и подал знак о начале операции.
Лунный свет клубящимся столбом проникал сквозь окна дома, наполняя внутреннее пространство серебристо-голубоватым светом. От незамысловатой хозяйской утвари по полу, потолку и стенам скользили длинные черно-серые тени. Тамара спала безмятежным сном, ее кровать, устеленная мягкой периной, стояла у окна дома. Лежанка бабы Дуни располагалась в глубине жилища, от общего пространства ее отделяла ситцевая занавеска. Посреди комнаты на покрытом ажурной скатертью столе стояли глиняная крынка с молоком и тарелка с ноздреватыми пышными блинами, накрытые рушником. Рыжая кошка Муська, словно меховая подушка, лежала поверху одеяла молодой хозяйки. Внезапно она повела ушами, открыла глаза и испуганно глянула на окно.
– Ш-ш!.. – зашипела кошка и, подняв шерсть дыбом, сверкнула желтыми глазами.
– Бум, бум, бум… – раздался странный стук.
Кошка прижала уши и, спрыгнув на пол, забралась под кровать, Тамара проснулась, подбила руками подушку и, зевнув, повернулась на другой бок.
– Муська, иди ко мне, – позвала любимицу девушка.
«Бум, бум, бум…» – донеслось до слуха Тамары.
– Ш-ш!.. – зашипела под кроватью кошка.
«Что это?» – насторожилась девушка. На душе у Тамары стало неуютно.
«Бум, бум, бум…» – возобновился стук. Ветер за окном, шелест листвы и храп бабы Дуни не давали девушке возможности определить, откуда он исходит.
«Бум, бум, бум…» – снова донеслось до слуха Тамары, на этот раз девушке показалось, что звук идет из глубины дома, все естество ее обратилось в слух, невольно в памяти девушки стали всплывать рассказы деревенской детворы о домовых, оборотнях и злых духах, по телу Тамары пробежали мурашки…
– Бабуля! – ежась от страха, позвала девушка, но вместо ответа услышала громкий храп старухи.
– Бабушка, слышишь?.. – повторила девушка, но в ответ откуда-то сверху послышался таинственный стук.
На этот раз Тамаре показалось, что кто-то ходит по чердаку, кошка выбежала из-под кровати и, мяукнув, скрылась за ситцевой занавеской.
– Мусенька! – натянув выше одеяло, позвала девушка, но кошка проигнорировала зов хозяйки и забралась на печь.
Тамара выскользнула из-под одеяла и, шлепая босыми ногами по холодному деревянному полу, побежала к печке.
– Бабуля, проснись!.. – тронув старуху за плечо, дрожа от страха, произнесла девушка.
Храп женщины прервался, и она сонным голосом спросила:
– Внучка – ты? Неужто еще не ложилась?
– Да нет, спала я…
– Случилось что? Я, как легла, еще глаз не сомкнула… – эта фраза потрясла Тамару до глубины души – совсем недавно девушка не могла разбудить опекуншу.
«Бум, бум, бум…» – снова прозвучало в тишине.
– Слышишь этот стук? – спросила Тамара.
– Не шепчи! Знаешь ведь, что я глухая… Что стряслось?
– Такой странный стук… Мне кажется – у нас на чердаке кто-то ходит… – высказала опасение девушка.
– Кому там быть? – махнула рукой старуха. – Может, мышь, может – пацюк, а может – твоя Муська промышляет…
– Да нет же! Стук такой глуховатый, периодически повторяющийся – это не мышь и не коты… Муська на печке сидит, ей этот звук тоже не нравится, чует она кого-то, пугается, значит – неспроста…
– Ну, не Муська, так другой кот под стреху забрался. Спи, чего гадать?
– Нет, бабуля, это что-то другое. Стук какой-то странный…
– Тьфу ты, заладила – дался тебе этот стук. Спи – завтра рано вставать.
– А может, это домовой?.. – с опаской поглядывая по сторонам, высказала предположение Тамара.
– Свят, свят!.. – всплеснула руками женщина. – Это от кого ж ты такой ерунды набралась? Чему только вас в школе учат? Вот я сейчас этому домовому покажу… – сердито произнесла старуха.
– Что ты, бабуля! – переполошилась Тамара. – Девчонки говорят, что его нельзя гневить, а то покоя в доме не будет…
– Успокойся, иди спи – сейчас все прояснится…
– Я бы хотела заснуть – только из-за этого стука разные дурные мысли в голову лезут… – дрожащим голосом произнесла Тамара.
– А ты прочь их гони! Пустое это, сдается мне, что я знаю, что за домовой у нас завелся…
– Как ты можешь его знать – он же невидимый? – оторопела Тамара.
Баба Дуня сняла со спинки стула вязанный шерстяной платок, набросила поверху длиной ночной рубахи и, шаркая ногами по полу, направилась к входной двери. Тамара сняла с гвоздя на стене вязаную кофту и, на ходу надев ее, поспешила за женщиной, вслед за ними спрыгнула с печи кошка. Выйдя в сени, баба Дуня сняла со стены длинный хлыст и, недовольно глянув на внучку, произнесла:
– А ты куда собралась? Будь дома, поди, не лето…
– Что ты, бабуля, мне не холодно, – стуча зубами от страха, ответила девушка.
– Вижу я, как тебе не холодно, вон, дрожишь вся…
– И вовсе это не от холода! Я не знаю, почему меня трясет…
– Ты не знаешь – зато я знаю! – укутавшись в теплый платок, ответила старуха.
Женщина открыла входную дверь и, перешагнув через порог, вышла на улицу. Минуту-другую она осматривалась по сторонам, затем запрокинула голову, вдохнула прохладный ночной воздух и, зачарованная красотой ночи, восторженно произнесла:
– Луна какая сегодня – светло, будто днем. Я такой красоты давно не видала…
Тамара выглянула из-за плеча женщины и с удивлением посмотрела на опекуншу. Порывы ветра на время стихли, и в ночном воздухе воцарилась тишина. Одинокие звезды мирно мерцали на темном небосводе, покрытом белесыми пятнами облаков.
– Любота!.. – восторженно произнесла баба Дуня, сделала несколько глубоких вдохов и, словно напитав свое старческое тело лучами полнокровной Луны, медленно двинулась вдоль стены дома.
Тамара последовала за ней, Муська прыгнула в траву и направилась в глубину палисадника. Увидев из своего укрытия бабу Дуню с хлыстом в руке, парни переглянулись и пригнули головы к земле.
– Замрите! – шепнул Рыжик.
Заговорщики всматривались в темноту, пытаясь угадать, как будут развиваться события дальше. Смекнув, что старуха идет к окну, над которым была закреплена картофелина, ребята замерли – дело принимало нежелательный оборот. Тем временем Муська продолжала осторожно красться к кусту черемухи, где скрывались парни, она почти ползла на животе, медленно переставляя лапки и не отводя глаз от цели. Желая лучше рассмотреть, что происходит возле дома, Николай Седельский отогнул закрывавшую ему обзор ветку и выглянул из куста. В этот момент кошка сделала прыжок и вцепилась когтями в нос парня. Колька взревел от боли и, перепрыгнув через плетень, пустился наутек. Прикрыв расцарапанный нос рукой, парень бежал прочь от дома Коржаковых. Муська подняла хвост трубой и, мяукая, понеслась вслед за ним. Баба Дуня от неожиданности вскрикнула и прижалась спиной к бревнам дома. Тамара услышала крик женщины, вой кого-то, выскочившего из темноты, и тоже закричала.
– А!.. – кричали перепуганные женщины.
– А-а… а-а!.. – вторило им эхо над сонной рекой.
Ошарашенные произошедшим, вслед за исчезнувшим в темноте другом из палисадника выбежали Рыжик и Стригунок. Перескочив через плетень, парни бросились бежать по переулку, шлепая босыми пятками по влажному от росы песку. Вдогонку им неслась раскатистая брань бабы Дуни.
– Ах вы, ироды! Это, кто же вас надоумил людей пугать? Ну, дознаюсь я, кто это был… – угрожающе трясла хлыстом старуха.
Через некоторое время в начале переулка раздался оглушительный лай Грома, эстафету которого подхватили деревенские собаки.
– Всю деревню на ноги поставили, – покачала головой баба Дуня.
Тамара смотрела на свою опекуншу и не могла понять, что случилось, сердце девушки билось с такой силой, что едва не выпрыгивало из груди.
– Это все твои ухажеры… Мало им дня, так они уже ночью повадились ходить… – ворчала старуха.
– С чего ты взяла? Мало ли кому в голову взбрело… – пыталась оправдаться Тамара.
– Говорила я, что твои драки добром не закончатся – не слушала меня…
Тамара не могла взять в толк, почему женщина связала ночное происшествие с ее счетами с одноклассниками. По мере того, как девушка приходила в себя, к ней вернулось самообладание, она в деталях припомнила события ночи и пришла к выводу, что это проделки злых духов, о которых так много рассказывали деревенские ребята. Ярость бабы Дуни понемногу утихла, и вскоре женщины вернулись в дом.
– Ну как, внучка, видела своего домового? – прикрыв входную дверь на крючок, спросила старуха.
– Угу… – кивнула девушка.
– А ведь мы эту загадку благодаря Муське разгадали, это она твоих ухажеров выследила – редкая кошка… Пацюка не каждый кот возьмет, а Муська троих вчера задавила. Кто-кто, а она свой хлеб добросовестно отрабатывает… – баба Дуня посмотрела на пушистую героиню и улыбнулась. – У котов особое зрение, они в темноте видят то, что мы не замечаем – любую добычу выследят, а уж коли когти в ход пустят – тут вовсе несдобровать… Хорошая кошка ни одной собаке не уступит. Сколько раз видела: прыгнет разъяренная кошка кобелю на загривок и давай его кусать и драть когтями, ездит на нем, как наездница – кобелю белый свет не мил, а сбросить кошку не может… Правду говорят: нет зверя страшнее кошки! Так что домовому твоему я не завидую – все лицо ему Муська расцарапала, по этой отметине мы его и узнаем, ложись спать, может, еще заснешь…
