Читать книгу: «Дорога на Горностай», страница 2

Глава 3. Джинсы Вовки-моряка

Шикарными, единственными на весь их городок джинсами обладал только Вовка Кондратьев. Да и сам он, в этих сухопутных краях, был единственный в своём роде. Матрос гражданского флота – или «мариман», как он себя называл.

Райцентр, где родился Серёжа Дорохов, на карте страны отмечался маленькой точкой. Основная деятельность его жителей сводилась к обслуживанию Транссиба, два направления которого (на запад и восток) разветвлялись на станции до десятка запасных путей. Одни убегали в депо для ремонта тепловозов, другие – на склады и нефтебазы. А одна ветка вела на кладбище паровозов. Сергей с друзьями исследовал это хранилище старой техники, законсервированной на случай войны. Ничего интересного! Обычные паровозы, как на картинках в учебниках. Только рельсы под ними заржавели, да трава между стальными колёсами проросла.

«Железка» давала работу многим, в том числе и семейству Дороховых.

Скорый поезд «Москва – Владивосток» притормаживал здесь всего лишь на две минуты, влетая на станцию с протяжным гудком. На перроне его уже ждали бабушки в белых платках – протягивали рискнувшим выскочить из тамбура пассажирам домашние пирожки и варёную кукурузу. Расчёт был таким же быстрым, как и остановка. Сигналом к отходу шумно ухали тормоза; в этот миг нужно было вскочить на подножку вагона.

Вокруг городка тянулась реденькая лесостепь с узкой, метров пять в ширину, извилистой речкой Завертанкой. Засохнуть совсем ей не давали тающие на отдалённых сопках снега, которые сыпали здесь с сентября по апрель. Весной они превращались в ручьи, сбегали в долину и наполняли речку. Ещё было озеро Большанка. Видимо, название ему дали в сравнении с этой мелководной, по колено, речушкой. Ибо назвать этот зелёный вонючий пруд размером со школьный стадион «большим» можно было только в насмешку. В жаркие дни пастухи водили к нему на водопой стадо коров.

В безводной местности о настоящем море можно было только мечтать, листая картинки в книгах. С таким же успехом можно мечтать о звёздах – их ведь тоже не достать. Где оно, море, за сколько тысяч километров?

И всё-таки Вовка, старший брат одноклассницы Люды Кондратьевой, точно знал, где оно. И более того, в день встречи выпускников пришёл рассказать об этом старшеклассникам. Его на беседу со школьниками пригласила классная руководительница – как своего бывшего ученика.

Фотографии, которые моряк запустил по рядам, произвели на десятиклассников неизгладимое впечатление. Вот Володя верхом на огромном слоне. А вот – раскидистые пальмы с зелёными кокосами. Канал, наполненный водой, с высокими и ровными, будто рублеными, коричневыми берегами. Вот смешные кенгуру в парке на зелёной лужайке и люди вокруг.

Самыми интересными и красивыми Серёже Дорохову показались фотографии с огромным белым пароходом и Вовкой за его штурвалом ─ в рубашке, расписанной попугаями.

– Вы, наверно, весь мир посмотрели, да? – засыпали его глупыми вопросами восторженные девчонки.

– А как стать моряком? – поинтересовался, уже конкретнее, Сашка Жук.

– Расскажи нам, Володя, всё по порядку. Как ты попал на море? – упорядочила беседу учительница.

– Я проходил срочную службу на боевом корабле Тихоокеанского флота, – начал рассказ о своём жизненном пути выпускник. – А потом нам сказали, что можно остаться во Владивостоке и пойти в мореходку, училище такое для будущих моряков. Нас, отслуживших на флоте, туда брали без конкурса. Но в нашей роте были ребята, которые сразу после школы приходили. Так что, пацаны, если кто надумает, приезжайте поступать. Весь мир посмотрите, как я.

Серёжа Дорохов вопросов не задавал. Ему и так всё сразу стало ясно, как только моряк зашёл в класс и встал у школьной доски. Такие джинсы, как на Вовке, расширявшиеся книзу трубой, он увидел вчера на солисте группы АББА. Днём раньше плакат с изображением шведских музыкантов принесли домой после встречи с Вовкой старшие братья, учившиеся с Кондратьевым в одном классе.

Как и все молодые люди того времени, они преклонялись перед зарубежными исполнителями. Доставали неизвестно какими путями плёнки с записями иностранных певцов, крутили их на портативном катушечном магнитофоне. А ещё покупали в газетном киоске журнал «Кругозор». Меж его бумажных страниц крепились шестью пластиковыми пружинами голубые пластинки – в основном, с записями певцов советской эстрады, но иногда туда включали и зарубежных исполнителей под рубрикой «Эстрада планеты».

Пластинки братья крутили на колченогой радиоле «Ригонда». Тщетно пытались на её волнах поймать «Голос Америки», вертели ручку настройки, стрелка бегала по цифрам радиоволн на стеклянном табло влево и вправо, но их попытки ни к чему не приводили: ящик был глух к их интересам и вражеских секретов не выдавал.

Плакат с группой АББА один из братьев кнопками пришпилил на переборку, отделявшую комнату пацанов от отцовской спальни. Сергей долго рассматривал фотографию, его внимание привлекли джинсы одного из солистов. Они были голубого цвета, под широкий рыжий кожаный ремень, небрежно подвёрнуты на ботинках и немного вздуты на коленках.

Джинсы для Сергея в тот миг явили смысл куда больший, чем просто одежда. Они представили ему какой-то неведомый мир, где ходят не в чёрных брюках, а в голубых штанах. Где все улыбаются и приветственно машут рукой в объектив фотоаппарата. Где девушки красивые, в белых нарядах, а не в коричневых школьных платьях с чёрными фартуками, как его одноклассницы. И даже белые воротнички с манжетами, пришиваемые к школьной форме, не спасали эти «инкубаторские», как называли их сами девчонки, одежды.

Две солистки вокально-инструментального ансамбля, белобрысая и чёрненькая, улыбались в объектив и своим нарядным видом говорили совсем другие слова:

– Этот прекрасный мир создан для радости! Он не чёрно-белый, он – цветной!

Красивая жизнь и свобода. Вот что школьник увидел на той фотографии. И джинсы – символ обоих понятий.

Но как добраться до этой красивой жизни? Как получить свободу действий, когда тебе всего семнадцать лет, и ты живёшь в покосившемся доме с облупленными наличниками? Всей свободы здесь – огород да дорога в школу и обратно.

Старый дом «на земле», как любил выражаться его отец, потомственный железнодорожник Семён Елизарьевич, будто придавливал Сергея к этой самой земле. Каждое лето приходилось ей кланяться, выбирая сорняки из рядков моркови, поливая огурцы и окучивая картошку. Жизнь в частном доме предполагала и самообеспечение овощами. Подростку хотелось на простор, на волю, подальше от двух старших братьев-близнецов, которые шпыняли его без меры и за шалости, и просто так.

Защиты не было: мать умерла, когда Сергею был всего год.

«Белокровие у неё, – шептали соседские женщины. – Надорвалась на кирзаводе, болезная, таскала поддоны с мокрыми кирпичами».

Отец сам тянул троих пацанов и не женился больше. Старшие дети, закончив школу, пошли работать на «железку» вслед за отцом, продолжать династию слесарей-ремонтников.

– Сделай себя сам! – сказали бы сегодня психотерапевты. Тогда, сорок с лишним лет назад, таких врачей не было. Но ассоциативную связку «мореходка-джинсы-красивая жизнь» Сергей уловил чётко. И выбрал себе другую дорогу.

Глава 4. На восток

Отец постарался, взял для пацана верхнюю плацкарту. За двое суток в поезде Сергей выспался, прочитал взятую в дорогу книгу «Два капитана». Съел все домашние припасы и с утра в день прибытия пил только чай, который приносила в железном подстаканнике проводница. Сахар к чаю прилагался, у парня ещё оставалась горбушка хлеба, этим он и позавтракал. Но скудный рацион его не беспокоил. Главное – свобода!

Он мысленно послал кукиш своим братьям-обидчикам, которые больше не смогут над ним глумиться. Сергей, вспомнив о самой болезненной их каверзе, посмотрел на свой указательный палец, который братья заставили сунуть в какую-то деталь трактора. На нём приезжал обедать сосед дядя Вася, работавший на машинно-тракторной станции. Сельскохозяйственная машина тарахтела, пацаны вились вокруг неё, разглядывая, что там трещит и крутится. Мотора Василий не глушил, видимо, боясь, что снова тот не заведётся.

– Сунь пальчик, будет зайчик! – уговаривали мальчишки своего младшего брата, за которым некому было присматривать долгими деревенскими буднями.

Доверчивый пацан так и сделал. Палец обожгло посильнее крапивы. Закусив губу, он прыгал на одной ноге и тряс рукой от боли, а братья хохотали, схватившись за животы, и кричали, показывая на него:

– Обманули дурака на четыре кулака! А ещё один кулак получил Сергей-дурак! На щелбан и на подушку, на зелёную лягушку!

Открыто поколачивать младшего они побаивались: отец при виде такого садизма мог, не говоря ни слова, влепить затрещину. Но дома днём глава семьи бывал только по выходным, а в будни главными на хозяйстве оставались старшие изверги.

В старших классах Сергей стал проводить послеобеденное время в школе, чтобы поменьше сталкиваться с кознями ближайших кровных родственников. Записался в секции баскетбола и настольного тенниса. В баскетболе для нападающего ему не хватало роста, так что чаще всего он сидел на скамейке запасных и выходил на поле, только если кто-нибудь из основного состава получал много фолов. Зато команду иногда отправляли на соревнования в другие школы их городка и там бесплатно кормили обедом.

С настольным теннисом получалось ещё хуже: роста не хватало даже для того, чтобы достать шарик у сетки, и приходилось обегать полстола по периметру.

Но других секций в школе не было, а домой идти не хотелось.

Ещё одна затея появлялась зимой – городской каток. Сергей каждый год с нетерпением ждал, когда зальют коробку и можно будет на пару часов сбежать и туда. Прокат коньков стоил десять копеек, и каждую неделю два пирожка в школьном буфете оставались несъеденными из экономии. Коньки доставались всё время разные – хотелось новые, чёрные; иногда счастливый жребий выпадал на них, а иногда – на истёртые льдом коричневые. Паренёк виртуозно катался задним ходом, чем приводил в восторг девчонок в белых коньках-«снегурках». Но дальше невинного сталкивания подружек в сугробы по краям поля фантазия пацана о дружбе с прекрасным полом не забегала.

После коньков ноги окунались в чёрные валенки, сушившиеся на батарее в раздевалке-теплушке, с таким блаженством, что от пяток до самых колен пробегали колючие мурашки. Так после катания на тридцатиградусном морозе оттаивали ступни.

Домой нужно было вернуться не позднее шести вечера – к этому времени приходил с работы отец, и в обязанности Сергея входило наколоть дров для растопки печи, занести ведро угля и выгрести золу из поддувала в большой железный таз. Отец был резок на слово, и если к его приходу что-либо не исполнялось, гнев обрушивался на головы всех обитателей дома.

Братья возвращались позже. После восьмого класса оба пошли учиться в «фазанку»¹ – училище для будущих железнодорожников. Располагалось оно в том же городке, где жила семья Дороховых. Ночевали братья по-прежнему дома, но времени на глумление над младшим у них стало меньше. Когда Сергей окончил школу, они уже работали в тепловозном депо слесарями. Теперь не обижали, но дружбы между ними так и не сложилось. Подтрунивание над младшим братом вошло у них в привычку.

Уезжая из дома, Сергей жалел только о собаке. Дунай был его единственным другом в семье.

В поезде он немного волновался, глядя с верхней полки через узкую щель приоткрытой оконной рамы на бескрайние дальневосточные просторы: как же найти ту самую мореходку? На чём доехать до неё?

Напутствие перед отъездом дала ему баба Маша, жена тракториста Василия. Она сочувственно смотрела на пацана, готового бежать из родного дома на край земли:

– Не бойся, Серёжа. Люди – не звери в лесу, не съедят. За спрос денег не возьмут и в лоб не ударят. Вот и спрашивай всех встречных-поперечных, как добраться тебе до учёбы. А язык, он и до Киева доведёт, не то, что до моря. Вон, каждый день со станции по матюгальнику кричат: «Поезд Москва – Владивосток отправляется с первого пути». Сядешь и доедешь вместе со всеми пассажирами. А там спрашивай, кто первым на глаза попадётся, куда идти тебе. Мир не без добрых людей, подскажут…

Во Владивосток поезд прибыл рано утром. За сбором постели и укладыванием в чемодан хлопчатобумажного спортивного трико, в котором он провёл двое суток, Сергей не заметил, как состав приблизился к побережью. Успел увидать лишь какой-то островок на водной глади, но за окнами тут же выросли городские постройки. Поезд втянулся в короткий туннель, а выйдя из него, тихо подбирался к станции.

Школьный костюм на время пути был осмотрительно упрятан под матрас, чтобы не украли случайные попутчики, так и сменявшие друг друга на остановках. Сергей достал его, встряхнул, ещё раз проверил припухший внутренний карман пиджака, застёгнутый для надёжности на булавку. Там, завёрнутые в тряпицу, хранились шестьдесят рублей – половина месячной зарплаты отца. И вызов на учёбу в морское училище. Без него попасть в город на берегу Тихого океана было бы невозможно.

Уже вечером во флотской кочегарке Сергею объяснили, к чему такой строгий порядок. Да к тому, что в самом центре города, к причалам бухты Золотой Рог, швартовались огромные серые военные корабли – с пушками, радарами и здоровенными бортовыми номерами. Враг, проникший в город без пропуска, мог увидеть их, сфотографировать, узнать важные секреты. Что там мог быть за враг, Сергей по молодости не задумывался. В школе учили, что это империалисты всех стран. Хотя он так и не понял, кто это.

Однако закрытость города распространялась и на граждан родной страны. Заявиться во Владивосток просто так не дозволялось «ни вашим, ни нашим». Для въезда требовалось приглашение – от родственников, организации или учебного заведения. Почтальону, принёсшему месяц назад на улицу Лесную, 26 конверт с вызовом на учёбу, Серёжа готов был расцеловать руки. Но, конечно, сдержался.

Сейчас он спокойно ждал полной остановки поезда, потому что на станции Угольной, последней перед Владивостоком, в вагон вошёл пограничник, проверил разрешение на въезд и поставил в паспорт Сергея Дорохова штамп «ЗП». Что означало пропуск в «закрытый порт».

Часть вторая

Глава 1. Город

Спрыгнув с подножки поезда, Сергей зажмурился от непривычно яркого солнца. После сумрачного купе абсолютная синева высокого неба, пронизанная ослепительно-жёлтыми лучами солнца, поднявшегося над сопками, делала мир вокруг ясным и чётким. Сергей вдыхал новый воздух – густой, тягучий, как будто посыпанный солью. Привокзальные кусты подрагивали от слабого ветра, густая зелень на склоне, к удивлению Сергея, была аккуратно подстрижена. На его улице с частными домами траву никто не стриг. Газон, догадался он.

Вокруг суетились встречающие с цветами, люди обнимались, хлопали друг друга по плечам. Но Сергея, конечно же, на перроне никто не ждал.

Поднявшись по лестнице с платформы на привокзальную площадь, он застыл в нерешительности. В его городке самым высоким зданием была водонапорная башня, по-простому именуемая водокачкой. Рядом с ней стояла школа в два этажа. С кочегаркой в подвале и туалетом на улице. Даже зимой приходилось бегать в белёное известью деревянное строение, отстоящее от школы на добрые тридцать метров.

А здесь вокруг – высотные дома. Куда идти, если всё заставлено коробками зданий, и прохода не видно?

Нагромождение высоток и грохот какого-то железа, перемещавшегося слева направо, в первые минуты ошеломили паренька. Он увидел, как невдалеке проехал рыжий вагон.

«Трамвай, наверное, – подумал Сергей. – Смотри-ка, прям как на картинках в школьных учебниках. Ну, точно, трамвай. У троллейбуса наверху рога должны быть».

Когда грохот утих, Серёжа вспомнил о наставлении бабы Маши – и обратился к мужчине, подпиравшему бок машины с надписью «Такси»:

– Здравствуйте! Скажите, где здесь у вас на моряков учат?

– Ух ты ж. Новоприбывший. Тебе на какого – военного аль гражданского? – уточнил, хитро щурясь, таксист в белой кепке с якорем на кокарде. Как пить дать, приценивался, сколько содрать с приезжего.

Прикинув, что люди в цветных рубашках, как на фото у Вовки, воинской службы, скорей всего, не несут, Сергей ответил уверенно:

– На гражданского!

О наличии в городе ещё и военного училища он даже не подозревал.

– Ну, тогда такси тебе не понадобится. Это же совсем рядом. Поднимайся к памятнику Ленина, видишь его? – таксист махнул рукой туда, где только что проехал трамвай. – А там поворачивай со своим чемоданом налево и топай по улице вверх. Увидишь справа большое жёлтое здание – то и будет училище моряков.

Сергей поблагодарил таксиста и, оглядываясь по сторонам, двинул куда указано.

От памятника вождю пролетариата дорога шла с небольшим подъёмом, чемодан руки не тянул, передышки не требовалось, и уже через полчаса вчерашний школьник стоял перед входом в здание с величественными белыми колоннами. «Инженерное морское училище» – прочитал он слова на вывеске.

«Надо же, я на моряка собрался, а тут инженеров готовят! – Сергей помялся у входа, но затем решительно распахнул дверь. – Надо только обязательно уточнить, на какой факультет идти, чтобы ошибки не вышло. Я же в море хочу, на белый пароход, а не каким-то там инженером вкалывать!»

В просторном вестибюле Дорохов отметился как абитуриент – и отправился на медкомиссию. Но там его ждало первое серьёзное разочарование.

– В море тебе делать нечего! – объявила врач после осмотра. – С такими неполадками в сердце ищи себе работу на берегу. Неритмично оно у тебя работает. Будет время – сходи на обследование в поликлинику. Да и в армию, тебя, кстати, тоже не возьмут.

– Что же мне делать? – растерялся Сергей. К такому повороту он был совсем не готов. Об экзаменах, да, слегка беспокоился: хватит ли баллов для поступления? А тут даже не об экзаменах речь – вообще непонятно, что дальше. – Я же учиться приехал! У меня, вот, и вызов есть…

– Ну, не знаю. – Врач уже дописывала свою резолюцию – «В плавсостав не годен», – а Сергей всё ещё не понимал. Какие такие шумы с перебоями в сердце могут перекрыть ему путь к лучшей жизни?

– Попробуй поступить в политехнический. У меня там сын отучился, теперь инженер на заводе, зарабатывает нормально.

– Тётенька! Я приехал издалека. Мне же здесь общежитие обещали… А там я где буду жить?

– У них тоже общежитие есть. Мой-то все четыре года дома жил, на родительской шее сидючи. Зато сейчас всю зарплату мне приносит. Только там тебя кормить и одевать бесплатно, как здесь, не будут.

Глава 2. Выбор

Обратный путь, под горку, показался короче. Шаги ускорялись сами собой, а мысли, напротив, толпились и путались в голове, толкаясь друг с дружкой, возвращаясь к случившемуся, не давая сосредоточиться и решить, что же делать дальше.

Вот и снова вокзал. Десятки суетливых людей перетаскивают свои баулы с места на место. Кто-то ест, разложив прямо на коленях туески с картошкой и домашней кровяной колбасой. Кто-то спит, запрокинув голову назад. Нескончаемый гвалт поднимается надо всем этим и уносится к высокому потолку с огромными белыми плафонами и вычурной росписью вокруг них.

Сергей нашёл расписание поездов и долго смотрел на него, соображая, на каком поезде лучше уехать. Ближайший отправлялся сегодня же, в двадцать три пятьдесят пять. То есть за пять минут до полуночи. Он взглянул на старинные вокзальные часы. До отхода – целых восемь часов. Остаётся лишь переждать это время. Оглянулся вокруг себя. Жёлтые деревянные кресла с железными подлокотниками, сцепленные по четыре штуки в ряд, все до последнего заняты пассажирами.

Сергей подошёл к окну, поставил у ног чемодан. Рельсы за узким оконным стеклом убегали туда, откуда он утром приехал. Блики солнца на холодном металле высвечивали направление к его дальнейшей жизни.

И что же? Придётся вернуться к братьям? И вслед за ними идти вкалывать «на железку», со въедливым запахом креозота? – Невесёлые мысли вертелись в голове у Сергея.

Объявление о прибытии пригородной электрички напомнило несостоявшемуся курсанту голос, который позвал его в путь:

– Граждане встречающие, будьте осторожны! На первый путь прибывает поезд…

Каждый день он слышал эти слова во дворе своего старого дома неподалёку от станции. Владивосток казался ему таким же огромным, как и Москва. Не случайно же рельсы соединяли именно эти два города. Но Москвы Серёжа Дорохов ещё не видал, а Владивосток – вот он, за дверями вокзала. Стоит только снова выйти на улицу.

Стоя у окна в зале ожидания, он не мог понять, что же делать дальше. Возвращаться назад по тому пути, который жизнерадостно высвечивало солнце, ему не хотелось, хоть убей. Вернуться к отцу и братьям, чтобы в депо паровозы ветошью натирать? Или, может, провести ночь на вокзале, а завтра найти этот технический институт? Но на что жить, даже если вдруг его примут там? В морском-то училище обещали казённый пансион!

Здесь, на вокзале, вершится его первый жизненный выбор. Без каких бы то ни было подсказок или советов. Никто не скажет, как надо. Просто не у кого спросить. Вокруг никого своего. Люди-то есть, вон сколько. Целый зал ожидания, набитый битком. Но они все – чужие. Какое им дело до одинокого семнадцатилетнего парня, чьи мечты о море в большом городе оказались разбиты врачом?

О джинсах того же цвета… О красивой, свободной жизни…

Так и не решившись купить обратный билет, Сергей нашёл камеру хранения, пристроил туда чемодан. Осматривая причудливые барельефы на потолке и стенах старинного здания, дошёл до вокзального буфета, перекусил там двумя пирожками с капустой, запил чаем и решил прогуляться. До вечера время есть, а там посмотрим.

С обратной стороны вокзала перед ним распахнулось море. Заворожённый, он долго не мог пошевелиться. Корабли и суда разных видов и габаритов облепили оба берега бухты – узкой полоски воды, чья синяя гладь упиралась в вереницу высотных домов вдалеке.

«Какое интересное море, – подумал Сергей. – Раз – и кончилось. А я-то думал, оно бесконечное, до горизонта. Да теперь уже всё равно. Не видать мне безбрежных просторов…»

Хмуро поникнув, Сергей шагал вдоль причалов. Читал названия, разглядывал борта и надстройки. С каждого судна к причалу спускалась лестница, одним концом упираясь в бетонный пирс, а другим цепляясь за палубу. «Ольга Садовская», «Обь», «Пегас», «Маршал Ворошилов».

Кто такая Ольга Садовская – он не знал. И что за Пегас? Вот Обь – понятно: сибирская река, сколько раз её в контурных картах на уроках географии отмечал. И Ворошилов – знакомая фамилия, конечно. Дома, в старом, с облупившимся древесным лаком трюмо хранился набор открыток «Советские военачальники – Герои Гражданской войны». Два ордена на тужурке, красные петлицы, портупея через правое плечо, яркая звезда на фуражке. И очень строгий командирский взгляд из-под сдвинутых бровей. Климент Ефремович – Сергей запомнил его имя, как, впрочем, и других из той же пачки открыток: Щорса, Будённого, Фабрициуса, Блюхера.

Разглядывать бравых командиров мальчишке нравилось. Он представлял себя на их месте – сильным, ловким, смелым, дающим отпор ненавистным братьям.

Неожиданно море скрылось за высоким кирпичным забором, а перед глазами замаячило объявление, пришпиленное к деревянной калитке: «Требуется кочегар. Стучите!»

В их школе истопник дядя Лёня выдавал дежурным для уборки класса горячую воду из кочегарки. Чтобы набрать её, требовалось спуститься по узкой лесенке в подвал. Главный по теплу был строгим мужчиной – к пылающей топке никого и близко не подпускал. В ней всегда горело яркое пламя, и огромная чёрная печь, будто огнедышащий кит с разверзнутой пастью, занимала всю стену от пола до потолка.

Подходить к раскалённой печи не разрешалось даже на расстояние метра. А вот налить из крана в ведро воду, нагретую паром, вполне дозволялось. Как и погреться недолго на тёплой скамейке у двери. В углу кочегарки громоздилась огромная куча угля, которую дядя Лёня периодически сбрызгивал водой, прибивая чёрную пыль перед подачей в топку.

«За спрос не убьют», – вспомнил Сергей наставление соседки, постучал со всей силы кулаком в деревянную дверь.

Залаяла собака, но чей-то голос осадил её:

– Да будет тебе, пустобрёх! Молчи уже, слышу!

Дверь отворилась. Бородатый мужчина, выйдя на лай, с удивлением уставился на Сергея:

– Тебе чего?

– Здрасьте! Я могу кочегаром работать. Я в школе уголь подавал дяде Лёне…

И это была правда. Когда привозили трёхтонную машину угля, старшеклассников бросали на подмогу кочегару, и два-три урока можно было прогулять законным способом.

Бородач критическим взглядом окинул его фигуру.

– Ну, что ж… Руки у тебя крепкие. Рост невысокий, и это хорошо, меньше спина болеть будет при наклонах к топке. Заходи, поговорим.

Знакомый запах мокрого угля в жаркой комнате придал Сергею уверенности, и он начал беседу первым:

– А почему ваша кочегарка летом работает? У нас только зимой.

– Всё-то ты знаешь о нашем деле! – хохотнул бородач и представился Николаем. – Мы воду греем для пароходов на стоянке, подаём её по трубам. Горячая вода экипажам нужна и летом: помыться-побриться, постирать. Сегодня можешь начать? А то у меня напарник запил, неделю уже не выходит. Хорошо будешь уголь кидать – оставлю тебя в помощниках, а его выгоню к лешему.

– С углём-то я справлюсь, только мне ночевать негде.

– Так ты из дома сбежал, что ли? Мне беглецы не нужны… – Бородач указал на дверь. – Ступай! Собака не тронет.

– Да нет же! – Сергей вскочил из-за стола, но не затем, чтобы уйти. – Я студент. Только ещё зачисления не было. Нужно экзамены сдать, но я сдам! У меня по математике пятёрка. Мне бы хоть ночь перекантоваться… Но я и на вокзале могу. Завтра пойду в институт, там должны общежитие дать. А у вас буду зарабатывать на еду!

Выпалив всё это, он снова сел – и стал ждать вердикта главного кочегара.

– Студент, говоришь?.. Понятно теперь. Я и сам курсантом в мореходке был, кумекаю, что к чему, – оценил бородатый смелость приезжего. – Ладно тогда, ночуй пока на топчане. Где пожитки твои?

Сергей тут же смотался на вокзал, и уже через пятнадцать минут чемодан из камеры хранения перекочевал в каморку при кочегарке – жилую клетушку с самодельным диваном и некрашеным столом. На столе царил беспорядок – железные кружки грязные, с недопитым чаем, годами не мытый заварник пуст. Но в круглой железной банке Сергей увидел печенье, на тарелке – сахар кубиками, а чайник со свистком выпускал тонкую струйку пара. О завтраке можно не беспокоиться.

Первая ночь в новом городе подарила ему надежду: раз не пришлось покупать обратный билет – значит, всё как-нибудь сложится само.

Наутро Дорохов появился в приёмной комиссии политехнического института. Решил выбрать факультет, хоть как-то связанный с морем. Ему посоветовали, как вариант, строительство причалов на инженерно-строительном. Конкурс небольшой, обнадёжили парня, – с его оценками в аттестате (со средним баллом 4,5) шансы поступить неплохие.

Подав документы, Сергей начал готовиться к экзаменам и работать в кочегарке. Да там же и жил целый месяц, пока не вышел приказ о зачислении. Ему дали место в студенческом общежитии – железную койку в комнате на четверых.

Общежитие располагалось на самой высокой сопке в городе. Название «Орлиная» ясно говорило о её небесном предназначении. И хотя самих орлов там давно никто не видел, панорама оттуда открывалась, как с высоты птичьего полёта, а на вершине всегда свистел ветер, подражая выкрикам пернатых.

Узкая полоска моря, что открылась Сергею за железнодорожным вокзалом в день приезда, оказалась бухтой, разделявшей город на три составные части: Центр, Чуркин, Эгершельд. Сама бухта называлась «Золотой Рог». Все эти интересные факты о городе поведал студенту новый наставник, отставной моряк Николай Степанович, во время совместных дежурств.

Когда начались занятия, совмещать учёбу с работой оказалось невозможно. Суточное дежурство накладывалось на лекции, а пропускать их Дорохов не хотел. Поблагодарив Николая за всё добро, оказанное в трудную минуту, Сергей ушёл из кочегарки и переселился в общагу.

Чтобы не бедствовать, он нашёл себе работу в музее, на центральной улице за две остановки от института. Рано утром, до занятий, успевал подмести вокруг здания и вытряхнуть мусор из урн в контейнеры на заднем дворе краеведческого музея.

Покончив с этим, студент первого курса инженерно-строительного факультета Серёжа Дорохов отправлялся на лекции.

В том же направлении шла и его однокурсница, Самсонова Ира.