Читать книгу: «Сказки Освии. Шершех», страница 4

Глава, в которой Рональд ссорится с Альбертом

Альберт сидел с закрытыми глазами, откинувшись на троне совсем не по-королевски. Его штаны были подвёрнуты до колена, вытянутые ноги опущены в тазик с водой, судя по всему, уже давно и основательно остывшей. На лбу молодого короля лежал компресс, рядом на подлокотнике трона стояла недопитая чашка чая, а довершали картину разбросанные повсюду конфетные обёртки.

Как поистине заботливый жених, Альберт потратил весь день на то, чтобы найти для своей невесты самую светлую и тёплую комнату во дворце. Он заставил Комира создать там благоприятный климат, чтобы к концу года, Амель успела реализоваться как кактус и зацвести.

Альберт услышал шаги, открыл один глаз и посмотрел на меня.

– Не спится? – вяло поинтересовался он.

Тоска цветом спелой сливы так и сквозила из него, вытекая через края тазика на пол.

– Прости, Альберт, – неожиданно для самой себя сказала я, только сейчас осознавая, что всё это время Альберт действительно беспокоился за Амель и тосковал по ней. – Если бы я знала, что она тебе на самом деле нравится, я бы её не тронула.

– Ты была отравлена и не контролировала себя. Тебе не за что извиняться.

– Есть за что. Если бы я знала, что ты её любишь, даже отравленная я ей бы ничего не сделала. Не представляю, как ты от нас с Рональдом ухитрился скрыть это.

– Было не просто, – нотка гордости за себя скользнула в его голосе. – Пришлось посвятить много времени и сил духовным практикам, которые научили меня отвлекаться от суетных мыслей и эмоций. Проще говоря, я ещё в детстве заметил, что если думать о чем-то скучном, то Рональд считывает это как спокойствие. Последние пару месяцев я думаю вместо Амель о том, как украсить свадебный торт, ну или кто-то из министров тему подбрасывает.

– У тебя хорошо получилось, ты справился. А я не понимала, почему ты выбрал её, после всего, что она сделала, после всех этих поклонниц, которые крутились вокруг тебя. Ты слышал, какой плач они устроили, узнав, что ты женишься?

– Слышал, – поёжился Альберт. – Именно этот плач окончательно убедил меня в правильности моего решения. Эти истерички меня пугают. Их поведение переходит все границы. В окна заглядывают, хоть я на первый этаж вообще не спускаюсь. Подарки шлют…странные. Одна прислала знаешь что? Свой ночной горшок! Хорошо, хоть пустой и мытый.

А однажды я в парк вышел на прогулку, сел на скамейку почитать, а ко мне из фонтана одна вылазит, посинела вся от холода, дрожит и говорит: «Я тебя уже три дня здесь жду, мой прекрасный принц». Она не была болотницей, вымокла, волосы сосульками и капля на носу. Потом ещё неделю в кошмарах мне являлась, руки тянула и говорила: «Женись на мне, мой прекрасный принц!». Мне даже пришлось у Комира просить снотворное. А вы с Рональдом всё время вместе, и сами не понимаете, какие счастливые. Я всегда вам завидовал, ещё с вашей первой встречи.

А Амель…с нею, как и с тобой, не скучно. Какие письма она умеет писать!.. – протянул он смакуя. – Когда мы её только расколдовали, помнишь, в Аскаре, Амель, оставшись со мной наедине, сказала, что ей всё равно, что я её спас. По её мнению, моё поведение было непозволительным для короля, оскорбляло её и как девушку, и как принцессу. «Я лучше умру, чем выйду за тебя», – заявила она мне, прибавив, что скорее согласится стать женой нищего, но благородного человека, чем моей. Она отказала мне, самому завидному жениху на три королевства. Меня ещё никто так не задевал, я всегда был неотразим.

Пришлось сказать ей, что первое слово дороже второго, и дать согласие на брак во всеуслышанье. Она, как принцесса, не могла пойти против данного слова, иначе и вправду смерть, ты сама знаешь. Амель пришлось признать, что фраза «лучше умру, чем выйду за тебя» – была фигурой речи. К тому же, ещё совсем недавно она так сильно провинилась и перед нашим королевством, и перед своим, что влипать в новые проблемы побоялась. Ей пришлось согласиться. Вот и началась вся эта утомительная возня с платьями и подштанниками.

Но Амель не смирилась со своим поражением и стала отыгрываться в письмах. Она проявила находчивость, разузнала мои секреты, которые я старался стереть из своей и чужой памяти в течение последних десяти лет. В первом же её письме оказался огнестой. Знаешь, что это такое?

Я кивнула. Огнестой был маленьким цветочком, высотой всего в пядь. Он рос на вершинах холмов, где много солнца. Огнестой любил тепло, и с лёгкостью запасал его, а потом, с такой же лёгкостью отдавал обратно, если кто-то осмеливался дотронуться до него. Огнестой все обходили стороной. Даже просто коснувшись его, можно было получить сильный ожог. Любой зной и даже пламя костра ему были ни по чём, потому что он сам был, как огонь.

– Но ты не знаешь, чем был огнестой для меня, – продолжил Альберт. – Когда мне было восемь, я поспорил с друзьями, что смогу съесть три листа огнестоя. Это была проверка на храбрость, и на глупость одновременно. Одну из них я провалил. Я съел ровно три листа.

Ожог был таким сильным, что обратно с поляны меня уже несли. Вернее, нёс. Рональд, конечно. Дружки, которые подбивали меня на это, благополучно разбежались, оставив умирать. Мне просто повезло, что догадливый братец решил проверить, что заставило их предаться бегству.

Тринадцатилетний Рональд притащил меня на себе домой, объяснил всё родителям, и получил от них незаслуженное наказание, за то, что не досмотрел за мной.

Когда я поправился, Рональд уже научился заново сидеть, и родители принялись объяснять мне, что, если играть в такие игры, то наказания не избежать, даже если ты уже был наказан своей собственной глупостью.

Меня отлупили так, что я предпочёл бы повторить огнестой. Я плохо слышал, что именно говорил отец, мне заложило уши от собственного крика, но общий смысл был примерно в том, что умный мужчина никогда не свяжется с опасностью ради того, чтобы что-то кому-то доказать.

Рональд оценивающе наблюдал за поркой, а потом сказал, что ему досталось больше. Няня Мэлли подтвердила. Тогда я впервые пропитался к брату уважением. Таких братьев не предают.

С огнестоем Амель прислала ещё и это, – он достал из нагрудного кармана истрёпанный листок, развернул и протянул мне. На нем была всего две строчки:

«Урок с огнестоем тебя ничему не научил. Ты как был дураком, так и остался».

Убедившись, что я прочитала, Альберт кивнул и продолжил:

– Ей пришлось копнуть глубоко в прошлое, чтобы узнать эту историю. И тогда я тоже принялся «копать». Я порылся в её детских травмах, и кое-что узнал. У неё был один незабываемый учитель. Она боялась его больше, чем темноты, гнева родителей, или злой нянечки, заставляющей доедать кашу.

Этот учитель сказал отцу Амель, что обучение его дочери пойдёт быстрее, если король дозволит в наказание бить её по пальцам. Такой педагогический приём был самым современным на тот момент. Папа Амель долго сомневался разрешить ли, но потом поддался на уговоры учителя, и Амель стали бить золотым пером птицы-стража. Помнишь, в Аскаре есть такие, они облетают земли и предупреждают об опасности?

Учителю было трудно угодить, и он, вопреки своим обещаниям, прибегал к наказанию чаще, чем следовало. У него была тяжёлая рука и своя любимая фраза. Каждый раз, когда дело доходило до пера, перед первым ударом он говорил:

«Только крылья знания поднимут тебя над королевством и помогут защитить его границы, что и следует делать монарху. Я желаю тебе добра, поэтому бью.»

Амель так боялась учителя с его «добром», что однажды сама порезала себе руку, лишь бы не идти на урок, и я её понимаю. А теперь попробуй угадай, что я прислал ей в ответном письме.

Догадаться было не сложно. В кладовых Освии отыскать перо птицы-стража тоже было возможно.

– Потом мы переслали друг другу ещё много таких «подарков». В какой-то момент оказалось, что мы вытащили на свет из прошлого столько сокровенных историй друг о друге, что чужими оставаться уже не получается. Как можно быть чужим человеку, который знает, где ты прятал ворованные у старшего брата конфеты, чем переболел в детстве, и какой девочке в шестнадцать лет писал стихи. Рональд, например, ничего этого не знает.

Амель первая начала атаковать в письмах, и первая перестала. Она прислала мне просто письмо, без уколов, намёков и гадостей. Ну и, я, как истинный король, ответил тем же. А теперь моя невеста – кактус, Аштасар и Комир уверяют, что только ты способна её расколдовать, а ты, почему-то не можешь, – подвёл Альберт итоги. – Даже не честно, что самую злую шутку с Амель сыграла ты, а не я.

Мне было ужасно стыдно перед Альбертом, но он меня и вправду не винил. И тут в зал вошёл очень сердитый Рональд. Я видела его таким злым только однажды, когда он вломился в подвал дядюшки Коллопа, где мы с Альбертом стояли привязными к столбам. Тогда он уложил родного дядю одним ударом.

Я струсила и съёжилась, завернувшись в одеяло ещё плотнее. Хотелось спрятаться в него полностью, как ежи прячутся в колючки. Но, к моему облегчению, Рональд был зол не на меня, и нервничать стоило Альберту. Решительным шагом он подошёл, недобро глядя на брата, и обратился ко мне через плечо:

– Комир запретил тебе вставать. Иди к себе, мне надо поговорить с Альбертом.

– Говори, я что, никогда не слышала, как вы это делаете?

– Иди к себе, я прошу, – вымученно повторил он.

– Да, – подыграл брату Альберт. Ему самому стало интересно, почему Рональд так на него злится. – Сходи в магическую мастерскую за снотворным. Только не пей там больше полироль и бусики не трогай.

– Вы что, сговорились? – обиделась я.

Они молча перевели укоризненные взгляды в мою сторону. В этот момент они опять стали похожи друг на друга, как близнецы. Я взорвалась негодованием.

– Ну и ладно! Я тогда тоже заведу от вас секреты и никогда не буду рассказывать! Пойду полью Амель! – я развернулась и пошла к выходу, пытаясь громко топать, но босыми ногами получалось плохо. Зато я отыгралась, захлопнув дверь с такой силой, что во всём дворце дрогнули стекла. Братья не стали ждать, пока я отойду достаточно далеко, и сразу перешли к ссоре.

– Почему люди в городе болтают, что ты передаёшь тайные послания магам через ведьму по прозвищу «Лиса», и заставляешь её приносить тебе клятвы? Сначала, ты даёшь ей титул, зная, как это опасно, а потом требуешь с неё клятвы за свои пустяковые секреты? Ты вообще думаешь головой, или она тебе нужна только чтобы целоваться со своими ненормальными поклонницами? Почему каждый раз, когда с ней что-то случается, ты оказываешься в этом замешан…

Всё ясно, сплетница Унгильда разнесла по городу страшные королевские секреты, раздув наш невинный разговор с Альбертом до размеров всемирного заговора. Уж она точно постаралась добавить в рассказ столько эпитетов, сколько позволял её словарный запас. Я подумала, что с этим пустяком братья разберутся быстро. Досадуя на то, что меня выпроводили, я мстительно добавила из-за двери:

– Альберт ещё конфеты у тебя в детстве воровал! – и, не дослушав, ушла. Они не понимали, что я не хочу уходить потому, что мне страшно оставаться одной, а тем более снова ложиться спать.

Блуждая по замку в поисках очередной жертвы, готовой слушать моё нытье про бессонницу, я шла, куда несли ноги, пока не поняла, что они по привычке привели меня к библиотеке. Она была такой же мрачной, как в моем сне. Расшатанные кошмаром нервы натянулись. Из непроглядной черноты донёсся едва слышный, но отчётливый скрип. Я уже развернулась, чтобы самоотверженно предалась бегству, но тело ещё не вполне окрепло после отравления. Сердце забилось быстро, как от бега, ноги подкосились, и я осела на пол. Книги, так заботливо разобранные и выстроенные мной по алфавиту, шевельнулись, все разом рухнули, а потом в едином порыве сомкнулись вокруг меня плотным кольцом, образуя колодец.

– Шершех! – негромко, но отчётливо шепнули книги, будто призывая этим словом своего хозяина, который заставил их потерять покой, и из простых книг превратиться в стены крепко держащего капкана.

Прямо напротив меня открылся чёрный лаз, и из него ко мне вышло огромное лохматое существо, достававшее до потолка дворца бурой взъерошенной холкой. Его руки чертили по паркету медвежьими когтями, а человеческое лицо с широким плоским носом и большими синими глазами, неправдоподобно смотрелось на полузверином мощном теле. Существо заставляло дрожать каждую клеточку тела от животного древнего страха. Оно протянуло лапу и сдавило моё плечо так, что захрустели кости.

– Мышка! – сказало чудовище бесцветным голосом, с любопытством разглядывая меня, и будто пытаясь понять, насколько съедобное существо стоит перед ним. – Теперь ты принадлежишь мне!

Чудовище потянуло мою руку вверх, плечо обожгло, будто на него опрокинули кипяток. Надо было колдовать, но от боли и страха все заклинания разом забылись. В голове крутилось только одно, бесполезное, выученное последним. Оно мешало вспомнить настоящее боевое заклинание, и от отчаяния я произнесла его. Чудовище зло посмотрело на меня прежде, чем исчезнуть. К моему счастью, это заклинание помогало не только от мух.

Я вздрогнула и открыла глаза. Книги снова ровными рядами невинно ютились вдоль стен, а замок звенел тишиной. Это заставляло думать, что встреча с чудовищем случилась только в моей голове. Но плечо, которое держала его когтистая лапа, не перестало болеть. Из-под сползшего одеяла были видны четыре глубокие борозды, сочившиеся кровью. Я снова дёрнула ожерелье, мечтая освободиться от него, но это, как и прежде, оказалось бесполезно.

Кое как поднявшись, спотыкаясь и опираясь о стену, я поспешила обратно в тронный зал, холодея от осознания, что существо, порождённое тайной силой ожерелья, всё равно остаётся со мной, и от него, действительно, не убежать. Я ввалилась в тронный зал, мало беспокоясь о том, что у Рональда с Альбертом в разгаре секретный разговор. Братья были очень заняты. Держа мечи на изготовь, они тяжело пыхтели и сочились потом.

Можно было подумать, что это их очередная тренировка, если бы не гнев и негодование, с которым они смотрели друг на друга. Стало очевидно, что я ошиблась, подумав, что они легко разберутся со своей проблемой. Конфликт зародился давно. Записка и клятва, потребованные с меня, хоть и взбесили Рональда, но причина драки была не только в ней. Записка оказалась последней каплей, случайной искрой, подорвавшей бочку накопленного недовольства. Главной же причиной была ревность, надёжно скрываемая до этого момента Рональдом. Она многие месяцы ловила каждый мой взгляд в сторону Альберта, каждое прикосновение, улыбку, смех, а главное – лёгкость и доверие, с которыми мы общались.

Нашу крепкую дружбу с Альбертом легко было спутать с любовью, потому что оба эти чувства всегда растут из одного корня. Дружба, как и любовь, питается добром, преданностью, желанием помочь, разделить радость, поддержать в печали, просто сделать другого человека счастливым, потому что, когда плохо ему – плохо и тебе. Рональд спутал эти чувства, а моя заминка с разговором о свадьбе укрепила его в мысли, что я её не хочу из-за Альберта.

Альберт всегда был лучшим фехтовальщиком. Возможно, он был единственным, кто мог победить Рональда в честном поединке, и сейчас успешно этим занимался, несмотря на ожесточённое сопротивление и яростные атаки Рональда. Альберт выглядел менее утомлённым, на нем не было ни царапины, а у Рональда рубашка на боку была раскроена и пропитана кровью.

Братья так были увлечены происходящим, что не обратили внимание на моё появление, хоть оно и было громким и неожиданным. Как раз в этот момент Рональд сделал резкий выпад, и Альберт, не ожидавший от него такой прыти, пропустил удар. Рональд ранил брата в бедро. На пол закапала кровь. Альберт зарычал сквозь сжатые зубы и атаковал с таким напором, что Рональду пришлось отступать к стене. Он едва успевал отбиваться, а сила, с которой лупил по его мечу Альберт, грозила расколоть оружие.

Никто не имел права убивать Рональда или Альберта без моего участия.

– У меня проблемы, – громко сказала я без предисловий, открывая плечо, на котором остались следы от когтей чудовища. – Ко мне приходил Шершех.

Но страсти, кипящие в зале, были слишком сильны, чтобы я смогла остудить их этим. Меня по-прежнему не замечали. Тогда я схватила железный таз с водой, стоящий у трона, и бросила его на пол, не думая о том, что сухой остаться у меня не получится. Ужасный грохот отвлёк братьев, они, наконец, заметили меня и нехотя опустили оружие, поглядывая друг на друга с неутолённой яростью.

– Ко мне приходил Шершех, – повторила я. – Он стоял передо мной, как вы сейчас, сказал, что я принадлежу ему, и оставил вот это!

Теперь оба брата всматривались в раны на моём плече едва не касаясь лбами. Горячка поединка утихала, разум вновь обретал власть над эмоциями. Рональд откинул меч, и в повисшей тишине тот со звоном ударился о плитку пола. Гнев быстро сменялся нарастающей тревогой. Братоубийство было отложено на потом, Альберту не настолько хотелось прикончить брата, чтобы убивать его безоружным.

Кошмары и реальность. Шершех

Рональд боялся. Сильно боялся. О великие боги, кто, кроме меня, был способен довести его до страха? Рональд нёс на себе ответственность за всё, что мог и не мог, и в его список попала я, получив себе в защитники самого надёжного человека в мире.

Он собрал у себя в замке миллионы книг, и они там, в отличие от библиотеки королевского дворца, не пылились, а все были прочитаны, хоть и казалось, что на это надо потратить не меньше пяти жизней. Рональд умудрился управиться за пару десятков лет, но даже почерпнутые им знания не помогали ему сейчас понять, как правильно поступить. Для мужчины нет страшнее чувства, чем беспомощность. То вязкое ощущение страха, которое осталось у меня после встречи с Шершехом, передалось и ему. Именно оно помогало понять, что всё серьёзно.

Рональд повернулся к брату.

– Альберт, пообещай, что больше не попросишь ни одной клятвы с моей невесты, – потребовал он.

– Альберт просил с меня клятву в шутку, – заступилась я за короля. – Он не так глуп, как ты думаешь.

– Такими вещами не шутят, – возразил Рональд.

– А ты пообещай, что в следующий раз разберёшься, что произошло, прежде чем нападать, а то ведь однажды у тебя может получиться меня отправить к великим богам, – сердито выпалил Альберт, но его гнев уже угас окончательно.

Они крепко пожали друг другу руки. Альберт, прихрамывая и зажимая рану в попытке остановить кровь, пошёл к трону. Рональд поднял меч, вложил в ножны, подхватил меня под локоть, и сказал:

– Мы уезжаем прямо сейчас. Маги Освии не знают об этом ожерелье ничего, значит, мы едем в Аскару к Освальду.

– Я с вами, – тут же сказал Альберт. – У меня к Освальду тоже есть дело.

– Нет! – категорически возразил Рональд. – Я знаю твою проблему и спрошу о ней Освальда сам. Я буду защищать свою невесту, а тебе нужно беречь свою, а не плестись за нами.

Рональд развернулся, и повёл меня к выходу.

– Лисичка! – внезапно окликнул Альберт, – Если тебе этот сухарь и дурак надоест, я подыщу тебе другого жениха.

– Лучше лиши меня титула. Иначе меня ждёт скорая смерть. К библиотеке я больше не подойду.

– Библиотека тебя дождётся. Я дарую тебе десять лет на то, чтобы привести её в порядок, но не заберу титул. Боюсь, что без него ты можешь решить не возвращаться сюда совсем, а ты мне нужна. У меня всё-таки из-за тебя невеста – кактус.

Рональд был в комнате, пока я складывала в небольшой чемодан самые необходимые вещи. Он стоял, отвернувшись к окну, потому что уловил моё смущение, когда дело дошло до упаковки белья.

– Рональд, что ты не договариваешь? – решилась спросить я. – Ты что-то знаешь о Шершехе?

Рональд тяжело вздохнул.

– Мне он тоже снился, когда ожерелье осталось в моей комнате на ночь. Ничего больше. Я недооценил опасность и принёс ожерелье. Это моя ошибка, которая непонятно к чему приведёт.

– Ты берёшь на себя слишком много. Ты не бог, и не можешь предвидеть всё. И я даже рада, что мы поедем к Освальду и Василике. А ещё, теперь твоя очередь паковать чемоданы.

Я весело сунула ему в руки свой, уже застёгнутый, дорожный чемодан, и мы вместе пошли к нему. На улице светало, и с утренним солнцем ко мне возвращались жизнерадостность и силы, а ночные проблемы таяли и казались глупыми.

У себя Рональд снял прорезанную рубашку, и изучающе посмотрел на рану, рассекающую бок. Бок был очень красивым, как, впрочем, и всё остальное. Я невольно залюбовалась. Рональд словил мой взгляд и улыбнулся.

– Давай залечу, – предложила я, ужасно смущаясь.

– Залечи. Уверен, ты справишься не хуже Комира.

У меня его уверенности не было. Когда Освальд научил меня использовать исцеляюще заклинание без побочки, я много раз пробовала его на себе, но никогда на ком-то другом. Сглотнув, я положила руку на его горячий бок, прикрыла рану, провела по ней, будто стирая, и перенаправила побочку на рост волос. Мне нравилось, когда у Рональда волосы чуть длиннее.

Рана благополучно исчезла, на её месте остался красный след. Я подняла глаза на жениха. Рональд не следил за тем, что я делаю, а неотрывно смотрел мне в лицо. Неожиданно для самого себя, он потянул меня за талию и крепко обнял, потом, так же неожиданно с силой отодвинул, резко развернулся и начал складывать вещи.

– Прости, – сказал он, уводя взгляд в сторону, хоть извиняться было не за что. Я смущённо опустила голову. Взгляд скользнул по рукам. Только сейчас, в ярко освещённой солнцем комнате, я увидела под ногтями кровь, которой там не должно было быть. Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, откуда она взялась. Я растерянно провела по своему только что залеченному плечу. Розовые следы на месте царапин были слишком узки, чтобы принадлежать чудовищу с медвежьими когтями. Вопреки моей первой догадке, их оставил не Шершех, а я сама.