Читать книгу: «Байки неугомонной барышни»

Байка 1. Малолетнее хамло

Был небольшой период в жизни, незадолго до окончания университета, когда я работала в информационном агентстве правительства области. И не надо думать, что я с первых строчек решила начать хвастаться. Совершенно нет. Это звучит только пафосно, а на самом деле работа довольно рутинная, и, скажем прямо, местами непростая. Частенько надо разбирать пресс-релизы и прочие материалы от официальных министерств и ведомств, а пишут их вообще не филологи. Пишут их люди, для которых составить текст – это тяжёлая ноша, а они ещё со школы не любят писать сочинения, а писать надо и это неизбежно, хоть заоткладывайся, но что именно надо – никто сказать не может. Просто надо. Потому что они должны отчитаться. Всё как в девятом классе, только теперь за зарплату. И вот они пишут. С тяжестью в голове оттягивают это неприятное дело на последний момент, перед этим пьют много кофе и звонят разным людям, которые, вероятно, смогут помочь, но не помогают (потому что не знают, как и чем). Слегка утрирую, конечно, но в целом, в большей или меньшей степени, люди страдают при написании таких материалов.

А потом вымученный текст попадает к человеку, которого писать учили пять лет в университете, и он всем сердцем любит это занятие. И, скорее всего, логичного текста в полученном материале нет. В релизе можно смело вместо точек ставить запятые или менять предложения местами – суть не изменится, потому что это набор фактов и цифр. И я не говорю, что люди плохо делают свою работу. Нет. Они, как раз очень стараются, но это только кажется, что описать факты это просто. Не просто. Если тебя не научили понимать логику текста, какая должна быть структура для легкого чтения и понимания, то это вообще прям трудно. Но к чему я это всё: специально обученному человеку трудно переписать этот текст, потому что от обилия фактов/цифр/ненужной воды хочется спать уже к середине релиза. А ещё, наученный хорошо писать человек не всегда и не до конца понимает специфику. В общем, один всё понимает, но не знает, как её передать, а другой может всё передать прекрасно, но понимает, скорее всего, довольно поверхностно. В итоге: и тому, и другому трудно. А от деятельности, которая тяготит непониманием, решительно клонит в сон. Напрашивается вопрос – а зачем тогда там работать, да? Затем, что результат этого непростого взаимодействия очень востребован. Многие хотят знать, куда и какие деньги тратит правительство, чем они вообще занимаются и какой новый парк собираются реконструировать в новом сезоне. Частенько всем этим интересуются, чтобы был повод поговорить с соседом или коллегой. И написать надо так, чтобы и отразить всё как есть, и чтобы всем стало понятно. А исходные данные передачи непростой информации вы уже выше прочитали. И вот когда мы немного заглянули внутрь процесса, начинается основная история.

Пришла моя очередь идти на заседание Думы. А мне тогда было что-то около 22 лет и училась я курсе на четвертом, кажется. Структура заседания обычно такова, что люди в зале всё время меняются. Докладчики сменяют один другого (а их не меньше десятка в очереди) и люди, которые этот доклад обсуждают, тоже. Пришла я на заседание, отметилась в списке, что я здесь и на нашем сайте появятся все-все новости с отчетными цифрами (все должны отчитаться о проделанном, не только чиновники, но и организаторы этих заседаний, что они распространили информацию максимально широко и представителей всех СМИ пригласили), села на последнем ряду за спинами многих людей и настроилась смиренно пережить это трудное к восприятию мероприятие с сомнительной личной актуальностью (не было у меня тогда никакого личного гражданского интереса к общественно значимым делам, чего уж там, не созрела). Сижу, делаю какие-то заметки в блокноте (не было ещё у всех смартфонов, писали ручкой на бумаге) и всё становится размыто в голове, не могу сосредоточиться, а потом всё как в тумане. Судя по дальнейшим событиям, за время тумана люди несколько раз пересели и между мной на последнем ряду и спикером во главе всего мероприятия образовался пустой коридор.

Следующий мой кадр, который я уже помню, ведущий спикер с трибуны в микрофон говорит: "Девушку на последнем ряду разбудите, пожалуйста". Не знаю до сих пор, как я вообще сориентировалась и почему у меня не забрали аккредитацию в думу после этого, но я ответила: "У меня устали глаза и я их закрыла, с чего вы взяли, что я сплю?"

Хамло малолетнее!

Новости с заседания я, конечно, написала. Добрые люди позже дали мне копии отчётов всех докладчиков: факты/цифры/ненужная вода для подгона нужного объёма доклада. Пара чашек кофе, направление процесса к такой-то матери про себя и дело в шляпе. Лёгкость приходит с опытом, как ни крути, для любой сложной коммуникации – тоже, чего уж там скрывать.

Байка 2. Меня точно не коснётся

Какие у вас ассоциации с 2009 годом? У меня – с финансовым кризисом в стране и тем, что в феврале нас с подругой сократили с работы. С весьма, знаете ли, хлебной и непыльной работы, которая воспитала во мне очень много полезного (скажем честно, воспитала не работа, а подруга, которая была по совместительству руководителем отдела и вложила в меня немерено сил, знаний и навыков, но к этому мы ещё не раз вернёмся). Ко всему прочему, туда можно было безнаказанно опаздывать, уезжать отобедать и возвращаться позднее положенного, потому что «ну пробки же» (временные обязательства любого толка всегда меня дискомфортили, неизменно появляется чувство, что я «раб на галерах», а не вольнонаёмный сотрудник и производительность труда падает на цокольный этаж).

Так вот, сокращение упало как снег на голову: «Как на меня может повлиять кризис, когда у меня работа, которая день в день выдаёт мне хорошие деньги? Пусть идёт себе где-то там, меня лично же не коснётся» (наивная недальновидная пока ещё девочка, что с неё взять). В этот период я уже два года как закончила университет, взрастила какую-никакую уверенность в себе, вполне прилично обеспечила финансовое положение (хотела бы я сказать независимость, но нет), слетала в Париж, недавно поменяла (в кредит, правда,) машину и свято была уверена, что вот так всё успешно, тихо и гладенько будет до конца жизни. Ну и фиг-то там. Выдали две зарплаты вперёд и трудовую книжку на руки.

Размышляю, как лучше описать моё состояние в тот период. «Рухнул мир»? – слабовато. «Апокалипсис»? Ну тоже не то. Наверное, самое честное, что можно об этом сказать – мне было очень страшно жить дальше: у меня не самый маленький кредит за машину, нет работы и особой перспективы найти что-то с таким же уровнем зарплаты (баснословные 24 тысячи в месяц). И вообще быстро что-то найти: подготовиться к этому событию морально и физически не получилось совсем, потому что от момента, когда мы узнали о возможности сокращения и до его непосредственного осуществления прошла ну может быть неделя, а то и меньше. И большую часть этого времени мы до последнего верили, что у нашего директора получится отстоять наш отдел, но он же не волшебник, и так сделал реально всё, что смог. Реального осознания происходящих событий не было и пришло оно месяца 3 спустя, когда деньги кончились. В тот момент казалось, что это забавная шутка для освежения эмоций и что на волне я, конечно, удержусь, а в старости буду хихикать, думая о том, как ловко я обошла все трудности. Да, только нет.

По факту, я думала, мрак в моей голове поглотит меня основательно. Кругом один крах, надежды никакой, всё плохо. Совсем всё. Ощущение было, что я – Каспер доброе приведение, прозрачное и совершенно бесперспективное. Со страху я кинулась к своей знакомой, руководителю детского центра, чтобы она взяла меня к себе. И она взяла. Только денег не платила. У неё их тоже не было, кризис – он один на всех. В общем, месяца через три на этой почве мы с ней страшно повздорили. И я ушла. Вообще в пустоту. За это время закончились те самые две зарплаты, что нам выдали при сокращении, а кредит не закончился. И ещё долго не собирался этого делать. Работать идти надо было уже хоть куда-нибудь, тянуть было уже прям сильно не вариант. Я написала всем знакомым, кто был при работе, нет ли чего у них, но мне даже никто не ответил, не говоря уже о предложениях работы.

И тут появилась девочка, с которой мы реденько виделись в коридорах нашего отделения журналистики. Она училась на курс младше меня и была (ну и есть сейчас) очень шумная. И с огромными глазищами! Она мне сказала, что работает в месте, где всех берут и можно приходить сразу с трудовой, она меня представит. Не обозначила толком, что нужно будет делать, просто сказала, что ничего сложного и я справлюсь. Напомню, никаких других вариантов у меня не было, поэтому я, не думая ни секунды, пошла.

А пришла я в офис телекоммуникационной компании, к руководителю службы технической поддержки. Света-филолог со слегка завышенным самомнением на фоне Парижа, машины и прочих благ, коих сейчас не могла себе позволить. В техподдержку интернет – провайдера. Из навыков оказания такого рода помощи людям я умела только включать компьютер, перезагружать его и втыкать сетевой кабель в гнездо ноутбука (в 2009-м wi-fi был в диковинку и редкостью, что вы там хихикаете).

На собеседовании я совершенно честно об этом сказала и поняла, что трудовую я принесла, конечно, зря. Руководитель на меня посмотрел, спросил правда ли я училась с девочкой, что меня рекомендовала и забрал трудовую. Представляете? Да я до сих пор не понимаю какая адова нехватка людей толкнула его на такой шаг. Тем не менее, меня взяли. Дали огромную стопку макулатуры о том, как работает интернет, кабельное телевидение и домашний телефон (весьма популярная тогда услуга, сейчас такое уже не представить), сказали всё выучить и прийти, как буду готова всё это рассказать.

Уже дома, читая всё это, меня охватил примерно такой же ужас, как в момент сокращения: я не понимала написанного даже процентов на 10. Да какие десять – пяти бы не набралось. Но вы же знаете теперь глубину моей мотивации, чтобы остаться на работе. Лёжа на кровати с бутербродом в руках, купленном теперь уже на деньги родителей, на самом деле я разрывалась между «ничего не понимаю, не могу это даже читать» и «нет другого выхода». Примерно сутки я была в этом состоянии, а потом взяла себя в руки и вернулась туда, где мне дали макулатуру с непонятным текстом, со словами: «Я не понимаю вообще ничего, объясните на доступном русском». И мне объяснили.

За неделю я выучила достаточно, чтобы уже начать принимать звонки абонентов, а через две – могла сама новеньким переводить с технического языка на доступный. И, получив первую зарплату, критично маленькую, но достаточную, чтобы свести концы с концами, я воспарила духом, перестала считать себя прозрачной и решила, что пересижу тут до лучших времён. И вот теперь, с высоты полученного опыта и прошедших лет, я так счастлива, что там работала! Более весёлого и беспечного места работы у меня не было за всю жизнь вплоть до настоящего момента написания этих строк.

В этот период я полюбила айтишников всей душой! Они очень своеобразные люди, но очень классные, прям МОИ! С той самой подружкой, что меня за руку туда привела, мы оказались очень на одной волне и творили такие немыслимые, вопиюще-возмутительные вещи, за которые вообще не понятно почему нас не выгнали. Пинками. Кидаясь чем-то тяжёлым во след. Ну что, например, из самого простого: мы красили ногти во время работы, а когда нужно было, например, сделать рисунок на ногте или ещё что-то кропотливое, мы оставляли абонента на линии и занимались своими делами; я выходила из кабинета на пять минут и возвращалась через 4 часа; не выходила на работу, предпочитая пойти вместо неё на свидание или не прийти по причине плохого настроения; приходила со своим ноутбуком и проверяла Вконтакте, пока разговаривала с абонентами; обедала, конечно, больше положенного часа; меняла сама себе график работы и ещё там можно долго продолжать, но не всё же сразу, правда? Нет, нельзя сказать, что я только разгильдяй и всё, нет, честное слово. Работу я всегда выполняла качественно, тут претензий не было, а вот дисциплина да, хромала на все конечности. Всё это безобразие длилось чуть больше года, а потом… меня повысили! Забрали в другой отдел. Говорю же, работала я хорошо и знала всю систему очень хорошо.

Здесь я овладела навыком быстро учиться, вникать во невникаемое и понимать непонимаемое. Тут же поняла, что вообще всё в этой жизни – вопрос желания и мотивации. Достичь можно чего угодно, если это капец как надо. Я с большой любовью и теплом вспоминаю этот период жизни (на одних разговорах с недовольными абонентами вы не представляете даже какую стрессоустойчивость я в себе воспитала и как научилась корректно, не повышая голоса, ставить людей на место – всё это очень до сих пор пригождается, навык не пропьёшь, как говорится). Я ещё не раз вернусь к теме работы техподдержки, потому что это прям очень весёлый период жизни Светы Sv.XL Хлебниковой.

Байка 3. Школьный выпускной

Скажем честно, школу я не любила. Прям очень. Мне посчастливилось учиться в начальных классах у самого замечательного учителя, какого можно было только желать, а дальше – чёрная дыра, про которую вспоминать я не люблю. Бывают в некоторых классах такие дети, а в эпоху гопников и неформалов их было немало, которые не попали в какую-то социальную группу и совсем-совсем не умели постоять за себя: их вещи кидали, пачкали, забирали просто так, бросались в них обслюнявленными комочками бумаги ради забавы и безнаказанности, тыкали карандашами в спину и всячески подставляли перед учителями. Сейчас это называется «подвергался буллингу». Так вот такой ребёнок, это я.

Это мне сейчас легко об этом говорить, а то время надо было как-то пережить. Просто пережить. Это единственный вариант развития событий, который я видела тогда. В моей юности считалось, что жертва сама виновата и «надо было …», а дальше варианты, у кого на что хватит фантазии. И вот чтобы не добавлять себе пинков «поддерживающих», я никогда никому не говорила, что школа – это последнее место в мире, куда «все ходят и тебе надо». Уйти оттуда после девятого класса было, к сожалению, никак нельзя, потому что с неоконченным средним образованием в университет у меня не взяли бы даже документы, а туда мне обязательно надо было попасть: я грезила мечтой стать журналистом и ради этого была готова потерпеть ещё два года, вот это вот всё.

Надо сказать, что после девятого класса всех разделили на физико-математиков, гуманитариев и всех остальных без выраженного направления. Со своим «я буду учиться на журналиста», я попала к гуманитариям, и жизнь моя заиграла новыми красками. Все «недруги» зачислились в физмат и очень скоро потеряли ко мне интерес ввиду физической удалённости. Новый класс принял меня за человека, а не грушу для битья и уже после первого полугодия я перестала шарахаться от собственной фамилии, названной вслух. Но осадочек – то остался, поэтому мечта вырваться из стен школы и больше никогда в них не заходить стала не такая яркая, но всё же осталась.

И вот счастливейший день в моей жизни был уже совсем близко. Я заканчивала одиннадцатый класс, активно ходила на подготовительные курсы в университет и нашла ту самую свою социальную группу, в которой мне было очень комфортно. Началось активное обсуждение выпускного. Но мы-то с вами пониманием, что ни в мои планы, ни в желания не входило провести один из лучших дней моей жизни там, откуда я долгие годы мечтала уйти и не вернуться. Я уже имела право на «голос», но сил идти против общественного мнения и «так надо» у меня было ещё недостаточно. Я просила Вселенную о помощи, больше рассчитывать было не на кого в этом вопросе. И она помогла: в день и час моего выпускного начинался тюменский фестиваль рок-музыки "Тюменские куранты 2001" и мы с подругой, как ответственные за музыку в нашей программе, не имели морального права, да и чего уж там, и желания, этот праздник жизни пропустить. Я с великим счастьем променяла выпускной на фестиваль, хэдлайнером которого были мои кумиры: панк-рок-группа "Король и Шут".

Мероприятие представлялось мне уж очень волнительным: "Неужели я правда увижу Горшка на расстоянии вытянутой руки и даже буду с ним говорить? Серьёзно? Я? И он прям на мои вопросы будет отвечать?! НИ-ЧЕ-ГО СЕ-БЕ!" Каким правильным словом описать всё счастье предвкушения этого счастливейшего дня – я не знаю. Всё бурлило внутри меня и делало это не день, и не два, и даже не неделю, ведь мы задолго до самого события получили журналистскую аккредитацию. Да и чего её было не получить!? На местные подобные мероприятия никакое другое телевидение не спешило приезжать, только мы, поэтому нас любили и встречали очень тепло. Да и мы сами, будучи очень вдохновенными этими мероприятиями, говорили об этом сугубо восторженно и очень хорошо, никаких гадостей или замечаний «что не так» никогда не говорили, мы их тогда просто не видели. Там всё было идеально и потрясающе, организм вырабатывал чувство восторга в неизмеримых количествах. Вообще эта эпоха жизни, телевизионная подростковая программа "Без шнурков" – то место, где я не то, чтобы расправила крылья, но мне подсказали, что они вообще-то есть и в перспективе их можно расправить. Это то место, где в меня поверили люди. Впервые в жизни дали понять, что я не прозрачная и что-то могу. Позже в жизни я ещё встречу людей, которые дадут мне невероятную веру в себя и уверенность, что в этом мире я не одна, но здесь – впервые. И это было удивительно! Такого тёплого чувства защищённости я не испытывала прежде никогда в жизни.

Однако вернёмся к подготовке к фестивалю. В школе я сказала, что на выпускной не пойду и никаких денег сдавать на него не буду, потому что у меня, извините, дела. И на «торжественное» вручение аттестатов о среднем образовании тоже не пойду, потому что, ну вы поняли, – дела. На меня посмотрели недоумевающе-осуждающим взглядом. Впрочем, ничего нового. Дело за столько лет привычное. Я же всё делала не то и не так.

С подругой мы долго обсуждали как бы феерично появиться на фестивале, чтобы отметить праздник. Первая идея, которая пришла в голову – вышить логотип "Короля и Шута" на каком-нибудь максимально видном месте и ничего лучше, чем сделать это на шейной повязке, я не придумала. Ох, это было очень круто ходить в такой штуке на фестивале! Футболки, толстовки с логотипами были уже много у кого, а вот вышитый логотип на шее – только у нас. Но приезд "Короля и Шута" был слишком значимым мероприятием, чтобы ограничиться только этим. Мне было 16 лет и за неделю до фестиваля подружка покрасила меня из русой блондинки в рыжий цвет! Это был последний день, когда люди видели меня натуральной блондинкой, коей я вообще-то на самом деле и являюсь. Итак, я огненно-рыжая (как мне казалось, но фотки и видео настырно отображают несколько иное положение вещей, ну да не суть), с вышитой повязкой на шее и в страшно-крутой подружкиной джинсовке, которая вообще-то мне не совсем по размеру, но от этого не менее крутая.

Мы приехали на фестиваль огромным табором: два режиссёра программы, ведущий и оператор. И нас с подружкой двое. Прошли через турникет вне всякой очереди и билетов и уже считали себя знатно прыгнувшими выше собственной головы. Ну может не мы, но я точно. Фестиваль начался, тюменские команды выступали и выступали, всё мероприятие знатно затянулось, мы взяли все нужные интервью, делать, по сути, было уже нечего, съёмочное время закончилось и все поехали обратно в студию, но впереди – финал, поэтому мы с подружкой остались и сидели за кулисами. С Горшком и Князем (исполнителями группы)!

Четыре (!) счастливейших часа в моей жизни мы тусовались вместе, ели какие-то бутеры, ходили им за пивом (в 16 лет! Да, не спрашивайте!), но им нельзя было выходить за кулисы, их же там боготворил каждый первый, они бы не вернулись обратно ни при каких условиях, потому ходили мы (ладно, пиво тогда ещё спокойно и законно продавали любому желающему, напомню, за окном истории – 2001 год) и болтали с ними всякую болтовню. Конечно, сейчас я уже не помню подробностей ни разговоров, ни в целом всего того времени, но до сих пор ощущаю этот нечеловеческий кайф, когда вспоминаю об этом.

Это чувство вшилось куда-то под кожу, потому что ни разу до того времени я не испытывала подобной глубины эмоций. Девочка, позволявшая себя обижать, сидела рядом почти с небожителями и разговаривала с ними о чем-то… на равных! Они ведь меня видели и слышали, с интересом о чем-то спрашивали (ну четыре-то часа надо было что-то делать!). Это я сейчас могу проанализировать, что тот день стал огромным толчком к изменению юношеского Светиного сознания. Именно тогда я поняла, что бывает не так, как в школе и ничего не расписано навсегда, отношение к себе можно и нужно менять. И мир вообще-то не такой уж злой, как я была тогда уверена. И я не такая плохая и ко мне могут относиться прям хорошо. Не те, которые мелкие в школе, а взрослые люди, которые уже чего-то добились и могут считаться авторитетными. В тот день крылья впервые зашевелились. Чуть-чуть совсем, но всё же.

В тот же день я начала понимать, пока неявно и неосознанно, что вся эта ваша субординация – условная условность, которую придумали от нехватки самодостаточности и уважения к другим людям, чтобы искусственно разделить людей на категории, между которыми есть определённые правила общения, за нарушение которых могут лишить премии или вовсе уволить. В общем, понятие стало обесцениваться. Людей я начала уважать за поведение и поступки, а не за то, по какую сторону письменного стола они сидят. Да, это произошло не в один день, но начало было здесь. Исторический день для меня.

Выступление "Короля и Шута" закончилось около двух или трёх ночи. Как мы попали домой, я не помню. Может быть даже шли пешком, потому что ну откуда деньги на такси у двух школьниц в нулевые? Но я отлично помню, что, возвращаясь с фестиваля, обессиленная от накатившего счастья, я шла мимо школы. И оттуда в это же самое время, из столовки, где был выпускной, выходили мои одноклассники. Кто-то пьяный, кто-то скучный, кто-то сонный. Более грандиозного апофеоза я даже не могу себе представить. В эту секунду я поняла, насколько правильный выбор мной был сделан и как мне повезло. С тех пор, подвергать сомнению решение большинства, потихоньку становилось нормой. Я пришла домой и провалилась в сон, такой глубокий и долгий, что следующего дня я просто не помнила. Лучшего способа закончить школу просто не могло быть. Я была счастлива!

А выпускной в традиционном его понимании у меня всё же был. С той подружкой, с которой были на фестивале. У неё он был дня на три позднее, и я просто пришла вместе с ней. Там же я познакомилась с ещё одной девочкой, оторвой на всю башку (простите, но правда), абсолютно невероятной в своём амплуа, которая говорила всё, что думает и ничего ей за это не было (а так можно вообще?!), которая в ту ночь назвала меня Аделаидой Горшенёвой, услышав пересказ моего собственного выпускного. Это стало продолжением моего юношеского прозвища. До этого я была KeiSy, расскажу как-нибудь почему, а теперь стала KeiSy AG. Ну понятно, что значат последние новые две буквы.