Читать книгу: «Марта», страница 17
Он мягко берет за плечи, притягивает к себе, пристально смотрит в глаза.
– Не огорчайся, радость моя, невинна ты, а, значит, не грешна твоя душа. Жив я, как видишь! Чудом от злого прошлого сбежав, другим я ныне стал. Не узнаешь, не доверяешь диву? Прошу, вернись в мои объятия, любовь во мне найди. Она жива, крепка, как прежде.
На мгновение у нее перехватывает дыхание, как можно так спокойно говорить, когда она в трауре, что должна носить по мужу умершему. Едва сдерживаясь, хочет сказать что-то дерзкое в ответ, и случайный взгляд падает на кольцо, что все еще было на его пальце, его одежду, и вдруг начинает понимать, что это, в самом деле, он, ее супруг. От неожиданности, испугавшись резкой мысли, начинает дрожать, что лист осенний.
Привлек к себе бережно, согревая плечи незащищенные.
– Помнишь, ты жена моя перед Богом.
Поднимает голову супруги, пристально глядит в глаза, мягко улыбаясь.
– Прекрасный ангел мой, в озерах глаз твоих я утонул навек. Я так тебя люблю!
Шепчут в ответ несмело губы покорные.
– Верила в судьбу, надеялась на счастье, желанный мой!
– Желанная моя, из сладких грез моих! Прошу лишь об одном, мне душу не трави, нравлюсь тебе иль нет?
– Скажу, не кроясь, люблю, тебе вручаю я навеки жизнь свою.
Дана снова жмется к мужу, послушно склонив голову, не смея верить в счастье свое. Он прижал к себе и застыл.
Молчат влюбленные. Лишь робко соединяется их, истощенная от избытка страданий, любовь, переливаясь из сердца в сердце.
В долгом и неразделимом сплетении событий и судеб, в неслышном шелесте минут, что, словно волны плавные, несутся в года, слагаются в эпохи, зарождается и вспыхивает жемчужиной капелька огневая, волнительная и живая, что вычерчивает сияющую дугу над холодным потоком времени.
То воспламеняется любовь, роскошный подарок судьбы, что встречается в жизни избранных ею всего лишь раз. Лучик этот искристый, порой потрепанный безволием, ленью и бездушием, но обновленный временем, закаленный испытаниями, с каждым разом становится все ярче, все сильнее.
И, ускоряя свой, едва различимый бег, переходит в такой шальной, почти незаметный полет, что кажется застывшей радугой, соединяющей два искренних и чистых сердца, наполняя их любовью трепетной и страстной.
Истина ее в интимности, замкнутости этого светлого порыва, в смелом делении мира на двоих и остальных. Как туман в солнечных лучах теряется, становится ненужным, исчезает все остальное.
Только для них устроен мир! Кто любит – свободен от условностей, от фальши. В чувстве этом скрыта и сила, и правда жизни! Ее радость! Ее вечное бытие!
Каждый заслужил ту любовь, которую имеет. Чье сердце скупо, тот в унынии влачит свои пустые годы. Такое сердце страсть не обожжет. Душа его, еще при жизни, не окажется в раю. Без утешения продлится, пусть даже долгое, его житье. Тягостное, постылое, никому не нужное, никем не согретое.
***
Марта смотрит на супругов и сердце ее не нарадуется, словно сама встретилась со своим возлюбленным. Прилетела ворона, в клюве принесла кольцо.
Как слетала в мир иной? – шутя прищурила глаза. – Что нового увидела?
– Избави впредь меня от этих путешествий. – Клава уселась на плечо. – Что за уроды живут там, представить даже трудно. Вот и мы доставили себе суженого, будто здесь, на земле, своих мало.
– Не бурчи, разве не видишь, как они счастливы.
– Ага, им, конечно, приятно, а Кирей теперь как? Брошен и позабыт, бедняга. Ему-то каково? Такого парня ославила! Каждый дурень шепчет в спину злорадно, твоя невеста сбежала из-под венца. Его любовь нерастраченная теперь кому достанется? – Вздыхает протяжно птица огорченная.
– Не беспокойся, жизнь сама все расставит на свои места, и в его судьбе появится увлечение другое. Лечит новая любовь старые обиды.
– Нельзя так быстро забыть о своих чувствах. Он же любит ее давно, почти с детства, когда еще был тем, – запнулась, – псом, не приведи. Господи, еще раз испытать все заново.
– Не ворчи! Придет время и его еще полюбят.
– Да уже будем надеяться, авось, найдется добрая душа. Хотя Дана тоже может забыть этого своего чужестранца, пусть бы к себе назад убирался. – Отворачивается, сердито бормоча. – Они же кроме себя никого вокруг не замечают. Я, может, тоже соскучилась, столько не виделись, сколько всего есть рассказать. Поди, знай, что так случится. – Грустно подытоживает свою невеселую речь.
– Не майся попусту, наладятся со временем твои дела. А я пойду, неровен час, проснется Сильван. Сколько отвар может действовать, не знаю, он же не человек. А с чертякой, как поступать, как его опоить надолго? Еще эти его слова меня тревожат, что за должок? Твердит день и ночь, что должен забрать с собой кого-то, аж, надоел, противный. Ничего, Клава, мы еще придумаем, как вернуть кольцо настоящим хозяевам. А пока, пусть поиграется, не будем будить зверя, может быть очень опасным.
Марта шутливо чмокнула в клюв ворону, потрепав ее по крылу.
– До встречи, подружка, не скучай! Увидимся, коль будем живы. Я на мельницу. – Помахала вслед взлетевшей вороне. – Передай от меня бабе Ивге привет! Обязательно проведаю, коль выберу время.
Клава пригорюнясь, сидит на ветке, наблюдает за влюбленной парой и раздумывает о Кирее. Ей становится так его жалко, что поневоле растет ревнивое раздражение в птичьей душе. Притащили на свою голову. Мог бы пораньше умереть, если подойти ко всему этому происшествию по-человечески, освободил бы место, чтоб не страдал другой.
Недаром говорят, что третий лишний. Вот как теперь сказать Кирею, что твоя невеста уже жена чужая. Он так прикипел к ней сердцем, как – ни – как, а вместе выросли.
Как часто влюбленный, сердце погубив, получить взамен стремиться хотя бы мимолетный взгляд, лишь мимолетную улыбку милых глаз. Он любит! Он же нелюбим!!!
X
Выпить жизнь до дна.
Немножко заспанный закат, улыбнулся широко, и, словно спохватившись, разлился широкой волной. Утомленное солнце ползет за лес. Дрожью незаметной повисла в небе паутинка, упруга и чутка. Упорно ее колышет ветер, порвать пытаясь. Она тонка, но так крепка!
Женская душа так же легка, и так же вынослива, как эта нить. Не сойдет туманами надежда, не прольется росами любовь, вера не угаснет в сердце чувственном. В нем вечно будут жить надежда, вера и любовь!
Надела перстень на палец, залюбовалась игрою прелестною камня чудесного, и начинает ощущать, что все вокруг преобразилось будто. По-другому догорает умаявшийся день. Заката отважный лучик, пронзительно оголив светлую печаль берез, упал в траву, рассыпавшись светлячками.
С тонкого клена ветка, словно проснувшаяся вдруг, затрепетала о чем-то таинственно, задевая в душе наболевшее и давно отжившее. Сосен узорчатая тень растянулась у подножия леса, распластавшись причудливым призраком.
– Зачем спешить туда, где нас пока не ждут. – Пожала Марта плечами. – Всегда успеем вернуться вовремя, никто ничего и не заметит.
Рассудок шепчет, – не тронь чужое. Опасно! Не смей рисковать.
Где-то совсем рядом трясины запах послышался мерзкий. Оглянулась вокруг, недоуменная, и видит, что ядовитый туман встает из болота поганого; тяжелый дым ползет не тая, никнет к земле, клубится мглою зыбкой, тянется ручищами к ней.
– Заблудись же в моем лесу, обожгись колючей крапивою, – шепчет яростно шаткая тень.
Ухмыльнулась, строптивая, ишь, напугали, не на ту, голубчики, напали! Какой рассудительный у вас хозяин, расставил наблюдателей вокруг.
Ноги ее уже несли к тому месту, где в укромной могилке сыночек лежал. Давно не была в этих местах. Припала к холмику, затаив дыхание, обняла руками.
Раскричалось, развопилось воронье, стаей шумной слетевшись неизвестно откуда. Стали кружиться над нею и каркать отвратительно, резко. Что-то блеснуло, в будто затуманенном сознании, волной горячею окатило тело, чей-то жуткий взгляд, красные глаза, и хищная, довольная улыбка.
Хлынул свет лазоревый и затопил все вокруг. Пахнуло свежим сеном, березовыми дровами. В голову ударил разжаренный треск поленьев. Жарко-жарко. Непонятно, безысходно. И так душно! Голова закружилась, маясь в вихре кошмарных видений.
Смешалось настоящее и прошлое, все, что к сердцу прикипело болью застывшей, вдруг ожило, перестало сковывать память. Жизнь прошлая смыкается тесней, далекое вдруг стало близким; три смутных силуэта, и слова, едва слышны: мальчик, внук. Почувствовала, как живая душа сына разрывает ей жилы, запекает кровь. Закричала от неожиданной вести и руки, словно обожженные, одернула с холмика.
– Маленький мой! Твоя жизнь, едва начавшись, не оборвалась в ту злую ночь. Ты не сгорел, словно дубок, сраженный молнией ненависти!
Бежала падая, ослепленная слезами. Он жив! Мой мальчик жив! Перстень открыл ей мир, где не могло быть места для нее и где она сейчас чужая. И этот мир ответил, что сына ее там тоже нет.
Часто спотыкаясь о комья земли, рытвины, путаясь в траве, подбежала к избушке и присела на пороге. Вся жизнь исклевана глупыми ошибками, что повлекли за собой страдания. Как могла тогда поверить, что родился мертвым ребенок? Где теперь его искать? Столько лет пролетело! Ни свекрови, ни мужа, кто бы мог рассказать, что на самом деле произошло в ту трудную ночь. Мальчик родился весной, к чему огонь, жара? Что означает духота, словно в аду?
Тихая ночь к земле прильнула мягко. Седые облака расцвечены луной. Звезды рассыпались над головой, гуляют мирно, не спеша. Бесконечный небосвод рассечен Млечною дорогой, роняет звезды, словно слезы. По зыбкому полю вяло бродит тишина. Душа неприкаянная, растворив в груди надежду, пылает неомраченной радостью. Ее душа в огне.
Вскоре, изнеможенная, вздремнула, совсем немного, прислоняясь к косяку входной двери.
Из поредевшей мглы встает рассвет, ведомый пронзительным лучом. Утро зажглось зарею алой.
В первый миг пробуждения, едва развеялся сон неглубокий, вспомнила прошлый вечер. И тут увидела Трофима, что браво соскочил с коня, лихо вздымая на дыбы его. В растерянности развела руками.
– Ты здесь зачем?
Зашел во двор, бесцеремонно рассматриваясь вокруг.
– Сама просила найти, коли нужда.
– И что случилось на сей раз? – Ехидно щурит взгляд усталый.
Раскусив, что не принес великой радости своим появлением, якобы возмущаясь, расширяет хитрющие глаза.
– Ты знаешь сама, как тяжело мне жить без тебя, без твоих уроков. Было дело, чуть даже не женился.
– Женился, изведал бы вкус семейного счастья.
– Увы! – лукаво щурится. – Счастье не корова, его не выдоишь, с собой не унесешь.
– Зато добрая жена семью бережет, все в дом несет.
– А плохая рукавом разнесет, – с удовольствием продолжает ее речь, чувствуя, дразнится с ним, что с маленьким.
– Кто помешал, найти хорошую?
– Торопиться в таком деле нельзя, чужая душа потемки. Попробуй, узнай, что в голове у барышни. С виду красавица писаная, прикидывается ягненком кротким, прямо, сущий ангел… до свадьбы. Потом вдруг глядишь – сатана в юбке. А что красивая – Баба Яга отдыхает. Избави нас Бог от злой, косой, кривой, лысой, рыжей, горбатой. – Смеется весело.
– Что за чушь несешь? – притворно хмурит брови. – Прямо куда не глянь, кругом одни косые и горбатые.
– Всякий свое несет, вот и я не отстаю. Глаза имею, вижу, говорю.
– Слыхала от матери, что обхаять кого-то, много ума не надо. Перебираешь, что шелудивый кот. Погоди! Накажет судьба за слова заносчивые, обидные.
– Да уже не раз пришлось испытать ее плеток. – Увидев недоумение во взгляде хозяйки, поправился. – С одного вола две шкуры не сдерут. Родился не торопился, и теперь незачем. По мне, лучше семь раз гореть, чем раз жениться.
– Ой, доиграешься, сам останешься. – Всплеснула руками молодка.
– Увы, напасть эта о двух концах: женатому хоть удавиться, а одинокому хоть утопиться.
– Вишь, какой смекалистый. Вот так с удачей разминешься – на беду наткнешься.
– Где ткнусь, там напьюсь, грустить долго не стану. Стакан залпом опрокину, и снова запущу судьбу свою босяцкую в галоп. Жизнь будет, зашибись!
– Когда только угомонишься? В голове, как всегда, сквозняк гудит, зубы вечно нараспашку. Все весело?
– Каким родился, таким и есть. А что? Кто по ком, а мы по себе радуемся! Кому тошны дни, а нам как раз впору. Не все же с рыбкою, иногда и с репкою приходится перебиваться.
– Весело живешь, одни праздники, будней не видать.
– Само собою разумеется, держим фасон, хоть и не в том ряду, да в том же стаде.
Невинно похлопав ресницами, интересуется язвительно. – Вы, дамочка, не истосковались в отсутствии такого веселого, шикарного кавалера?
– Нынче этих женихов развелось, что лопухов. – Кивает благосклонно головой, приглашая присесть рядом.
– Кабы знала, кабы ведала, что судьба поднесет мне такой подарок неожиданный, я бы рано до свету вставала, за околицу спешила на встречу с молодцем разудалым, что лихо набекрень заломил шапчонку тощую.
Где такого скакуна отхватил? У кого случайно одолжил, да ненароком забыл отдать?
– Дерзка на слово. Меня не укусишь. Осмелюсь заметить, хозяюшка, на то и руки даны, чтобы брать. У курочки учусь, разгребать да подбирать.
– И много насобирал, – улыбается ехидно, – своими загребущими ручонками.
– На мою жизнь хватит, хоть и не радуюсь, если нашел, не унываю, если потерял. – Кисло скривившись. – Марта, милая, скучаю, сил нету. Жизнь ужасна, если нет тебя рядом. Мне одиноко так, я сам не свой. Бросить меня поспешила. – Увидев ее, вмиг опустевший взгляд, умолкает, озадаченный. -Стал бывшим, так скажи, сердце не трави, душу бедную не тереби. Пуще прежнего тоскую!
Марта, пряча в глазах укор молчаливый, смотрит жалостливо на него. – Мы с тобою в этом деле никогда не поймем друг друга. Любовь наша – два белых лебедя, у каждой птицы свой избранник, своя жизнь, сколько раз повторять одно и тоже.
– Не ругай, все равно буду надеяться. Не устану любить, не устану ждать, не устану верить в счастье будущее. – Взглянул на лицо, до боли родное, и понял, что она сегодня не такая, как всегда. Какая-то другая. Гложет ее мысль тайная. На пальце кольцо приметил красоты невиданной. Кто подарил и за что?
– Я, к слову сказать, проездом. – Хмуро посмотрел на закрытую дверь. – Вот, заглянул, напиться по дороге.
Она молча прошла в избу. Попытался за ней пройти, решительно преградила путь.
– Кого прячешь? – щурится бессовестно.
– Не шуми, – просит. – И уходи подобру-поздорову, от греха подальше. Человек этот не простой, худому с ним встретиться горе, и доброму радости мало.
Нахальная улыбка сменилась удивленной гримасой разочарования. Опрокинув кружку, осушил ее одним глотком, едва скрыв обиду. Задумавшись, Марта медленными глотками потягивала воду, отрешенно глядя в никуда.
Перстень блистал вероломно сказочно, переливаясь на солнце всеми цветами жаркого пламени. Поморщился, что от кислого яблока, пряча во взгляде невольную ревность.
– Это его подарок, – кивнул на дверь головой.
– Нравится? – Словно очнувшись. – Мне тоже. Он не мой, вернуть надо. Тебе пора!
Провела его на дорогу. Трофим потрепал по шее скакуна.
– Что, конь мой удалой, повесил буйную головушку. Не вешай голову, не печаль хозяина. Мне и без того не весело, видишь, нам на порог указывают, лишние мы здесь. Впору расплакаться.
– Не нагоняй тоску напрасную, всегда рада видеть тебя. А слезы! запомни, впредь, чужие слезы часто лгут, не верь им. Прощай!
– Куда спешить! В дом пустой всегда успею вернуться. Успею, начать все сначала, девочки, девушки, дамочки…
– Прошу, остерегайся случайных встреч, не доверяй им; они так непрочны и ненадежны.
– Случайные связи, что здесь плохого? Без слишком долгих расставаний, без обид и обещаний, без упреков и без лиш-них вопросов.
– Горе мое, луковое, все боишься постоянства, – положила ладонь на шею коня, перебирая длинную гриву. – Никак в толк не возьму, ты чего приезжал?
– Сказать честно, – потупился, – еще с вечера места себе не находил, все тянуло сюда. Утром, едва рассвело, и подался. Не веришь, даже конь подвернулся по случаю, и дорога оказалась знакомой для него, сам привел, словно чертовщина какая-то. Думаю, что без твоих уловок здесь не обошлось. Обо мне скучаешь тоже?
Лицо женское искажено гримасой недовольною. – Лжешь, не моргнув. Притворщик!
– Ей, Богу, правда, – взмолился.
– Правда твоя – ложь несусветная, бессовестно вертишь ею, как хочешь. Все ты мне врешь, глазом не моргнув, придумываешь на ходу чушь всякую. Где только басни берешь? – Заметив, что обиделся, мягко улыбнулась. – Не держи на сердце зла, не до тебя мне вчера было.
Взял за руку, обеспокоено, – что произошло? Сердцем чую боль и тревогу. Печаль твоя щемит мне душу.
– Лучше ни о чем не спрашивай, ни о чем не расскажу. Да и ничего не случилось, все, как и прежде. – Устало отвела потухший взгляд. Задумалась и, пристально взглянув в его глаза, решительно сказала.
– Сердце успокоить до сих пор не могу, радоваться или огорчаться, не знаю. Имею сведения, что сын мой жив. Хочу найти его и не знаю, где. Верю, сердце материнское не подведет, и я смогу узнать его лицо в толпе.
Где та толпа? Надеюсь, может, он, – махнула головой на избу, – подсобит, подскажет, где надо искать. – Вздохнула с облегчением. – Вот и тебе решила рассказать, может, поможешь в розысках.
Трофим весь засиял от радости. Вмиг решил, что обязательно найдет ее сына и растопит сердце упрямое, наполнит его симпатией к нему и заживут тогда втроем, припеваючи. Понял, надо срочно мчаться к княжескому поместью и обратиться за помощью к Антону. Знал, тот не откажет. У них много слуг, которые смогут разузнать, кто в городе или в его окрестностях рос сиротой.
Немедля, лихо вскочил на коня, махнул рукою на прощание. – Помолись за меня, Марта, я скоро вернусь и не сам!
– В добрый путь! – долго смотрела вслед.
***
На всякий случай, оглянувшись по сторонам, и, ничего не заметив подозрительного, зашла в избу. Сильван, уже проснувшись, сидел на кровати, тупо разглядывая свою физиономию в зеркале, ладонью приглаживая взлохмаченные волосы.
– Сколько же я спал, кажется, целые сутки. А, голова, как трещит! Места найти не могу. Как эти, мужики, могут целый день хлестать, а потом утром, как ни в чем не, бывало, снова продолжать попойку. Сколько здоровья иметь надо!
– Ничего страшного, – нараспев ответила Марта. – Сейчас мы тебя вылечим, все вмиг, как рукой снимет.
– Без меня никто не появлялся?– силится вспомнить о чем-то.
– Никто, – замялась, вспомнив Трофима. Перехватив неловкий взгляд. – Разве ждешь кого-то?
–Да нет! Это так! – Махнул с трудом головой, отведя в сторону бегающие глазки. – Странно. – Вяло поскреб затылок, нахмурился озабоченно. – Неужели, снова кто-то вмешался? Непременно должен был быть. Не могу назад сам возвращаться. Ну!.. – перекосившись от боли, спустил ноги с кровати, – если доберусь до этого заступника, уж точно, несдобровать ему тогда.
― О ком ты, – встревожилась, не понимая, в чем дело.
― Да, это я про себя, – замахал растрепанной гривою. – Если бы ты знала, как неохота возвращаться назад! – Кисло скривился, глядя на свое отражение в зеркале. – Может еще задержаться? Как ты думаешь, заметят там мое отсутствие? Тем более, гостя надо дождаться.
Присела рядом, прислонила его голову к груди, словно маленького стала гладить по волосам. По-матерински заботливо воркотала. – Думаю, у нас с тобой еще есть немного времени. Когда потом доведется встретиться. Вот, держи свое чудо – кольцо. – Осторожно положила его в раскрытую ладонь Сильвана.
Ее терзало желание допытаться, что может знать о сыне, но женским чутьем безошибочно определила, сейчас – не время. Немного хитрости не мешает подмешать в их отношения. Вначале подлечим, то есть подпоим немного, а там, глядишь, язык по пьяни развяжется, и сам обо всем расскажет.
– Идем в сад, там уже стол накрыт давно. Для тебя у меня есть особое средство заговоренное, от всех болезней лечит, особенно с похмелья помогает. Перстень советую не брать с собой, лучше будет, если оставишь в избе. Неровен час, гляди, потеряешь.
Сильван бережно положил его в шкатулку деревянную, закрыл на замок, ключ положил за пазуху, держась за голову, вышел за Мартой в сад, уселся за стол, где уже стоял кувшин с наливкой, картошка, укутанная в чугуне, мясо запеченное, огурчики соленые, помидоры. Пироги с рыбой, с яблоками, с потрошками.
– Когда только успела. – Потирая руки от нетерпения, жмурясь от предстоящего наслаждения.
– А ты что думал, я под боком провалялась, тебя присыпая. Налила полную глиняную кружку. Выпил залпом, вытаращив глаза, посидел с минуту. Взгляд его начал постепенно просветляться, стал осмысленнее. Повеселел. Перестали дрожать руки. Набросился на обильное угощение.
– Женская доля наша такая, мужик спит, а мы трудимся, не приседая ни на минуту.
– Марта, как без тебя там буду?
Она, не дожидаясь его просьбы, наливала одну за одной. Не отказывался. Только кряхтел, с удовольствием смакуя очередное блюдо.
– Идем со мною, не обижу. Будешь у меня там, как сыр в масле кататься. – Запнувшись на слове, – будет время посчитаться со свекровью.
– А, что, и она там? – Лукаво прищурила взгляд. – Как поживает старушка?
– Там, там, – замахал головою. – И она, и сынок ее тоже. А что им плохо разве, – рассмеялся искренне, от всей души, – тепло, светло и мухи не кусают. – Пододвинулся ближе, шепотом, – мы были с ней давно повязаны. Это я научил ее мастерству ведьмы. Взамен она мне столько душ передала!
Я там даже чин получил приличный. Бабка и свою душу хотела откупить, ан, нет, – причмокнул лоснящимися от жира губами, – не получилось.
– Отчего же? – якобы удивилась, округлив хитрые глаза, надеясь разговорить побыстрее, почувствовав холодок в груди.
– Да, душу внука своего, лишь успел родиться, мне отдала, обмен, так сказать. – Запнулся от неожиданности, растопырив глаза растерянные.
– Ну и что с того, – успокоила его, напустив вуаль равнодушия. – Об этом знаю давно, она мне говорила.
– Точно, – поразился. – А ты еще та штучка, – игриво помахал перед своим носом указательным пальцем.
– Знаю также, что нет его души в аду.
Воодушевленный, с аппетитом наминая очередной пирожок, – а я обманул клятую бабу, оставил его до поры до времени на земле. Подкинул мальца не просыхающим пьяницам, думал, потом сгодится.
– И что, не прогадал?
– Точно! Недавно, вот, в карты проигрался. Представляешь, в пух и прах! Теперь надо соплеменникам должок вернуть. Просил одну знакомую ведьму по дороге к нам захватить с собой душу его. Представляешь, обманул ее, плутишка. Вот теперь сам решил дело довести до конца, меня уж никто не проведет, – хитро. – А старуха все равно к нам попала и сынок ее рядом с мамкой у нас гостюет. Идем к нам, – протянул умоляюще.
– Ты продолжай, сказывай. – Лукаво щурясь, подливает ему в кружку следующую порцию. – Все любуюсь тобой, такой ты у меня хороший да пригожий. А голос! аж до мурашек пробирает. Так заводит… – шепчет, коварно улыбаясь, глядя неотступно в глаза друга, уже порядком захмелевшие. – Не догадывалась, что ты у меня такой азартный игрок.
– Я такой, – поднял брови домиком. – Если уж чего хочу, то непременно получу. А ты к чему спросила? – смолкнул на миг.
– Просто, я тоже ужасная спорщица. Люблю спорить, на что-нибудь, даже не имеет значения на что. Вот и с тобой хотелось бы силами померяться. Мастерству меня учила баба Ивга. Знатная ведьма, скажу тебе! Хотелось бы узнать, кто из нас лучше в чародействе разбирается, авось, и выиграю.
– На что? – завелся мгновенно.
– Да, на что-нибудь. – Махнула рукой. – Какая разница.
– Так неинтересно, – протянул огорченный.
– На душу, к примеру.
– Это уже веселее, только на чью?
– Хотя бы на мою.
– Давай, – загорелся. – Я даже рад.
– Что поставишь?
– Что захочешь, то и отдам.
– По рукам?
– По рукам!
Сильван вмиг почувствовал, что может заполучить себе жизнь Марты, обрадовался неимоверно. Схватился на ноги, легко поднял ее на руки и закружил. – Эх, и гульнем мы с тобой там потом.
***
Она вмиг оборачивается лягушкой, бросается в воду. Сильван стает вверх тормашками и без особого напряжения выпивает огромную лужу до капли.
Топнув ногой, Марта превращается в белку и бросается на дуб. Сильван без малейших усилий выворотил дерево и поймал ее. Она становится юркой мышью и шмыгает в норку. Он без труда руку увеличил и легко поймал ее.
Задумалась молодка, спор она явно проигрывает. Пробы не в ее пользу прошли. Еще, правда, не все кончено, но понимает, что Сильван сильнее во всем. Недаром Нечистый! Где взять сноровки с таким тягаться! Ладно, где наше не пропадало.
Он, обрадованный, поняв, что выигрыш за ним, что теперь душа Марты в его руках, загорелся весь, аж приплясывает от нетерпения.
– А, чтоб ты дубом стал! – лихорадочно раздумывает, что дальше делать, как заманить сатану в западню хитроумную. – Чтоб ты камнем стал! – в сердцах клянет его про себя.
– Это так просто! – смеется Марта. – Задание оказалось пустяковым, теперь твоя очередь перевоплощаться.
Вытащила из-за пазухи платочек, махнула им и вот уже между ними бурелом густой. Сильван бросился оземь и стал медведем. Перешел легко. Стал возле нее и стоит мужчиной. Марта махнула платочком, очутилась на том берегу. Второй раз кинулся оземь, превратился в воробья. Перелетел к ней, снова стал мужчиной, смеется довольный.
– Это легко даже для начинающей ведьмы, а попробуй превратиться во что-то летающее, маленькое, в комара, хотя бы.
Сильван задумался, идти на поводу у хитрой женщины не хотел, небось, задумала что-то коварное, оглянуться не успеешь, как обведет вокруг пальца.
Ударился оземь третий раз, стал мошкой. Ветер подул резкий, и занесло его в горшок, ловко подставленный Мартой. Летает там, а выбраться не может, закрыта посуда. Стал мужчиной, таким махоньким, сидит в горшке, что в темнице, взмолился о пощаде.
– Таки обманула меня, сдаюсь.
Марта, конечно, могла бы сейчас с ним сделать все, что угодно, но знает, потом вся эта нечистая братия восстанет против нее, изведет на корню весь род до пятого колена, а так будут связи какие-никакие, сгодится, может, еще не раз.
– Проиграл, дружок, признайся.
– Твоя взяла, никуда не денешься.
– Душу сына своего выкупила, согласен?
Качнул, раздосадованный, головой.
Сел на лаву, с горя опрокинул кружку, вытер губы рукавом.
– Скучно мне будет, Марта, так привык к тебе.
– Уговор дороже денег.
– Не против сговора, слово свое держу, только отчего-то думал, что ты перстень попросишь взамен.
–Не настолько глупа, понимаю, что он тебе самому нужен, зачем подставлять друга любезного. Ты и так много сделал для меня. Встреча с тобой перепахала мою судьбу, что поле заброшенное, засеяла сомнениями, надеждой. Теперь я уже не та, что была прежде, стала умнее, хитрее, согласись, что спор выиграла, верно.
Он хмуро отводил взгляд, молча соглашаясь. Делать нечего, выигрыш и, впрямь, за нею.
– Тебе идти пора. – Марта, довольная, начинает собирать в дорогу.
– Знаю. Давай на прощание поцелуемся, что ли?
– Успеется, давай, собирай все, что тебе там сгодится.
Он, молча идет в избу, и через мгновение оттуда такой рев слышится. Марта испуганно вбегает следом и видит, что окно открыто настежь, шкатулка пустая на полу валяется. Вращая свирепыми глазами. – Кто здесь был?– прошипел угрожающе.
– Откуда я знаю. – Пожимает плечами в недоумении. – Все время с тобою была.
Поневоле соглашается, она и в самом деле ни на шаг от него не отходила.
Марта неотрывно глядит на насупившее лицо Сильвана со сдвинутыми бровями, с нервно закушенной нижней губой и не может понять, кто так нагло влез в светелку и забрал перстень. Неужели Клава? Села на лаву, озадаченная.
– Ключ-то твой где? – спросила осторожно.
Пазуху одернул, а там пусто. Неужели обронил во время состязаний. Кто же тогда здесь был и поднял его? Кто осмелился так нагло обворовать самого Черта. И тут его озарило, кто это может быть, кого он с утра дожидается?
– Сын твой приходил, больше некому. – Решительно причмокнул губами.
– Нет, – с горечью махнула головой. – Если бы он был, я бы почувствовала, ни за что не пропустила такой визит, – обиделась не на шутку. – Сердце материнское не подвело бы.
Взмахнул ладонью перед зеркалом и вот уже они видят, что на завалинке, притаившись, парень сидит скукожившись. Когда никого не стало, он потихоньку крадется через окно в избу, подходит к шкатулке, сует что-то в замок и тот легко открывается.
– Вот же он! Ты говоришь, не был. – Сильван недовольно трясет взлохмаченной головой.
Марта ошеломлена, Трофим самым бессовестным способом забрал чужую вещь, подвергая ее неприятности. Ну, что за непутевый такой, все, что плохо лежит, не пропустит, подберет.
– Но это Трофим! Он, кстати здесь был с утра. Уехал в город и зачем воротился, непонятно. Но это не мой сын. – Устало щурит взгляд.
– А это кто? – тычет в зеркало возмущенно, чуть не орет, раздражаясь от непонятливости женской.
–Это всего лишь мой старый знакомый.
– Знакомый говоришь? – шипит сердито. – Так вы сговорились с ним за моей спиной, – вдруг догадывается Сильван.
– О чем? – спрашивает, отрешенно глядя в окошко.
– Как у меня, дурака, перстень выманить.
– Нет, конечно, да и зачем? Если бы хотела, я и так могла бы его забрать, никого, не привлекая в помощники. Ты мне его сам давеча давал. – И вдруг молнией колючей обожгло ее сознание, подхватилась, бросилась к нему.
– Это правда? – со всей силой трясет его за шиворот рубахи.
– Что с тобой, женщина? – пятится назад, растерявшись от неожиданного взрыва эмоций.
– Он – мой сын? – кричит, а в глазах такой ужас.
И затихает, понимая, что таки, да. Вспомнила его недавний поход на кладбище, его сегодняшний приезд, словно случайный. Он же твердил, что его сюда привела непонятная сила, не поверила. Решила, как всегда, лжет. У него же нрав такой, соврет, глазом не моргнет.
Опустошенная, она медленно садится на кровать, нервно приглаживая волосы. Как сердце не угадало? Почему коварное молчало? Почему не оборвалось, ведь столько раз виделись.
– Ты только что уверяла меня, будто все о нем знаешь. Плутуешь, как всегда. – Сильван суетился, лихорадочно потирая руки. – Думаю, ты знаешь, что наше соглашение уже потеряло силу. Вы сговорились с этим жуликом меня надуть. Оставайся, а мы с ним уходим, некогда нам здесь рассиживаться. – Злорадно улыбается. – Хороший сынок у тебя, благовоспитанный. Нечего сказать, весь в бабку. Ничего, ничего, там воспитается, пару сотен годков посидит в чане на огне, станет, как шелковый.
Мыслей угрюмых череда роится в озабоченном сознании женщины.
– Стой! – Хватает его за рукав. – Ты говорил, что тебе одинаково, чью душу с собою взять. Мне нынче предлагал. Знаешь, я согласна. Все равно здесь одна, а там хоть ты рядом будешь. Давай оставим парня в покое, на кой, он тебе нужен. Какой с него толк! Заберем кольцо и вместе бросимся под землю, на тот свет. Представляешь, как весело нам будет! Вот гульнем тогда!
