Читать книгу: «Я запрещаю этому быть на Земле», страница 19
Команда готова вернуться на станцию
– И часто у вас такое? – Метью поправил прическу и постарался придать голосу равнодушно-спокойный тон, но с пластырем на носу трудно выглядеть солидно.
– Ничего, через неделю привыкнешь, – равнодушно ответила Карина, проходя мимо.
Горга с восхищением посмотрел на неё.
– Думаю, для продолжения моих исследований мне понадобится более точная аппаратура. И так как на вашу станцию её доставить невозможно…
– Ну что же, – резко развернулась к нему Карина, не дав закончить, – мы с вами не успели продуктивно поработать, но, думаю, вы правы, Метью. Вы будете более полезным обществу где-нибудь в другом месте.
– Вот видите! – возмущённо взвизгнул Метью. – У вас совершенно несносные условия для работы! Я не привык, что каждый лаборант позволяет себе хамить мне!
– Она не лаборант, – возразил Горга, – и потом, мне кажется, вас везде так встречать должны. Обязаны.
– Что за споры? – подошёл к ним офицер.
– Строго научные, – ответил Горга. – Обсуждаем, является ли способность работать в нестандартных ситуациях признаком профессионализма.
– Несомненно, – кивнул офицер. – Ваш капитан просит вернуть вас на станцию.
– Ни за что!
– Наконец-то!
Они произнесли это одновременно. И офицер со сдержанной улыбкой покосился на Метью.
– Ваш катер будет готов через семнадцать минут. И геологов своих заберите, они оккупировали моих аналитиков, – офицер махнул рукой за спину, где его подчинённые чуть ли не силком выпроваживали из зала управления Лукаса.
– Маркус! Где тебя носит? – возмущённо взвизгнул Метью. – Нам пору улетать отсюда.
– Я остаюсь, – спокойно заявил Маркус, продолжая что-то показывать Лукасу на экране планшета.
– Я сказал, я улетаю! – повторил Метью.
– Я биохимик, Метью, – спокойно ответил Маркус, – у них мощный атмосферный выброс. Я нужен здесь.
Офицер довольно кивнул и повернулся ко второму молчаливому помощнику Метью.
– А вы, я полагаю, разделите выбор вашего боса?
Тот кивнул.
– Ну что же, ваш выбор, – сдержанно улыбнулся офицер и обратился к команде станции. – Желаю вам плодотворной работы, рад был знакомству.
– Спасибо за помощь, – улыбнулась Карина.
– А вы пройдёмте со мной, – обратился офицер к Метью. – Как верно заметил ваш коллега, способность работать в не стандартных условиях является подтверждением уровня профессионализма. Вас нет в списках команды станции. Мы вынуждены задержать вас до выяснения личности.
– Что? – Взвизгнул Метью, – но Маркуса тоже нет в списках!
– Маркус только что помог нам рассчитать параметры настроек атмосферных установок для восстановления планеты, – спокойно ответил офицер. – Он биохимик. В этом нет сомнений.
– Я не позволю так со мной обращаться!
– Проводите их! – четко и властно распорядился офицер ожидающим конвоирам.
– Я… я буду жаловаться! Вы ещё пожалеете!
– Прошу прощения, что не смогу проводить вас, – старательно сдерживая улыбку, обернулся офицер. – Мне нужно вернуться на мостик.
– Ещё раз спасибо за наше… спасение, – повторила Карина.
И офицер, наконец, улыбнулся.
Борт командующего. Есть запись!
– Есть запись момента выстрела с борта Цеплагров! – не удержался от эмоционального крика оператор. – Простите, генерал.
– Где? Откуда? – генерал жестом потребовал вывести запись на экран.
– С камер борта ведомого того сбитого летчика.
Они перекрутили запись раза три, посекундно фиксируя момент резкого разворота ястреба Василия, бросившегося наперерез ещё не выпущенному лучу. Момент самого выстрела. Вот ястреб Василия врезается, перебив звенящий луч, и исчезает. Вот отражённая часть луча бьёт обратно в борт корабля. И корабль рассыпается на части. Искру отстрелянной капсулы в вспышке сбитого потока луча заметить не удалось.
– Почему их поле не справилось с лучом?
– Этому есть только одно объяснение, – ответил первый помощник. – Они попали в четверть фазы с лучом.
– Хочешь сказать, что они засекли отражённый луч и решили уйти в прыжок?
– Такое возможно? – обратился первый помощник к эксперту.
– Нет, – уверенно ответил эксперт, – учитывая расстояние, которое прошёл луч до тарана Терёкина, они ушли в прыжок одновременно с выстрелом. Только так отражённый луч попадает в четверть фазы с переходом состояния материи корабля в квантовое эхо. Плюс – минус сотую долю секунды и они бы спокойно ушли. Это невероятное совпадение.
– А реакция Терёкина – тоже совпадение? – Пророкотал генерал. – Здесь же чётко зафиксировано, что он словно заранее знал о залпе. Как это возможно?
Эксперт вздохнул и развёл руками.
– Это сможет объяснить только сам Василий. Когда учёные его выпустят из своих барокамер. Терёкин, прав, с такими друзьями и врагов не надо. – Проворчал первый помощник.
– А! Так это тот парень, что просился на Феникс, что бы сдачи давать? – вспомнил его генерал.
– Он самый, генерал, – подтвердил первый помощник.
– Как там, кстати, мой парень?
– Ещё как минимум полтора часа проспит в модуле контроля. По отчету доктора станции, него сильные химические ожоги кожи кроме стресса, – отчитался помощник.
– Проклятье! Он нужен мне до прилёта комиссии, – генерал не мог найти никакого объяснению внезапному изменению курса ястреба Василия, развернувшего борт наперерез лучу ещё до выстрела.
– Генерал, – вышел на связь командир отдела аналитики через пару минут, – тут всё очень интересно:
Первый номер в списке – это служба доставки центра распределения атмосферного оборудования сектора ПР-134. Приписан к институту биоконтроля системы Бетельгейзе.
Второй номер использован на трёх бортах одновременно. Грузовоз. Был списан для прохождения модернизации восемь месяцев назад, приписан базе технического обслуживания военной техники в секторе ПР – 133.
Третий номер принадлежит туристическому катеру, пропавшему год назад в секторе ПР – 133. Использован цеплаграми на двух бортах одновременно.
Четвертый номер значится и в списках наблюдателей станции в числе задвоенных. Почтовый борт ближнего межпланетного сообщения, приписан к станции в секторе ПР – 134.
Пятый – номер частной прогулочной яхты со спутника Игравы, не предназначенной для выхода в межпланетное пространство. Использован на двух бортах одновременно. И так далее.
Генерал, все номера принадлежат нашим бортам. И все в списках пропавших или списанных.
– Каким-то образом сигналы опознавания попали в руки к нашим… партнерам, будь они неладны, – задал новую тему расследования генерал. – Найдите, как они к ним попали.
– Понял генерал.
– Что с куполом? Когда моих парней вытащат из этого пузыря?
– Служба экстренного планетарного контроля перенимает у нас контроль над куполом, – доложил первый помощник. – Медленней, чем хотелось бы. 68% наших ястребов всё ещё удерживают сеть над куполом.
– У меня хорошая новость, генерал, – поднял руку оператор, вызвав общий вздох облегчения. – Я связался с технологом с завода-изготовителя. Номера у атмосферных установок из метала с памятью формы. Развед-зонды же оборудованы воздушной пушкой? Нужно охладить пластины с номерами установок. Сейчас передам параметры базовой температуры.
– Действуй! Быстро! – кивнул генерал. – Свяжитесь со станцией. Когда они вернут моего парня?
– Вы спрашивали восемь минут назад, – напомнил помощник. – Он пробудет в медотсеке ещё как минимум полтора часа.
– Итак, у нас у нас чуть больше десяти минут до прилёта комиссии. Экологическая катастрофа на планете под куполом в сто шестьдесят километров в диаметре; уничтоженный собственным выстрелом корабль наблюдателей, которых здесь быть не должно было; чудом выживший пилот, каким-то образом заранее бросившийся прикрывать планету; и зафиксированный момент залпа, – подытожил генерал. – Ах да, ещё и атмосферные установки нашего производства со стертыми серийными номерами. Что с номерами установок? И как цеплагры наши позывные получили? Работайте!
Борт командующего. Есть совпадения
– Есть совпадения в истории используемых наблюдателями номерах наших бортов. Восемь из них шесть лет назад проходили техобслуживание в порту, на контролируемом Цеплаграми спутнике в пограничном секторе. Все восемь в настоящее время списаны. Один из трижды дублировано используемых номеров принадлежал безвестно пропавшему четыре с половиной года назад грузовозу, так и не доставившему три именно таких атмосферных установки в систему звезды Форамен. Все остальные борта пропали в секторах ПР-133 и ПР– 134, контролируемых цеплаграми в течение последних шести лет.
– Заказ на поставку остальных атмосферных установок, скорее всего, оформлен через целую цепочку подставных посредников, – предположил генерал. – Есть номера установок?
– Есть первые четыре номера. Один точно принадлежит пропавшему грузу для системы звезды Фомамен, с того самого грузовоза.
– У нас гости, командарм, – доложил первый помощник. – Прибыли корабли комиссии.
– Ну что же, – уверенно ответил генерал, – приглашай их на борт. У меня к ним тоже есть вопросы.
Станция. Он спрашивал о Вас
Василий медленно обернулся, почувствовав на себе взгляд. ЕЁ взгляд. Это была она. Точно она. Он не мог ошибиться.
– Александра Зариноза, – по-своему истолковала его долгий взгляд Саша. – Я руководитель исследовательского отдела станции.
– Василий Терёкин. Пилот отряда прикрытия, – машинально ответил он, не сводя с неё глаз.
– Почему вы так смотрите на меня?
– Вы существуете.
– Ну… в этом у меня нет сомнений, – Саша покосилась на доктора Ройзу, надеясь, что он как-то знаком подтвердит, что это последствия пережитого пилотом стресса.
– Он Вас знает! Он о ВАС спрашивал.
– Кто?
– То существо. Внизу, на планете. То существо, что подходило ко мне.
Она некоторое время обдумывала его заявление и отрицательно покачала головой.
– Это невозможно. Мы не вступаем с ними в контакты. Я никогда не была внизу и не встречалась с ними так… как Вы. Лично.
– Но он именно Вас мне показывал. – Уверенно возразил Василий.
– Должно быть, это последствия шока. – Улыбнулась она и отвлеклась, что бы ответить на вызов линии персональной связи.
– А простой смертный имеет шанс заслужить такой взгляд? – Василий не готов был вот так окончить этот разговор.
Александра подняла на него глаза, не понимая, что он имеет в виду.
– Что нужно сделать, что бы Вы так же посмотрели на меня?
– Я не уверена, что понимаю… – покачала головой Саша.
– Василий, борт ждёт вас, – окликнул его военный врач.
– Он знает о Вас! И он знает, что Вы восхищаетесь им! Что помогаете им, – спиной пятясь к шлюзу и не отрывая от неё взгляда, объяснял пилот растерянной Саше, – он спрашивал именно о Вас! Он показал мне какая Вы. Я позвоню вам, Александра!
Часть пятая. Работа для обыкновенных людей
Именно таких вас нам не хватало. С возвращением
Я узнала обо всём этом только через два дня, когда вернулась в университет. Узнала, что наши Силы Быстрого Реагирования начали операцию по перехвату цеплагрских «наблюдателей» над Гарапцей, ещё когда я изводила себя отчаянием, ожидая Посла в том огромном зале.
Что приказ нашим военным был отдан ещё до ознакомления с моим запоздавшим отчётом. Что Посол дал этот приказ, опираясь только на сумбурное нагромождение эмоций, считанное его маленькой дочкой в момент моей истерики. Что единственным более-менее существенным доказательством обоснованности присутствия Сил Быстрого Реагирования в закрытом для всех секторе планеты стали показания с борта эвакуатора, якобы доставившего на станцию каких-то учёных. Что эвакуатор послали на два часа раньше специально для того, что бы успеть заснять присутствие бортов «наблюдателей».
В моем отчете могло не оказаться ни одного действительно стоящего доказательства, оправдывающего такие действия с нашей стороны. Но Шеломин рискнул. И генерал Береней поддержал эту авантюру.
В то время, когда я проклинала медлительность времени изнуряющего ожидания, эти самые минуты и секунды решали масштаб поражения планеты выбросом чужой атмосферы и количество ударов сердца сбитого лётчика. Эти самые секунды отсчитывали время на решение головоломки нового кода станции. Эти самые секунды отделили миг, когда на станции зажёгся свет, от следующей секунды, когда крейсер стал отворачивать от ещё падающей станции свои орудия. Это для меня всё ещё продолжался ад ожидания. К моменту, когда я бросилась навстречу Послу, операция уже была завершена.
Команда Посла умудрилась перевести и представить данные моего отчёта прямо во время заседания. А после перерыва пришли отчеты от генерала Беренея.
Я узнала обо всём этом только через два дня. Это не попало в выпуски новостей для широкой публики. А если бы и попало, не многие бы смогли оценить важность слов Председателя Комиссии Союза Миров, сказанных Послу Шеломину после заседания. «Именно таких вас нам не хватало. С возвращением». Он говорил это не лично Шеломину. Он говори это нам – человечеству, вернувшемуся в Союз Миров полноправным членом.
Они не узнают о нас
Какое это странное чувство – возвращаться в привычный мир после таких заданий. Здесь всё так, как и было, словно время здесь останавливалось на время моего отсутствия. А я словно целую жизнь успела прожить за эти несколько дней. И она перевернула мой внутренний мир, необратимо изменила меня. Всего за несколько дней.
Меня не было в университете чуть больше двух недель. Я улетела со станции всего четыре дня назад. Да, конечно, руководство предложило мне отпуск для восстановления. Но я по собственному опыту знаю, что лучшее лекарство для меня – вернуться в нормальную жизнь, общаться с нормальными людьми. Увязнуть в ежедневной рутине, что бы не оставить себе времени обдумывать постоянно какой кошмар мне пришлось пережить. Надо дать время всему этому потускнеть. И тогда я смогу дописать отчеты об этой поездке. Что бы они звучали как положено – историей о ежедневных подвигах наших исследователей в далёких миссиях. И тогда я смогу рассказать об этом студентам.
Я зашла в лифт и повернулась спиной к парню, явно пытающемуся произвести впечатление на девушку. Я не хотела смущать их.
– …а Виктор, по-твоему, выбрал героическую работу?
– Да. Это работа для настоящих мужчин.
– Какая же ты наивная, – усмехнулся парень. – Это лет сто назад работа в дальних миссиях была подвигом. А сейчас туда ссылают неудачников. Что героического сидеть сиднем на станции где-то на краю галактики? Всё автоматизировано, стерильно, безопасно. Никакой возможности проявить себя. Да ещё и партнёры из Союза Миров подстраховывают на каждом шагу. Какое здесь геройство?
Я вылетела из лифта в едва успевшие открыться двери и закинула голову вверх, что бы не дать побежать навернувшимся слезам. Спокойно! Спокойно. Надо было всё же взять отпуск. Хотя, нет! Я учитель. И я должна подготовить практикантов с тому, с чем им предстоит работать. К тому огромному миру, что так не соответствует их светлым представлениям о жизни. К тому, что у слова «партнер» может быть совсем другой смысл. Они должны быть готовы к этому. Перед моими глазами вновь возникли обезумевшие от боли глаза Горги, и забинтованный, забитый камнями Пашка, и бледное измождённое лицо Саши, шокированной очередным открытием. Я мотнула головой, отгоняя эти воспоминания.
Нужно менять программу подготовки! Нужно готовить студентов видеть мир таким, каков он есть. Даже если это не вписывается в наши представления о том, какой должна быть жизнь. Они должны быть к этому готовы. Они должны быть готовы увидеть то, что угрожает нашему миру и готовы противостоять этому. Это их будущая работа.
Я вошла в аудиторию.
– Добрый день! Рада вас всех видеть! – я окинула взглядом полный зал и стену с экранами присутствующих дистанционно. – Я решила, что вам стоит быть в курсе самых последних достижений наших исследователей. Со стандартной программой вы и самостоятельно ознакомиться можете, а по этому делу ещё даже окончательное решение комиссии при Совете Миров не вынесено. Поэтому, у вас будет возможность узнать всё из первых уст и проследить всю процедуру наших взаимодействий с представителями других цивилизаций в режиме реального времени. Итак, начнём.
Я закончила рассказ и в аудитории повисла тишина.
– И цеплагров за это не наказали? – наконец, не выдержал кто-то.
– Как я уже сказала, окончательное решение комиссии ещё не вынесено. Но то, что прямо во время работы комиссии они обстреляли и полностью уничтожили четыре базы своих союзников щашуров, ещё сильнее ограничило их права на самостоятельный контроль над всеми пятью секторами. Ну и то, что в самом центре их зоны контроля теперь постоянно действующая пограничная застава, отслеживающая все их действия, тоже им своего рода наказание.
– А зачем они разбомбили базы союзников?
– Ну, это мы вряд ли узнаем. У них своя логика. Возможно, попытка щашуров установить на планете атмосферу идеальную для себя, стала для цеплагров сюрпризом. А возможно, они просто уничтожали улики.
– А что решили делать с умпалами?
– Щашурские жрецы покинули планету. Ущебры, как вы знаете, не способны к размножению и естественным путём вымрут. И горожане будут поставлены перед естественным выбором как им дальше строить свою жизнь, какой путь выбрать.
– Миссии разрешили контакт с ними?
– Нет. Миссия работает в режиме внешнего наблюдения. Теперь не нужны даже изъятия обречённых. Так что, в каком-то смысле, теперь у миссии ещё меньше возможностей для активной работы.
– И что же получается? – спросила девушка с первого ряда. – Они так и не узнают, своих героев?
– Герои… – я всматривалась в лица моих студентов, которым предстоит прийти на смену этим сегодняшним героям, – я хотела, что бы вы поняли, что они все простые обычные люди. Люди, делающие то, что считают нужным. Не смотря на условия и обстоятельства, к которым не были готовы. В этом и заключается героизм работы в миссиях. Не смотря на всю нашу технику и автоматизацию, принимать решения всегда приходится людям. Трудные решения. Потому что от этих решений зависят жизни ваших коллег, а иногда и целых цивилизаций.
– И умпалы никогда не узнают, что эти люди для них сделали?
– Нет. Не узнают, – кивнула я. – По закону свободы воли, они должны делать свой выбор без давления со стороны. Не под влиянием обиды и жажды мщения тем, кто их обидел. И не под давлением необходимости быть благодарными тем, кто им помогал. Они должны делать свой выбор самостоятельно, не надеясь на помощь свыше, не копируя тех, кто им нравится. Их выбор должен быть свободным.
Пройдет пара сотен лет, может чуть больше, может меньше, и гарапцалы вернуться в Союз Миров великой цивилизацией, полноценными членами, как вернулись мы. И это возможно, только если никто не будет вмешиваться в их судьбу.
– И всё же, это не справедливо, – возразила девушка из первого ряда. – Столько людей рисковали своими жизнями ради их освобождения! А они даже не узнают об этом.
Я не стала говорить, что тоже часто думала об этом. Обо всех этих героях. О после Викторе Шеломине, который защищал перед комиссией Союза Миров интересы гарапцалов, цивилизации, некогда едва не уничтожившей нас самих и жизнь на нашей Земле. О его маленькой дочери – телепате, сумевшей передать отцу весть тот эмоциональный хаос, что творился тогда в моей голове. О командующем военной операцией генерале Беренее, каким-то невероятным образом сумевшем доказать, что всё это было хорошо и длительно подготавливаемой диверсией. О том невероятном психологическом давлении, в котором пришлось работать Борису, Владу, Карине, Ларисе, Лукасу, доктору Ройзе. О мамаше Флоренс с её смешными занавесочками, её желанием компенсировать чужеродную часть станции, и невероятную выдержку в ограждении своей команды от града постоянно предъявляемых претензий и обвинений. Об обезумевших глазах Горги. Об так и не принявшем мысль о попытке его убийства улыбчивом Пашке. О том пограничнике Василии Терёкине, что заслонил собой чужую планету от луча цеплагркого крейсера. И, конечно, о выдающемся исследователе, разрушившей шаткое равновесие наших отношений с партнерами по миссии, но отстоявшей право умпалов стать гарапцалами, стать свободными. Об Александре Несущей Зарю.
– Да. Они не должны узнать об этом, – ответила я, стараясь контролировать дрогнувший голос. – Хотя, знаете, тот сбитый лётчик, утверждает, что нашедший его умпал, знает о нас. Знает, какие мы и что для них сделали.
– Всего один умпал?
– Один, – кивнула я. – Слагающий песни для своего народа.
