Читать книгу: «Дорогой скорби: «Долиною смертной тени»», страница 4

Отвернувшись от картины, вызвавшей приступ омерзения, Варкут’нель-Гайн слева увидел людей в чёрных капюшонах. Они сидят за столом, где между ними раскинуто множество книг, и вся их речь превратилась в дикий молитвенный гул, жуткое завывание, будто они стремятся леденящим душу голосом призвать сюда тварей Обливиона. В глазах Варкут’нель-Гайна это всего лишь кучка сектантов, стремящихся подчинить город и Империю своим прихотям, за которыми скрываются огромные похоти. Дворцовый штат жрецов сильно занят молениями, чтобы обратить внимание, но всё больше служителей Ильгамеша отрываются от своих книг и с опаской бросают озлобленные взоры на Варкут’нель-Гайна.

Преодолев путь, сиро-нордлинг встал возле двух резных деревянных тронов. На правом восседал смуглый кареочий мужчина, имеющий серебряный венец на голове своей, в роскошных пурпурных одеяниях, длинных сапогах и потирающий златой перстень на пальце. Рядом с ним, обличённая в бежевые шёлковые наряды, сидит девушка с чёрными, как бездна посаженными косо глазами. Её кожа отдаёт тёмно-медным оттенком, сама она ниже людей, а прекрасное треугольное лицо с тонкими очертаниями отмечено татуировкой в виде двух крыльев.

– Славный царь Рихадский, – громкая и сильная речь раздалась во всех уголках залы. – Посыпай главу пеплом, ибо пришёл для тебя рок.

– Чего ради прибыл сюда? Ты сказал страже, что желаешь сообщить мне нечто важное, – прозвучали слова надменности. – Так говори же. Не утомляй моё время.

– Царь, шёл я к тебе, чтобы принести слово Единого, Того, от Кого вы отказались давным-давно. Забытый вами Единый, повелевает отказаться от мерзкого поклонения Ильгамешу, ибо за ним стоит погибель рода людского, мерского и «звериного», – грозно возвещает Варкут’нель-Гайн. – Царь, Азахави, отрекись от того, что насадил в своём городе, возроди храм на севере, что стоит в запустении долгие лета и не постигнет тебя кара Его.

– Как зовут тебя странник? – все услышали бархатный голос царицы, которая даже встала. – Мой царь Азахави очень сильно утомлён твоими речами и заботами своей страны, так что я стану говорить за него. Зовут меня Эизваэль, как твоё имя?

– Для вас, меров и бойчи из рода их, я – Ада’Ануге-Малату[3], царица. Для остальных – Варкут’нель-Гайн.

– Что ж, говоришь ты действительно грозно, но скажи, проповедник Единого, почему мы должны соглашаться на это? Почему в Империи мы должны следовать каким-то запретам, если она дозволяет нам поклоняться, кому хотим. Что нам до твоих слов, если мы живём на своей земле. Скажи, почему мы должны следовать твоим повелениям, если, это наша земля и кому поклоняться, мы решим сами?

– Царица, ты говоришь о свободе, но люди и меры твои ходят далеко не в ней. Вы поклонились Ильгамешу, только потому, что он порок делает доступным и непостыдным, вы пренебрегли заветами отцов, отцов ваших, поклоняясь истуканам, и идолам, которые возводите в душах своих.

– Мы пребудем в свободе, как древние драконы, ревнитель Единого и не нужен нам твой Бог, ибо с помощью силы и даров Ильгамеша мы сами станем, как боги, – нагло заявила царица.

– Вижу я, что страха перед Единым в тебе несть, но если вспомнила драконов, то должна упомнить, что был среди них чернорогатый, Алдуином звался и возомнили они богами себя среди смертных. Первенец Акатоша поклонился не добру, но злу, властник которого Падамаэль и восстал против второго отца. Единый, создавший Алдуина по подобию Акатоша и при его просьбах, попустил тому случиться, дабы мы помнили, к чему может привести создание богов земных и что стало с ними… что же стало с драконами? – далее последовали устрашающие призывы. – Азахави, Эизваэль и все присутствующие здесь, оставьте беззаконие в которое впали, оставьте поклонение Ильгамешу, ибо за ним стоит поклонение одной из шестнадцати ересей. Если не оставите этого, то солнце ваше будить жечь вас и почувствуете вы жажду с гладом, узнаете, насколько Единый

На грозный голос оппонента, царица лишь усмехнулась и с активной жестикуляцией стала громогласно кричать:

– Я – верховная жрица культа! Меня выбрал Ильгамеш в лице своих послов, дабы я несла его слово и народ просвещала! И ты, оборванец, смеешь мне перечить? Я – из рода Каморанов и ты смеешь говорить что-то против меня и веры моей!?

– Царица, царь, – сиро-норд обвёл всё посохом. – Продолжая потакать культу Ильгамеша, вы только развратите народ, обречёте его на мучительную гибель. И для того, чтобы вы образумились, призову Единого, дабы иссушил небо и капли с него не пролилось и пламя солнца посушило посевы ваши.

Все взирают на противостояние двух персон. С одной стороны, власть государства, которая творит, что заблагорассудится, с другой стороны ревнитель странных для этого народа и удивительных идеалов. Даше жрецы Ильгамеша оторвались от своих молитв и злобно взирают на гостя, стража давно бы схватило этого человека, но в странном трепете только безмолвно сморит.

– Проваливай! – крикнула девушка в порыве злобы, её губную помаду стёрли слюни, а голос чуть ли не сорвался. – И не возвращайся в город!

Глава шестая. Суть культа

Двадцать два часа этого же дня. Рихад.

Ночь опустилась на прекрасный портовый город и когда пали последние оковы дня, а светило скрылось за горизонтом, на улицы выплеснулось вся та нечисть, которую принёс с собой культ Ильгамеша. Прохладная и приятная ночь стала настолько горяча и отвратительна, что будь здесь имперские клирики, они бы возопили от того, какое бесчестье тут устроено. И кажется, что даже звёзды в небе померкли в стремлении скрыть свои лица от того, ужаса, что тут творится.

Два человека идут незаметными тенями, облачившись в чёрные прилегающие тканевые одеяния с капюшонами и масками, да и народ в таком экстазе, что до них нет никому дела. Даже узкая улочка, по которой они ступают, полна «прелестей». Которых принёс новый культ. Светловолосый мужчина с тошнотой взирает на то, как мужчина в чёрном балахоне тонким длинным ножиком делает порезы на коже и пляшет возле разведённого костра, неистово крича:

– Ильгамеш! Ильгамеш! Испроси нам у Бала, твоего лорда могущество и славу! Да-да-да!

Парень отворачивает голову, но для того, чтобы увидеть, как двое девушек в светлых полупрозрачных одеждах, валяются, скрючившись, а возле них мерцают бутылки скумы. Если посмотреть чуть дальше, то можно узреть, как два данмера, на карачках слизывают с лужи какое-то дурманящее пойло.

– Давайте славная паства! Предавайтесь на славу Ильгамеша всем порокам и страстям! – взывает один из проповедников с бочки. – Ильгамеш позволяет вам всё это! Так берите же!

Готфрид, проходя мимо слуги нового культа не стерпел, сердце его объял огонь, и он со всей силы пихнул ногой бочку. Ильгамешит не устоял, раскачался и рухнул прямо в стоковую канаву, откуда тут же раздались истошные вопли и крики о помощи.

– Готфрид, нельзя так поступать, – упрекнул его второй человек. – Ты раскроешь нас, привлечёшь ненужное внимание.

– Прошу отпустить вину, владыка Ариан. Больно он чудной был и достали слова врижины этой.

– Понимаю, но будь сдержаннее. Мы не на боевой операции, мы сейчас в разведке, Готфрид.

– Ладен, – согласился парень, который пошёл на помощь своего наставнику из прошлого ради разрешения этого дела… как в старые добрые времена.

Готфрид был бы рад поговорить с Арианом о том, как сложилась его жизнь после падения Ордена, как он сражался вместе с Азариэлем, но сейчас не до этого. Договорившись о том, что Готфрид поможет слуге Империи, они попрощались с Азариэлем и норд потратил остальной день на отдых и обсуждение плана по проникновению и сбору информации.

Двое прошли ещё дальше по длинной улице и заметили, как и дальше люди предаются порокам. Готфрид с отвращением смотрит на то, как три данмерки утягивают за собой редгарда, в переулок незнамо зачем, двое мужчин тащат опьяневшую от скумы босмерку, как группа людей полунагие пляшут возле костра и при этом с их губ слетают неразборчивые звуки молений.

Но всё то, что происходит на этой улочке, лишь слабое отражение того, что творится во всём городе. Отовсюду доносится безумный хохот, вздохи и охи наслаждений, призывы веселиться и предаваться страстям и кажется, что град скрыла пелена сумасшествия.

– Одного этого разврата хватило бы, чтобы усадить всю власть за решётку, – возмутился Готфрид.

– Мы должны собрать достоверные данные о том, что тут творится предательство против императора. Культ Ильгамеша, пока не будет стопроцентно замечен в деятельности против Империи, продолжит творить всё это, – раздражённо ответил Ариан. – И даже скума… можно отдать под суд поставщиков, хранителей и продавцов, но это только часть Культа и не связанная с его духовенством. Слишком долго морочиться тут по наркотикам.

– М-м-м, – прорычал Готфрид. – Имперская бюрократия. Я даже не кидал мысль, что в ночи будет такое сегодня.

– Это царица, как Матриарх культа Ильгамеша, отдала приказ о том, чтобы сегодня творилось безудержное веселье, – уже спокойнее ответил Ариан. – Она неделю планировала это, и на сегодня… – Ариан замолк, когда впереди, из примыкающей улицы тенью упали силуэты, где проглядывается очертание оружия. – В сторону!

Двое спрятались за стеной здания и Ариан чуть подался вперёд, смотря, кто там идёт, и он не поверил, тому что увидел. Пьяная в хлам стража, переминаясь с ноги на ногу, тащила что-то тяжёлое и увесистое квадратных очертаний, а возле них ещё пара воинов тащили копья и щиты.

– И-ик! Как та-м Камари? Уже стло накрыл? Мы ящик этот бе-ик! Без закуси не ос-лим! – пол улицы услышали разговоры пьяной стражи

Готфриду и Ариану не было дела до того, что они тащат, но это явно крепкий алкоголь, судя по тому, что в пламени факелов и костерков виднелась прозрачная жидкость в бутылках. Парни двинулись дальше и только Готфрид в душе понёс печаль и гнев от увиденного, отказываясь принять то, что стража, которая должна защищать город, превратилась в толпу опьяневших мужиков. Ариану же нет до этого дела – он видел это много раз, да и ему на заданиях не раз приходилось опаивать стражу… его волнует только цель.

Вот они вышли к северо-западному краю города, где высокими башнями и стенами, величественно громоздится композиция стекла, глины и камня, ставшие прибежищем для культа. Это две высоких башни, примыкающих к стене, при этом южная башня меньше, чем соседка. Обеих их венчает каплеобразный купол, выполненный из чёрного материала. Перед храмом небольшой внутренний дворик, огороженный невысокой стенкой. Там, внутри, высажен садик, плещется вода в маленьком фонтане и звучит инструментальная музыка.

– Мы проникаем в главный храм культа, – указал Ариан на впереди громоздящееся строение. – Ты помнишь, что ты делаешь?

– Да, – хладно ответил Готфрид, приготовившись к делу.

Воин с севера, светловолосый парень, чувствует нечто схожее на вину. Он пошёл на это ради Азариэля, ради прошлой дружбы. Готфрид не смог уберечь Лиру от тлетворного воздействия того богатея, не сумел распознать беду, прежде чем она накрыла девушку. Ох, если бы он раньше вошёл в ту таверну, если бы он только подбежал к ней раньше того бретонца, сейчас всё сложилось бы совершенно иначе. Лира была бы рядом с Азариэлем, Готфрид не ощущал вины, не корил себя бы за расторопность и не был бы на работе у имперской разведки.

– Ты взял с собой «бабах-бабах»? – спросил Ариан, вынимая свитки из карманов.

– Да, они у меня.

Мало что могло удивит Ариана, он был искушён в работах мастеров мёртвого Ордена, но вот работа умного гоблина его поразила. Сам факт того, что дикий житель пещер может быть цивилизованным, уже нечто на грани чуда, так ещё и то, что он смог собрать из подручных материалов, не менее вводит в ступор. Ариан помнит, что когда озвучил план, не ожидал, что Крог предложит свою помощь и набрав на рынке и в порту, нужных материалов, соорудит нечто.

Готфрид вынул «бабах-бабах» и Ариан вспомнил, что в бумажных пакетах с фитилями завёрнуты огненная соль, уголь, сера и пара других алхимических веществ, и по словам гоблина, это хорошо ослепляет и оглушает.

– Отлично, – сказал агент. – Ты меня прикрываешь с земли, и когда я окажусь в башне, ты смотри, чтобы никто в эту улицу не зашёл и не занял это место, – Ариан убрал руку за пазуху и вынул оттуда неровную палку, сантиметров тридцать в длине, а на конце светится зажатый в трёх ветках камень душ. – Это… шоковая палка… разработка магов на службе Разведки. Бьёт молниями небольшой силы. Оглушает и парализует на время. Ты сильно тряхани её в сторону врага и трение камня о зачарованные ветки вызовет молнию. Только себя не… шокируй.

– Будет добро, – Готфрид убрал палку и приготовился зажечь сделанные гоблином «бабахи»

– Тогда вперёд.

Готфрид вынул свиток и превратил его в раскалённое пламя усилием мысли, после чего поднёс два фитиля. Шипели они не долго, ибо норд тут же отправил их в полёт на другую сторону, за стену, где пляшет и беснуются у костров народ Рихада. Мгновение и раздался оглушительный взрыв, а зав ним накатился светоносная ослепительная волна, ударившая по очам десятков рихадцев. Кто пил, кто-то участвовал полуголым в ритуальном танце, кто услаждал чрево пищей – все они, с нестерпимым писком в ушах и белой завязью перед глазами, истошно вопя, пали на серо-чёрную плитку.

Ариан, пользуясь всеобщим смятением, наложил на себя заклятье и мгновенно стал легче воздуха. Его тело взмыло вверх и усилием воли направилось к окну. Город, с высоты птичьего взора очень красив – его усеяли сотни огоньков, рассеивающие мрак между улочками, уподобившиеся отражениями звёзд небесных, но вот звуки бесстыдства, витающие над городом, портят всю картину. Отвратив лицо от города он подлетел к окну и заметив, что там никого нет, одним ударом высвободил силу, который заставила рассыпаться преграду десятками осколков.

– Зараза, – выругался Ариан, когда влетел в комнату и действием другого свитка рассеял с себя магию.

Мгновенно он наложил на себя заклинание съёма информации с глаз и звука с ушей на камень душ, чтобы всё запечатлеть, что найдёт здесь.

Тут он увидел несколько шкафов с книгами и письменный стол в центре, а всё под ногами устилают алые ковры, а где-то в углу пестрят насыщенной зеленью экзотические растения со множеством мечевидных листов. Но шпиону это не интересно, и он кидается к столу, став быстро вынимать бумаги и копошиться в них, но ничего, кроме сумбурных текстов молитв, указов Круга Верных о правилах проведения служений и торговых договоров не нашёл.

Поднял голову, он ринулся к двери. Старые навыки разведчика и адепта скрытности автоматически воззвали к его рукам, и он машинально вынул свиток с невидимостью, прижатый у ремня. Магия облекла его покровом абсолютной прозрачности и его не увидит не один глаз… если это око не способно видеть тепло.

Ариан выбежал в коридор, дверь оказалась взломана парой движений отмычкой и на радость ему в небольшом узком коридорчике – никого, только свет от ламп и красная ковровая дорожка. Пролетев её, парень вышел к ещё одной комнате, которую защищает крепкая деревянная дверь… но и она оказалась взломана на раз.

Тут Ариан сразу нашёл большой рабочий стул, зажатый в окружении многих шкафов и пары диванов. Ариан прильнул к крышке, на которой раскидано множество бумаг, среди которых шпион Империи нашёл нужный для себя документ.

– Интересно, – прошептал Ариан, проведя пальцами по шероховатой поверхности печати, которая представлена символом не культа Ильгамеша, а каким-то львом, и мужчина перевёл взгляд на текст:

«Милость нашей компании с вами, достопочтенная Матриарх и Круг Старейшин. Совет ещё не полностью готов к сотрудничеству с вами, но шлёт вам знаки своего расположения – золотые септимы, оружие и наши акции. Я скоро буду в Рихаде, чтобы обсудить все тонкости нашей грядущей сделки, но не беспокойтесь. Подарки придут раньше. Ваш Жорар Мотьер».

Ариан оставил письмо, дав себе запомнить узнать, какая компания занимается поддержкой сектантов. Больше он смог найти ничего интересного, кроме указов о новых назначений и текстов пламенных проповедей.

Парень вынырнул за пределы комнаты и было хотел пойти вправо по коридору, как его слева привлекли голоса, монотонные моления и воззвания. Ариан юркнул тенью туда и поднявшись по ступеням вихревой лестницы, попал ко входу какой-то широкой комнаты. Ариан снова наложил на себя заклятье невидимости и тихим шагом вошёл в высокое помещение. Для бывшего разведчика Ордена вся эта операция не слишком и волнительна, он проделывает это не в первый раз и только лёгкое чувство тревожной лёгкости в конечностях его беспокоит, но хлад души пересиливает негативный мысли, но то, что он увидел, готово повергнуть его в смятение.

Посреди залы стоит какая-то женщина, и её одежду невозможно разглядеть, ибо она словно соткана из странного удручающего дух тёмно-тусклого света. На полу из мрамора начерчены остроконечные грубые даэдрические глифы густой алой жидкостью, а вокруг десять людей в чёрных плащах, извиваются в странных безумных танцах. В посещении нет ничего, кроме плитки, и нескольких зеркал и окон… а также людей, поглощённых жутким обрядом. Женщина вертится туда-сюда и её черно-блестящие волосы разлетаются перед лицом, закрывая его за покровом локонов. По ногами валяются разорванные тушки свиней, птиц и хлебов, которые видимо были принесены в жертву и «благодаря» ним нарисованы буквы.

Ариан наверху увидел строительные леса и забрался туда по верёвочной лестницы у стены, что его дыхание не услышали или он не стал на пути возможной разрушительной силы ритуала.

– Ильгамеш-Ильгамеш-Ильгамеш! – взывают культисты и вокруг женщины всё сильнее стали проявляться какие-то трёхметровые силуэты и мерцающие образы, которые с каждой секундой становились всё чётче и яснее, напоминая какое-то рогатой худой существо с ужасной пастью. – Ильгамеш, мы взываем к тебе, чтобы ты воззвал к лорду Балу и даровал нам его благости и силу! Ильгамеш! Ильгамеш!

Движения культистов стали ритмичнее и быстрее, неестественно выгибаясь, а сияющая одежда девушки стала ещё тусклее, по цвету напоминая остывающая лаву. Ариан смог разглядеть, что за кругом прыгающих сектантов расположился небольшой алтарь, от которого исходит дым – возожжены смрадные благоволения.

– Ильгамеш! Подай нам силу нашего божества, дай нам его силу, чтобы мы обратили в религию Балову весь Тамриэль!

Образы вокруг девушки какой-то инфернальной твари стали ещё существеннее, понятнее и женщина оказалась в центре какой-то твари, худущей и со страшенной рогатой мордой, от которой раздались громогласные сухо-звонкие слова:

– Отдам помощника крылатого вам своего. С помощью него сделайте из селения этого достойное городище моё, куда придёт селиться паства достойная меня! Да ещё и матриарха вашего смогу сделать сосудом благословения моего!

– Да! Да! – завопили сектанты. – Сделай её подлунным и сторонящимся солнца сосудом твоего благословения!

– Тогда возымеет она силу, совершенную, от меня. Душа её омертвеет для слабости жизни, зубья станут клыками, и наполнит её жажда крови. Не дам ей венец совершенных вампиров, но награжу малой её частью.

«Ну нет», – вздумал Ариан, вынимая свиток. – «Превращать город в дом для нечисти даэдрической не дам. Пусть это для вас будет подарок».

Тут же с его рук сорвался пламенный болид, который разорвал монотонные гортанные звуки молитв ярким взрывом, разнёсшим собранный из кирпичей жертвенник и бежевые щепки дождём накрыли всех. Культисты ничком рухнули на пол от страха, кто-то закричал и бросился к окнам, и сила общей нечестивой мантры развеялась, а вместе с ней пропал и канал общения с демоном. Девушка, которая руководила ритуалом тоже рухнула на землю, только не от страха… ноги её подкосились от бессилия, руки не удержали тело, и она лицом прилегла на холодный пол. Её тут же попытались поднять «друзья», поддерживая за подмышки и Ариан узрел, что сияющее нечистым светом одежды рассеяли, предъявляя на общий вид прекрасную видом и мерзкую бесстыдством наготу матриарха, которая мгновенно была скрыта балахоном чёрно-красного цвета.

– Госпожа матриарх, вы в порядке?! Царица? – стал расспрашивать один из сектантов, который крутиться вокруг неё, поддерживая и помогая.

– Чт… что-о это бы-было? – тяжело работая губами, спросила матриарх.

– Видно, слишком мало жертв для ритуала, вот жертвенник и не выдержал славы лорда Бала, – донёсся самодовольный и восхищённый ответ со стороны.

– Ладно…, – тяжко выдохнула остроухая девушка, собирая в себя воздух и приходя в себя, и зацепившись за грудной покров балохона человека, который вился возле неё. – Жорар, пойдём обговорим всё. А вы, – женская рука показала на остальных сектантов. – Уберите тут всё.

– Хорошо, моя госпожа, – согласился Мотьер и пошёл за дамой, которая устало поковыляла к выходу, а выпивший единственное зелье невидимости, которое позволило ему стать тенью двух людей, которые покинули залу для ритуала и пустились в тихие разговоры.

– Скажите Мотьер, как вы узнали о нас? Один из торговцев Хай Рока и здесь, при нашем собрании… это весьма… необычно.

– Это было давно. Я вёл тогда торговлю в области реки Бьюлс, у Вейриста, был начальником торгового отделения нашей корпорации по поставкам пищи и зелий, – заведя руки за спину, стал объяснять всё Мотьер. – Со мной связался один из предводителей скрытых от Империи культов с предложением торговли и участия в их движении. Мне это дело показалось мутным, но торговать я стал. Платили хорошо и также обмолвились, что хотят создать отделение в Рихаде, но через месяца два-три, а потом с ними оборвалась связь. Больше никто не приходил к нам за партиями пищи и зелий.

– А кто руководил тем культом?

– Какой-то Люций Лирион. Тот человек предлагал нашей корпорации присоединиться к ним, но это… не прибыльно, идти против имперского законодательства столь открыто и куда выгоднее было вести левую торговлю. Ох, так вот. После того, как связь с ними прекратилась, я услышал, что на юге появились вы… весточка от магов пришла. Убедив нашу компанию вам помогать и связавшись с вами, я сам решил присоединиться к вам.

– Не понимаю… почему вы к ним не присоединились, а к нам с радостью?

– Они сказали, что открыто готовятся к восстанию против Империи, а это путь к безденежью. А вы такого не утверждаете. Тот ритуал… пока Империя не видит, пока вы против неё не выступите, сотрудничество с вами – выгодно.

– Чем выгодно? – громко вопросила царица.

– Мы поставляем вам товары, благостыню, а вы со временем станете нам присылать часть полученных пожертвований, по мере разрастания вашего влияния, у вас расширится торговля и вы сможете платить за наши товары. Нам осталось только заключить договор, – деловито закончил речь мужчина, подойдя к комнате, которую последнюю открывал Ариан.

– Конечно, – женщина пропустила торговца вперёд себя т вместе с ними успел зайти и разведчик, высчитывая минуты до окончания действия зелья.

Оба расположились на диване, и у женщины чуть дрогнули острые уши. Ариан взглянул на босмерку, которая налила себе бокал красного вина, тут же его осушив.

– Расскажите, а как ваши успехи по утверждению силы культа Ильгамеша, моя царица?

– Всё больше людей утверждаются в истинной вере, всё больше эльфов и зверей становятся верными нам. Пожертвования растут, ритуалы становятся всё сильнее и мощнее. И вскоре, весь град поклониться Ильгамешу, – восхищённо заявила Эизваэль, наливая себе новый бокал.

– Как же паства «нерождённых»? – аккуратно спросил торговец. – Один из «Круга» обмолвился об этом.

– Ах, если вам доверяют даже такое… да, – лукаво улыбнулась царица. – Они обитают в бессолнечных глубинах горы Каримиль, и набирают силу. Они живут в тени и правильно, ибо не нужно знать тем, кто сидит во власти, что есть сила, которая скинет их и приведёт культ наш к победе, – Эизваэль снова после вдохновлённой речи опустошила бокал и снова льёт себе вино, на этот раз вылив остатки в бутылке.

– Госпожа Эизваэль, – торговенц пододвинулся ближе к девушке. – А что вас привело к вере в Ильгамеша?

– Ильгамеш, – заворожённо начала женщина и бокал отпрянул от её налитых алым губ, чтобы она смогла рассказать о нём. – Когда сюда приплыли проповедники его, и просили аудиенции у нас, то мой муж дал им согласие… с моего указа. Как они говорили… я поняла, что в словах их истина, что-то в душе моей эльфийской ответило ярким согласием на слова их. Свобода, снятие моральных оков, занимайся и делай, что хочешь, ешь, пей и веселись. Но самое главное – Ильгамеш это путь к лорду Балу, тому принцу, который и жесток, и милостив. Он может даровать бессмертие, позволяет жить, как вздумается, и в тоже время карает слабаков… таких, как мой муж, – царица опустошила бокал и видно, немного захмелев, позволила себе вольность – запустила его в стену, и он со звоном разлетелся на части, и осколки едва не поразили Ариана, который томится у двери. – Ильгамеш… я слышу его в своих снах, я чувствую, как его благодать растекается по моим венам. Он взывает ко мне через видения. Когда придёт время, мы поднимемся, мы покажем этому миру истинную суть Ильгамеша и культа его… мой муж не понимает его, не понимает, что настанет час и придёт Ильгамеш, чтобы освободить нас всех! Он даст нас всё, а муженёк мой получит ничего! Хуже, чем ничего… он сгорит в огне нового мира!

– Ох, как же вы не любите своего мужа. Что же случилось, что вы к нему так относитесь?

– Он – слабак. Когда ему досталась власть в городе, всё он решал по словам советников, он не смел и слова перечить против того, что ему шепчут. Даже в отношениях со мной… вечно советовался с придворными магами, как себя вести. Мы даже пытались детей завести, и он вечно советовался с магами и придворной швалью, в виде знати.

– Ну, любой мужчина ищет совета. Не думаю, что его слабость это прям слабость. Он, возможно, просто очень мнительный.

– Так он… как тряпка. Вечно исполнял, что я хочу. Знаешь, Жорар, если бы я ему приказала выступить против Империи, то он согласился бы и на это, – будто бы обречённая речь девушки сменилась на вдохновенную. – В Ильгамеше же, я вижу силу. Я вижу стойкость.

– Может быть тогда, – Жорар приблизился к Эизваэль максимально близко и положил ей свою руку на оголённое бедро. – Я дам тебе ту силу и тепло?

Но реакция девушки не заставила себя ждать. Она резко оттолкнула со всей силы парня, при этом занесла кулак для удара, но тот прикрылся подушкой и её гнев моментально ниспал.

– Я тебе не портовая девка! – возмутилась Эизваэль, пьяно рассмеявшись. – Лучше скажи, недоделанный ты любовник, ты привёл сюда козу жертвенную, жёнушку свою? Кто же станет… залогом договора между нами и ильгамешевой силой?

– Да, – обиженно сказал Жорар. – Всё готово. Я нашёл достойного кандидата в Вайтране. Она красива и умна, а также ещё и маг. Я наложил на неё одно свитковое заклятье, она сейчас повинуется моей воле. Поженились там же, кстати.

– Ну зачем? Не уж то тебе так в радость будет класть на алтарь свою жену? – вертя головой в опьянении, бубнит Эизваэль.

– Это… продуктивно. Свадьба – это аэдрический ритуал и положить его часть в даэдридечское жертвоприношение продуктивно, ибо сие увеличит силу… контракта с теми силами. В конце концов, если она станет залогом укрепления вашего культа и его влияния, а это отлично скажется на сделках и богатстве… только бы Империя не прознала, – Жорор встал с места, потерев щетину.

– Не прознает, – Эизваэль так же поднялась и нетвёрдой походкой прошла к столу, рухнув на стул, грозно став твердить. – У нас тут проблема. Объявился какой-то проповедник и говорит о том, чтобы мы отказались от веры в Ильгамеша.

– Хм, у меня есть один альтмер на примете. Она решит это дело. Быстро и эффективно, – бретонец вынул свиток из-под балохона. – Нужно с ней только связаться, сказать, что это бродячие даэдропоклонники и пообещать достаточное количество золота.

– Дай три тысячи септимов золотом за него… мужу всё равно, как я распоряжаюсь казной. Он всё мне простит, – выдохнула девушка и с тенью печали, упадком духа в речи, произнесла тяжёлый вопрос. – Жорар, тебе хотя бы ту девчонку жалко? Пожалел бы её.

– Нет, госпожа Эизваэль. Если быть с женщиной, то только с такой как вы, – бодро заявил Мотьер. – Алтарь в горе Каримиль будет подпитан её силами и заклинание безволия не спадёт с неё. Во всяком случае, это не та косметика, на которую ваши жрецы накладывают магию подавления воли, что действует только со временем. Деньги, могущество и богатство – вот что имеет значение, а не эта жертвенная коза.

Ариан слышал достаточно. У него остаётся пара минут, и он вынырнул за дверь, оставив опечаленную царицу. В душе шпион Империи несёт скорбь и ненависть, прорвавшиеся через душевный щит. Он не мог слышать, как муж отдаёт жену на заклание, как Эизваэль предаёт своего царя. И гнев от творимого бесчестья в нём взыграл настолько, что аж стало трудно дышать и успокаивает единственное – всё было записано на камень душ – образы и звуки. Осталось только спуститься с окна и отправить всё Гюнтеру. И тогда Ариан с упоением насмотрится на то, как придёт имперское правосудие.