Читать книгу: «Олень в галстуке. Часть первая», страница 4

– Фреско! – вдруг хрипло выкрикнул сокол, сорвавшись с места и улетел восвояси из межкустового пространства.

– Видимо, полетел за томатами, – вздохнула Елена, пожав плечами. – Ты и сам можешь срывать в моих садах любые плоды, какие захочешь.

– Большое спасибо! – обрадовался я. – Теперь я знаю, что могу поглощать не только бананы. Погоди… А зачем же сокол тогда похищает чужие?

– Ну, он же всё-таки хищник. Наверное, держит марку, – снова вздохнула Елена.

***

На следующий день, заходя к Елене в обитель с другого входа, куда почему-то сей раз подвез меня Твикс, я оказался в необычном коридоре. Это была дорожка, усыпанная чем-то вроде гальки изумрудного цвета между двумя красивыми светлыми стенами из камня высотою около трех метров, с выделанными в них высокими и узкими отверстиями, через которые проникало солнце, когда не находилось в зените. А вдоль, по бокам, росли самые разнообразные растения, многие из которых я никогда не видел. Вдруг я наткнулся на что-то знакомое.

– О, помидорки! – воскликнул я и сорвал несколько черри.

Один из них я игриво подбросил вверх, чтобы поймать его ртом, но он не вернулся – откуда ни возьмись, появился сокол и на лету схватил подброшенную помидорку, издав какой-то детский звук и умчавшись. Я услышал хохот Елены, которая уже вышла меня встречать с другого конца коридора.

– Что же это такое делается, мастер Е? Ты же сказала, что он охотится только за плодами на чужих огородах! – возмущенно и радостно выдал я.

– Всё верно! – смеялась она. – Я же сказала тебе, что он вегетарианец? Сказала. Разрешила тебе брать мои плоды? Разрешила. Ты взял мой помидор? Взял. Значит, став твоим, для него он автоматически стал чужим.

– Хищник! – еле закончила она, больше не в силах сдерживать хохот.

Я терпеливо ждал ответа от птицы, но вместо того, чтобы ответить мне, сокол взял и пожал крыльями. «Ну вот, что же еще требовалось, чтобы снова ввести меня в предобморочное состояние?» «Что творит эта птица?» «Что творит эта… птица!?» – вот какие вопросы вертелись у меня в голове.

Сокол, мне кажется, понимал всё, что со мной происходит. Я посмотрел на него взглядом исполненным смесью жалости к себе и злости к нему, а он слегка отвернул голову.

– Да не придавай ты этому такое значение, – вдруг сказала мне Елена.

– Я не могу. У тебя сокол то говорит, то молчит и пожимает крыльями. Что же это такое делается… – проныл я.

В этот момент сокол… вздохнул. Да еще с таким длинным и тяжелым, натуральным выдохом, что это окончательно вынесло мне мозги, но в этот раз вместо того, чтобы потерять сознание, я сам неожиданно для себя пустился в истерический хохот, упал на пол и валялся там, как накануне Елена. Бананов на полу, кстати, уже не было – ладошки не ощущали ничего кроме камня. В какой-то момент я поранился о что-то острое, но не мог найти обо что.

Сокол тут же вылетел из межкустового пространства.

– Видишь, как он о тебе заботится – полагаю, полетел за бинтами, – добро сказала волшебница.

– Но… Мне он правда казался наглым и издевающимся надо мной, – заявил я с горчинкой обиды, изучая ранку на ладошке.

– Может, это интерпретация твоего ума? – возразила она, – Точнее то, во что он тебя заставил поверить через призму внушаемого мнения о самом себе.

– Почему он тогда так себя ведёт? – жаловался я. – Когда слова были совсем неуместны, он ронял их, да так, что я терял сознание от неожиданности и хаоса, в который ввергался. А когда я ждал от него слов – он молчал и выдавал не менее шокирующие выходки для всей моей сущности.

– Ну, во-первых, не твоей сущности, а просто сущности, – начала объяснять она, смеясь. – А во-вторых, посмотри на свою обиду наблюдением так, как ты уже умеешь, насколько получится и прими её, ты заметишь, что она не имеет никакого отношения к самому соколу и его поступкам, и вообще не имеет отношения к происходящему. Тогда ты сможешь увидеть истинные мотивы и причины явлений.

– Вон, видишь ветку? – кивнула она головой в сторону куста, находящегося у нее за правой рукой. – Смотри на её кончик, не моргая и не шевелясь, не отводя взгляд, сколько сможешь.

– Я знаю эту технику! – вырвалось у меня, и я тут же понял, что это не имеет значения.

Я стал пристально смотреть на кончик ветки. Не знаю, сколько прошло времени, но глаза уже привыкли, пройдя через некоторые степени дискомфорта, и внутренний диалог отсутствовал. Я очень четко видел кончик ветки и всё вокруг на сто восемьдесят градусов одновременно. Я также отметил, что многие элементы всего, что я созерцал, словно переливались и меняли тона, цвета, чаще всего инверсионно.

В какой-то момент залетел сокол с чем-то белым в клюве, и я видел всю траекторию: от захода в пространство до процесса посадки – он пересек наблюдаемую мной панораму слева направо, а я всё так же не отрывал взгляд от кончика ветки ровно передо мной и чуть левее Елены. Эффект мне очень понравился.

– Теперь посмотри на сокола, – игриво скомандовала Елена.

Я посмотрел на птицу и уже не воспринимал ничего, кроме величия и красоты этого создания. К тому же, когда я увидел, что в его клюве действительно был бинт, я ощутил приятное тепло в сердце и уже не собирался падать в обморок от суетливых и тревожных вопросов в голове – ум молчал.

– Конечно же, он и просто подшучивал над тобой, в том числе, – улыбалась Елена, выдергивая из клюва сокола бинты, которые он не хотел отдавать, издавая звук, чем-то похожий на рычание. – Но всё таки, скорее не совсем над тобой.

Елена помогала мне перебинтовывать руку, и я увлекся созерцанием этого процесса, наблюдая каждую квадратную белую клеточку бинта, словно в каждой целая Вселенная, ощущая процесс так приятно, как никогда раньше. Затем я решил вновь взглянуть на сокола и не смог остановить очередной приступ смеха, потому что он свисал вверх лапками на той ветке, на которой сидел.

– Сокол максимально эффективно ведёт себя: с одной стороны развлекает тебя настоящего, с другой – уничтожает тебя ненастоящего, – сказала она как что-то само собой разумеющееся, смешливо и твёрдо одновременно.

Сокол чихнул.

Вдруг Елена сказала, что мне теперь нужно отдохнуть и Твикс уже ждёт меня у выхода, а ей пора мыть посуду. Я без каких-либо обычно свойственных мне вопросов и любопытства распрощался с волшебницей и проследовал к выходу, загрузился в бричку и отправился в отель, наслаждаясь каждым моментом дороги.

***

Ночью мне приснился сон, в котором я весьма осторожно куда-то крался по комнатам дома Елены. Пот стекал по телу ручьями, и сердце учащенно стучало – меня определенно охватывала тревога. Вот я прохожу на цыпочках через одну комнату, другую, а затем третью, четвертую, и всё ещё понимаю, что я не на месте, а напряжение по-прежнему нарастает.

Наконец, я вижу дверь, и в ощущениях отзывается, что за ней то, что я ищу. Я подхожу к ней, настороженно обхватываю холодную ручку, слышу как из – за двери доносится что-то вроде скрипа и свиста, отпускаю ручку и в страхе делаю шаг назад. Собираясь с духом и мыслями, что за этой дверью то, что сейчас ищу и иначе никак, снова подхожу и дергаю за ручку, дверь открывается. Я вижу огромное пустое пространство во тьме и лишь посередине подсвеченная сверху конструкция с двухместными качелями.

Они висят на цепочках ко мне задом, качаются, но на них никого нет, ведь я бы видел плечи, голову над спинкой, если бы кто-то был. Пульс зашкаливает, я подхожу ближе. Холод пробегает по спине, ведь сейчас мне предстоит обойти качели и, видимо, убедиться, что они пусты.

Я решаюсь на эти несколько шагов, которые показались вечностью, обхожу качели и вижу, что прямо по центру сиденья стоит сокол. Он смотрит прямо и качается, вопреки каким-либо законам физики. В какой-то момент качели начинают постепенно останавливаться и вскоре совсем замирают. Сокол медленно поворачивает голову в мою сторону и издает звук, так громко, словно это была сотня птиц, а не одна: «КА-А-А-АР!!!»

***

Очнулся ото сна я в хладном поту. Так еще, блин, и на улице зима.

Вскочил к окну и чуть снова не убежал в кровать – там, с дороги, Твикс и трое слонов махали мне все дружно, кто рукой, кто хоботом, а у Юпитера во рту, кажется, была огромная упаковка сникерса. Я тут же проснулся еще раз и снова вскочил к окну. На улице никого не было. Стояло лето. Пора отправляться к мастеру Е.

Заходя во внутренний дворик, я обнаружил, что Елена и сокол словно выжидали меня. Крылатый расположился в смешной позе, прицепившись лапками к деревянному столбику, служившему одной из опор под навесом. У меня сложилось впечатление, что он специально выжидал моего появления для очередного своего представления. Так и да. Вдруг это пернатое существо стало яростно долбить деревянный столб, как самый натуральный дятел, да так активно, что мне поплохело, и я не понимал, почему же это снова выводит меня из себя.

– Потому что ты не остановил свой внутренний диалог, – заметила Елена.

– Слышь, сама себя останови, – раздалось в моей голове, и я чуть было не озвучил эти слова.

– Да как ты мог такое подумать? – было следующей, сильно смущающей мыслью.

– Если хотите, – прервала мой внутренний диалог Елена, – продолжайте пока тут общаться, а мы с соколом пойдем прогуляемся, он просил меня показать ему пару новеньких чужих огородов неподалёку.

– Мы с вами! – закричал я, отреагировав как-то автоматически и растерявшись от собственной реплики.

– Билеты только на троих, так что иди посозерцай кончик ветки.

Или точку в камне.

Или трещинку в ставне.

Или дырку у сокола в клюве.

Или шкурку банана на стуле.

Или неба синеву.

Иль перо птицы в саду.

Или букашку на листьях.

Или другой фрагмент жизни…

Елена продолжала так еще несколько минут, и все трое: сокол, я и Черный, дружно зевнули. Вся мыслемешалка в моей голове скоропостижно отправилась в небытие. Как вообще может происходить какой-либо мыслительный процесс, когда в гостях у Елены постоянно творится откровенная тарабарщина?… А сокол вообще, теперь ещё и зевает.

ПРОГУЛКА ПЕРИННО-КОЖАНАЯ

В итоге мы всё же отправились на прогулку вместе. Соколу, разумеется, приходилось нарезать пятаки вокруг нас, ведь так медленно лететь он не мог, а находиться рядом, судя по всему, хотелось. А может он просто остерегался особенно отдаляться от Елены, так как существенно напроказничал на каких-либо чужих огородах неподалёку. Когда я внутренне сформулировал такое заключение сокол вдруг спикировал вниз и стал парить со скоростью ходьбы, поравнявшись с нами. Я уже не особенно задавался вопросом, как такое возможно, ибо априори уже было ясно – это очередное, что мой ум откажется принимать. Вот я и не стал с ним согласовывать сей раз ничего. Летит и летит. В конце концов, не мешает же.

– Куда идём мы с соколом? – весело завела Елена. – Большой – большой секрет! И не расскажем мы о нём…

– О, дааааа! – прохрипел сокол.

– О, нет, дурында, – поправила его волшебница.

– О, блин, – прозвучало у меня в голове.

– О, нас снова четверо, – заметила Елена.

– ОоОоОо, – захрипел сокол, примерно как Борис Николаевич.

– Нет! – оборвала Елена. – Давайте споём вместе! Что-нибудь… настоящее!

Я ощутил головокружение, за которым последовала очередная мощная остановка внутреннего диалога, в ушах аж зазвенело, а осознание настоящего момента и его острота возросли многократно.

– Тро-о-ое! Нас снова тро-о-о-е. А что тако-о-ое? Нас снова тро-о-ое! – вдруг стала напевать Елена, пародируя Корнелюка.

И вот эту песню она, сокол и я напевали довольно фальшивым, но весёлым трио, пока шли по пустынной местности. Сокол и так хрипел, но, судя по всему, дохрипелся, и голос его пропал.

– У него бывает, – спокойно сказала Елена. – Ты еще не видел что с ним было, когда он Михаила Круга пел. Мне потом еще долго пришлось ему объяснять, какие песни более менее безобидны, а какие засоряют мозги и вводят в заблуждение. Эта птица невероятно мудра, но вот ума у него не так много. Однако, он ему и не особенно нужен.

Сокол как-то странно посмотрел на волшебницу, и далее мы шли – летели какое-то время в полном молчании. Я отметил, что пальмы сегодня с желтыми листьями. Где, блин, такое еще увидишь? Пальмы зимой уже были, а осенние пальмы в принципе экспонат довольно самостоятельный. Так они ж ещё и осыпались местами, оказывается. Видимо, осень в пустыне.

Пошел дождь, и сокол не знал куда деваться, но Елена достала из рюкзака какое-то невиданное приспособление, похожее на маленькую клетку – дождевик, и далее сокола несли наподобие попугайчика в квадратной такой коробочке, в которой были окошки из того же материала.

Уже вечерело и запах от совокупности всех происходящих вокруг элементов стоял просто чудеснейший. Капли дождя падали на голову, лоб, стекали по лицу и проходили через губы, подчеркивая свежесть настоящего момента еще и вкусом прекраснейшей воды, словно из родника – такой изумительный водопад дарило небо мира Елены.

Отовсюду доносились гармоничные звуки малоизвестных мне насекомых и при этом не было ни одного паразита или другого комара, который бы меня кусал. Сокол сладко похрапывал, а мы всё шли и шли. Солнце уже полностью зашло, и на небе появились какие-то сюрреалистические оттенки слияния цветов, словно кто-то разлил набор акварелей.

– Сокол, подъём! Зацени какое небо! – осмелился я произнести вслух.

– Киэ-э-Э-э-Э… – раздался словно стон какой-то вымотавшейся старушки из домика сокола в руке Елены.

– Ой, лучше его пока не трогай, – заботливо проворчала Елена, – очевидно же, уморился пернатый.

– Ладно, – тут же согласился я, – а далеко нам еще идти?

– А я откуда знаю? Ты же нас ведешь. Ты и скажи, – вдруг заявила Елена.

В целом, я бы мог снова потерять сознание или что-то подобное, но уже надоело, в самом деле. Спорить и возражать тоже не было никакого желания, да и сил, ведь прошли мы уже огромное количество километров и я бы вообще, с радостью присел, если б было куда. А тут еще заявляют, что это, оказывается, я их веду, а не иду за компанию смотреть, как Елена показывает соколу чужие огороды.

В итоге я просто как пьяный указываю пальцем, причем средним, в первом попавшемся направлении и заявляю, что идти нам еще двадцать семь минут.

Перинно-кожаная делегация принимает курс и направляется в сторону, указанную самым длинным пальцем, вооружившись факелом, который был извлечен из рюкзака волшебницы и поручен нести себя хозяину той же руки, что и задала направление.

Ум со своими мыслями не мешает мне, и я продолжаю наслаждаться уже ночным небом, невероятно красивыми и крупными белыми звёздами и периодически мелькающими черточками, вспышками и другими явлениями, которые завораживают. Было сухо и тепло. Спустя около получаса мы оказались у земель, покрытых различными кустарниками, деревьями и зарослями. Удивительно, но, видимо, благодаря ярчайшим звёздам, их было видно довольно отчетливо.

– Вот и чужие огороды, – радостно провозгласила Елена и начала весело прыгать на месте, вновь как маленькая девочка. Видимо позабыв, что в руке спящий обладатель клюва и перьев.

– Ка-а-ар!!! – бодро и уверенно раздалось из укрытия и сокол воспарил ввысь из этого приспособления, которое явно не являлось клеткой, а другого слова я подобрать не мог. Пожалуй, переноски. Да, с криком «Ка-а-ар!!!» сокол вылетел из своей переноски.

Я же при этом был ошарашен вовсе не от того, что сокол издал звук какой-то вороны, а от того, что у меня случилось яркое дежавю, но я не мог вспомнить, где уже было что-либо подобное. Елена бросила переноску на песок и продолжила прыгать уже с чистой совестью. Мне вообще, было невероятно весело и просто невероятно. В какой-то момент как бы незаметно протиснулся мой рассудок:

– А почему они чужие, Елена? Я не вижу здесь чьих-либо владений.

– Ты, главное, ему об этом не говори, – серьёзным тоном прошептала мне она, подставив ладошку, чтобы сокол не слышал. – А то если он это просечет, то всё пропало: заявит что, мол, не может он с не чужих огородов плоды таскать.

– А это вообще, разве огороды? – удивлялся я, пока мы шли вдоль этих, скорее, полей, чем огородов.

– Разумеется, нет, – продолжала шептать она и с серьёзным видом приложила палец к губам. – Но об этом тоже цыц.

Тем временем счастью сокола не было предела – он то и дело пикировал к какому-нибудь дереву или растению, цепляя оттуда плод, и сразу резво да гордо взмывал вверх, чаще всего роняя плод или большую его часть тут же, оставляя в клюве совсем ничего, либо крошки, которые небрежно разбрасывал по местности, как ребёнок погремушки во все стороны, издавая смешные хриплые звуки.

Было видно, что ему важны сам процесс и ощущения. Я бы даже сказал, что он глубоко погрузился в образ некоего такого брутального птеродактиля – расхитителя, если бы мог допустить, что у птиц, как и у людей, могут быть образы самих себя. Впрочем, как и то, что ныне существуют ко всему прочему еще и птеродактили, а тем более – птеродактили-расхитители. Но, в любом случае, на ум, под наблюдение сего резвящегося шизокрыла, приходил именно такой образ, скорее всего именно от этого ум и помалкивал по большей части, куря в сторонке.

– Присядь, отдохни, – нежно сказал мне Елена, указывая на откуда-то, наконец, взявшийся на нашем пути пенёк.

Я бросил свой рюкзак и, почти в бессилии, рухнул на круглую точку, как пачка денег на дно ящика следователя. Разумеется, российского следователя.

Неумолимые звуки, доносящиеся с «огорода», сквозь усталость продолжали наполнять некоторого рода сошедшей с любого ума энергией, а точнее на никакой ум не заходящей, и намекать на нечто невообразимое, заманивая и меня самого поближе познакомиться с местностью, как бы подтягивая к себе невидимыми, но ощутимыми приятными веревочками.

Елена устроилась на другом пне, который находился рядом, и протянула мне откуда-то появившийся плосковатый круглый камень с выгравированным рисунком, похожим на молнию со лба Гарри Поттера.

– Это Соулу, – сказала она, – поможет тебе восстановить силы. Можешь, держа её, представить солнышко, которое рядом, а себя аккумулятором, который от него подзаряжается. Сделав так, я вскоре ощутил плавный и постепенный приток энергии.

– Мне периодически как-то не по себе от того, что можно вот так безвозмездно получать энергию от рун, – выдал я. – Я опасаюсь каких-то зависимостей или расплаты, которые придется за это понести.

– Четвертый, четвертый, прием! На связи второй, – заговорила быстро и по-военному Елена, глядя в пространство над моей головой.

– Ты же не опасаешься, когда пьешь сок или ешь свои любимые помидоры, – говорила она уже мне в глаза, опустив взгляд, – что за полученные от них энергию и вкусовые прелести ты понесешь расплату или наказание? Или, может, ты и в этих случаях, когда употребляешь пищу, представляешь что-то вроде армии праведных помидоров-убийц и бананов-варваров, надвигающихся на тебя с фронта, чтобы спросить за все фрукто-овощные «грехи»? По флангам набегают огурцы и петрушка с вилами, с неба начинает сыпаться зубастая гречка, и затем ты вдруг слышишь не самый приятный, мягко говоря, аромат, потому что это зловещий горох замыкает тебя с тыла?

– Ну, конечно же нет. Наверное… – замялся я, смутившись.

– Ну, вот так же вряд ли и какая-нибудь ромашка из твоего чая явится в одеяниях официанта, чтобы выставить тебе счёт, – продолжала она уничтожать Черного. – Или, допустим, лотос, переодевшись в сотрудника ГИБДД, выпрыгнет посреди дороги с вегетарианской колбасой в руках вместо жезла, чтобы перехватить у тебя энергии, которую ты иногда так стремишься потерять – разумеется, неосознанно.

– Рунам достаточно твоей благодарности и внимания, так же, как овощам и всему остальному, – заключила она. – Всё есть инструменты Создателя, при этом ты и сам – создатель, и я, и сокол – и мы все едины.

– Да если бы помидоры и все эти другие продукты или руны могли бы тебе ответить на подобные твои размышления, – не унималась Елена, – ты вообще можешь себе представить выражение лиц этих овощей и прочего? Да они бы смотрели на тебя, как телезрители на сборную России по футболу! Хотя нет, это даже здесь слишком. Пожалуй, как Папа Карло на бревно, которое вдруг заполыхало страхом и с визгами сбежало из рук родного отца, отказываясь принимать его безусловную любовь, ибо стало уверено, что придется расплачиваться за плотницкие работы!

Я был уничтожен. Ну или не я, что-то во мне явно было уничтожено. Я вежливо улыбнулся, поблагодарил за объяснения и, резко ощутив, что должен срочно поглотить бананов или еще чего сладкого, схватил рюкзак, встал и спешно покрался в зону растительности, которую сверху курировал веселящийся сокол, нарезая там самые невероятные траектории и издавая самые разнообразные звуки. Елена понимающе провожала меня взглядом.

Я понятия не имел, какие фрукты могу найти, и есть ли они там вообще. Судя по соколу и его поведению, там определенно было что-то стоящее внимания. Прогуливаясь вглубь этой местности, я был действительно удивлён разнообразием доселе мной невиданных растений, деревьев и, самое главное – плодов, их было великое множество, самых разных форм и цветов. Бананов не было, но разнообразие и новизна всего остального не дали мне впасть в отчаяние, и я срывал и клал в рюкзак круглых, овальных и колючих красавцев, сколько туда могло влезть, в этот раз стараясь более-менее рассчитать всё так, чтобы рюкзак не порвался.

Вдруг начались растения, на которых я увидел какие-то светящиеся ростки, напоминающие горох, как если бы он был фосфорным. Они были ярко-желтыми с оттенком салатового. Приблизившись к одному, я воспринял что-то вроде мелодии, которая доносится как бы изнутри ростка. Это явление вместе с тем, что он еще и сам ярко светился, поразило меня.

Вдруг моя рука сорвала росток и забросила в рот, я начал его жевать. Вкус был изумительным, и правда напоминал сладкий горох. Только не из оливье, а с огорода. Также прослеживались нотки ванили. Точно описать сложно, но было невероятно вкусно. Мне стало очень весело, и я начал срывать ростки один за другим и жевать их, весело прыгая от растения к растению в приподнятом настроении. Мне было так хорошо, что я буквально забылся и танцевал во вневременье среди всей этой растительности, поедая светящиеся штучки.

В какой-то момент до меня дошло, что мое поведение, если посмотреть на него со стороны, смахивает на поведение сокола в той картине, что я наблюдал накануне. Кстати, где он?

Я стал искать путь назад к пенькам и Елене, который оказался довольно длинным, и, примерно через час выйдя там же, где и зашел, я увидел поникшего сокола, грустно облокотившегося на пенёк, на котором всё также сидела волшебница, лапки его были оттопырены и вид у него был какой-то грустный. Я ощутил между прочим, что тоже устал и хочу снова рухнуть на пень, но в итоге даже не сел на него, а облокотился спиной так же, как и сокол.

– А вот это как раз отличный пример злоупотребления энергией, – весело заявила Елена.

– Баланс – вот что вам, судя по всему, обоим, нужно усвоить, – заключила она, глядя на нас с соколом, симметрично расположенных страдальцев, опирающихся каждый на свой пень, словно преподаватель на сидящих за однотипными партами уставших учеников.

В момент, когда она закончила фразу, мы с соколом дружно икнули.

Я посмотрел на сокола и у меня создалось впечатление, что он, если бы мог, сейчас с удовольствием поднял крыло, заострив его кончик вверх, словно указательный палец, и крикнул бы: «Официант, водки мне!»

Но это всего лишь моя фантазия, ведь официантов в округе явно не было, как не было видно и тех, кто хоть теоретически мог бы для сокола их сыграть – всяких грызунов, койотов и так далее. Для меня главное, что не было набегающих с фронтов и флангов овощей и, конечно же, гороха, в частности. Однако в момент, когда я это представлял, сокол как-то странно покосился на меня.

– Елена… – начал я говорить, услышав свой голос как будто со стороны и поняв, что скорее мычу, чем говорю, – выходит, что расплата существует.

– Так кто и кому платит-то? – засмеялась она. – Говорю же – всё дело в балансе, в чувстве меры. Всё может быть и во благо, и во вред. Смотря как это использовать. Творец создал множество различных вещей, в том числе и растения Силы, а с какой целью и с какими намерениями их использовать – выбор каждого. Если ради кайфа и удовольствия – конечно же, наступит зависимость, инверсия и ничего хорошего из этого не последует. Какими были ваши мотивы, когда вы с соколом объедались неизвестными плодами на огороде?

– Елена, но это же не… – пытался я закончить возражение.

– Да знаю я, что это не огород, – быстро зашептала она, поставив ладошку, чтобы сокол не слышал. – Объясняла же: не порть малину птице.

Я посмотрел на сокола. Он не производил впечатления того, кому была еще интересна какая-либо малина. Хотя, он же ещё придет в себя, после отдыха, подумал я.

– Ну, мы же не знали, – начал я, как пьяный, устало отвечать на поставленный вопрос. – Нам было любопытно, понравился эффект.

– Ради эффекта вы занялись самым настоящим огородным чревоугодием, вот и подумай, с позиции баланса, каким должно было быть следствие?

Я вновь мотнул головой в сторону сокола и окинул взглядом ту часть себя, которую мог видеть, затем вновь посмотрел на Елену:

– Таким, – заключил я.

– Так и да! – радостно подтвердила она. – Теперь будете знать, что всякие финтифлюшечки, дающие силу сразу после употребления, бесконтрольно кушать без обоснованной на то причины не стоит, иначе зря растратишь энергию и получишь неизвестное состояние. Впрочем, многих это не останавливает, и они впадают в зависимость – тогда человек перестает развиваться, потому что любой конструктивный рост подменяется инверсией. Вместо того, чтобы достигать свою энергию самостоятельно, он начинает подменяет её энергией растений, в итоге получая фигу – конкретную деградацию, понимаешь?

– Кажется, понимаю, – мычал я. – Но ведь чай, кофе – тоже дают определенную силу. Получается, их тоже нельзя употреблять?

Сокол, как и я, вопрошающе глядел на Елену.

– А ты изучи внимательно, что происходит с теми, кто регулярно употребляет их. Они определенно впадают в зависимость, ничем не отличающуюся от наркотической, различается лишь сила эффекта, и, соответственно, сила зависимости. То же самое можно отнести и к рунам – если ты будешь стремиться использовать их энергию вместо своей – это приведет к тем же последствиям.

– А причем тут тогда огурцы, помидоры и горох? – спросил я. – Они же не дают силы.

– Они дают тебе энергию, – продолжала она, – это тоже сила. Однако, назначение еды и атрибутов Силы всё же различное. Если первое изначально предназначено для восполнения тобой энергии, то второе предназначено совершенно не для её восполнения – в этом и есть их главное различие.

Тем не менее, если ты начнешь бесконтрольно уничтожать и горох или там, твои любимые бананы, то и за этим будут последствия, но расплачиваться всегда ты будешь сам перед собой, ну или, в крайнем случае, перед ремонтной мастерской рюкзаков. А в случае гороха – перед кишечником, – подмигнув правым глазом, хихикнула она. – Желудочно-кишечный тракт, кстати, тоже приведёт всё к балансу, ведь вследствие переедания ты затратишь гораздо больше энергии на переваривание, а значит, в итоге потеряешь, потому что перебрал.

– К тому же, я приводила тебе пример с атакующей едой в ответ на твой неуместный страх расплаты, наказания извне, а не в контексте обсуждения непосредственно энергетического обмена. Ты же вскочил и, сломя голову, понесся в «огород», – продолжала объяснять мне она, покосившись на сокола, – не доведя тему разговора до разумного завершения. Как итог ты, услышав, что нет никакого наказания извне, стал бездумно развлекаться, без учета того, что можешь себе подкинуть свинью и сам.

Она закончила объяснения и улыбнулась. Вроде бы, нам с соколом стало всё более-менее понятно. А… этот, вообще, смотрю, уже дрыхнет, подёргивая лапкой во сне.

Я снова посмотрел на Елену, и мое сердце чуть не выпрыгнуло в «огород»: у неё были заостренные уши, как у эльфа, при этом выражение лица как у Альберта Энштейна на знаменитой фотографии с высунутым языком, а в обеих руках по помидору, у каждого из которых была гримаса как у хэллоуинской тыквы, и они дуэтом издавали весьма устрашающее клокотание:

– Бе-бе-бе-бе-бе-бе, – верещали помидоры.

– Бу-ууууу, – пугала меня Елена, приближаясь со зловещими овощами в руках.

Я автоматически посмотрел на сокола, в искренней надежде, что он уже проснулся и предпримет хоть что-нибудь, но когда повернул голову, то увидел, что сокол, бодрее бодрых, с клоунским носом на клюве и поднятыми вверх и в стороны крыльями, сверлит меня взглядом и, кажется, собирается зашипеть, но…

– Ка-а-а-ар!!! – заорал он так, что у меня зазвенело ушах и вся картинка поплыла перед глазами.

Я очнулся, тяжело дыша, от того, что Елена трясла меня за плечи и била по щекам. Было душно.

– Вы проспали пару часов, уже светает. Можно возвращаться назад, – сказала Елена, слава Богу без помидоров в руках, высунутого языка и эльфийских ушей.

Я быстро перевёл взгляд на сокола – тот лишь стоял на пне и смотрел на меня с повернутой набок головой. «Ну, хоть так» – подумал я.

В поисках еды, которую можно съесть без особых последствий, я начал шарить в рюкзаке и перебирать всё то, что насобирал вчера. Благо, с собой был швейцарских ножик, иначе я бы ни за что не вскрыл большую часть из того, что там было. Вроде, ничего не светилось и не издавало звуков: сейчас меньше всего хотелось бы услышать металлику из какого-нибудь апельсина или увидеть манго, из которого вылетают красные сердечки.

Один из плодов с огромными шипами напомнил мне дуриан – самый вонючий король фруктов знакомого мира. Каково же было мое восхищение, когда я обнаружил, что по вкусу это он и есть, самый идеальный, который только можно представить – идеальный баланс вкусов лука и мороженого. При этом он совершенно не вонял, как стадо орков.

Я закрыл глаза и наслаждался каждым кусочком, замечая, как и сокол успевает отщипывать, поначалу делая это как можно незаметнее. Он подлетал и отлетал, почему-то предполагая, что раз я этого не вижу, то и не слышу, а затем, просто забив на всё, расположился на моем колене и стал брутально клевать сей райский плод.

Елена вдруг взяла и достала из своего рюкзака бананы.

– Так у тебя были бананы?! – спросил я вопиюще-мычащей интонацией, с набитым ртом. – А почему мне не сказала?!

– Так ты и не спрашивал, – спокойно бросила она.

Мы с соколом вопросительно переглянулись.

Следует отметить, что за столь непродолжительное время сна я изрядно набрался сил. Видимо сон на свежем воздухе и в таком необыкновенном месте восстановил гораздо быстрее. А может, Елена дополнительно подкладывала мне руну Соулу, пока я спал. Самое главное, что не зубастые помидоры.