Читать книгу: «Олень в галстуке. Часть первая», страница 3

ВРЕДНЮЩАЯ ДВЕРЬ

В этот раз по прибытии к Елене все было не так, как обычно. Без всякого предисловия она молча взяла меня за шкирятник и куда-то потащила. Мне показалось это довольно долгим путешествием в неприятном недоумении и мой ум уже начинал возвращаться на круги своя после диалога с Твиксом. Я хотел было начать истерить, но ведьма уже, видимо, притащила меня, куда хотела – на кухню.

– Вот они, – сказала она, указывая на тарелки в раковине.

– Эм… О`кей, – сказал я, – ты решила показать мне свои тарелки?

– Мой, – приложив палец к моим губам, повелительно сказала она, в ее глазах при этом сияла привычная доброта.

Я хотел было начать как-либо выказюливать, но в тот же миг доброта в ее глазах сменилась на нечто такое, что описать не смогу, но сразу же решил, что, конечно же, буду мыть тарелки, почему бы и нет.

Через минут десять я перемыл всю посуду в раковине и уже было собрался выходить во внутренний дворик к своим бананам, когда откуда ни возьмись вылетел сокол и буквально подрезал меня, пролетая перед лицом так, что я, отпрянув, врезался в опорный столб и плюхнулся на пол на задницу. Списав это на свою неуклюжесть, я поднялся и собрался продолжить намеченный двадцатиметровый поход, но увидел сокола, вылетевшего из противоположного конца внутреннего дворика и в этот раз летящего на меня прямо как какой-то пернатый конкорд или ракета. Очевидно, он держал целью мою голову.

Тут я понял, что дело непростое, и что было мочи дал деру обратно на кухню, пару раз оглядываясь и наблюдая приближающегося сокола – периный засранец летал быстрее, чем я бегаю. Вбежав на кухню, я кое-как успел закрыть массивную, двух с хреном метровую огромную дверь, и сокол должен был буквально вот-вот смачно вонзиться клювом в деревянный массив. Но никакого звука не последовало, вообще никакого – он будто исчез там, за дверью, а то и вовсе – его словно не было.

Я туда-сюда расхаживал по кухне, размышляя о произошедшем, когда заметил, что вся посуда, которую помыл, вновь оказалась в раковине. Причем, она не была грязной или какой-то не такой: она была в абсолютно вымытом виде, но свалена кучей в квадратную емкость под краном.

– Гы, – как-то нервненько гыкнул я.

Через пару мгновений мне захотелось со всех ног побежать к Елене и доложить о произошедшем, мол, что же это такое делается-то. Именно это я и сделал, только вот дверь с кухни теперь почему-то не открывалась. Я дернул раз, дернул два. Постоял, посмотрел, да дернул еще раз изо всех сил так, что должен был оторвать ручку, если б она не открылась. Но ни дверь не открылась, ни ручка не оторвалась, зато вот я точно то ли потянул что-то в руке, то ли того хуже.

– Ай! – айкнул я.

Я кричал, звал Елену, но никто не отвечал – вообще было ощущение, что я один дома. Только не как Макалей Калкин, а запертый в одной из комнат. Очень долго я сидел и обижался на произошедшее, в своих обидах даже забывая раздумывать о том, что все это гораздо более чем странно, и логически разбирать сие.

Уже вечерело, а я все не мог придумать, чем себя занять и что вообще делать. В итоге по какому-то импульсу я будто бы машинально направился к раковине и стал мыть тарелки. В этот раз это был несколько более осознанный процесс, чем предыдущий, когда я делал то же самое по конкретному поручению. Плюс ко всему, тарелки уже были чистыми, что делало сей процесс совершенно неординарным и несколько бессмысленным с точки зрения того, что называют здравой логикой. Мыслемешалка то отходила на какой-то иной фон, то возвращалась, и я то погружался в процесс и наслаждался им, то выпадал в ментальное теребилово.

И вот, я домыл всю чистую посуду, она стала такой же чистой, какой и была. Я удовлетворенно вздохнул и услышал, что открывается дверь. Ее никто не открывал – она открывалась сама. Едва дверь приоткрылась, я радостно подбежал к ней, а она тут же закрылась. Я непонимающе пялился на нее. Дверь вновь быстро приоткрылась и тут же захлопнулась. Затем снова. Я хотел поймать ее, но когда это удалось, то на захлопывании прилетел мордой в массив, пытаясь удержаться за ручку – было ощущение, что она тяжелее, чем я сам, раз в двадцать.

– Ай! – снова айкнул я.

И тут же у меня случилось что-то вроде дежавю, в котором я увидел полное сходство того, что происходило с дверью, с тем, что творилось с моим вниманием и осознанием, когда в крайний раз мыл посуду. Решив вернуться к раковине, я снова обнаружил там всю гору чистой посуды.

Это было, пожалуй, более чем прозрачным намеком и я, уже не размышляя, принялся мыть посуду с огромным удовольствием. Несмотря на то, что мой ум уже был вымотан событиями дня, какая-то иная часть придавала сил и толкала процесс. Я даже потерял какое-либо восприятие линейного времени – так в этот раз погрузился в мытье тарелок, ощущая пузырящуюся водичку на пальцах рук, коже, которой ощущал огромный спектр наиприятнейших ощущений от соприкосновений с тарелками, губками и прочими хозяйственными великолепностями.

Все органы восприятия работали, как никогда, и я бы даже сказал, что впервые жизни по настоящему мыл посуду = мыл посуду. Когда закончил, меня переполняло ощущение благодарности. В голове не было никаких мыслей, и я даже забыл про то, ради чего собирался делать все это. Закрыв шкафчик с чистыми тарелками, я потянулся и посмотрел в сторону двери – она была открыта, и даже не пререкалась и не безобразничала. Осторожно озираясь на новую деревянную прямоугольную подругу, я аккуратно вышел из комнаты и уже во внутреннем дворике обнаружил, что давно наступил вечер. У ворот ожидал мистер Твикса, который и отвез меня до отеля, где я свалился на кровать и очень сладко, крепко спал всю ночь.

Чего нельзя сказать о следующем утре, когда я, вопреки всяким закономерностям, проснулся с бешеной мыслемешалкой в голове: ведь, как правило, если засыпаешь в состоянии спокойствия и прекрасного расположения духа – также и просыпаешься. Но этот раз был особого рода исключением и до обеда, и даже позже, я сам не понимал что со мной происходит, расхаживая из угла в угол по номеру.

К Елене я выехал лишь на закате, ибо Черный весь день нагло пытался отговорить меня от поездки, несмотря на давно уже очевидную тщетность подобных попыток. Как малое дитя дергает взрослого за рукав, чтобы ему купили мороженное, так и Черный то и дело дергал меня за сознание едкими мыслями и эмоциями, и я, не особенно разотождествляясь с сим представителем тьмы, то отнекивался, то вторил ему «отстань», после чего тот приставал еще сильнее, как настоящая вредина. Одним словом, индульгировал – растрачивал энергию не оптимальным образом в каком-то дерганом состоянии, каким-то образом забыв даже о еде.

Вот уже и вечер, закат, небо в сливочно-синих и розовых тонах приворожило взгляд так, что Черный и сам, видимо, несколько растворился в этом визуальном природном пудинге, и мысленный поток притух почти так же, как в тот день, когда я пребывал в шоке от прихода зимы в пустыню.

– Лепота, – подумал я, выезжая на знакомую дорогу, ведущую к дому Елены через летнюю пустыню, наблюдая по сторонам красивейшие пейзажи из горных массивов на горизонте и редких пальм, контрастирующих с белыми песками и этим волшебным небом.

Воздух казался чище и свежее, чем когда-либо раньше, хотя, скорее всего, дело было лишь в том, что за счет смещения фокуса внимания с мыслемешалки на визуальное наслаждение, приостановился мой внутренний диалог, уступая место чистому восприятию глубоких тонов и насыщенных красок всеми органами чувств. Я буквально наслаждался каждым вдохом, жадно забирая ноздрями и, как никогда, осознавал простой и глубокий смысл фразы «просто дыши» – совета мудрецов, известного в кругах духовного развития.

Когда бричка подъехала к дому Елены, меня охватила жажда бананов, и, разумеется, я тут же их запросил, едва поздоровавшись с ней.

– Можно, пожалуйста, твоих бананов, и побольше? – простонал я

Елена любезно принесла целую корзину с бананами, финиками и виноградом, которые выглядели как в дорогой рекламе, и я тут же словно бросился в миссию по уничтожению фруктов, наслаждаясь и, в итоге, в очередной раз объевшись.

Несмотря на то, что переел лишь фруктов, я отметил, как мое легкое состояние и чистота восприятия изменились. и сразу же вспомнил слова одного из мастеров о том, что еда забирает очень много энергии, и даже если ты ешь такую прекрасную еду, как фрукты, нужно предельно внимательно относиться как к количеству съеденного, так и к тщательному пережевыванию.

Сие осознание закрепилось следующим за ним пониманием, что моему недавнему чудесному восприятию предшествовал целый день голодания – это и явилось причиной для более вероятной возможности войти в столь прекрасное состояние. Но что-то внутри иногда щелкает и ты словно делаешь все, чтобы вернуться к страданиям. Не отдавая себе отчет в том, что творю, я жадно напихал бананов в свой рюкзак до отказа и уехал.

ПЕРНАТЫЙ ПЕРЕПОЛОХ

Вернувшись в отель, я обнаружил, что у рюкзака порвались швы и разошлась молния, однако бананы не пострадали, и это было самым главным. Но всё же в итоге я начал расстраиваться из-за молнии, в чем любезно помогал Черный.

– Как это не важно? Еще как важно. Это же, блин, молния! Где ты тут будешь ее ремонтировать? Да и денег это стоит. Мелочь, но все равно неприятно. Вот я так и знал! Бестолочь!

Чем дольше слушал я сии убедительные доводы в голове, тем больше заморачивался и погружался в уныние.

– Может, винца? – воспринял я мысль в своей голове.

– Сейчас важный период осознаний, к тому же я уже давно не пил алкоголь, мне нельзя понижать вибрации, – возразил я.

– Ты прав. Но иногда можно, к тому же здесь наверняка имеется очень вкусное вино, которого ты еще не пробовал.

– Ну, не знаю. Как-то неприятно прерывать такую длительную чистую линию. К тому же, завтра настроение может стать хуже, – продолжал я ломаться.

– А сейчас какое у тебя настроение? Представь, как вкус вина и закуски из разнообразных сыров поднимет тебе настроение, заодно и отвлечешься, – продолжал псевдо-пернатый представитель тьмы.

– Каких сыров? Я же давно веган, – возмутился я.

– Так у них наверняка есть веганские сыры. Ты только посмотри в меню, – пронеслась сладкая мысль.

Схватив предмет, который я практически и не трогал в своем номере отеля – меню, я пролистал до раздела закусок. К моему великому удивлению, там и правда были веганские сыры в нарезке, чего нельзя сказать об ассортименте блюд известных ранее мне отелей. У меня потекли слюни. Я пролистал до страниц с вином и погрузился в изучение, внимательно рассматривая красивое оформление фона под строчками с названиями и ценами, где были изображены бутылки, бочки, виноград и добрый старик, по всей видимости, винодел.

– Звони! – услышал я команду в голове.

Я в тот же миг схватил трубку и заказал бутылку красного сухого вина, тарелку с сырами и салат.

– Бери две! Вдруг будет мало. Чтобы потом снова не заказывать! – прозвучала мысль, и я ощутил некоторую жадность и страх нехватки.

Еще не повесив трубку, я извинился перед сотрудником и попросил удвоить каждую позицию, подумав, что и порции еды на заказ, как правило, весьма скромные, а сухое вино замечательно повышает аппетит.

– Вы уверены? – тактичным, но уверенным тоном уточнил у меня сотрудник отеля, посеяв некоторое сомнение.

«Да» – молниеносно прозвучало в моей голове.

– Да! – тут же ответил я без тени сомнения.

Вскоре раздался вежливый стук в дверь, и я впустил в номер очень приятного официанта, производившего впечатление человека весьма аккуратного и щепетильного, судя по его тщательно уложенным волосам, ухоженным ногтям и какому-то ощущению, которое я бы тогда еще не решился назвать своей интуицией.

Он элегантно стал выгружать заказ на круглый столик моего номера. Официант спросил, открыть ли мне обе бутылки и, получив согласие, откупорил одну. Вдруг вторая бутылка треснула сразу после того, как была поставлена, что не на шутку удивило и меня, и официанта.

– Прошу прощения, такое впервые, – даже растеряв часть своей, казалось, несокрушимой уверенности, извинялся официант. – Мы непременно вычтем стоимость этой бутылки из счета, который Вы будете оплачивать при выезде.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить я официанта, испытывая неловкость, – можно просто повторить это вино.

– Конечно, я сейчас вернусь, – сказал официант и поспешно удалился.

Спустя несколько минут зазвонил телефон, я поднял трубку.

– Приносим свои извинения, но всё вино в ассортименте закончилось, – извинялся теперь уже сотрудник отеля. – Можем ли мы сделать что-то еще для Вас?

– Нет, спасибо. До свидания, – ответил я расстроенным тоном.

И мне пришлось довольствоваться тем, что есть. В полную меру насладившись единственной бутылкой вина, сыром и салатом Черный, довольный как слон, лег спать. Ой… конечно же, я лег спать. Черный же в принципе, скорее не спит, ведь разбудил меня через несколько часов именно он.

– Ну и что же?! – закричал голос в моей голове. – Ты зачем вчера пил вино? Посмотри на восприятие, на ощущения. Это же омерзительно.

«Вот, блин, что же я наделал, знал же, что не нужно» – подумал я, обратив внимание на давно уже забытые ощущения окислившегося организма и раздраженного состояния психики с пикантным десертом в виде привкуса во рту и легкой тошноты.

– Ты и правда знал, что не нужно. Но все равно сделал. И это теперь не исправить, – продолжал Черный.

Не воспринимая в туманном и мутном сознании в этот раз уж точно ничего, кроме навязчивых мыслей, я стал сильно сожалеть о содеянном и позволил самогрызению разрастись.

– Тыыыы и прааавда знаааал, ты и праааавда знал…, ноооо всё равнооо, нооо всё равнооо, но всёравнооо бухаааааааал, – напевал Черный, явно ощущая себя самолюбующимся злорадным чертом, издевающимся над жертвой в самых развращенных вариациях.

Мне уже не хотелось жить – настолько невыносимы были мысли, которые пробудили меня, не давали спать и даже спокойно дышать. Вдруг зазвонил телефон.

– Не бери! Не бери! Вдруг там дикие снегири! – зачитывал уже рэп Черный, явно навеселе, обнюхавшись энергией.

Я решил, что это уже слишком и, не став более слушать этот бред, снял трубку.

«А ведь почти снегири! Но… лишь сокола», – прозвучала весело мысль, когда я услышал голос Елены в трубке.

– Доброго времени! Сейчас же срочно собирайся и приезжай ко мне, Твикс уже ждет тебя возле входа в отель. Мне нужна твоя помощь, – спешно проговорила Елена, и раздались короткие гудки.

Я быстро вскочил, стал собирать свои манатки и намыливаться в дорогу, предварительно удостоверившись, что за окном лето. Я отметил, что неожиданность ситуации и резкий импульс к действию наполнили энергией и куда-то вышибли внутренний диалог, в результате чего веселящийся Черный скоропостижно выветрился на время всего мероприятия – я действовал быстро, но без суеты.

Обменявшись приветствиями с мистером Твиксом, я устроился в повозке. Мы уже тронулись с места и я расслабился, когда заметил очередное приближение атаки навязчивых мыслей самобичевания, как вдруг…

– Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла, эм… Что?! – заорал вдруг мистер Твикс так громко и неожиданно, что я подскочил и даже на всякий случай подстраховал себя руками, чтобы не вылететь нафиг из брички, не учитывая то, что это практически невозможно из положения, в котором я сидел.

– Кларнет, – в результате испуга ощущая стук своего сердца, ответил я.

– Правильно! – заорал он еще громче. – Или неправильно?! Ты точно уверен?

– Да, – тяжело дыша и в полном замешательстве, сказал я.

– Хорошо! Теперь спроси у Юпитера – уверен ли он? – настаивал кучер.

– Что? – в нервном смешке спросил я, одновременно испытывая чувство неловкости и забыв про местные слонячьи невероятности.

– Что, что! Там, впереди, вообще-то три слона. И они умеют говорить, эм… Иногда. Как ты уже знаешь. Так почему бы не спросить у того из них, кто меньше всех ест сладкое и, возможно, больше скучает из – за этого в дороге, что-то такое, в чем нужен совет, развеселив его?

В моей голове абсолютно не стало мыслей, они напрочь отсутствовали, видимо, ввиду некоторого шока от полной несуразности происходящего для моего ума, в связи с чем Элвис покинул здание.

– Юпитер, – отчасти неловко, отчасти решительно, как-то дёргано полупрокричал я, – как ты считаешь… Эм, мистер Твикс, каким был вопрос?

– Является ли кларнет предметом, украденным Кларой у Карла! – уверенно, бодро и весело декларировал кучер.

– Кларнет – предмет Клара у Карла украла? – нервно, но верно, выговаривая слова как пьяница или еще кто похлеще, продолжил я свое обращение к хоботатому, сожалея, что ему пришлось исключить шоколад из рациона.

Вдруг раздался трубящий звук, во много раз громче чем любые предыдущие неожиданности и, самое главное, после пары секунд утвердительного звука из хобота Юпитера, он на этом не остановился и продолжил трубить какую-то весёлую и смешную мелодию, как настоящий джазист.

Мне стало так смешно, что вскоре я уже не мог сдерживать слёз в истерическом приступе хохота, который длился несколько минут и мне в голову даже мысли не приходило спросить, почему же говорящий слон не ответил словами и что вообще тут происходит? Я ощущал полное отсутствие важности происходящего и самого себя, невероятную легкость и невесомость, словно парил, забыв обо всех своих сожалениях и заморочках, мучивших меня совсем недавно.

– Ну как тебе, получше? – спросил меня кучер.

– Да, гораздо лучше! – ответил я, даже не став размышлять с чего вдруг он задал мне такой вопрос и откуда вообще мистер Твикс мог знать, что мне было плохо.

Я стал любоваться пейзажами. С одной стороны небо было тёмно-синим с оранжевого оттенка облаками и, плавно переходя с розового оттенка в пастельно-голубые тона тёмно-серыми гущами, которые подкрашивало вскоре ожидаемое к восходу солнце, проистекало невероятной красотой в другую сторону.

– Смотри, лучше больше не балуйся! – сказал мистер Твикс мне вслед, когда я уже отдалялся, распрощавшись с ним по прибытию к обители Елены.

После этой его реплики, видимо, в моей голове уже не мог не возникнуть вышеупомянутый вопрос и, шагая к Елене, я начал пытаться размышлять об этом. «Откуда Твикс мог знать, что я чем-то баловался? Елена рассказала ему? Но откуда могла знать она?» – возникали вопросы в моей голове. «Кстати, впрочем… Я ведь и правда зря пил вино. Ведь я мог и не делать этого…» – начали закручиваться мысли в моей голове, но внезапно мой мыслительный процесс был прерван вновь… я увидел клоуна.

Сначала, вспомнив все жуткие истории из кинематографа про клоунов, я действительно не на шутку испугался. Затем, осознав, что нахожусь уже во владениях Елены, которые защищены покруче, чем всякие там дома на Рублёвке, я успокоился и решил, что это гость Елены. «Но что он делает в костюме клоуна?» – где-то уже совсем далеко прозвучала вопрошающая мысль, когда вдруг услышал знакомый голос волшебницы, раздающийся из-подо рта, расположенного под красным круглым бумбончиком клоуна. Внутренний диалог вновь отсутствовал.

– Еще раз доброго времени! – сказала она привычно спокойной и доброжелательной интонацией так, будто не находилась в этих нелепых одеяниях.

– Привет, – как какой-то пришибленный и запуганный птенец прочирикал я

– Как ты? Что нового? – весело спросила Елена.

– Да всё хорошо, вроде… – сказал я.

– А чего такой прибитый? – задала она мне вопрос, сделав гримасу ребёночка, которого нужно пожалеть, сложив губы трубочкой и бровки треугольничком.

– Да я не.. да я.. Елена, откуда у тебя вообще телефон!? Ты же говорила, что не пользуешься ими! – сам неожиданно для себя, в порыве некоторого негодования вдруг спросил я, ощущая частичное возвращение своего рассудка, не зная с чего и начать.

– А всё тебе расскажи! – весело хихикнула она и подпрыгнула. – Лучше поделись, как твои дела.

Я хотел рассказать как у меня дела, но не смог удержать мощный порыв появившегося желания проконтролировать ситуацию с телефоном, одеяниями клоуна и докопаться до сути. Я уже с головой пустился в логические рассуждения и приставания к Елене с вопросами об этом, когда вдруг во внутренний дворик залетел сокол и… Что?!

У сокола на клюве был клоунский нос!

«Как?! Откуда?! Где он достал с подходящей выемкой для своего клюва?!» – орали вопросы в моей голове. Через несколько секунд внутренний диалог снова пропал, у меня закружилась голова, и в этот раз я рухнул, уверенно свалившись в обморок.

Очнулся я в межкустовом пространстве снова обложенным бананами, но уже гораздо меньшим их количеством, чем в прошлый раз. Елена сидела напротив, и я, увидев её, чуть опять не потерял сознание – до того непривычно она выглядела в этом костюме клоуна.

– Теперь, милый мальчик, – спокойно начала Елена, – тебе нужно как следует поразмыслить, что ты собирался сделать, кто и как тебя к этому толкал и не происходило ли еще чего-либо приметного. А уже потом я отвечу на твои вопросы.

– Вино-то хоть вкусное было? – засмеявшись, закончила она свою реплику.

– Хорошо, хорошо, Елена, – наспех заговорил я, не успевая ничего соображать. – Я сейчас все осмыслю, дай мне прийти в себя. Ты ведь вообще вроде звала меня на помощь, что же случилось?

– Хотела попросить тебя помочь надеть соколу клоунский нос. Но он и сам справился… – сказала она со вздохом.

«Я не знаю кто затеял всё это издевательство надо мной, но им это явно удалось» – пронеслось бегущей строкой в моей голове.

– Шутка! – вскрикнула она как ребёнок и хихикнула. – На самом деле, как я уже сказала, тебе самому нужно сообразить, что к чему на событийном плане сегодня и вчера.

– Так, ладно, сейчас, – сказал я и собрался начать размышлять.

В этот момент раздалось «пииийюйюйюйюйю» – сокол, чирикая, залетел к нам и уселся на толстую ветку одного из кустов, глядя мне прямо в глаза.

«Ну, сейчас, походу, поздоровается», – услышал я мысль и ощутил тревогу. Но сокол продолжал молча пристально пялиться на меня.

– Елена, чего он молчит-то? – жалобно спросил я. – У тебя же говорящий сокол.

– Ты о чем это? – с выражением полного недоумения на лице спросила она, посерьезнев. – У тебя, должно быть, перебор обмороков.

И тут я уже собрался терять сознание в третий раз.

– Шутка!!! – завопила она и покатилась со смеху прямо на землю, шлепая по ней то ладонями, то кулаками, стуча подошвами и даже расплющив пару из валявшихся на земле бананов.

Мы с соколом смотрели на это зрелище минут, наверное, десять.

– Сокол, – сказала она, уже еле дыша, обращаясь к птице, – принеси – ка воды.

Сокол фирменно наклонил голову набок, в этот раз в модной позе глядя уже на Елену, а не на меня и уже даже начал поднимать крыло к голове, видимо, чтобы в этот раз действительно покрутить его кончиком у виска. Я насторожился и начал тревожиться, что он и правда сделает это, и мне вновь станет плохо.

– Шучу, шучу, – переводя дыхание, поспешно сказала она соколу, еще до того, как он мог снова повергнуть меня в шок.

– У меня есть вода, – сказала она радостно и достала голубую стеклянную бутыль с водой из-за пня, с которого недавно рухнула.

– Всё, теперь серьёзно, – нахмурившись, провозгласила Елена и уставилась на меня.

– Ну что, готов соображать?

– Дай мне, пожалуйста, тоже воды, – сказал я, – те пару литров, что у меня тут стояли в графине, когда очнулся, я уже осушил.

– Готов, – сказал я после того как жадно выпил любезно поданную мне новую бутылку воды.

Сокол продолжал смотреть на меня, сохраняя и позицию, и позу с наклоном головы.

– Ну, так рассказывай, – сказала мастер Е и как-то хитро улыбнулась.

– Может, сначала всё же про клоунский нос? И вообще, откуда ты… – не унимался я, но по её выражению лица мне сразу стало понятно, что это придется отложить на потом.

– Что рассказывать? То что было вчера? Я приехал в отель и решил выпить вина, – начал я.

– Просто решил выпить вина? – ехидно спросила она.

– Ну, не просто, – мне захотелось расслабиться, – виновато сказал я, косясь на сокола.

– Мне казалось, ты уехал от меня очень даже расслабленный, довольный, и даже сытый, – заявила Елена.

– Да, но у меня порвался рюкзак из – за бананов, и я очень расстроился, – грустно проговорил я.

– Я так и знала, что нейтрализация бананов тебе может немного аукнуться, – сказала волшебница, хохоча. – Что же было дальше?

– Я захотел поднять настроение по-итальянски и заодно попробовать местное вино, – продолжил я. – И потом мне стало невыносимо плохо.

– Ну, виноград у нас тут свой и правда вкусный, ваш итальянский и рядом не стоял. Однако это не отменяет точно такого же вреда от алкоголя, и я скорее имею в виду свежий виноград, а не вино, – сказала она.

Сокол повернул голову на другой бок.

– Угощайся, – сказала она, протянув мне откуда-то вытащенную ветку с виноградом, – правда, вкуснее чем вино?

– Правда, – сказал я, жуя с полным ртом винограда. – Но желание поглотить его было столь велико, что я не мог ему противостоять.

– Твое ли было это желание? – снова ехидно спросила она.

Я обратил внимание, что сокол в этот момент, сидя на той же ветке, начал как бы постукивать о нее одним пальчиком своей лапки, но звука, разумеется, не было.

– Не знаю, – проворчал я, начиная испытывать желание капризничать. – Мне кажется я так сильно этого хотел, что ничто не могло мне помешать, всё как-то получалось само собой.

– Уверен, что так уж всё гладко получалось? – возразила она. – Хочешь сказать, что мир не давал тебе знаки?

– А что, обязательно должны быть знаки, если собираешься употребить что-то вредное?

– Нет, конечно. Иначе бы люди, узнав о знаках, специально использовали бы их отсутствие как оправдание для пьяного угара. И даже при их присутствии переиначивали бы всё так, словно их нет, – заявила она, сделав паузу и скорчив хитрую гримасу. – Точнее, им бы в этом помогали.

Елена и сокол переглянулись.

– Однако, конкретно в твоем случае, вчера знаки обязательно имели место быть. И ты их не мог не заметить. Другой вопрос, осознал ли ты их, – сказала она и кинула в меня виноградинкой.

Я начал вспоминать, параллельно жуя виноград и размышляя. Сокол все так же цокал пальчиком о ветку, словно ожидая от меня защиты диссертации, отчего становилось не по себе. Вдруг вспомнил, как прямо передо мной неизвестно каким образом треснула одна из бутылок, и я не смог заказать вторую. Я сразу же рассказал об этом и предположил, что это был знак, что не стоило пить вторую бутылку.

– Верно. Только вот это был знак, что не стоит пить и первую, – ответила Елена.

– Но почему же тогда она тоже не треснула, и вообще, почему в твоем мире вообще есть вино, раз это так нехорошо? – возразил я и нахмурился.

– А кто тебе сказал, что люди не должны иметь права выбора и права на ошибки? В каждом мире у людей свой путь и свой опыт, которые они должны пройти и получить. Это и ответ на вопрос о не треснувшей бутылке – суть была в том, чтобы дать тебе знак, а свобода выбора оставалась за тобой и Сила наблюдала за твоими дальнейшими действиями. Конечно, бывают ситуации, когда и обе бутылки вина трескаются, но в этой ты бы иначе не извлек урок. Как ты себя ощутил после?

– Мне стало очень плохо от собственных… от мыслей, в общем, – разогнал речь я. – Мне буквально хотелось лезть на стену от сожаления о своем поступке и я…

– И ты мог бы потерять не меньше энергии, чем в результате самого употребления спиртного, а то и больше, – перебила меня она. – В момент, когда тебе стало уже невыносимо от самогрызения, и ты осознал, что зря замутнил сознание, что произошло?

Я задумался.

– Блин, я так не могу, чего он сидит, смотрит на меня в одной позе и постоянно клацает пальчиком? – сорвав терпение, эмоционально вопросил я у Елены про крылатого продельника.

Сокол вдруг перестал продолжать свой птичий тик и начал просто сверлить меня молча.

Елена словила очередной приступ хохота.

– Елена, эта птица сводит меня с ума, – уверенно заявил я, жалобно глядя на пернатого хищника.

– Верно, именно это она и делает, и когда ты, наконец, сойдешь с ума – сможешь более осознанно и трезво подходить ко всему, что происходит в настоящем моменте, видеть то, что обычно не замечаешь.

– Да уж, – с сожалением вздохнул я, – мне явно не стоило это делать. И правда, сейчас вижу, что были знаки, а я поступил иначе.

– Ты вновь начинаешь слушать мысли, склоняющие тебя к самобичеванию. Разотождествись уже с ними – сейчас у тебя подходящее для этого состояние. Просто наблюдай, ты же наверняка уже такое практиковал.

И правда, я неоднократно практиковал остановки внутреннего диалога и медитации, только вот что-то всегда мешало сделать это регулярной деятельностью, от которой можно получать удовольствие, а не делать потому что надо. В этот раз же я, попробовав, поразился насколько более качественно смог наблюдать за приходящими мыслями. Некоторые из них удавалось проследить очень отрешенно, некоторые же казались пугающими и разотождествиться с ними было сложнее. Что-то зачесалось в районе макушки и появилось жжение, начало нарастать чувство вины без каких- либо на то причин. Я так не любил это чувство, что чаще всего старался бороться с ним или подавлять.

– Вот тебе руна Тейваз, – сказала Елена и протянула мне камень с гравировкой знакомого символа.

«Откуда она всё достает?» – подумалось мне.

– Оттуда, – сказала Елена и начала ржать, заметив очередное недоумение на моем лице.

– О, стрелочка вверх, – сказанул я, посмотрев на рисунок и зажав руну в кулаке.

Я сразу же отметил, что чувство вины стало растворяться в какой-то благостной энергии, которая начала его замещать. И это было гораздо приятнее и эффективнее, чем подавление.

– Ты и сам также можешь. Это лишь вопрос натренированности твоего наблюдения. Чем отрешеннее ты будешь, дальше от ума, тем лучше сможешь сам принимать эмоции и трансформировать их во что душе угодно, – сказала Елена и посмотрела на сокола, который, наконец-то, отвел от меня взгляд, и мне показалось, расслабился, что ли.

– Ничто не стоит сожалений, – продолжала она, – каждый раз принимай любую ошибку как ценный мастер – класс и формируй намерение, что всё к лучшему. Может быть, если бы не эта ошибка, то ты совершил гораздо более серьезные и печальные ошибки.

Такая мысль окончательно взбодрила меня и подняла настроение. Для полного счастья оставалось лишь наладить отношения с соколом, поскольку мне, через призму моего восприятия, они казались натянутыми.

– Могу я чем-то угостить сокола? – спросил я у волшебницы. – Что он ест, насекомых?

– Он вегетарианец, – вздохнула Елена и засмеялась. – Сокол и сам неплохо охотится, как и любые другие хищники, только этот летает по огородам и тырит огурцы с помидорами.