Читать книгу: «БЕС ПАНИКИ. Краткий путеводитель по мне, если в вашей Вселенной обрушилась сеть», страница 2

«Письмо швейцарскому другу»

«…Если выпало в Империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря…» (Бродский И.)

 
– Ныне ветер облака погнал куда-то —
– Неба синь дают лишь фото Инстаграма.
– Помнишь, питерский декабрь – кусочек ада:
– Холод, тьма, подарков списки по карманам…
 
 
– Посылаю (обещал) тебе монеты.
– Обновишь свою коллекцию, возможно.
– Я сижу, читаю несвои комменты.
– Несвои читать легко, комментить – сложно.
 
 
– Как Европа? Загнивает? Голубеет?
– Цезарь наш её бичует в каждом спиче:
– Только новыми налогами повеет,
– Толерантностью пугает неприличной.
 
 
– Ты просил прислать украинского сала —
– Не смогу, мы до сих пор ещё воюем.
– Прилетай весной, во что бы то ни стало.
– Посидим за пивом – вдосталь потолкуем.
 
 
– Скоро друг твой, тот, что памятью гордится,
– Юдоль эту будет вынужден отринуть.
– Угораздило в Империи родиться
– И в её руинах, видимо, откинусь.
 
 
– Сяду где-то между Стиксом и Коцитом.
– Пиво, гренки, напоследок рюмка водки.
– По Ватсапу черкну всем живым: «Не ссы там.
– Все здесь будем. Обживусь – запощу фотки».
 

Он давно не выходит на связь, мой приятель-нумизмат. Я боюсь писать ему во Вконтакте. Мне кажется, что замшелой фразой «построил дом, вырастил сына и сад» мы выражаем нашу тягу к бессмертию.

И создаём красоту, боясь небытия – как умеем. Пишем посты и комментарии, как бы надеясь на воскрешение по «отпечаткам личности», как в романе Симмонса «Гиперион» воскресили Китса.

Дохристианский потусторонний мир располагался сразу за околицей села, и туда можно было сходить. Христианство удлинило дорогу, а социальные сети опять её укоротили – можно оставлять сообщения, поздравлять…

Теперь, после нас останутся ещё и страницы в социальных сетях, на которых мы – молодые, красивые, держим солнышко на ладошке.

Я поверил режиссёру довольно нудного фильма «Искусственный разум», когда последними словами робота-жиголо (в исполнении великого Джуда Лоу) оказались:

«… Скажи им, что я был! Я существовал!»

Оружья нет, страшнее вилки

Я – стремителен.

Иногда, зря.

30 апреля сколько-то лет назад ломанулся на дачу. На майские.

Перед этим, я задолбал мечтами и разговорами про дачу семью (жена не едет – дети маленькие), коллег (они без отпуска в майские – не пустили), подчинённых-коллег (их в отпуск не пустил я – кто-то же должен работать!). Всех.

На работе, перетерпев вопль внезапно прозревшего руководства: «Отпуск в четыре дня между майскими праздниками плюс отгул перед – ты охамел!!!»

,выдержав скандал в семье:

«Эгоист, ты нас бросаешь!!!», я поднялся в четыре утра и, опережая пробки, пронёсся четыре сотни километров и поспел к завтраку.

Бабушка не знала, как и порадовать любимого внучка:

– Яишенку?

– С удовольствием!

Пока завтрак шкворчал, я успел обежать весь участок, пересчитать подснежники, проверить, что все деревья, включая трёхсотлетний дуб, на месте, дать пинка пролетавшей пчеле и примчался на кухню.

Есть хотелось с вечера, поэтому я так торопливо закидывал куски в рот, что с третьего заброса укусил вилку.

И мой передний зуб вывернулся из челюсти и встал под углом в 90 градусов…

…

Больно не было. Было страшно. Страшно обидно, что некого обвинить.

Минут пять я метался по дому от зеркала к зеркалу с раскрытым ртом, с вилкой в одной руке, скомканным хлебушком в другой и ужасом в сердце.

Добавьте к этому испуганные причитания бабули («Да что не так-то тебе?!»), ноющую боль в нижней челюсти и ненависть в сердце, и картина будет полной.

Это – конец.

Мир больше не будет таким, как прежде. Красивые девушки никогда не взглянут на меня, маленькие чумазые дети будут тыкать в меня пальцем и хохотать, а бомжи у помоек начнут зловеще шептать мне вслед:

«Ты наш-шш!»

Через пять минут метаний, я встал у зеркала и потным пальцем вправил зуб обратно.

Страховая записала меня через неделю на удаление в Пскове, но… надо было косить, сажать и колоть (причём, одновременно).

Забил.

Ел я все майские праздники, конечно, с трудом – «на боках» но, вернувшись в Питер, пошёл к стоматологу на рентген.

Зуб живой. Нерв живой. Прирос. Пошатывался месяца три.

Никто не верит.

Мануальное вправление зубов по памяти, ага.

Хилер псковский.

До сих пор яичницу ем медленно и с опаской.

Вилки – ненавижу.

«ЭКО»
(Кинг С., из ненаписанного)

Я много кем не являюсь. В том числе, экоактивистом. Вообще, люблю природу, но убирать за свиньями – не моё. Тем не менее, уважаю тихих маньяков, которые в бывшей культурной столице разделяют свой мусор.

Я – не буду.

Но уважаю.

Если не агитируют в манере «Свидетелей Иеговы»:

«Хорошая новость! Природа любит тебя! Если отде́лишь полиамид от полипропилена!»

Да, ладно?!!?

А тут, работодатель пригласил на «Экодень». Мешки для мусора и корм для мусорщиков за счёт инициатора.

Компания лет восемь уже приглашает дважды в год, но – не срасталось.

Стесняюсь.

Судя по фото, там уже своя особая секта образовалась. Одни и те же люди ездят, собирают в лесу мусор, жгут костры из валежника, пляшут, распевая эко-заклинания. Так сказать, импортозамещённый праздник «Горящего человека».

Стрёмно как-то.

Но младшая дочь сказала: «Хочу!», а с женой я как раз удачно поругался…

Ок.

Дождя, вроде, нет.

Поехали вдвоём.

Лесопарк на окраине Сестрорецка, надувная арка, люди в п/э плащиках от дождя…

Я ожидал узреть матёрых сектантов, сжигающих на костре грибников (тех, что срезают, а не выкручивают грибы). Ждал, что новичкам придётся поклясться на увядшем колокольчике в отказе от использования одноразовых авторучек. Каково же было моё удивление, когда нас с дочерью встретили грудой пластиковых стаканчиков у кулера и такими же кружками для кофе!

Провокация, однозначно!

Сейчас возьму в руки стаканчик, и – понесут меня на костёр!

Мгновения тянулись, ребёнок хотел пить, а так как заваривать чай во рту неудобно (пакетик трудно выжимать, запрокинув голову), то пришлось воспользоваться греховной одноразкой.

Прокатило.

Вообще, всё действо было рассчитано на четыре часа. Первые 30 минут мы ели, а затем, ещё 30 минут, под руководством опытных тренеров делились на команды, придумывали название и девиз.

У меня есть маленький чёрный блокнотик (завёл по примеру руководства), и я там записываю не проступки подчинённых, чтобы пнуть ими под дых в подходящую минуту, а эпические фигни своей жизни. Так вот, топовыми фигнями, идущими по классу «тренинг на работе», являются:

– покидать мячик друг другу и представиться (на десятом году работы в одном коллективе)

– нарисовать эмблему команды

– придумать название своей команды

– придумать ДЕВИЗ, жёваный крот!!!

Кому надо, обращайтесь!

Могу.

Я даже крематорию домашних животных могу девиз придумать:

«Голубой волшебник-газ есть у вас, и есть у нас!», к примеру.

И эмблему нарисовать:

«Трёхногий пони лежит на спине в круге из языков голубого пламени».

…

Покидав нераздельно стаканчики в коробку, желающие получили по паре мусорных пакетов, паре перчаток и паре соток лесопарка (на пятнадцать человек команды) для уборки.

«У вас двадцать минут!», убеждал нас ведущий.

Я наивно решил, что это – сбор мусора на время и ринулся в поиски. Было сложно. В, по-видимому, не один раз пострадавшем от «экодней» подлеске, нашлись два фантика, но энергия, особенно детская, требовала выхода, и вот уже мешки заполнились ветками. Одного особо активного эко-карапуза пришлось останавливать от выламывания живых веток с куста.

А больше нечем было мешки заполнять – единственную пивную бутылку, закопанную в песок, торжественно выкапывали четверо (в их числе – я).

Ветки из леса были торжественно обозваны мусором, запихнуты в полиэтиленовые пакеты и сложены в кучу для увоза на свалку, где они уже точно станут мусором.

Ок.

Следующий час экоспасатели провели непринуждённо:

– ходили по канату

– прыгали по клеткам и решали логические задачи

– лили воду из одной полиэтиленовой лейки в другую через такие же трубы

– сажали в лесу кусты

На последнем стоит остановиться поподробней. Видимо, «экологический квест», который мы проходили, показался его создателям недостаточно экологичным, и они внесли в него задорного огонька: добровольцев отвели тропинкой в заросли кустов, где они должны были сами вырыть ямы и посадить кусты, не отличимые от окружающей действительности.

Я уловил название как «дуболистник пупырчатый», но, возможно, я придираюсь. Всё равно, ни листьев ни пупырей на кустах не было. Осень. Вот, думаю, может окружающие заросли тоже были посажены предыдущими экосэйверами?

Заключительным номером концерта было создание синичников и кормушек для птиц из гвоздей и заготовок с помощью молотка и образца.

Мне особенно понравились два юных эколога:

– первый искренне подозревал гвозди в коварстве, и продолжал бить по каждому даже, когда тот окончательно переставал сопротивляться и полностью скрывался в доске. В конце, его оттащил родитель и отобрал молоток

– второй превратил в общем-то безобидное сооружение в зловещую камеру пыток в духе Эдгара Алана По. В свете некоторой неопытности и фееричного энтузиазма, он усеял внутренние стенки вполне себе мирного изделия торчащими внутрь же остриями слишком длинных гвоздей.

Подошёл лесник и, не сильно приглядываясь, заявил:

– Отлично! Положите туда гречки с тушенкой и можно вешать!

Воображение пискнуло, попыталось представить весёлую плотоядную синицу, запархивающую в ЭТО, птичий чирик, переходящий в вопль, ходящие ходуном стенки и кровь, густо текущую из предусмотрительно оставленных щелей…

воображение ещё раз пискнуло и отключилось.

Кормили нас, кстати, гречей с тушенкой из полевой кухни. Впечатлило. Я на современных всенародных праздниках редко бываю, не сподобился откушать раньше.

Знаете, все эти современные патриотизмы:

– взятие фанерного Рейхстага

– реконструктивный расстрел предателей Родины на линии фронта

– штурм Берлина в развалинах Петербурга

– питание участников и зрителей из полевой кухни (как жителей захваченного Берлина).

По рассказам, «немцы» часто в начале игры одолевают (Минкультуры на них нет!), и тогда, полиция отвлекается от тушёнки и включается в игру. В общем, полевая кухня – патриотичный символ, прошедший теперь и через мой кишечник.

По-большому-то счёту, всё было неплохо:

– дочь ушаталась и вернулась домой с охапкой призов и сувениров от компании

– она первый раз сама сколотила кормушку и ни разу не попала по моим пальцам (гвозди держал я)

– сам отдохнул душой.

Весной опять поедем.

Обещали костры и ведьм.

Про кротов
(старинный мануал по мотивам псковских саг)

 
– Если на любимой даче обнаглели кротозвери
– И твой аглицкий газончик превращают в кротодром,
– Ты сперва, конечно, можешь разместить вертушку в грядках,
– Можешь лить им в дырки воду (в норки, я имел в виду),
– Можешь ты купить у бабки заговОренную пакость и посыпать тёмной ночью, на луну оборотясь,
– Даже, вычитав в газетке, что в почтовый ящик кинут, про народно-эффективный православный ультразвук,
– Ты купить его с доставкой стопроцентно можешь тоже,
– Коль процесс борьбы важнее и не важен результат.
– Если, всё же, цель другая – геноцид в пределах дачи (для кротов, а не соседей),
– То читай пониже тут:
– Две железных кротоловки по сто рубликов за пару покупай, коль жмот изрядный (я бы десять покупал),
– И найди кротовью кучу, а под ней – ход двусторонний,
– В два конца засунь капканы, предварительно взведя.
– Зарывай обратно ямку, сутки жди —
– Потом достанешь замечательную тушку (иногда бывает две).
– Повторяй до результата весь набор несложных действий
– И тогда (возможно скоро) кротовам придёт капут.
– Можешь радоваться тихо потому, что мыши – слышат
– И кротовьи норы тут же оккупировать придут.
 

Про пчОл
(микроповесть из микроглав)

микроглава 1 «Как Стас пришёл в джунгли» (Киплинг Р., из ненаписанного)

У меня – отец. Это – счастье.

У отца – хобби. Это – вкусно.

Но – укУсно. Потому, что хобби – пчёлы.

Надо сперва сказать, что пчёлки наши не совсем обычные. Когда их покупал отец (лет тридцать назад), то это были вполне себе добродушные полосатые жужики, носившие ведёрками пыльцу в весело покрашенные ульи, стоявшие в саду. Клянусь! Три десятка лет назад я в плавках стоял вплотную к улью и близорукими глазами разглядывал пчёл на летке вполне безопасно!

Однако, с годами, вивиселекционные опыты отца по упрощению эксплуатации пасеки принесли свои инфернальные результаты. Свободный выпас, постоянный отлов роёв диких пчёл и последующее скрещивание, а также внезапные внеплановые визиты в улей (типа, заглянуть под крышку, дымнуть дымокуром – «вдруг там чё?!») не могли пройти бесследно. Они превратили полосатеньких толстеньких медоносиков из мультфильма про пчёлку Майю в худых мелких неврастеничных истериков серозащитного цвета, атакующих всё шевелящееся на расстоянии двадцати метров от улья.

В опасение человеческих жертв, пасека вынужденно переехала на заросшую кустами лесную поляну, где пчелозавры продолжили свою мутацию, исправно снабжая всё более лесным мёдом нашу семью. Правда, пчеловодческий костюм становился на отце всё солидней, а периметр «мёртвой» земли всё плотнее приближался к забору нашего участка.

Пока нас это не волновало.

Нас с братом. Брат не ел мёда, а я ел, но на пасеку не ходил.

И тут, как всегда неожиданно, отцу пришлось помогать, потому как, годы…

Я, человек предусмотрительный и прекрасно понимающий, что фраза «Они не кусаются!» не несёт смысловой нагрузки не только у собачников, начал готовиться. Зимой был куплен скафандр (костюм) высшей пчелиной защиты производства Дании (для отца купил второй – чего уж там, гуляем!). Следующим летом в августе (в Медовый Спас) обновку пришлось надеть в первый раз. Дети радостно прыгали вокруг, жена фотографировала «космонавта». Я был перекрещен, облобызан, облачён и пнут безутешно ухмыляющимися родными вслед за папой в «лесную» калитку забора, сжимая в руках дымокур.

За калитку, где вполне можно было повесить табличку «Живые здесь не ходят. Проход закрыт», а на кадастровом плане отметить территорию, как писали старинные картографы на пустых областях своих карт:

«Здесь водятся драконы».

микроглава 2 «Нюхни дымку!» (мемуары Ч. Плаща)

Не буду лгать, что меня обуревали дурные предчувствия: никаких внутренних голосов. Старушки в лохмотьях тоже не бросались с невнятными предостережениями под копыта коня. Я твёрдо знал, что скафандр мой дорогой, отец опытный и две этих аксиомы являются солидным базисом успеха.

Потому, напевая что-то идиотско-оптимистичное («…Тесный кубрик звездолёта, мы – десант, а не пехота…»), я бодро зашагал к традиционно неровной линии ульев. Смеркалось, +25'С, я – в костюме, а под ним ещё джинсы, футболка, сапоги резиновые… тепло.

Тут моя поступь покорителя была прервана кратким сообщением отца:

– Дымарь не разожжён!

Тени попытались удлиниться, но у папы нашлись спички и дымомёт зажгли.

– Раздуй!

Я наклонился и подул через лицевую сетку. Результат превзошёл самые смелые ожидания – от жара на сетке появилась оплавленная дыра аж в пять сантиметров. Двадцать долларов за капюшон пшикнули, а притаившиеся в ульях пчёлы облизнули жала. Потенциальный мёд дорожал и попахивал пчелиным ядом.

– Что же, Вы, Папа!

Сказал я кротко и пошёл сто метров до дома в том же скафандре искать водопроводный скотч – клеить пробоину. Дома мне не указали на моё слабоумие и отвагу, но посмотрели с жалостью.

На обратном пути, издали увидев дымок разожжённого по всем пчеловодческим канонам дымаря, и подойдя поближе, углядел и отца с таким же проплавленным отверстием на сетке маски (поменьше, но всё равно – ещё минус двадцать долларов).

Сходил ещё раз, обливаясь потом, за скотчем. Заклеил ему.

– Три качка дымокура и они забьются в угол,

бодро заявил батя и мы пошли к первому улью.

Наверное, жужики были ошарашены такой наглостью. В первом улье они безропотно снесли вторжение со стамеской, и мы смогли убедиться, что в магазине мёда нет.

Бодро вернув улеёк в исходное состояние и даже не сопровождаемые пчёлами-защитницами, мы сняли крышку со второго улья.

Там мёд был. И пчёлы были готовы. Наверное, они сидели в окопах, как тот засадный полк на Куликовом поле. Они ломанулись на нас едва мы стали отковыривать первую полную рамку. Их было офигеть как много! Периодически пчелогады собирались в кучку и с молодецким хаканьем бились о меня все вместе. Это не считая сотни одновременно сидящих на всех моих частях инсектоидов – жужжащих и периодически делающих жопками характерные движения. Костюм держал.

Пока.

И тут, я неудачно раздавил пару тварюшек, а запах пчелиного пюре, чтобы вы знали, раздражает их донельзя.

И теперь пчёлы реально разозлились.

И стало их много.

Сколько? Думаю, здесь были все. Все восемь тысяч пчёл среднестатистического улья. И – экспедиционные корпуса из соседних.

Видели ли вы фашистских стервятников в небе 22 июня в четыре утра?! Я – нет, но я видел атакующий рой и он летел на меня раскалённой снежной лавиной. Это была психологическая атака в натуре – ни одна пчела не пробила скафандр, но я взмок от страха и дрожал, не смотря на духоту.

Одна мааааленькая дырочка и мне конец.

На папу пчёлы не так лезли – на нём яда не было, но и дыма от него я не получал. Три качка были уже сделаны, больше дымить он отказывался, «а то пчёлкам плохо будет».

В этот момент одна пчела всё-таки пробилась сквозь заклеенное отверстие в сетке отца, ужалила и тут… тут он сделал загадочное – он постарался снять маску. Вынуть пчелу.

Душой я его понимаю – пчела на глазу требует внимания, но не под массированной же атакой!

Короче, он получил 10 – 12 ужалов туда же и вышел из игры в направлении дома.

И я остался один.

И озверевшие пчёлы. И незакрытый улей.

И единственное понятное указание отца:

«Отдирай, вынимай-складывай и закрывай».

микроглава 3 «Побег из Жууженка» (Кинг С., заметки на полях сражений)

Ну, что сказать… смеркалось.

Пока что сапиенсы проигрывали жужжатым по очкам. Пчёл становилось всё больше на мне и вокруг меня и это в десяти метрах от открытого улья. Рядом же с ним было совсем тесновато в воздухе.

Да. Время работало на хитин. В конце концов, либо пчёлы найдут дыру, либо оторвут скотч на пробоине маски, либо ополчение жалоносцев повалит меня и затопчет. В воздухе реально темнело и жужжало. И улей надо как-то закрыть… И мёд в оставшихся восемнадцати домиках…

«Господа, надо же что-то делать!» (С)

Привычная магическая формула не помогла, и, для начала, я решил применить известный в природе метод «сброс со следа», ломанувшись в кусты, окружавшие поляну, рассчитывая, что пчёлы заплутают по дороге.

Результат был противоречивым. Вокруг меня жжж поубавилось, но лес наполнился отставшими мстителями, а бег по резко пересечённой местности в полном доспехе добавил к аритмии ужаса ещё и одышку усталости.

Меняем тактику!

Пыхтя паровозом, я вырвался из леса на оперативный простор поляны и понёсся к калитке участка мимо всё так же открытого улья. Тот встретил меня радостным жжж и новые толпы потянулись за мной. Я влетел в калитку, попытался её закрыть, назвал себя идиотом и потрусил рысцой к дальнестоящей в углу участка бане.

Понимаете, у меня не было морального права привести за собой в дом к семье толпу этих убийц. Поэтому и бегал по дальним двадцати соткам среди сосен. А баня была закрыта.

Этот танец с бубном (баня-участок-калитка-пасека-кусты-лес-кусты-пасека-калитка-участок-баня) я повторил раза три, то есть, в общей сложности, пробежал больше километра – просто не было идей, что делать. Килограмма два моих когда-то мышц как ни бывало.

Прошло пол часа, но пчёл сорок надо мной вилось и ползало по мне отнюдь не мирно.

Ок. Будем пчёл давить. И я начал давить пчёл на себе.

Должны же они были когда-то кончиться!?

Ещё через двадцать минут сложилась патовая ситуация – давил я насекомых ровно столько, сколько прилетало от пасеки (за пятьдесят метров!) и явно терял время (но штук двести раздавил на себе точно). Запах яда на мне становился ощутим уже не только пчёлами.

Как уже написал – смеркалось и, походу, при таком тренде рассвета могло и не наступить.

Что ж… продолжаем – «Беги, Форрест, беги!!!» (С)

Микроглава 4 «По дымному следу» (из воспоминаний б. Махно)

Опережая естественный закат, ситуация мрачнела стремительно.

И тут, на опушке нашего леса появилась скорая помощь в виде моего брата. Как истинный медик он был слегка небрит и до синевы (или, наоборот?).

В общем, брат пришёл (как потом выяснилось, он встал из-за стола спасать покусанного отца, а затем, порвав на всех местах тельняшку и завывая: «Не брошу брата в бидэ!», примчался на поддержку.

В чём сила, брат?

В братьях.

Таким образом, он качался на опушке леса и вопрошал: «Что делать?», изображая из себя Чернышевского, а я как раз начал очередной разбег вдоль этой самой опушки.

В течение следующих десяти минут мы договорились («Идём закрывать улей»). То есть, пока я, делая круг, пробегал мимо него, мы успевали обменяться парой фраз (я бежал уже гораздо медленней). И теперь смешно, да и тогда – я начал похрюкивать прямо в скафандре, представляя картину со стороны.

Причём, он не был в костюме. Сейчас я понимаю, что на моём фоне (а я к тому времени пчелиным ядом просто пропитался) жужжоиды его не видели в упор как отца раньше. Он для них был пустым местом, не смотря на выхлоп.

В общем, мы пошли вдвоём закрывать многострадальный улей.

«Какие три качка!!!!!!», возопил брателло и подходы к улью окутались клубами дыма из вновь раскочегаренного дымаря. Мы вступали в бой, не снимая лыж – как броненосцы в потёмках, как айсберг в океане в исполнении А. Пугачёвой, как С. Бондарчук на съёмках Бородинской битвы, как…

Пчёлы просто ничего не смогли нам противопоставить (может, у них яд кончился?). Они забились по углам улья (часть всё ещё разыскивала меня в лесу), мы же, отковыряли магазинные рамки с мёдом, и, запрятав их в переносной ящик, закрыли крышку.

Оставалось ещё восемнадцать ульев и эпическая битва добра и зла происходила в матерном молчании. Пасека была в дыму («Сдохните, сволочи!!!»). В какой-то момент я обнаружил, что вокруг меня нет ни одного насекомого.

Три ящика с мёдом, весом килограмм по сорок, мы выносили, как павших товарищей (или, например, русские казаки кальвадос из Парижа в 1814-м).

И вынесли. И на завтра намечалась откачка.

Просто откачка мёда. Как мы думали.