Читать книгу: «Мангуп», страница 18
Через два дня в огромном старинном соборе – базилике святых Константина и Елены митрополит Феодоро и Поморья венчал Александра на княжество. Торжественно под пение хоров он возложил княжескую шапку на чело Александра, а в руки князю дал щит с умбоном – золотым сердечником в центре и хоругвь – символы княжеской власти.
Все три нефа и обе галереи базилики были заполнены народом. В центральном нефе позади княжеской семьи стояли архонты, сановники, независимые бароны. Среди гостей были представители татар, генуэзцев, различных национальных обществ Таврики. Всё шло по установленному порядку. София любовалась блеском и великолепием собора. Она с изумлением осматривала дивную мозаику пола, колонны, отделанные мрамором, искусные фрески, выполненные Феофаном Греком на высоких стенах.
Многие тысячи подданных князя заполнили улицы и площади города. А вечером, когда лучи солнца запутались в колоннах базилики и окрасили оранжевым светом каменные стены двухэтажных особняков верхнего города, начался пир. Из княжеских подвалов, из запасов знатных бояр слуги выкатывали бочки вина, тут же выбивали у них днища и разливали вино всем желающим. На улицах народ кричал здравицы в честь князя, в честь его молодой жены.
Ночью, при свете тысяч зажжённых свечей, пир во дворце был в самом разгаре. Все поздравляли князя и его жену, поднимая заполненные вином бокалы из венецианского цветного стекла, лишь княжич Тихон, освобождённый из тюрьмы, сидел за столом, молча уткнувшись в тарелку. Александр с Софией, улучив момент, поднялись наверх, в башню, чтобы отдохнуть от шумного застолья, сверху взглянуть на город.
Стояла глубокая ночь, но многочисленные факелы, костры, лампы, освещали огромное плато. Люд Феодоро толпами гулял по улицам, а всегда строгая стража, обычно не позволявшая горожанам появляться на улицах после захода солнца, на это раз не мешала народу веселиться. Внизу в долинах тоже горели костры, доносилась музыка, смех, и мелькали тени веселящихся людей.
– Я, как и все твои подданные, поздравляю тебя, князь, владетель Феодоро и Поморья,– сказала София, нежно целуя Александра в губы.
Они опять легли на так понравившуюся им постель, и никогда ещё их страсть не была столь сладкой, а ласки такими ненасытными.
– Обещай любить меня всю жизнь! – прошептала София.
– Обещаю, если ты пообещаешь всегда оставаться такой же молодой и прекрасной,– ответил Александр.
София посмотрела на него изумлённо, а потом рассмеялась.
– Ну, вот и договорились! На ближайшие лет десять.
Глава 13. Каффа и Солхат
На следующий день празднование продолжалось, но Александр не принимал в нём участия, а занимался изучением внутреннего и внешнего положения княжества. Он вызывал по очереди всех чиновников, отвечавших за разведку, внешние сношения, торговлю, внутреннее положение, сбор налогов, экономическое положение и внимательно выслушивал их доклады, задавал вопросы, Потом он выслушал военных, отвечавших за вооружённые силы, капитана – ответственного за арсенал, топотиритов – комендантов городов и крепостей княжества: Мангупа, Старой крепости, Фуллы, Каламиты, Бойки.
Вечером Александр пришёл в комнату к Николаю.
– Сегодня я весь день слушал доклады бояр о положении в Феодоро и вокруг него. В том числе, положение в Каффе, куда собираюсь отправиться уже завтра для переговоров по случаю надвигающейся турецкой агрессии. Мне известны факты, но нет у меня чёткой картины, что там происходит. Ты, как старейший и мудрейший член нашей семьи, непосредственно занимавшийся внешней политикой, объясни мне ситуацию.
– Это хорошо, что ты сразу занялся безопасностью Феодоро. Каффа – наш естественный союзник против османов, с которым князь Исаак заключил мирный договор о взаимопомощи, переживает сейчас не лучшие времена. Так как проливы закрыты турками, и вся торговля генуэзских колоний идёт через Молдавию, произошло резкое падение доходов, экономический упадок, грозящий перейти в физический развал. Население фактории недовольно генуэзцами и все ждут, когда падёт власть латинян. Вот только не все понимают, что вместе с латинянами погибнут и они сами. Среди колонистов растёт дух анархии, пренебрежения законами. Купцы отказываются платить налоги, хозяева учиняют произвол по отношению к наёмным рабочим, растут безнаказанные грабежи и убийства прямо на улицах Каффы. Каждый обогащается, как может. Генуэзцы расплодили полномасштабную коррупцию. Судьи, казначеи, секретари, квартальные начальники продают свои услуги каждому встречному. Коррупции способствует и политика правительства, которое не платит чиновникам, а вынуждает их самих зарабатывать себе на жизнь. Так, латиняне платят военному начальнику Каффы лишь 100 аспров в месяц, которых едва хватает на содержание его коня. Себе на жизнь он зарабатывает поборами с каждой лавки по 1 аспру, штрафами, платой за исполнение наказаний. Базарный пристав кормится от каждого воза. Полицейские приставы, судьи – от преступников. Побочный доход всех – захват чужой собственности, что поощряется правительством, которое узаконивает награбленное. Правительство поощряет и пиратский промысел, где половина захваченного имущества идёт шкиперу, а половина в казну общины. Недавно от Ивана Третьего из Москвы пришло письмо в Каффу с жалобой на ограбление русских купцов. Таких случаев десятки. Сильные и наглые феодалы вообще не подчиняются Кафе. Они захватили прилежащие к их крепостям посёлки, превратив крестьян в крепостных, ввели у себя суды, сами сажают людей в тюрьму и казнят на площадях, прикрываясь лозунгом борьбы с ворами и бандитами. Преступники, заплатив судьям и полиции, свободно разгуливают по улицам. Ещё до падения Константинополя многие генуэзские граждане покинули Каффу, а после 1453 года и первого нападения турок под руководством Демир-Кяхьи совместно с татарами Хаджи Гирея на город, бегство из фактории стало массовым. Тогда Каффа почти вымерла. Генуэзцам удалось деньгами ослабить турецкую блокаду, привести на ханский престол дружественного Каффе хана Менгли Гирея, но ошибки во внутренней политике, коррупция и мздоимство делают Каффу лёгкой добычей Турции.
– Совместно с Каффой, Ханством, Россией, мы можем дать достойный отпор туркам. Я слышал, Московский князь вёл переговоры с Исааком о какой-то свадьбе? Тогда, появляется надежда, что и Москва нам поможет.
– В прошлом году к нам из Москвы приезжал дьякон Никита Беклемишев с просьбой к князю Исааку отдать его дочь замуж за сына князя московского. Наверно, Ивану Третьему пришлась по душе София Палеолог, которую он взял в жёны при нашем непосредственном участии. Теперь русские имеют полное право считать себя наследниками Византийской империи. Исаак дал согласие на брак своей дочери с сыном Ивана третьего, но умер. Как оно будет дальше – не знаю. Возможно, Ивана возмутил поступок Исаака, который разрешил продать через Авлиту тысячи захваченных татарами в плен русских мальчиков.
– Зачем он это сделал?
– Деньги. Трудно отказаться от хорошего заработка, если на тебе лежит ответственность за всё княжество.
– Пусть этот антихристианский поступок останется на совести Исаака, мир праху его! Нашим послам в Москве следует извиниться за поступок князя. Дай соответствующее распоряжение,– сказал Александр.
– Хорошо. Но бедных родителей проданных детей этим не утешишь.
– Если князь Московский всё же решится на брак своего сына с нашей княжной, у нас появится новый сильный союзник. А как обстоят дела с ханством?
– На татар надежд мало. Постоянная борьба за царский престол между братьями Нур Девлетом и Менгли Гиреем длится уже не один год с переменным успехом. Нур Девлета поддерживает хан Большой Орды Ахмат, а Менгли Гирея – местная татарская знать. До сих пор у власти был Менгли, но сколько это продлится, никто не знает. Говорят, ордынский хан Ахмат уже стоит у ворот Тавриды. Недавно в ханстве разразились один за другим два скандала. Первый связан с неудачной попыткой покушения Менгли-Гирея на жизнь его брата и конкурента на престол Нур Девлета. Другой – смещение с должности тудуна – управляющего татарским населением южного побережья, мурзы Эминека – брата умершего тудуна Мамаки, которому тот по закону Востока как старшему в семье завещал свою должность, и назначением на неё сына Мамаки, Сейтака, не имеющего авторитета у татар. По слухам, Сейтака получил этот пост в результате подкупа властей Каффы его матерью, вдовой умершего мурзы Мамаки, действовавшей через продажного генуэзца Константино Пиетраросса. Менгли-Гирей уступил давлению чиновников Каффы. Возможно, в решении Менгли Гирея сыграл свою роль тот фактор, что в руках генуэзцев оказалась судьба принцев семьи Гиреев с предпочтительными правами на ханский трон. Их арестовали соединёнными силами Эминека, Менгли Гирея и генуэзцев по просьбе хана, и теперь царевичи содержатся в башне Святого Ильи в Сольдае. Хан самостоятельно арестовал ещё одного своего брата Мулькана и направил его в генуэзскую крепость Чембало. Поступки Менгли Гирея не понравились татарам. Сейчас царство бурлит, и неизвестно, сможет ли хан усмирить своих подданных. За всеми этими событиями стоит обиженный мурза Эминек. Я сам не могу понять, кто сейчас обладает реальной властью в ханстве: Менгли Гирей или Эминек. Если Эминек, то нас ждут большие неприятности.
– Я знаю Эминека, и обязательно поговорю с ним. Татары никогда не повернут оружие против Феодоро,– сказал князь.
– У нас крепкие родственные связи между ханской и княжеской семьёй, ведь в твоих жилах течёт и татарская кровь, а твой отец князь Телемах воспитывался в Кырыме – Солхате, в семье хана. Много родственных связей между феодоритами и татарами среди простого народа, не говоря уж о том, что большая часть татов – покорённых татарами местных жителей – готской крови. Но в политике нет друзей, нет родственников, а есть политические интересы, поэтому, просчитывать надо все варианты. Татары, скорее всего, не будут воевать против нас, но они не будут воевать и против своих единоверцев османов в союзе с нами. А одни мы, даже вместе с генуэзцами, противостоять туркам не сможем,– сказал Николай.
– Если турки высадятся у стен Каффы, выдержит ли город осаду?
– Думаю, что нет. И не столько из-за слабости стен и недостатка запасов вооружения, провианта, а из-за внутренних раздоров, отсутствия единства между латинянами и другими жителями колонии. Армянская католическая община расколота. Когда умер епископ армянской церкви, то на его место был законно избран и высшими церковными иерархами утверждён священник Тер-Карабет. Но пронырливый Тер-Ованес умудрился сместить Тер-Карабета с кафедры и занять его место. Прихожане возмутились, но на сторону самозванца стал его родственник банкир Каиярес, сын Котул-бея. Он создал группу сторонников из числа родственников, друзей, должников. Патриарх в Генуе утвердил Тер-Карабета, но вскоре умер, а исполняющий обязанности утвердил Тер-Ованеса. Дело дошло до того, что консул вынужден был послать письмо к Протекторам Банка с просьбой помочь решить этот вопрос, ссылаясь на то, что ему самому запрещено вмешиваться в религиозные дела этнических общин. Армяне подозревают Антониотто Кабеллу в сговоре с одной из сторон. Но консул доказал свою честность: в присутствии советников и провизоров Франческо Фиески и Оберто Скварчиафико он отверг 200 червонцев, которые ему прислал Кайярес. Учитывая недовольство и волнения среди татар, можно сказать, что дни Каффы сочтены. Потом наступит наша очередь.
– Это понятно. Но выбор у нас не велик: или турецкое рабство или достойная гибель. Что думаешь лично ты на этот счёт?
– То же, что и ты, Александр. Нет у нас выбора. Рабство – это не выбор. Мы слишком маленькая страна, чтобы сохранить при владычестве османов хоть какие-то права, хоть какую-то видимость самостоятельности. Османы отберут у нас порт Авлиту, отберут право самостоятельной внешней торговли, а без этого мы обречены на нищенское существование овцеводов и козопасов, даже если нас самих и нашу веру они не тронут, в чём я лично глубоко сомневаюсь. Остаётся слабая надежда на неприступность Мангупа. Может, и продержимся год, другой, но не сможем мы сидеть на горе вечно. Уйдут ли турки, не взяв Мангупа – вот в чём вопрос! Если они не уйдут, то княжество обречено.
– Я согласен с тобой. Мы можем рассчитывать лишь на чудо: вмешательство Большой Орды, помощь со стороны Молдовы, Польши, Венгрии, России, Папы Римского. Ты всегда занимался внешней политикой, займись ею и на этот раз. Отошли наших послов во все эти страны, пусть послы приложат все усилия, чтобы убедить правителей в необходимости объединиться и остановить турецкую агрессию. Хотя, как мне кажется, всё бесполезно. Молдова слишком ослаблена недавним турецким нашествием, а прочие страны больше заняты междоусобицами, договорами с Турцией, нежеланием ссориться с могущественной Портой. А значит, нам надо укреплять стены и готовиться к осаде.
– Рассчитывать на чудо?
– Больше нам рассчитывать, по большому счёту, не на что.
– Народ рассчитывает на тебя, Александр. Твоё славное имя вдохновляет феодоритов. Так, албанский князь великий воин Георгий Кастриоти, которого турки прозвали Скандером – Александром, в честь славного героя Александра Македонского, возглавил албанское сопротивление османам, и под его руководством албанцы нанесли ряд серьезных поражений армии Мехмеда. Князю удалось сплотить страну, сформировать из вчерашних пастухов и крестьян непобедимое войско. Только его смерть от малярии семь лет назад позволила Мехмеду взять под свой контроль всю Албанию.
Александр задумался. Он смотрел в окно, где солнце уже закатилось за край моря. Половина неба была залита кровью. Кровь сочилась по стенам, стекала к мраморным плитам пола, лежала на коленях Александра. Кровь, кровь, много-много крови! Неужели, вся его жизнь – лишь пролитие крови, и никогда этому не будет конца?
– Завтра я собираюсь отправиться на галере в Каффу. На обратном пути загляну в Солхат. Побудь за меня. Теодорик пусть занимается подготовкой вооружённых сил, а Георгий подготовкой городских стен и всего города к осаде,– сказал Александр и пошёл к себе.
Солнце село. В комнате князя ждала София. Поужинали вдвоём, рано легли спать.
Утром Александр попрощался с Софией и под охраной отобранных Теодориком вестиаритов выехал в Каламиту, где его уже ждала подготовленная галера.
Прозвучала команда: «вёсла на воду!». Галера вышла из Большой Херсонской бухты, на берегах которой стояли гарнизоны феодоритов. Когда-то все берега заливы были покрыты густыми лесами, но огромный город Херсон сжёг эти леса в топках печей, вырубил для мачт и корпусов кораблей, а потом херсонцы распахали земли, засадили их виноградниками. Но погиб Херсон, засохли без ухода виноградники, и лишь кое-где на обезлюдевших безлесных берегах ещё зеленел виноград и стояли низкие, сложенные из необработанного камня хижины виноградарей и рыбаков.
Юго-западный ветер наполнил паруса. Когда солнце уже клонилось к Западу, впереди в распадке крутых гор показался маленький посёлок Ялта. Ночью плыть вдоль берега было опасно, и заночевали на рейде Ялты.
Утром галера поплыла дальше мимо малых рыбацких посёлков с редкими оборонительными башнями на холмах. Наконец, впереди, на высокой горе показались стены генуэзской крепости Сольдаи. Её цитадель нависала над крутым обрывом.
Александр смотрел на крепость и думал о судьбе древнего торгового города, руины которого лежали вдоль широкой лунообразной бухты. В разные времена здесь жили сугды – аланы, при которых город назывался Сугдеей, русские готы, при которых город носил название Сурож. Этот город был центром торговли всего моря Сурожского – Русского. Тавры уничтожили город. Он превратился в деревню, но и тогда там останавливались русские купцы. А море стало греческим Понтом Эвксинским. При хазарах здесь находилась резиденция хазарского наместника – тархана. Генуэзцы, захватив город и вытеснив венецианцев, возвели крепость на месте древней русской крепости, но вернуть былое величие Сурожу, в котором когда-то насчитывалось свыше ста церковных храмов, не смогли. Место Сурожа заняла Каффа.
Вечерело, когда перед глазами Александра раскинулся обширный порт, в котором, словно обнажённый бурей лес, торчали мачты судов со всего мира. Двухмачтовые когги, трёхмачтовые двухпалубные каракки, новые быстроходные трёхмачтовые каравеллы, доски обшивки которых пригонялись вплотную по способу «карвель», а не внахлёст, как обычно, стояли рядами, словно телеги на рынке.
Вдоль побережья лежал опоясанный стеной город. Сверкали купола множества храмов. Из порта длинной цепочкой тянулись суда. Отплыв от порта на достаточное расстояние, они убирали вёсла, ставили паруса, и, подгоняемые ветром, рассыпались в разные стороны. Одни брали курс на венецианскую Тану, расположенную в устье Дона, другие уходили вдоль побережья Готфии на Мокастро, третьи – в открытое море по направлению к Турции.
– Бегут купцы из Каффы, чуют крысы несчастье,– сказал капитан.
Галера с флагом Феодоро на реях прошла мимо ворот дока – широкого арочного проёма в куртине морского фасада внешней крепости, примыкающего на линии уреза к башне Джустиниани – угловому оборонительному сооружению Цитадели.
Ворота дока были открыты, и по рукотворному каналу с облицованными камнем берегами, как раз выходила новая спущенная на воду фуста. В боковых пилонах ворот были прорезаны щелевидные бойницы, обращённые как внутрь канала, так и к морскому фронту.
Пришвартовались к длинному правительственному причалу. Скоро от консула прибыл человек вместе с послом Феодоро, дальним родственником Гаврасов.
По деревянным трапам свели вниз коней. Александр в сопровождении собственного посла и генуэзца отправился на встречу с правительством колонии.
Въехав в цитадель через высокие ворота, всадники миновали торговую площадь, красивый латинский храм святой Агнессы, ратушу, и подъехали к дворцу консулов.
У входа их поджидал сам Антониотто Кабелла. После тёплых приветствий консул проводил Александра в широкий зал, где представил ему высших чиновников Каффы.
Там были: ближайшие помощники консула масары – финансисты Оберто Скварчиафико и Франческо Фиески, главный чиновник по делам Кампании Николо Торрилья, член совета по управлению колонией Григорио Россо, чиновник фактории Барталомео-ди-Сант-Амброджио и другие, имена которых Александр не запомнил.
Когда церемония встречи окончилась, консул пригласил всех за длинный стол, на поверхности которого из древесины различных пород и цветов, была искусно выложена панорама города Каффы и цитадели, покрытая бесцветным лаком.
В дальнем углу тёмного зала стояла машина для пыток.
Антониотто Кабелла поздравил Александра с вокняжением, вспомнил, как Александр ещё мальчишкой вместе с отцом посещал Каффу после первого нападения турок на город. Консул сказал:
– Мы, каффинцы, высоко ценим дружбу с князьями Пангопа, надеемся на взаимную помощь и поддержку в связи с дурными сведениями, поступающими из Оттоманской Порты. Я хочу, чтобы князь и все присутствующие выслушали ещё одного нашего осведомителя, который только что прибыл из Синопа.
Антонио Кабелла кивнул слуге, тот открыл дверь, и в зал вошёл невысокого роста человек. Он поклонился присутствующим, представившись Пьетром Пандой, бывшим секретарём Святого Отца, и, с разрешения консула, начал говорить.
– Двадцать седьмого мая из Константинополя через Фонарь в Синоп прибыл турецкий флот из ста восьмидесяти единиц: три галеи – галеры, и разные другие военные корабли: мауны, галаче, берганты. С ними 120 понтонов, на которых находятся 3000 всадников и нагружено сто возов печёного хлеба. Одна из галер полностью загружена оружием и боеприпасами. Все корабли отлично вооружены и находятся в должном порядке. В Синопе к армаде присоединились ещё суда, а на их борта началась погрузка дополнительного провианта и оружия. На берегу формируется армия и готовится к погрузке. Я узнал цель экспедиции. Планируется нападение на Каффу и княжество Феодоро. Прослышав об этом, я тут же отплыл в Каффу, чтобы опередить османов и сообщить каффинцам о готовящемся нападении.
Пьетро Панда замолчал. Масар Франческо Фиески, не вставая с места, задал ему вопрос.
– Кто возглавляет армаду?
– На одной галере приплыл Великий визирь, генеральный капитан суши бейлербей Гедык-Ахмат Басса. На другой – Джигарж Якуб, флабуларио – комендант Галлиполи.
– Сколько всего воинов готовится выйти в море?
– По моим подсчётам, свыше 24 тысяч человек.
Консул кивком головы отпустил осведомителя, и тихим голосом произнёс.
– Мы ждали этого нападения, несмотря на мирные заверения Мехмеда Фатиха. О намерении Мехмеда силой покорить Таврику, нас неоднократно предупреждали наши агенты. Но в этом году Турок готовил флот для нападения на греческие острова. Его решение повернуть свои силы на завоевание Таврики явились для нас полной неожиданностью. Готовы ли мы отразить агрессию? Прошу военного начальника города доложить обстановку.
Откашлявшись, немолодой офицер заговорил хриплым голосом.
– Ещё за двадцать лет до настоящих событий одна из главных задач нашего правительства состояла в заготовлении достаточных запасов на случай агрессивных действий со стороны Турции. Теперь и продовольствия и вооружения нам хватит с лихвой. Сабарбарий – склад артиллерийских орудий, ядер, арбалетов, шпаг, алебард, кольчуг и пороха в замке св. Константина и прилегающих к нему башнях тщательно охраняется. К нему имеют доступ лишь ответственный за склад капитан и сам консул. С утра до вечера идут работы по укреплению городских стен, несмотря на то, что Совет Банка в этом году выделил на эти цели всего 150 сомм. Проводится обучение отрядов самообороны. Но большинство жителей и слышать не хотят о защите городских стен. В городе продолжаются убийства и грабежи. Армяне митингуют, требуя решить их религиозный спор. Татары бунтуют и толпами покидают город. Греки и готы ненавидят нас, латинян. Купцы продают за бесценок или бросают дома, садятся вместе с семьями и ценным имуществом на свои суда, а те, у кого собственного судна нет, арендуют места на других судах, и бегут из города. Недвижимость обесценилась. Растут цены на продовольствие, золото и драгоценные камни. Я предлагаю закрыть выход из порта с помощью нескольких галер с артиллерией, разгрузить торговые галеры и вооружить их пушками, поставить на якоря вдоль берега, связав цепями, чтобы не допустить штурма города со стороны моря.
– Разрубят цепи и сбегут,– заметил Николо Торрилья.
– Без товара не сбегут. Для купца важнее всего сохранить имущество,– возразил командир наёмного войска.
– Порт почти пуст: ещё месяц назад в порту стояло до 200 судов. Сейчас их не наберётся и двух десятков. Кто хотел, тот сбежал,– сказал консул. – Нам надо не ссориться, а сплотиться перед лицом агрессии. Закрывать порт особого смысла не вижу, так как тот флот, который турки направляют к нашим берегам, не военный, а, скорее, транспортный. У османов всего три галеры, и артиллерия порта легко отгонит вражеские суда от берега.
– Кто ссорится? Кто посылает письма протекторам банка со слёзными жалобами на своих помощников, на членов городского Совета? Кто ничего не предпринимает для решения армянского вопроса, для примирения хана Менгли Гирея с Эминеком, а лишь ждёт не дождётся, когда сможет передать свой жезл новому консулу? – гневно вскричал Николо Торрилья.
– Господа, давайте вернёмся к теме нашего разговора с князем Александром,– сказал Кабелла. – Княжество Феодоро, в соответствии с договором, заключённым между Генуей и князем Пангопа Саиком, является нашим союзником, и мы предлагаем совместно разработать план защиты наших стран от турецкой агрессии. Сейчас послы Генуи и Банка святого Георгия ведут активную работу по созданию анти-турецкой коалиции. Кроме того, мною лично посланы послы к польскому королю Казимиру четвёртому, к венгерскому королю, московскому князю, молдавскому господарю.
– Опасность нависла над всеми нами, и ваши внутренние раздоры лишь усугубляют ситуацию,– сказал Александр. – Я не понимаю, зачем властям Каффы понадобилось вмешиваться в дела татарской Готфии – южного побережья. Вы допустили серьёзную ошибку, сместив с помощью Менгли Гирея тудуна Эминека и поставив Сейтака, которого терпеть не могут татары. Теперь мы потеряли очень важного союзника в войне против Турции.
– Я должен объяснить нашему другу ситуацию с должностью префекта,– сказал консул. – В июне прошлого года Эминек попросил хана отдать ему свою мать в жёны. Это требование, переходящее все границы, хан отверг, заявив, что скорее потеряет свой трон и жизнь, чем дойдёт до подобного унижения. Ещё не бывало в царстве, чтобы вдова хана стала супругой одного из своих подданных. Тогда Эминек обратился к нам, требуя, чтобы мы надавили на хана, а если его желание не будет исполнено, то он посчитает себя свободным от всякого договора с нами. Мы пытались помирить его с ханом, но он перекрыл подвоз зерна из татарской Готфии, поставив Каффу на грань голода, а обернул всё дело так, что в этом виноват, якобы, хан. Мы вынуждены были посылать баржи за зерном в Мокастро, Воспоро и Цихию. Только после долгих увещеваний другу Эминека Андрею Фатинанти удалось уговорить тудуна отменить блокаду Каффы. Кроме того, Эминек организовал под руководством Хайдара – брата Менгли, нападение на Польшу и Москву. Более пятнадцати тысяч захваченных пленных, среди которых много мальчиков, было продано в Турцию через Керкенит и Каламиту, кстати, с согласия князя Саика, так как мы отказались способствовать продаже христиан в руки мусульман. Москва прислала своих послов к нам и в ханство с протестом, ведь Иван Третий и Менгли Гирей союзники, о чём говорится в шертной грамоте, выданной Крымским царём Менгли Гиреем российскому послу боярину Никите Беклемишеву. Я лично читал этот ханский ярлык и помню его содержание. «Царю Менгли Гирею, уланам его и князьям его быть с Российским государством в дружбе и любви, против недругов стоять заодно, земель Московского государства и княжеств, к оному принадлежащих, не воевать. Учинивших же сие без ведома его, казнить, захваченных при том в плен людей отдавать без выкупа, и пограбленное возвращать всё сполна…». Из Польши и России приехали родители выкупать своих детей, но успели немногие. Нам удалось убедить русских в нашей невиновности. Поэтому, и мы, и царь татар уже не могли терпеть Эминека на посту префекта.
– Волнения в татарской среде могут привести к гибели Каффы,– возразил Александр.
– Все это понимают, но пришлось выбирать между вариантом плохим и очень плохим, сказал консул.
– Не думаю, что вы сделали правильный выбор,– ответил Александр. – Но, в любом случае, это ваше внутреннее дело. Чем Феодоро может помочь Каффе, если турки начнут осаду города?– спросил князь.
– Мы надеемся, что когда наступит решающий момент, мы подадим вам сигнал, и вы ударите в спину туркам. Совместными усилиями нам удастся обратить османов в бегство.
– План вполне реальный,– ответил князь. Наш постоянный представитель в Каффе готов обсудить с вами все детали. Если Кафа подвергнется осаде, то в нужный момент вы нам пошлёте условленный сигнал. Но если спину туркам прикроют татары, боюсь, нам будет очень сложно вам помочь. Народ Феодоро не одобрит войну с татарами. Потому что мирные жители татарского царства – таты – наши кровные родственники. Надеюсь, и Каффе и Феодоро удастся совместными усилиями противостоять Османской угрозе.
На этом совещание закончилось. Консул пригласил Александра поужинать в кругу его семьи. Александр согласился. Во время ужина Александр ещё долго обсуждал с консулом детали взаимного сотрудничества. После ужина князя провели в отведенную для него комнату.
Солнце село. Закончился последний майский день. На башне Христа ударили в колокол. Закрывались таверны, лавки, притоны. Скоро жизнь в городе замерла, и только собаки нарушали ночную тишину. Из окна было видно море. Лунная дорога пролегала от крепости до самого горизонта.
На следующий день рано утром Александр, в сопровождении вестиаритов, верхом направился в Солхат и Кырк Ер, собираясь встретиться с Менгли-Гиреем. Ещё вчера князь приказал командиру галеры самостоятельно следовать в Каламиту, взяв на борт семьи желающих вернуться домой феодоритов.
Кортеж князя выехал из ворот цитадели, и копыта коней застучали по чистым мощёным улицам и площадям города, мимо красиво оформленных в виде скульптурных композиций колодцев и фонтанов – цистерн, к которым вода подавалась по гончарным трубам от источников у подножья гор. Проехали арабский квартал Тугар-аль-Хасс, где с вершины минарета неслась к ясному небу Таврики хвала Аллаху.
Постепенно просыпался гигантский город, распахивались двери притонов, таверн, лавок, многочисленных мастерских. Начиналась обычная трудовая жизнь для его жителей, поделённых по религиозным, национальным и профессиональным признакам на шестьдесят огромных кварталов – контрадо со своими католическими и православными храмами, синагогами и мечетями, и говорящих на особом, каффинском языке, вобравшем в себя слова и наречия многих народов. Когда-то, Кафу, греческую Феодосию, аланы назвали «Ардабда», что на их языке означало «Город семи богов».
Князь ехал по улицам, по которым за много лет прошло бесчисленное множество рабов, захваченных татарами в странах Восточной Европы. Гигантский город, разделённый взаимной ненавистью и объединённый жаждой наживы, теперь был поставлен судьбой на край гибели, которую почти все призывали, приближали, как могли, но никто в неё серьёзно не верил.
Наконец, древняя Каффа осталась позади. Дорога шла на подъём. Внезапно, раздался крик: «Посмотрите на море!». Все обернулись и увидели на горизонте бесчисленное множество парусов.
В Каффе тревожно забили колокола. Народ высыпал из домов на улицы и вглядывался в блестевшую в лучах восходящего солнца, морскую даль.
– Турки,– сказал один из телохранителей, и ощущение надвигающейся катастрофы тревогой сжало сердца.
Скоро Александр с вестиаритами пересекли границу с Крымским ханством. На дороге было оживлённое движение. Верхом на верблюдах, на ослах и маленьких татарских лошадях ехали черноусые и черноглазые татары в круглых шапках с видом царственным и спокойным, а рядом бежали их рабы. Опережая обозы быстрым аллюром – аяном, проносились мимо одинокие всадники.
Щуплые татарские лошадки слишком горячие, нервные, не приспособленные для перевозки грузов, поэтому, дорога была запружена верблюдами, ослами, буйволами, впряжёнными в тяжёлые возы – мажары, издававшими ужасный скрежет и визг никогда не видевшими смазки осями.
