Читать книгу: «Дичь», страница 6

Глава 18

Костя шел на поправку такими темпами, что даже прославленный Борис Анатольевич удивлялся.

Через неделю он мог сидеть, через две ходить, а через три уже засобирался на выписку.

– Это все моя девочка, – похвастался Костя, перехватив меня за руку, поцеловал. – Она и мертвого вылечит.

Доктор погрустнел; Костя чуть смутился, прокашлялся. Он меня в самом деле убедил, что когда я кладу ладонь ему на живот, он чувствует идущий от нее жар и ему становится лучше. Даже уверял, что не удивлен теперь, почему я выгляжу такой свежей и молодой.

Это от моих волшебных ладошек!

Мы с ним много времени проводили возле больницы, прогуливались или просто болтали на лавке о том, о сем. Его мама нас деликатно оставляла и Костя тараторил всякую хрень. Что он уже вышел из тела, видел хирургов, операционную. Видел, как мы с его мамой сидим под дверью и молимся за него.

А потом его что-то резко толкнуло в бок и он оказался в реанимации.

Я слушала, вспоминая, как он так же само вел себя на прогулках в детском саду. Держал меня за руку, тараторил о всем подряд, пытаясь найти интересную для меня тему. Сейчас ему было уже не шесть, тридцать три, но Костя почти что не изменился.

Он без умолку рассказывал, как меня уже «заценили» все сразу его друзья, как завидуют ему, – ну, конечно. И в запале сказал вдруг:

– Выйду отсюда, сразу же на тебе женюсь! Даже если мне кредит придется брать на самую роскошную свадьбу.

Я опять рассмеялась, вспомнив бессмертное: «Молодая была не молода!», но не стала говорить это вслух. Без вина, я в самом деле помолодела. Хотела сказать ему что-то, но Костя вдруг замер. Уставился на кого-то, поверх моего плеча.

Его лицо изменилось. Стало резким и жестким… как у мента.

– Где мой телефон? – прошептал он, уткнувшись лбом в мою шею, словно мы нежничали.

Я молча подставила раскрытую сумку.

– Михалыч? – шепнул Костя, продолжая прятать трубку у меня в волосах. – Срочно шли машину в травматологию… Потому что я вижу хера, который в меня стрелял!

Я не обернулась рывком, как какая-то слабонервная соплячка. Я просто включила камеру своего собственного смартфона и повела его в сторону.

– Господи! – вырвалось у меня и в кишках все похолодело от ужаса.

На носилках лежал ребенок, – похоже, мальчик, – в животе которого торчал то ли кол, то ли штырь.

Глава 19

Операция прошла идеально: группа захвата в штатского молча прошествовала внутрь, скрутила подозреваемого и вывела его, руками назад. Он выл, как раненая гиена. Какая-то сердобольная женщина визжала на одной ноте. Жена арестованного с надрывом выла:

– Дайте ему проститься!.. Дайте проститься!.. СВОЛОЧИ!

Кто-то из полицейский отмахнулся от женщины, потерявшей рассудок от горя. Я видела, как врачиха, прослушав сердце ребенка, махнула рукой и санитары тут же увезли носилки. Костя не смотрел на меня.

– Ты все правильно сделал!

– У него, как бы, сын умер… А его арестовывают…

Я ударила его по плечу, прошипела в ярости:

– А ты – не сын, что ли? А твоя мать – не мать?!

Я чувствовала себя чудовищем, монстром, психом…

Костя ничего не сказал, только ухватил меня за руку и сухо поцеловал.

– Это просто совпадение, Лен. Это ничего не значит.

Его отвлекли на миг, я с ненавистью уставилась на лицо, которое являлось мне в воспаленных мечтах о мести. Как-то странно даже, но я потратила на это так много сил, а мстительный восторг продолжался всего секунду.

Я подошла к следователю, озабоченному и виноватому, как все они.

– Это брат той ко… девушки. Из «газели». Вы сказали, ее фамилия Дичь.

Следователь перестал казниться раскаянием и загорелся работой.

– Я не знаю, что его могло бы связывать с Костей, но со мной он действительно связан…

Смущенно, я рассказала ему о своем аресте и роли этого мужика.

– Может, он думает, Костя покрывал меня…

– Может быть, – согласился следователь, хмуро. Дело нравилось ему все меньше и меньше, а пуля в Костином животе уже не позволяла сделать из него «висяк». – Но какой смысл стрелять в полицейского на дежурстве, если можно было выстрелить его у вашего подъезда или просто выстрелить прямо в вас?

– Хм, – я пожала плечами, против воли думая о погибшем мальчике. – Быть может… Что если… Что, если Костя просто тупо был не при чем? Что, если стреляли на самом деле в кого-то другого?

– Например?

– Не знаю… – сказала я. – Пуля очень странно и удачно вошла между бронежилетом и ременной пряжкой… Вот я и думаю, может, стреляли не в него, а, скажем, в его напарника?

Глава 20

Костю домой привезли друзья.

Мы с его мамой приготовили его комнату, вымыли окна, сменили шторы, перестелили кровать. Я не говорила с ней о ребенке, опасаясь, что Светлана вдруг вспомнит яростный бред, что я несла в церкви. Она и так уже не особо хочет, чтобы Костя и я были вместе. Не хватало еще, чтоб она убедилась в том, что наговорила баб Шура.

Лично я в это все не верила. Я верила в нас с Костей. Что мы с ним связаны, что мы – родственные души. Что я всю жизнь ждала лишь его, поэтому у меня и не получалось с другими. Я, сама того не осознавая, сохранила клочок бумаги с его признанием. Я дала ему слово, а мое слово – закон.

Я вздрогнула, отгоняя неприятные мысли. Все-таки, одно дело сотрясать воздух бессильной яростью, другое – видеть, как твои слова дословно сбылись. Мне было жаль мальчика, – если бы я могла вернуть все обратно, я пожелала бы смерти его отцу…

Но я не могла вернуть все обратно.

– Скажите, а кто была Костина первая жена? Медсестра?.. – спросила я, пытаясь отвлечься от гнетущих переживаний.

Она удивленно на меня посмотрела.

– Костя не был женат!

– Что? Он мне сказал, что… – я растерялась, пытаясь вспомнить ту ночь, когда огненная вода «Пяти озер» мешала сны и воспоминания.

– Я имела в виду, они не были женаты. У Ани, так ее звали, уже был сын и она хотела как можно скорее родить от Кости, но Костя… Костя увидел тебя и снова потерял голову. Она пыталась его привязать ребенком, но мы с ним сразу решили, что сын – не наш. Сделали ДНК, эта девушка скандалила, но он пригрозил ее засудить и она сразу отвязалась…

Прозвенел звонок и под смех, в прихожую ввалились приехавшие парни.

Они помогли внести вещи и, выпив чаю с пирожками с картошкой, уехали. Костя тоскливо поморщился, глядя на пирожки.

– Главное, жив остался! – сказала мать. – Благодари бога!

И убрала пирожки.

– Я и благодарю, – сказал Костя, который явно думал только о пирожках.

Он сильно похудел и оброс, отчего до боли напоминал себя прежнего. Посмотрел на меня.

– Ты ведь не уедешь домой сегодня?

– Нет, – ответила его мать. – Только, я прошу вас… Сыночек… Поосторожнее.

Костя рассмеялся и покраснел.

– Мам!

– Ему нельзя, – вякнула я, не глядя на его маму. – Вообще…

После того, как он пошутил о свадьбе, я мучительно размышляла, как мы с ним будем жить. Больно было думать о том, чтобы оставлять Светлану одну. Но и жить под боком у мамы, когда вы едва сошлись, тоже как-то неловко.

– Вы уже решили, что будет дальше? – комкая полотенце, неловко спросила женщина.

Костя помолчал.

– Не успели. Естественно, что надо бы пожениться.

Их с мамой взгляды обратились ко мне. Я покраснела.

– Я… Светлана, – заговорила я, наконец. – Я помню наш разговор… Я не верю в эти бабкины сказки… Я люблю Костю, я хочу быть его женой.

И вновь, – снова это выражение на его лице. – Суровое, жесткое.

– Что ты ей наговорила?!

– Ничего, Костя! – яростно перебила мать. – Ты уже взрослый, и Лена – взрослая. Если вы хотите быть вместе, лишь вам решать.

Она бросила полотенце на стол и вышла.

Я тяжело дышала, не помня себя от ярости и обиды. Костя тоже яростно, тяжело дышал.

– Про Аньку? – спросил он сквозь зубы.

– До твоей Аньки мне, вообще, нет дела. Просто Светлана считает, что я тебя погублю. Моя бабка ей нарассказывала сказок про ведьм и их одиночество… Говорит… Не прямо, но очень близко к тому, что это из-за меня тебя подстрелили. Что это – мое проклятие так подействовало…

Его кулак дрогнул; словно Костя усилием воли заставил его разжаться. Он рассмеялся. Словно выкашливал из себя смех. Сперва неловко, потом громко – от души!

– Ах, да? Теперь мы верим в проклятья! Мама! – он попытался встать, я удержала, но он не послушался. – Мама!

Светлана опять вошла.

– Давай-ка, поговорим еще раз. Ты думаешь, это я убил Аньку?

Она гневно сжала губы. Мне не понравилось, как сверкнули ее глаза.

– Если нет, почему в тебя стрелял этот парень?

– Понятия не имею!

– Да?! А я вот предполагаю. Я очень частно его встречала, пока Александра была жива.

Он стиснул зубы. Ноздри буквально слиплись.

– Что она сделала, сынок? Обещала все рассказать Лене?

– Лене? – спросила я, не до конца понимая, о какой именно Лене у них сейчас идет речь.

– Да хватит вам! Не надоело вам двоим притворяться?! Миша все рассказал мне. Ты, Лена, была из-за нее арестована, потому что угрожала ее убить! А ты ездил к ним домой, угрожать, и требовал, чтоб Аня забрала заявление!

У меня выпала челюсть. Потом я сама упала – со стула; прямиком в обморок.

Глава 21

Ужасно болело ухо: падая, я довольно сильно приложилась о стол.

Вот это день, столь полный открытий чудных!

Мой мальчик! Мой маленький, мой герой! Еще ни один мужчина не делал что-либо для меня. И нет, я не про убийство. Я про то, что это он заставил их забрать заявление. И ничего не сказал мне, не пришел, чтоб возобновить знакомство…

– Понимаешь, – объяснял он, – когда ты сказала про памперсы, я реально вспомнил, что пакет висел на двери. А когда я вышел, чтоб закрыть дверь, пакета не было. На полу лежал нож. Кстати, чистый нож. Без каких-либо следов кровь. Значит, кто-то был в той квартире. И нож он с собой принес исключительно для собственной обороны.

– Или, для нападения, – уточнила я, – ты ведь в итоге был ранен.

Светлана мрачно постукивала пальцами по столу.

Не такая уж она и милая, как мне казалось, пока ее сын болел.

– Что ей было рассказывать мне? – не выдержала я. – Что она спала с мальчиком из моей детсадовской группы?

Стук резко оборвался.

– Ты должен сам сказать ей.

Костя уставился на нее, уставился чуть ли не в ужасе.

– Мама!

– Если вы так друг друга любите, она имеет право знать все!

– Что именно? – мысли метались, как испуганные сороки.

Он – все же сделал пуск с Байконура? Один из орущих диточек был от Кости? Он ее бил? Угрожал?

– Костя! – нажала мать.

Он покраснел и будто бы сдулся.

– Ну, хорошо. Ладно!..

– Я сам скажу ей! – он с грохотом ударил рукой о стол. – Я следил за тобой. Много лет следил! С тех пор, как увидел пять лет назад в Онкоцентре. И моя милая, добропорядочная мать застала нас с Анькой орущими в коридоре, когда твоя бабушка умерла.

Я удивленно на него посмотрела.

– Следил за мной? Но зачем? Почему ты просто не подошел и не сказал мне, кто ты?

– Потому что он – трус, – сказала Светлана. – Я ему сто раз предлагала просто сходить к тебе. Вдвоем, если он так боялся. Но нет! Мой сын продолжал за тобой следить, попутно приплачивая девушке, которая уже пыталась его обманывать. Теперь эта девушка мертва, а ее брат пытался убить моего сына.

Я осторожно потерла горящее ухо. История закручивалась в какой-то невыносимо тугой клубок абсурда. Трус? Костя – трус?.. Вот я, лично, ненавидела Байконур просто так. За ее яжематерную сущность и вопли яжедетей. Потом – за ложь, что она и ее грязноротый брат рассказывали в полиции. За свой позор, за ее хабальскую гордость… За неспособность поставить ее на место!..

Ее ненавидели все соседи по стояку. Пузырились от ярости, просто ничего не могли поделать.

Мог ли Костя ненавидеть ее так же яростно, как ненавидели мы?

– Ни я, ни ваш сын этого не делали, – сказала я Свете. – Я понимаю, что вы не хотите, чтоб он женился на бабе моего возраста, которая скорее всего не сможет ему родить… Но дети – это не гарантия счастья, понимаете?! Такое чувство, что вы надеялись, что ваш сын умрет! Потому и притворялись моей подругой!

– Я никогда не притворяюсь, Елена! В отличие от тебя! Я много раз заговаривала с тобой о сыне, но ты даже приблизительно не помнила о ком речь.

– Да потому что мы все были влюблены в нее! Все! Вся группа! – прорычал Костя и тут же осекся, схватив себя за живот. – Черт…

– Шов разошелся? – воскликнули мы, позабыв про распри.

– Нет, девушки, – поморщился он. – Что я хотел сказать… Лена сохранила только мою записку. Может быть, я и трус, но я не хотел закончить, как ты, мама. В ожидании. Ничего не делая, не пытаясь. Ты просто сидела и просто тупо ждала. А я хотя бы пытался… Если не приблизиться, то забыть. Я думал, может у нее кто-нибудь появится. Кто-то лучше меня и я успокоюсь.

– Прекрати! – процедила она.

– Нет, я не прекращу. Я не убивал Аню и точно ей не платил. Я был бы счастлив, если бы она рассказала Лене, что я за ней слежу. Это бы сдвинуло все с мертвой точки.

– Тогда из-за чего вы тогда ругались?

– Я дал ей деньги, чтоб она сделала аборт! – он чуть ли не сплюнул под ноги. – Ты довольна, ма? Я периодически продолжал с ней трахаться, если не мог никого получше найти. И еще, выстрел в голову, – Костя посмотрел на меня. – В мае месяце, уже в этом году, ты помнишь, когда привела к себе того, бывшего хоккеиста? Я психанул и пошел к милой Аннушке, невзирая на ее парня. Видимо я напился, потому что через месяц Аннушка начала размахивать тестом и кричать, что это – все от меня.

– А, – сказала я, зло, – ты придурок. Бэ – бывший хоккеист отныне – прораб! У него своя ремонтная фирма. Он мне ремонт делает. Просто выпили по стакану в память о прошлых днях, когда мир был прост, а мы – почти знаменитости. Ты бы знал это, если бы еще чуть-чуть за мной пошпионил, вместо того, чтобы психовать…

Он потер густые, отросшие оленьей шерстью волосы.