Читать книгу: «Дневник Человека-Сарая», страница 6
Про то, как тетя Люся "робятишек" гоняла
– Фу, блять, скукотища-то какая! – заявила Настя, зевая, – Делать нехрен! Я домой отваливаю.
– Не уходи! – запротестовала Тома. – Только одиннадцать. Тебя же до 12 отпускают.
– Да пошла ты, – отмахнулась Алена от комаров. – Скучно мне.
– Хочешь, я потанцую?! – спросила Тома. Тома была крупной, плечистой и загорелой. Она громко пукала на смех остальным пуками без запаха.
– Давай! – подбодрили ее подошедшие мальчишки. – Танцуй!
– Не вас спрашивают, еб-твою! – грубинула Тома.
– Да, потанцуй! – подхватила Настя, обрадованная приходом мальчишек.
Они остановились на дороге, против дома дяди Вали.
Круглый год дядя Валя носила ватник, кирзовые сапоги и ушанку. Несколько раз за буйства ее отправляли в лечебницу, но она сбегала. Пришлось отобрать у нее ружье и оставить в деревне. В дом к себе она не впускала и выходила только на колонку за водой и к автолавке.
Мать дяди Вали, Шура, тоже к старости душевно разболелась. Сидит, бывало, на скамейке перед домом и вдруг говорит, указывая рукой на пустую дорогу:
– О! Идут! Вишь, артель какая идет? Ох, и надоели же они мне! Все свататься ко мне ходят. Я им говорю, что старая я уже. А они все за свое. Вот упрямые. Ишь сели! Погляди! Сели на бревнышке и сидят, красавцы. Ух, я вам сейчас! – с этими словами она вскакивает и ковыляет к бревнам, тряся кулаком и матерясь. – Ну, еб-твою, вы у меня получите! У меня сын взрослый. Он вас из ружья перестреляет. Чтоб не сватались к старухе!
– Шура, Шурочка, успокойся! Нет, ведь здесь никого!
– Как это нет? Сидят же – смотри лучше. Ой, чтоб их – черти!
Или еще Шура рассказывала:
– Захожу в дом, а на комоде – сидят. Все без рук, без ног. Черти!
– Ну, че, блять, танцевать будешь?
– Ща! – Тома подняла руку, нахмурила брови. – Танец специально для Настюхи и … дяди Вали!
Тома заскакала, завыла на разные голоса.
– Вот, дура! – смеялась Настя.
Тома заорала нараспев, подбадриваемая успехом:
– О, дядя Валя, выходи! Выходи, дядя Валя! Слышь, выходи!
Поддерживаемая общим весельем, Тома подняла с земли камень и запустила им в стену дома дяди Вали, фасад которого был без окон, зато с забитой наглухо дверью.
– Эй, ты спишь там что ли!? – крикнула Тома в стену, почесывая для смеха затылок.
– Мы тебе поможем проснуться! – Настя тоже схватила камень и бросила в стену.
– Слабо попасть вон в то бревно над дверью? – спросил Сережка из последнего дома рыжего Славку.
– Не знаю. Дай, попробую, – Слава прицелился, но промахнулся.
– Стрелок ты, хренов! – растолкал всех здоровяк Стас. – Дайте-ка я! Дядя Валя с кровати рухнет, как я кину!
Начался обстрел стены. Ее забрасывали камнями.
– Шухер! Тетка Люся! – приглушенно заорал Лешка из многодетных. Из соседнего дома выбегала разъяренная бабка с дубиной:
– Нахалы! Над больным человеком издеваться! Сволочи! Ну, еб-твою, получите у меня!
Все бросились к сараям. Спрятавшись за одним, чтобы перевести дыхание, Настя сказала:
– Ну, блять, и эта тоже психичка какая-то. Чего она-то выскочила!?
– Да, мы же не в ее стенку кидали! – возмущалась Тома.
– Шуток она не понимает! – Сережка еле успел это сказать, как из-за сарая выскочила тетка Люся:
– Вот вы где, изверги! Ща палкой звездану вас всех! На всю жизнь запомните!
– Блять, она опять! – выкрикнул кто-то, и все вновь пустились наутек.
– Не отстает, блять!
До них доносилась ругань тетки Люси, родной сестры дяди Вали.
– Куда бежать-то! – на бегу спросил задыхающийся Славка.
– Я знаю! За мной! – скомандовала Настя.
Они добежали до пойменного поля, где росла высоченная трава на кочках, как волосы панка.
– Фу, блять, куда ты нас завела?! Здесь болото! И не видно ни хрена!
– Ничего-ничего! – успокаивала Настя, – надо присесть, и она нас не увидит!
С этими словами Настя споткнулась о кочку и растянулась в грязи.
– Тебя точно не увидят, – сострила Тома.
– Ну, давайте, садитесь! – распоряжалась Настя. – Или вы хотите, чтобы тетка Люся вас палкой пришибла?
Мальчишки и Тома нехотя послушались.
– У меня все ноги мокрые, – пожаловалась Тома, утопая шлепками в грязи по щиколотку.
– А у кого не мокрые, еб-твою мать! – возмутился Стас. – А из-за кого мы здесь, ты случаем не догадываешься?!
– Да, хватит вам, – вступилась Настя. – Все бросали.
– Но она первая!
– Я, блять, как представлю, как меня дома напялят… Пиздец! – пробормотал Слава.
– Тихо! Заткнулись все! – Лешка чуть приподнялся над травой. – Тетка Люся идет.
– Сюда, что ли!? – прошептал Стас и тоже подглядел. – А нет. Стоит, смотрит. Ну, и дубина у нее … О! Повернулась, пошла обратно!
– Ну, слава Богу!
– Ага, так прямо она и уйдет, – разочаровал всех Лешка. – Спрячется где-нибудь за сараями, а потом как выскочит, как мы обратно пойдем. Я то ее знаю! Вы уж мне поверьте.
– А чего делать тогда? – спросила Тома. – Мне домой надо. Дед мне разборку устроит.
– Пошли в брод в Заручьи, – предложил Стас. – А потом еще раз в брод в деревню, возле конюшни!
Другого выхода не было. Трава доходила до самой реки, та на везение была мелкой и узкой. До реки Настя приказала всем ползти на карачках:
– А вы хотите, чтоб тетка Люся нас увидела?
Поползли.
– Блять, у меня джинсы новые!
– А я стирал недавно, чтоб в дерьмо лезть?
Совсем стемнело. Наползал туман с реки.
Женька дотронулся до воды:
– Не хуя – холодная!
– Ну, была – не была! – закатив штанины, Тома вошла в воду. – Охуеть, можно, ледяная! Ноги сводит!
За ней двинулись остальные, закусив зубы, чтобы не стучали. Тома, выбравшись на берег, принялась скакать и прыгать, чтобы согреться.
– Не ори, дура безмозглая!
– Все-таки хорошо, что туман. Нас не видно!
Стараясь больше не шуметь, партизаны двинулись в обход. Змеевка, помимо узости, еще и виляла по низкой широкой пойме.
Шли наскоро, чтобы согреться и быстрее оказаться дома. Уже давно перевалило за полночь, когда они подошли к броду, ведущему в М-во.
– Ох, край родимый, твою мать! – обрадовалась Настя, разведя руки в сторону и обхватывая всю деревню.
Здесь брод был глубже, поэтому решили, что Стас всех перенесет на плечах. Первым ему на спину взобрался Сережка из последнего дома. Они были уже на середине реки, когда Сережка обернулся к стоящим на берегу и крикнул:
– А здорово мы тетку Люсю обманули!
И тут из-за Сарая выскакивает тетка Люся со своей палкой.
– Ах, обманули вы меня, значит! – завопила она, размахивая дубиной.
Стас от испуга не удержал равновесия, и они с Сережкой и брызгами упали в воду. В мгновение ока они оба оказались на прежнем берегу, где в полнейшем недоумении стояли загнанные ребятишки, не в силах продолжать бегство.
– Я пойду сейчас все расскажу к вам по домам! Как вы над больным человеком издеваетесь! Я не сплю, и они спать не будут! Изверги, негодяи…
И тетя Люся пошла, куда пообещала.
На следующий день Тому отправили в город с сильным насморком.
Славка весь день валялся с температурой. И получил наказ далеко от дома не отходить.
Насте тоже было положено гулять возле дома до десяти вечера, как Стасу и Лешке. Теперь сидят они на лавочках возле домов и негодуют.
Тетя Люся возле каждой автолавке рассказывает всем желающим и уже слышавшим про то, как она робятишек гоняла и приговаривала:
– В следующий раз до Вышнего Волочка 30 км бежать заставлю. Я то по дороге пойду, а они у меня по кочкам попрыгают. Будут знать, как издеваться над больным человеком!
9 -10 июля 2000г
21 июля, суббота. Еще один костер в олешнике
Когда я вчера ушла с лодочек, получилось, что я снова забрела на костер в олешнике.
Он оказался совсем другим, чем в первый раз. Другим по составу. Были Ника-курильщица, младшая сестра Насти, Зиночка из многодетных, беленькая и худенькая. Всем им лет по девять-десять. Все они младшие сестры "основного состава", и на дискотеки по причине своей младшести не отпускаются.
С ними была Оля. В этот раз мы с ней пообщались. Сколько она мне рассказала!
Оля верит и в Бога, и в НЛО. И вера в одно не мешает вере в другое.
Оля без передышки курила, не забывая делиться с младшими. И говорила, говорила.
Одна из историй доказывала ее силу веры в Бога и само существование Бога. Как-то раз она с мамой была в Костроме. (Сама Оля живет в селе Матвееве, под Костромой.) И мама оставила ее в магазине, чтобы та ее дожидалась. Зачем нужно было оставлять Олю в магазине, я не поняла.
И вот магазин закрылся на обед. Олю попросили выйти на улицу. Она стояла одна на улице, ей было страшно. Тем более, рядом была припаркована машина с затемненными стеклами. А это, по словам Оли, верный признак мафиози.
И Оля принялась молиться Богу и просить, чтобы пришла мама. И мама пришла! А это, по словам Оли, верный признак существования Бога.
Еще одна история показалась мне странной. Оле сказал папа, что если она будет курить, то он будет пить. Бабушка была в курсе уговора и напоминала об этом Оле. И однажды бабушка узнала по сарафанному радио, что Ника брала у Саши сигареты (Ника – двоюродная сестра Оли, а бабушка у них общая). Разразился скандал!
Оля "билась в истерике", доказывая, что ни она, ни Вика не курят и сигареты у Саши не брали. Бабушка упорно не верила.
Тогда Оля схватила кухонный нож и бросилась доказывать свою правоту в туалет со словами "Прощай, бабушка!". Бабушка, обычно, передвигающаяся, как улитка, попрыгала кузнечиком за внучкой с воплем, что она верит, будет верить и всегда верила, что Оля и в рот сигареты не брала.
– Я сидела на унитазе и рыдала! – закончила Оля и, затянувшись, добавила. – Ну, хорошо, хоть поверила…
И еще в тот вечер Оля предложила сходить с ними на дискотеку. То есть сегодня. Я не отказалась. Дома этой новости обрадовались по понятным причинам и поддержали меня в этом намерении.
Оля сказала, что они зайдут за мной в восемь. Дискотека до часа, и вернемся мы примерно к двум.
Мне же эта идея с дискотекой показалась забавной, и я принялась готовиться – заряжать батарейки для диктофона.
22 июля, воскресенье. Деревенская дискотека
Уже вечереет. Я только что проснулась. Вчерашний поход на дискотеку слегка затянулся. В общей сложности это мероприятие длилось восемь часов, с восьми вечера до четырех утра. Но насколько эти часы оказались насыщенными событиями. Это не сидеть в сомнамбулическом забвении в Сарае!
Как и было обещано, за мной зашли. К дому подошла уже целая толпа! Все тусовщики деревни М-во принимали участие в ритуальном шествии на дискотеку в село М-но. Кого только тут не было:
Настя, Оля, Карина – куда без них! "Разукрашены и приодеты».
Диана, старшая сестра Карины, вульгарная девица с сигаретой в зубах и матом на языке. "В ее нежном возрасте она уже походила на падшую женщину."
Конечно, Галя, тоже ставшая неотъемлемой составляющей.
Виталик со Славкой. Как говорят в деревне про Славку: "Он пьяный худой!" «Худой" в данном контексте означает "драчливый", "говнистый".
Виталик же, как "человек интеллигентный", выпивает «по-интеллигентному», без меры.
Их старшая двоюродная сестра Маша со своей подругой Надей, только сегодня приехавшие. Они представители старшего поколения – уже студенты.
Костя, Сережка из последнего дома, Миша Лукьянов, из-за причуд генеалогии являющийся мне троюродным дедом, будучи мне ровесником.
Из многодетных – Лешка с Димкой.
И помимо меня, не завсегдатаев подобных похождений, отважился посмотреть на деревенские дискотеки – гость из Прибалтики, а точнее из Риги, некий Андрей, двоюродный брат Насти.
Итого, по моим подсчетам, шестнадцать человек.
Это шествие напоминало паломничество. Нам предстояло 4,5 км по пустынной, песчаной дороге сквозь поля и мимо леса. Шумно и нетерпеливо, в предвкушении празднества наш караван бороздил деревенские просторы.
Во главе каравана шли мы с Настей под ручку, Диана в черных одеждах, облепленная слепнями. Карина и Галя несли бутылку, пока еще пустую. Оля пачкала в дорожной пыли туфли и красные носки. И прибалтиец невпопад шутивший (видно, волновался). Остальные растянулись еще метров на пятьдесят назад.
Разговор шел о дискотеке. Сначала я получила дельный совет от Насти:
– Если на тебя кто наезжать будет просто так, то иди ко мне. Я там всех знаю – разберусь.
Я пообещала. Далее пошли размышления о спирте:
– Нам хватает, чтобы быть пьяными, два литра. Но, говорят, сегодня четыре будет!
– Четрые литра! – восхитилась Карина. – Охуеть! Откуда?
– Ага, глаза уже заблестели! Алкоголичка хренова! – заметила Настя и объяснила. – Ариша литр обещала поставить, Виталик со Славкой – два, а четвертый тоже откуда-то.
– И как домой добираетесь после четырех литров? – спросила я для поддержания разговора.
– Ничего, нам не привыкать! – успокоила меня Настя. – К трем-четырем утра протрезвеем и дойдем.
– Оля сказала, что вы, обычно, к двум возвращаетесь.
– Не-е-е! Мы никогда в два не возвращаемся. Ну, если, конечно, поторопимся, то – к трем. Но пока все соберутся, пока дойдем – к четырем.
Все, кроме меня, закурили.
– Где вы спирт добываете? – снова мой вопрос. В этот вечер я проводила деревенский ликбез для себя.
– Ой, в М-не его как говна. У бабок каких-то покупают. Главное, знать где, а там – кому угодно продадут. Но мы чистый не пьем. У нас разбавленный.
Наконец дошли до М-на. Остановились возле некоего дома. В него зашла Диана, кинув остальным краткое: "Ждите здесь!». Через минут пять вышла с непонятными ребятами и они ушли в непонятном направлении. Мы по-прежнему оставались на месте дожидаться каких-то "остальных".
Эта полунемая сцена видно была неким ритуалом, обрядом, который я еще не постигла. Поведение всех действующих лиц было четко предопределено. Я же была лишь наблюдателем.
К нам присоединилась Ариша в розовом костюме. Об Арише я услышала от Оля на костре:
– Мы на остановке стояли. Ариша, из М-на которая, к Виталику подошла, начала ему говорить. А он стоит, молчит, как не слышит. Я к нему подошла, говорю: "Поговори с Аришей. Она же тебя просит!». А он: "Ой, а я и не слышал». Но пошел, поговорил. Не знаю, будет ли он с ней гулять. Сказал, завтра на дискотеке скажет.
Я всегда дословно записываю то, как рассказывает Марина, потому что она весьма странно строит повествование.
И тут началась гроза. Мы стояли под крыльцом дома. Дождь быстро кончился, подтянулись "остальные". Всех их я видела впервые. И путь продолжился по мокрому асфальту села.
Внезапно затрещал мотоцикл и затормозил возле нашей М-вской банды. Бритоголовый парень влил в бутылку, которую несла Карина спирт. Бутылка заполнилась на треть.
– Ну, что? Кто разбавлять будет? Маш, давай ты – у тебя глаз алмаз.
На первой попавшейся колонке Маша заполнила бутылку до горлышка.
– Дайте! Дайте, я понесу! – визжала Настя, прыгая возле бутылки с напускным вожделением. – Дитятко мое! Никому не отдам!
Я ошиблась, решив, что следующий пункт назначения – клуб с дискотекой. Мы свернули в парк и, зайдя в глубь, остановились возле бетонной плиты. С одной стороны этой плиты были выгравированы имена погибших в Великую Отечественную Войну со всех близлежащих деревень. Там были фамилии и моих деда и прадеда.
А с другой стороны мемориальной плиты на приступок Лешка водрузился с двухлитровой бутылью из-под «Колокольчика» с разбавленной бодягой. Его как на митинге окружили все остальные, пытаясь протиснуться ближе.
– Ну, кто первый пить будет? Давайте в очередь! Первый круг добрый – кто сколько хочет наливаю!
(Система с кругами обуславливалась наличием только одного граненого стакана, одной бутылки лимонада для запивки и одного огурца на закуску).
– Давай, я! – сказала Оля. – Я сегодня напиться хочу.
Ей дали стакан со спиртом в одну руку, в другую – бутылку лимонада. И все взгляды с любопытством и радостью уставились на нее.
– Ох, все закрывайте глаза – это рекорд мира! – Оля выдохнула и заглотила водоспирт залпом. Вся скривилась, согнулась, зажмурилась, передернулась и принялась запивать.
– Кайф! – заявила Оля, очухавшись и засияв. Все остальные, внимательно следившие за ее ощущениями и как будто сами их пережившие, тоже обрадовались, и еще больший поднялся ажиотаж возле бутылки, об Оле тут же позабыли.
Оля объяснила моему изумленному виду (я впервые присутствовала на детской попойке):
– Но я еще не пьяная. После первой никто практически не пьянеет. А я хочу напиться сегодня. Ох, как хочу!
– Зачем? – вопрос с моей стороны.
– Просто это здорово! Это весело! Мне уже весело! Но ты не пей – потом не отвыкнешь.
А между тем из бурлящей толпы возле Лешки можно было различить следующие реплики. Виталик с полным стаканом в руках кричал:
– Я не умею оставлять! Давайте выпьем на двоих!
Желающие тут же нашлись. И стакан продолжал круг.
Карина подначивала Галю:
– Галя, давай, пей!
– Я не знаю, если я буду, то немного, – сопротивлялась Галя, но слегка.
– Лешка, налей Гале немного! (Норму бодяги для двенадцатилеток).
Стоял гул, одни уже чувствовали себя вполне пьяными, и дух опьянения распространялся на остальных. Никто не пропускал своей очереди. Все суетились возле Лешки, как птенцы возле кормушки.
– Закусывай быстрее! Огурец где?
– Стой! Куда ты мне столько?
– Очередь соблюдайте! Все помнят, кто за кем пьет? – распоряжался Лешка.
– Да, зачем я попробовала? Эх, я грешница! Не смотрите на меня, – сокрушалась Галя, крайне довольная собой.
Я спросила Карину, у которой уже были красные полусонные глаза, о ее самочувствие:
– Шатаюсь уже. Глаза косые! В голове там такое… – заплетающимся голосом промямлила Карина. Настя подхватила:
– Знаешь, когда я пьяная я все понимаю. Веду себя как пьяная, но ситуация у меня под контролем. Просто, понимаешь, на дискотеке пьяным весело, а трезвым скучно! Скучно быть трезвым!
Пошел очередной круг, как у Данте, очередной круг ада, в который их утягивало.
– Где стакан?
– Я пью! Я пью! – кричала Настя.
– Лешка налей мне-то! – просил Мишка Лукьянов где-то из-под ног Лешки. – Я всего три стопки выпил.
– Налей мне! – кричали со всех сторон.
– Нет, Машка просила проследить, чтобы и я выпил, – отмахивался еще трезвый Женька.
– Корабли в моей гавани жечь… На чего-то там променяем билет! – запела Надя скрипучим воплем, тут же подхваченным еще парой голосов.
– Закройте рот, еб-твою! – перекрикивал всех Лешка. – Кто не будет слишком пьяным, скажите Чистякову, чтобы он меня завтра в Починке встретил! Чистяков, блять! Чистяков, ты слышал?!
– Да, слышал я!
– Ты, блять, по фамилии Чистяков, не забыл, что я тебе сказал?!
– А я не пьяная! – говорила Настя дереву.
Оля стояла, подпирая бетонную плиту, и говорила мне:
– Ты если про меня что-нибудь писать будешь, ты не пиши, что я пьяная. Ни пила, ни курила. Не пиши только! Ладно?
Я пообещала не писать и пошла узнать, что случилось. Мишка Лукьянов, скрючившись, сидел на паребрике и отплевывался. Рядом стоял Виталик и пояснял сочувствующим:
– … и запил его спиртом. Ой, его колбасит теперь по-страшному!
– Кого?
– Мишку Лукьянова! Он спирт выпил – прыг! И запил его спиртом. Смешно получается! Он не знал, что это спирт. Думал, что вода. И как воду начал хлестать.
Действительно, смешно получилось. Подошел совсем раскрасневшийся Димка:
– Фу, блять, я больше пить не буду!
– А ты знаешь, для чего мы пьем? – принялся растолковывать мне Виталик по своей привычке всем все объяснять. Но Димка его опередил:
– Чтобы веселее танцевать было! Ну, мы когда это танцуем на дискотеке, блять, это вообще, блять! Мы приходим, блять, пол зала занимаем, блять! Видят, блять, м-ловские пришли, свистят, пиздят, блять! В общем, вообще, блять!
Дослушав Димку, я вновь вернулась к Оле.
– Видишь значок? – показала мне Оля. – Это Наталья Орейро. Я как она буду.
Теперь я догадалась, кого мне напоминала Оля в своей красной кепке, надетой козырьком назад. Когда-то Оля мне говорила, что она выучила песню Орейры из "Дикого ангела". Я попросила ее спеть. Она тут же запела, коверкая испанские слова русским плетущимся языком.
Я подставила диктофон ей под нос, и запись получалась довольно неплохая.
– У меня голова кружится! Все, во всю! Я вообще стоять на ногах не могу! – этими словами Оля закончила выступление.
– Ночь на ладони! Нас не догонят! – кричала Надя, прыгая и пихаясь.
Не сосчитала, до какого круга Дантова Ада они допились, но М-ловская опьяненная делегация двинулась в клуб на дискотеку. Некоторые передвигались, как бычки, – вздыхая и шатаясь на ходу.
Клуб был деревянный, отдаленно напоминал Сарай. Кажется, раньше на его месте стояла церковь, а сейчас это была антицерковь.
Мимо билетерши старались идти по возможности прямо с трезвым видом, а, войдя в зал, дойдя до противоположной стены с откидными креслами, приземлялись точно мимо.
Оля рухнула на кресла. Карина делала неудачные попытки подергаться на танцполе вместе с Галей, но ноги подводили, и она постоянно падала, поднималась и покатывалась со смеху.
В конце концов, Галя помогла ей сесть на кресло рядом со мной. Карина ворочалась в кресле, и я поддерживала ее, чтобы она не сползала на пол. Еще мне приходилось следить за танцующей Олей, сумевшей встать, чтобы она не обрушилась на нас.
