Читать книгу: «Приключения Агриппины Петровны», страница 4
Глава 3
На следующий день Агриппина Петровна встречала гостей. К дому подъехал микроавтобус, Семён Иванович по-хозяйски распахнул дверь перед гостями. Гриппа выпорхнула в сарафане навстречу. Приветливо улыбаясь, её брови чуть вздрагивая, взлетали вверх, что делало её лицо ещё больше приветливым. Этой мимике научил её друг из Краснодарского театра. Гриппа провела всех на веранду и усадив за стол, продолжая улыбаться, теперь уже только уголками губ, стала разливать чай из самовара. Она заранее выставила на стол мёд, варенье, лимон и небольшие крендельки с маком. Семён Иванович шепнул Гриппе – вообще-то французы не пьют утром чай с кренделями, предпочитают кофе.
– Ничего, пусть вписываются в русскую действительность – также шепотом ответила Гриппа.
Незаметно она разглядывала гостей. Завьялов Пётр Фёдорович, был типичный русак, коренастый с коротко стриженными стоящими щетиной светлыми волосами, с круглым лицом, полными губами и светло-серыми глазами. Его сын Гена – точная копия отца, только моложе. Их манера держаться ничем не выдавала, что они живут не в России. Гена постоянно находился с отцом, а сейчас и вовсе стал у него работать и все его движения тела были как у отца.
Всё внимание Гриппы сосредоточилось на Лорен – будущей жены Гены.
От неё веяло незнакомыми Гриппе флюидами, Лорен не говорила по-русски и Гриппа наблюдала за её движениями и мимикой лица. Она была невысокого роста, худенькая, узкобедрая, но не бесформенная, лицо немного скуластое, брови у основания широкие, переходящие почти в прямые линии, серые глаза имели оригинальную форму, про такие говорят – рыбками. У неё была короткая стрижка, впереди прядь темно-русых волос, доходившая до мочки уха. Губы имели чёткий рисунок. Гриппа не сказала бы, что Лорен красавица, но живые смешливые глаза под её редкой формы бровями, придавали ей шарм и обаяние. На ней были светлые бриджи и белая батистовая туника, доходящая до бёдер с глубоким у-образным вырезом на груди. Гриппа с удивлением наблюдала за поведением Лорен. Эта девочка вела себя непринужденно и естественно, совершенно не заботясь о том, какое она произведёт впечатление, лицо её выражало добродушие. Гриппа сравнила её с девчонками, которых знала. Ощущалась разница, вне сомнения, что Лорен мир воспринимала иначе.
Гриппа перевела взгляд на Жюля, он был братом жены Завьялова Петра Фёдоровича. Жюль был высоким и худым, вдоль тела висели жилистые волосатые руки, доходившие почти до колен, тёмный курчавый, кое-где с сединой волос, короткая стриженая бородка, тянувшаяся от уха до уха, украшала его смуглое скуластое лицо. Его большие карие глаза излучали интерес. Гриппе он понравился. Когда она встретилась с глазами Жюля, то почувствовала приятное волнение. Посидев некоторое время за столом, Гриппа проводила гостей до их комнат. По предварительной договорённости Агриппина должна была на одни сутки разместить молодых – Гену и Лорен, у себя в мансарде. Утро следующего дня, должно было начаться для Лорен и Гены – романтично, оставив приятное воспоминание. Гена должен был проснуться раньше Лорен и как Ромео, только не петь под окном, а забраться по лестнице до окна мансарды, которое было на уровне второго этажа и позвать Лорен в открытое окно, вручив ей букет роскошных пионов, говоря что-нибудь возвышенное. Всё было готово к утру, Жюль с камерой спрятался в беседке, Гриппа приготовила букет и легкую алюминиевую раскладывающеюся лестницу. Она с Завьяловым тоже устроилась в беседке, понаблюдать за происходящим. Появился Гена. На нём были плотно облегающие тело джинсы. Он приставил лестницу к стене дома, она доходила, как раз до окна. Гриппа вручила букет. Генка, медленно перебирая ногами стал подниматься, перед двумя последними ступеньками у него зазвонил телефон, лежащий в заднем кармане джинс. Он потянулся в карман взять телефон и, вытаскивая его, слишком переместил корпус вправо, лестница сдвинулась в бок и, пройдя критическую точку, с нарастающей скоростью стала падать. Генка, взмахнув букетом и отчаянно матерясь, упал на кусты. Проснувшись от шума Лорен, высунулась в окно и, увидя расцарапанного Генку, с возгласами на французском кинулась вниз по лестнице. Генка поднялся, тело было в царапинах, но ушибов не было, он выдернул из кустов потрёпанный букет и вручил подбегающей Лорен. Спустя некоторое время все сидели на веранде, Лорен смазывала зелёнкой царапины на теле Гены, тот морщился, но всё же это не мешало чувствовать себя героем событий. Отец его увещевал:
– Ничего, раны украшают мужчину.
Семён Иванович торопил всех с завтраком, должен был подойти микроавтобус, который повезёт их на экскурсию в заповедник Краснодарского края, это должно было занять несколько дней, а ещё надо было собраться. Агрипине Петровне Семён Иванович поручил за время их отсутствия подготовить творческую, чисто русскую домашнюю посиделку с нашей русской самодеятельностью.
Гриппа предложила Семёну Ивановичу, пригласить творческий коллектив песни и пляски из местного дома творчества, но он сказал, что надо именно сделать по домашнему, так сказать, показать талантливость простого русского человека.
– Споём русские песни, потанцуем, только никаких дискотек 80-х, добавил он, станцуем барыню, вальс.
Гриппа округлила глаза.
– Справитесь? – с улыбкой осведомился Семён Иванович.
– Постараюсь – протянула задумчиво Гриппа.
Гриппа соображала, вальс она уговорит станцевать Карли с мужем, может кто и присоединится. Песни русские сыграет на баяне сосед напротив, он иногда на свадьбах подрабатывает игрой на баяне. Песни она распечатает и даст всем участникам. Слов-то наизусть никто не помнит, ну, а барыню станцует Леночка со своим женихом. И под конец вечеринки песню инсценируем – как родная меня мать провожала, так и вся моя родня набежала. Она подумала, что исполнять эту песню должна непременно Зина. Голос у Зины был звонкий и пела она душевно, а главного героя, – Ванька, кого в солдаты провожали, сыграет и споёт Леночкин жених, он даже участвовал в городском фестивале песни, и внешность у него была соответствующая – рослый, светловолосый и кучерявый. Гриппа не стала откладывать разговор с Зиной на вечер и решила пойти к ней сразу.
По дороге купив кулебяк, Зина торты не признавала, Гриппа подошла к дому Зины. Калитка была не заперта, войдя во двор, Гриппа услышала разговор на повышенных тонах, доносящихся из открытой двери дома. Отодвинув висевшую тюль на входе, Гриппа увидела Зину, бинтующую локоть мужа, вокруг на полу валялись рулоны обой и разлитый свежесваренный обойный клей.
– Вот Гриппа, полюбуйся – вопил Зинин муж Васёк, чуть меня не убила.
Зина громко оправдывалась.
Из семейной перепалки Гриппе стало ясно, что они решили поклеить комнату новыми обоями и Зина нарезала несколько кусков обой, намазав их клеем, а Василий, её муж, стоя на спинке стула их, клеил сверху, при этом Зина сидела на стуле, удерживая баланс. Приклеивая очередную полоску обоев, Василий начал говорить жене, что она полоски делает всё короче и короче. Зина уверяла, что резала точно в размер, на что Василий сказал, что б она посмотрела внимательней, что Зина и сделала, встав со стула. Васёк грохнулся вместе со стулом, опрокинув клей.
– Вась, случайность ведь, – говорила Гриппа, – видишь, как Зина – то переживает и ухаживает за тобой.
– Во – во, не унимался Василий, только и получаешь внимание, когда почти что при смерти.
– Это кто при смерти-то!? – вскинулась Зина.
– А морально, ты Зин, не учитываешь, что убила. Встала со стула и не подумала, что я стою на спинке.
– Да ладно, Вась – вставила Гриппа – до свадьбы заживёт.
– Это до какой же свадьбы?
– До годовщины, Вась – уточнила Гриппа.
Василий почувствовал, что это самый благоприятный момент, чтобы вытащить из шкафчика, что висел от него по правую здоровую руку, бутылку с травяной настойкой на водке. Зина настойкой растирала колени осенью. Он потянулся и захватил рукой пузатую бутылку с настойкой.
– Полож на место – твердым голосом сказала Зина.
– Дык, Зинуль, стресс снять, под Гриппину кулебяку 50 грамм самый раз.
– Полож говорю, кулебяку и с чаем съедим.
Зина вплотную придвинулась к сидящему на стуле мужу и протянула руку, что бы отобрать бутылку, её объемная грудь уперлась в лицо Василию. Василий поднял руку с бутылкой вверх, Зина потянулась за рукой и потеряв равновесие всем телом навалилась на Василия. Стул с грохотом опрокинулся, бутылка покатилась по полу.
– Ой, сейчас задохнусь под тобой, смерти моей хочешь, – орал Василий, пыхтя, выбираясь из-под Зины.
– А что ж ты не задыхаешься, подо мной в другом деле?
– Зинуль, дык это не тот случай.
– Давайте уже чаю попьем с кулебякой, пока вы тут еще что-нибудь не перевернули – сказала Гриппа.
Зина выдвинула стол на середину комнаты, расставила чашки, достав абрикосовое варенье и посмотрев на банку, сказала.
– Вот дети принесли, наконец-то сами что-то начали заготавливать.
– А то всё мам да мам.
За чаем Гриппа рассказала про своих гостей и про вечеринку, и про то, что она надеется на их участие в сцене, добавив, что выступление платное. Васёк сразу оживился.
– И сколько платят?
– А что ты забеспокоился – вскинулась Зина.
– Ты Гриппа финансовые вопросы со мной решай.
– Значит, договорились – сказала Гриппа, вечером вас жду на репетицию.
Уходя от Зины, Гриппа завернула в дом творчества, который стоял на той же улице, где жила Зина. Директор Ольга Ивановна, была одной из подруг Гриппы. По телефону Гриппа договорилась о встрече. Пройдя через фойе, украшенное картинами, занимающимися в кружках живописи, Гриппа вошла в комнату, где висели всякие костюмы. Ольга Ивановна поджидала Гриппу.
– Вот посмотри эти сарафаны, их недавно отшили. Они разные по длине и фасону.
Гриппа перебирала висящие на вешалке сарафаны.
– Какая красота! – воскликнула Гриппа.
Сарафаны были красные, бирюзовые и зелёные. На всех была отделка вышитой бейкой, к ним прикладывались белые блузки с широкими рукавами, на рукавах поперёк пришита расшитая бейка. Гриппа померила бирюзовый сарафан и надела на голову расшитый бисером кокошник, на лоб спустилась бахрома из бисера, это было очень красиво. Гриппа с восхищением крутилась около зеркала.
– А ты посмотри, какие мы сшили костюмы зайчика и медведя – сказала Ольга, вытащив из сундука стоящего около стены, костюмы. Гриппа потрогала мех, из которого были сшиты костюмы.
– Замечательное качество – одобрила Гриппа.
Сложив костюмы в пакеты, вызвала такси.
Машина подъехала быстро и, заверив Ольгу, что через два вернёт костюмы, Гриппа уехала.
Вечером народ стал стекаться на репетицию. Когда стали петь песни, появились зрители из отдыхающих у Гриппы, они даже хлопали и было видно, что их одобрение и интерес вдохновлял и репетирующихся. Перейдя к танцам, стало очевидным, что веранда для действий не подходит.
– Может на газоне будем, а вокруг столики из беседок вытащим со стульями – предложила Дуся.
– Так мы весь газон вытопчем – деловито заметила Карли.
– А может мы газон-то закроем вон, Грипп, у тебя за флюгером щиты деревянные без дела лежат, и сделаем из них такой – вот подиум – и Зина размахнула руками вправо и влево в стороны газона.
Деревянные щиты у Гриппы остались после строительства дома, думала пригодятся, но они до сих пор были не востребованы и она уже давала объявление об их продаже.
– Ну ладно, давайте мужики, тащите их на газон – скомандовала Гриппа.
Уложив щиты, оказалось, что их явно мало для импровизированного подиума.
Тогда Василий, Зинин муж, предложил по – быстренькому сбить из досок не хватающие несколько метров. Доски взяли у Гриппы, а бруски принёс сосед, что яблоки у Гриппы хранил. Недостающие метры подиума были сбиты. Репетировали танцы уже при свете фонарей. Отдыхающие пускались в пляс вместе с артистами. Вечер получился весёлым. Разобрав костюмы, домашние артисты стали ждать вечера следующего дня, на который был назначен их дебют.
Глава 4
К обеду вернулись гости из поездки в заповедник. По их лицам было видно, что заповедник произвел на них впечатление.
Рассаживаясь за столом веранды, Жюль подождал пока сядет Гриппа и свой стул поставил рядом с ней. Это перемещение Жюля не от кого не укрылось, а Генка даже позволил себе понимающе ухмыльнуться. Гриппа одарила Жюля немигающим, чарующим взглядом. Глаза Жюля вспыхнули. Надо сказать, что глаза у Жюля были на редкость очень выразительные, все, что происходило у него внутри, выражалось во взгляде. Скрыть ему что-либо было просто невозможно, глаза выдали бы его сразу. Жюль знал английский и Гриппа могла с ним обмениваться примитивными фразами. Её обучение английскому продолжалось, но свободно говорить на этом языке, она ещё не могла.
– Какая у вас огромная территория, мы облетали заповедник на вертолёте. Видели стадо диких кабанов и даже бурого медведя, как-то было удивительно смотреть на зверей не в вольерах зоопарка, а просто в природе.
– А цены у вас какие! Вот бы у нас так. Всё дёшево. – Продолжил Генка.
– Хм, – про себя подумала Гриппа, дёшево, конечно при таком то курсе рубля к евро.
Послышались звуки музыки с набережной, музыка была в стиле кантри и блюграсс. Играла небольшая группа музыкантов, состоящая из девушки, играющей на скрипке, парня с банджо и одного гитариста. Они играли уже третий вечер, собирая небольшую толпу слушателей. Лорен, услышав звуки банджо, вскочила, захлопала в ладоши и что-то лопоча на французском, стала тащить Генку на набережную. Генка, как медведь нехотя и медленно двинулся за Лорен. Лорен, шлёпая босыми ногами, опередив Генку, подлетела к играющим и стала что-то им говорить на английском. Девушка со скрипкой, по-видимому, хорошо понимала, что говорила Лорен и переводила своим друзьям. Лорен взяла микрофон и запела под аккомпанемент банджо, скрипки и гитары. Она, казалось, никого не видела перед собой, отдаваясь ритму музыки и своей внутренней фантазии. Генка вернулся на веранду и, взяв стул, понёс его на набережную. Сев напротив поющей Лорен он, скрестив руки на груди молча слушал. Вся компания вышла на набережную посмотреть на исполнителей.
Гриппа с интересом наблюдала за Лорен. Голос у неё оказался чуть хрипловатым, что придавало исполнению своеобразный шарм, движения её были забавными, как у ребёнка – непосредственны и задорны. Глаза полны энергии. В её движениях не было никакого жеманства, пошлой томности, которыми были полны современные музыкальные клипы с молодыми девицами. Смотря на поющую Лорен, Гриппа придвинулась поближе к Завьялову, ей хотелось узнать про семейное положение Жюля, прежде чем позволить себе увлечься им, в присутствии Завьялова, ведь его жена сестра Жюля, могли быть неприятности, которых Гриппа тщательно избегала.
Как бы между прочим, она спросила:
– А что Жюль, женат?
– Нет, давно холостяк, отозвался Завьялов и с улыбкой добавил, можно сказать уже закоренелый холостяк.
– А Лорен как артистка и поёт хорошо – продолжила Гриппа.
– Она в Марселе поёт в барах и кабаре. Сказал Завьялов и учится на последнем курсе университета. Перед ней выбор – или музыкальная карьера или работы по специальности. Гриппа не стала вникать, что ждут от Лорен Завьяловы, её интересовал Жюль.
Подойдя к Жюлю и взяв его под руку, она предложила ему прогуляться по набережной. По сиянию глаз Жюля, Гриппа поняла, что он очень рад предложению. Он старательно повторял русские слова за Гриппой, по дороге предлагал на английском то мороженное, то кофе, а потом купил букет роз, у девушки, продававшей на набережной цветы из большой плетёной корзины. Гриппа с удовольствием принимала ухаживание Жюля. Рядом с ним ей было уютно. Вечером, над морем завис оранжевый диск солнца:
– Скоро придут мои друзья – сказала Гриппа, пойдём домой, она подкрепила английские слова жестами.
Жюль, понял Гриппу и шёл с ней рядом, бережно поддерживая её рукой, как будто Гриппа была дорогой хрупкой фарфоровой вазой.
По двору дома уже расхаживали Гриппины друзья в концертных костюмах. Зрители из отдыхающих заняли места в своих беседках. Столики и стулья стояли полукругом вокруг подиума. На одном из столов красовался самовар, чай в пакетиках конфеты в ажурной белой вазочке, на другом столе стояли вода и сок с длинными фужерами. Кофе машина была на веранде, там же белые чашечки под кофе, рядом сахар и сливки, Гриппа предложила Семёну Ивановичу поставить вино, но Семён Иванович сказал, что не будем поддерживать миф о русском пьянстве. Пока все собирались, сосед играл на баяне всё в подряд, что знал, и цыганочку, и на сопках Манчжурии, и очи чёрные. Наконец подошли последние артисты. Зазвучал вальс, вышла Карли, одетая в красный сарафан, который делал её фигуру очень привлекательной, её муж, кружась с женой в танце, не сводил с неё глаз, в таком наряде она казалась ему сказочно красивой. Бисеринки, нанизанные на короткие ниточки, вокруг кокошника на голове Карли, раскачивались в такт движениям. Когда вальс зазвучал во второй раз, на подиум потянулись отдыхающие. Неожиданно Жюль пригласил Гриппу. На удивление Гриппы, Жюль хорошо танцевал вальс. Кружилось уже несколько пар, может быть и у других было желание, но вместимость подиума была ограничена. Потом было спето несколько песен, текст был напечатан крупным шрифтом с учётом недостаточной освещенности, хотя и повесили дополнительно фонари кустарного изготовления, это был провод с присоединёнными лампочками, а к ним полукругом пристроенные колпаки из разноцветного пластика. Эта гирлянда у Гриппа хранилась для новогодних праздников. Она её вывешивала во дворе вокруг наряженной ёлки. Сейчас эта гирлянда очень пригодилась. Пели дружно и с чувством. Зина с Дусей пели частушки, при этом они поводили плечами, отбивая дробь ногами, а в конце частушек громко и пронзительно визжали. Проходящие мимо изгороди дома Гриппы отдыхающие пытались сквозь ограду поглядеть на происходящее. Некоторые просто останавливались и слушали. Сосед заиграл барыню. На центр подиума вышла Леночка с женихом. Гриппа, глядя как они кружились и ходили по импровизированной сцене, удивлялась, откуда молодежь знает эти забытые движения. Кто-то из зрителей начал подсвистывать. На сцену выскочил, отдыхающий у Гриппы, – Любятов Серафим Иванович, в клетчатых шортах и футболке, он яростно стал топать ногами в сандалях со светло-серыми носками, доходивших ему до середины икр ног, а потом принялся плясать вприсядку, демонстрируя недюжинную крепость и сноровку. Барыню плясали несколько раз, сосед мелодию наигрывал в разных вариантах. По лицам гостей Гриппа видела, что зажигательные русские танцы не оставили равнодушным никого.
Под конец вечеринки шла инсценировка песни. Сосед с баяном встал на подиуме с боку, все остальные выстроились по центру. Вперёд вышел Леночкин жених, он играл Ванька, которого в солдаты провожали. На нём была белая рубаха на выпуск, подпоясанная красным поясом, брюки заправлены в высокие сапоги. На голове красовалась фуражка с лаковым околышком, в петлице фуражки красовался цветок. Выдвинувшись вперёд он громко и раскатисто запел:
– Как родная меня мать провожала, тут и вся моя родня набежала.
К нему протиснулся Васёк, Зинин муж, на нём были надеты широкие штаны в синюю полоску, заправленные в сапоги, куцый чёрный пиджак, из-под которого торчала кумачовая рубаха на выпуск, голову венчала чёрная фуражка. Васёк фальцетом завопил!
Ах, куда же ты паренёк
Ах, куда ты?
Не ходил бы ты Ванёк во солдаты.
Следующий куплет пела Зина, она вышла вперёд, закрыв спиной Васька, и расправив грудь, в расшитом сарафане зычно запела!
В Красной армии штыки, чай найдутся,
без тебя большевики обойдутся.
Дусин муж, пританцовывая вприсядку, и поворачиваясь на руках, упираясь в пол, пропел
Эх, яблочко, да золотистое
Да не водись ты Ванёк с милитаристами.
Пышнотелая Дуся, уперев руки в бока двинулась на Ванька, голосом прокурова запела!
Поневоле ты идёшь,
Аль с охотою, Ваня.
Ваня пропадёшь ни за что ты
С молодой бы жил женой не ленился.
Тут Ванёк, Леночкин жених, придерживая фуражку с околышком, что б цветок не отвалился, сделал поклон и запел своим красивым голосом!
Тут я матери родной поклонился.
Будь такие все как вы ротозеи,
– здесь он окинул всех стоящих на подиуме грозным взглядом и продолжил:
– что б осталось от Москвы от России.
Потом все вместе хором запели, при этом ногами выбивали дроби, повизгивали, а Зина даже трясла плечами как в цыганских танцах.
Эх, яблочко, да куда катишься
К немцу в руки попадешь, не воротишься.
Эх, яблочко, да укатилося,
Наша Армия с Ванюшей укрепилася.
Сосед на баяне продолжал играть и вся цветастая компания на подиуме улюлюкала, свистела, верещала и топала ногами.
Ряды танцующих пополнялись, там уже и Лорен с Генкой кружились, Завьялов топал ногами на газоне, на подиуме уже места не было совсем. Дуся затянула Жюля на подиум, треся перед ним плечами, кокетливо поводила глазами. Кружась в самой середине импровизированной сцены, Дуся почувствовала, что её каблук застрял между сбитыми досками, в тот же момент она стала падать и подбила ещё двоих, кто-то хотел удержать падающих, но не удержав упал сам, подбив рядом танцующих. Всё это произошло в считанные секунды, а сосед всё продолжал играть на баяне.
Гриппа, глядя на эту сцену застыла с чашкой в руках, это ей напоминало какую-то сцену из фильма, не хватало только стрельбы.
Генка, вылезая из-под жены Серафима Любятова, со смехом сказал:
– Да… финал был очень эффектным в этой сцене.
Потом долго смеялись, разбирая кто на кого упал, и почему. Ещё долго звучал баян, разошлись далеко за полночь.
Утро следующего дня выдалось очень жарким, на солнце столбик градусника полз к отметке 40 градусов. Местные называли эту жару аномальной, а приезжие, как ни в чём не бывало, шли на пляж. По их понятиям, раз юг, должно быть жарко, они и приехали за тем. Гриппины гости встали поздно, и стойко отправились в ресторан отеля напротив, там их ждал завтрак. Гриппа завтракала у себя. Она вставила половину апельсина в соковыжималку и подождала, пока струйка апельсинового сока не иссякнет, заправила вторую часть апельсина, в её голове крутилась мысль о Жюле. Разбавив сок кипячёной водой, она села в кресло. Покачиваясь, она строила версии отношений с Жюлем. Незнание языка явно мешало общению. Зазвонил телефон, на дисплее высветилась – Света. Это была Гриппина родственница. Проведя пальцем по дисплею, Гриппа включила громкую связь, она не любила держать телефон около уха и по возможности пользовалась громкой связью. Воздух огласился Светиным верещанием.
– Тёть Грипп, ну это просто беспредел, меня тётка опять записала отдыхать на сентябрь. Уже был сезон для отдыха на юге и Гриппина двухкомнатная квартира на все месяцы сезона была расписана между родственниками. За порядком заселения следила Гриппина тётка, она же и собирала с них деньги на погашение коммунальных услуг, и сама оплачивала счета ЖКХ.
Света продолжала верещать:
– А я в прошлом году была в сентябре, пришлось отпрашиваться в деканате.
– А мне надо сейчас, а тётка говорит, что у Валерии с Лёвкой дети в первый класс идут, и им школу прогуливать нельзя, видите ли. У них занятий-то вначале почти и нету. И что там им пропускать-то, когда они и так на пол года вперёд всё уже знают и умеют. Гриппе очень не хотелось влезать в дела порученные тётке, её устраивало, что она занимается её квартирой, Гриппа задумалась.
– Свет, ты ведь на ин. язе учишься.
– Да – подтвердила Светка.
– А язык какой профилирующий?
– Французский.
У Гриппы созрела мысль.
– Свет у меня всё занято, могу тебе предложить только флигель, там есть топчан, бельё я тебе дам, удобства на улице, а готовить будешь на кухне веранды. Плата твоя будет состоять в переводе с русского на французский и наоборот.
– А что переводить-то? – поинтересовалась Света.
– Мою речь на французский, а речь француза на русский.
– Вот это да, воскликнула Света, что прямо живой настоящий француз у вас есть?
– Есть, Свет.
– Я согласна, к вечеру буду у вас, спасибо тётечка Агриппиночка.
Гриппа, взяв комплект белья, пошла к флигелю. Он был не большим дощатым строением, там она сушила травы, одни травы предназначались для ванн, другие для отваров, там же сушила и ягоды. Отвары сушёных ягод имели совсем другой вкус, чем отвары из ягод замороженных в холодильнике, там же у неё стояли коробки с разными вещами, которые могли бы ей пригодится когда-нибудь. Окно было одно, но оно было большим, чуть поодаль стоял топчан. Гриппе нравилось превращать любые помещения в уютные и необычные. Висящие травы по стенкам комнаты флигеля, превращали комнату в шалаш. Окно было задёрнуто занавесками с ромашками, цвет занавесок фиолетово-голубой сочетался с пледом, наброшенным на топчан, гора из маленьких цветных подушек завершала ансамбль одной стороны комнаты флигеля. По другую сторону комнаты, вдоль стены на полках стояли рядами картонные коробки, Гриппа их взяла в магазине из-под разных товаров, покрасив их разные цвета, они были в полном сочетании с интерьером. На коробках приклеены листочки с описанием, того, что лежит в коробках. На полу красовался плетёный из клочков коврик в голубоватых тонах. Положив сверху бельё, Гриппа вышла.
