Читать книгу: «Ошибки нужно совершать», страница 6

«Если сейчас ты ошибешься, кто-то может пострадать» – продолжало что-то шептать ей прямо в разуме.

«Значит, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы этот не случилось. У меня есть дар. А даже если случится что-то плохое» – продолжала Эстер. – «Я найду в себе силы это исправить или помочь».

После этого комок страха, уже стоявший в горле отступил. Больше двух месяцев Эстер не могла вдохнуть так свободно, как сейчас. Что-то ушло из глубины её сердца и дало свободу смелости и уверенности. Только теперь эта уверенность подкреплялась не сознанием своей сверхъестественной власти, дарованной способностью, но сознанием того, что её жизнь под её собственным контролем, и она может найти в себе силы для чего угодно.

Эстер открыла люк.

На самом краю крыши стояла Карен и смотрела вниз. Дул холодный ветер и трепал полы её кофты, а она сгорбилась и согнулась, только совсем не от холода.

Глава 8

Что чувствует человек перед смертью? Человечество веками задаёт себе этот вопрос, но нужно ли знать на него ответ?

Думаю, многие согласятся с тем, что смерть принять легче, если ты уже прожил целую жизнь и долго сознательно готовился к тому, что скоро сможешь умереть. И другое дело, когда ты Карен Каливан, тебе даже не исполнилось восемнадцать, а умереть тебя заставляют угрозами.

Карен стояла над пропастью в четыре этажа на крыше собственной школы и давно потеряла счет времени. Разумеется, ей хотелось как можно дальше оттянуть тот самый момент. Она вспоминала всю свою жизнь, смеялась и плакала. Сегодня был последний день данного ей срока. Сегодня она сделает это, или её сёстры умрут.

Но вот, кажется, всё. Пора бы уже прыгнуть. В голове пусто, не хватает только перекати-поля. Как же страшно – вот так закончить жизнь. Пора, пора, решись же!

– Карен? – послышался сзади тихий оклик.

Карен вздрогнула и пошатнулась. Позади стояла Эстер, с которой Карен была едва знакома.

«Кажется, она приносила печенье» – вспомнилось Карен.

– Зачем ты здесь? – Голос Карен ломался и трескался, как тонкий лёд, по которому она ходила. – Что тебе нужно? Почему ты вообще не наплевала на меня, почему ты так заботишься? Сидела бы дома!

У Карен почти начиналась истерика. Эстер поняла, что ходить придется по самому краю. Во всех смыслах.

– Я хочу не дать тебе совершить самую большую ошибку. И самую последнюю. Я забочусь обо всех людях вокруг, потому что нельзя давать своему сердцу леденеть, нужно заботиться не только о родных и друзьях, но и о тех, у кого не хватает сил просить о помощи.

Говоря это, Эстер смотрела Карен в глаза, словно стараясь её загипнотизировать, и медленно подходила к ней.

– Расскажи мне, что случилось. Я обещаю помочь, – мягко продолжила Эстер.

– Ты мне ничем не поможешь! Мне никто не поможет! – опять начала кричать Карен.

– Не зря ведь люди говорят, что выход есть из любой ситуации. Просто расскажи мне. У меня есть необычный талант, я уверена, что смогу тебе помочь.

На слове «талант» Карен хмыкнула. Потом она посмотрела вниз и, видимо, призналась себе, что вовсе туда не торопится.

В это время Зара уже поспела на четвертый этаж и заметила открытую дверь. Потом она услышала отдаленные голоса и поняла, что пора передавать дело в руки более профессиональных людей. Зара позвонила в полицию.

Дежурный полицейский опять не верил ей, но то, что Зара говорила шепотом, и очень испуганно и взволнованно, сделало своё дело. Полицейский пообещал отправить патрульную машину. Заре теперь оставалось только мучительное ожидание. Она также предупредила патрульных, что им нужно подъехать бесшумно, потому что если Карен услышит мигалки, то, вероятнее всего, сразу прыгнет.

Она поднялась и заглянула на крышу, но увидев Карен почти что в истерике, поняла, что лучше не соваться, ведь она может только испортить дело. Зара спустилась и вышла из школы, чтобы встретить патрульных и провести наверх.

– Моя семья попала в секту. Из-за меня, – Карен нервно вздохнула. – Сначала всё было хорошо, но потом у нас стали заканчиваться деньги, потом вещи… Мы всё отдавали им. А потом они сказали, что последний этап – человеческая жертва. И указали на меня. Если я останусь жива в течение месяца, они обещали убить сестер и маму. Я не могу этого допустить. – Карен опустила голову.

– Поэтому Донна воровала, да? – с участием спросила Эстер.

– Да, она хотела попробовать «выкупить» мою жизнь. – Горько усмехнулась Карен.

– Знаешь, это уже не такая безвыходная ситуация, – Эстер старалась не давать разговору угасать, хотя она не имела ни малейшего понятия, как ей нужно правильно действовать.

– Да ну? – Карен опять усмехнулась.

– Нужно обратиться в полицию. Они спрячут вас до тех пор, пока не найдут и не задержат этих сектантов. И после вам ничего не будет угрожать.

Карен рассмеялась. Это был высокий, нервный, почти неконтролируемый смех.

– Мы обращались в полицию. Эти олухи не могут ничего сделать, – тут Карен ненадолго замолчала. – И ты не поняла. Я привела свою собственную семью в эту секту. Я, и только я, виновата во всём этом.

Вдруг Эстер поняла, что почти что смотрится в зеркало. Вот перед ней стоит человек, который бесспорно совершил ошибку и теперь корит себя за её последствия.

– Сначала это вовсе не было похоже на секту. Все были милыми, всё имело смысл…

– Карен, послушай, – Эстер всё продолжала делать маленькие шаги к ней. – Я тоже недавно совершила огромную ошибку.

Карен с интересом посмотрела на Эстер.

– Я гуляла со своей собакой. И в какой-то момент я решила отстегнуть поводок. А когда мы переходили через дорогу, её… – Тут Эстер нервно сглотнула и подавила слёзы. – Её насмерть сбила машина. И я винила себя, потому что если бы я не отстегнула поводок, я могла бы оттащить её от машины.

Карен видела на лице Эстер тень пережитых ею страданий, и это подавило в ней первый позыв рассмеяться – у меня могут умереть сёстры, а ты о какой-то собаке! Карен продолжала слушать.

– Я… У меня начались панические атаки из-за собственных ошибок. Я стала такой противной, что я даже не знаю, как меня выносили окружающие, – Эстер поморщилась. – А потом я смогла осознать, что ошибки дают бесценный опыт.

Карен хмыкнула. Она, как и большинство людей, слышала эту фразу множество раз, но никогда не вдумывалась в её смысл.

– Да, сначала я отреагировала так же, как и ты, – поспешила сказать Эстер, потому что Карен опять посмотрела вниз. – Но только вдумайся: мы никогда бы не узнали ничего из того, что знаем сейчас, без ошибок. Разве ребенок запоминает, что нужно мыть руки перед едой, не после того, как отравится и полежит с температурой? Разве наши предки не выяснили, что нельзя есть мухоморы, пока один из них его не съел и не умер? Разве лучше других не запоминаются отмеченные красной ручкой учительницы ошибки?

Лицо Карен так и говорило «Что ж, твоя точка зрения вполне понятна. Только я не понимаю, при чем тут я».

– И только сильные люди могут принять эту ошибку. Они могут запомнить её, закрепить в своём сознании, чтобы в похожей ситуации она всплыла в памяти и замигала, как маячок «Смотри, так уже было! Не делай так, попробуй иначе!». И даже если человек спотыкается и падает раз, и ещё раз, и ещё, и ещё, у сильного человека всегда найдутся силы снова поняться и снова рвануться в бой до полной победы. И такие люди входят в историю. Такие люди обогащают культуру и науку. Такие люди создают будущее. А слабые люди, запнувшись лишь раз, и будучи неспособными вынести из этой неровности ничего полезного, навеки погибают морально.

Удивительно, но даже после такой пламенной речи лицо Карен ещё выражало сомнение. Она опять поглядела вниз. Она всё ещё стояла опасно близко к краю и могла в любую минуту перемахнуть за ограду и полететь вниз.

Эстер знала, что многих людей не тешит великое, им гораздо понятнее и ближе что-то более простое.

– Хорошо, посмотри на это с другой точки зрения, – протараторила Эстер, желая только задержать Карен. – У тебя есть младшие сёстры. Разве ты не хочешь научить их тому, что как бы сильно жизнь не штормила твою лодку, у тебя есть вёсла даже на случай порванного паруса?

Карен перестала смотреть вниз и удивленно подняла глаза на Эстер. Эстер призывала в помощь всё своё красноречие.

– Разве ты хочешь, чтобы они на всю жизнь запомнили, как при первой же сложности их старшая сестра, их авторитет, испугалась и просто закончила свою жизнь?

– Я пытаюсь спасти их! – Крикнула Карен, опять приходя в бешенство.

– Да, но разве ты не думала о том, что они запомнят эту модель поведения? Может быть они также, впервые столкнувшись с какой-то проблемой, решат так просто и легко её решить – лишить себя жизни? И это ведь может быть вовсе не такая сложная беда, как угрозы секты, а просто двойка по физике или отказ симпатичного мальчика. Ты бы хотела, чтобы твои сёстры не могли справиться даже с такими трудностями, а просто поступили бы так же, как их старшая?

В глазах Карен была видна напряжённая работа мысли. Она сомневалась. Это означало, что Эстер идёт в правильном направлении.

– Но ты можешь развернуть историю в другую сторону. Ты можешь показать всем, какая ты сильная. Ты можешь навеки запечатлеть в памяти своих сестер правильную модель поведения в любой сложной ситуации – не сдаваться и идти до конца. И тогда, когда они вырастут, любая беда будет им по плечу, ведь они будут вспоминать тебя, и им будет стыдно, что ты смогла справиться с бедой, а они не смогут. И они будут бороться. Они будут ошибаться, больно спотыкаться и падать, но твой образ всегда будет поднимать их с колен, будет толкать их в спину, поднимать и снова заставлять идти. И они будут жить.

Эстер сама удивлялась, откуда в ней вдруг взялась такое красноречие и забота. Но потом она вдруг осознала, что она говорит то, над чем раздумывала последние месяца два. И даже не сама она это говорит, а её душа, вечно тянущаяся к свету и свободе. Она стояла буквально в трёх шагах от Карен.

Но вдруг в лице Карен опять отразилась злоба.

– А с чего ты взяла, что я сильная? С чего ты взяла, что я могу всё вынести? Что я хочу всё выносить?

Карен резко рванулась с места и почти перемахнула за кирпичный бортик на краю крыши, когда Эстер схватила её за ноги, за талию и за всё, до чего только успела дотянуться. Слава всем богам, что Эстер была очень близко к Карен.

– Я ошиблась! – Закричала Эстер в пылу борьбы, потому что Карен брыкалась похлеще бешеной лошади.

Но головокружения не последовало, глаза не застлало туманом. Карен вдруг перестала брыкаться.

– Что ты сказала? – удивленно переспросила она.

«Дар больше не работает» – молнией мелькнуло в голове Эстер.

Эстер воспользовалась этим моментом и втащила Карен обратно на крышу. Карен опять начала рваться и брыкаться, но тут входной люк на крыше распахнулся. Вбежали полицейские, которые скрутили неистовствующую Карен, надели на неё наручники и увели вниз, в машину.

Эстер оглушено смотрела вокруг, потому что, видимо, Карен успела заехать ей по голове. Зара подбежала к ней. Эстер оперлась на Зару, и поняла, что очень устала и замерзла. На крыше было холодно, с моря дул ещё совсем не прогретый ветер, но раньше Эстер совсем этого не чувствовала.

– Я ошиблась, – сказала Эстер, глядя на Зару, решив проверить свою догадку ещё раз.

– В чём, милая? – Зара заботливо-испуганно смотрела на подругу.

– Нет, это я проверяю свою силу. Она… – Эстер задумалась. – Она закончилась. Она больше не работает.

– Может быть, одо и к лучшему? – Зара улыбнулась Эстер так, как умела только она. И эти слова и улыбка разбили все уже начинающие появляться в Эстер сомнения и вопросы. Действительно, а какая разница? Может быть, всё к лучшему?

Зара хотела увести подругу с крыши, но Эстер попросила ещё минутку. Она направилась к самому краю крыши, но Зара схватила её за руку.

Эстер удивленно взглянула на руку, потом на испуганное лицо Зары и рассмеялась.

– Глупышка, я просто хочу посмотреть на море и город. Ты правда думаешь, что я могу навредить себе?

В этой улыбке Зара наконец-то увидела Эстер. Она увидела ту свою подругу, которой ей не хватало так долго, ту, которую она боялась потерять навсегда. От улыбки Эстер веяло прежней легкостью, веселостью и какой-то теперь уже взрослостью. Она прошла свой путь, вынесла уроки, и теперь ей пора вступить в какое-то, пока что неведомое, следующее приключение.

Эстер подошла к краю крыши. Зара тоже шла за ней, не отпуская её руки, потому что всё ещё немного боялась за подругу.

Холодный ветер трепал её одежду, и Эстер это чувствовала наконец-то всем своим существом. Она опять взглянула вниз. Хотелось ли ей когда-нибудь решить все свои проблемы, просто прыгнув вниз и за мгновение оборвав всё? Да, такое было. Но не в том ли смысл жизни, чтобы бороться, чтобы не давать страху потопить тебя, а грести, грести вёслами к чистому морю на горизонте?

Эстер смотрела на море и город вокруг школы. Солнце уже довольно высоко поднялось, но всё ещё имело право называться рассветом. И Эстер почти до боли в глазах вглядывалась в эти нежно-розовые, оранжевые и голубые переливы, в этих барашков на море, в этих чаек. Она рассматривала каждый клубочек облаков, пока, наконец, не поймала себя на мысли, что спустя несколько месяцев опять может полноценно наслаждаться этим пейзажем. Эстер улыбнулась, и на её щеках появились ямочки, совсем как у мамы. Зара улыбнулась тоже. Вот он, новый рассвет.

Перед глазами Эстер вдруг появился образ Трис. Собака прыгала по зеленому лугу и радовалась, что её хозяйка улыбается, а не плачет из-за неё.

«Я люблю тебя, Трис» – подумала Эстер, и слёзы едва не выступили на её глазах. Только теперь это были слёзы радости. Трис весело залаяла и по мягким, как вата, облакам ускакала в какую-то неведомую для живых даль.

Эпилог

Что ж, дорогой мой читатель, вот и добрались мы с тобой до последних страниц. Что же ещё я должна рассказать, как хороший и добрый автор?

Вероятно, ты хочешь узнать, чем закончится история семьи Каливан. Им пришлось скрываться где-то в северном городе, совсем далеко от их привычного места жительства. Никто не знал где точно, да это и не разглашалось.

Полиции удалось выйти на след секты и задержать её главарей. К сожалению, более мелких её пособников они поймать не смогли, поэтому ещё долго Каливаны ходили по улице, оглядываясь.

Однако через пять лет они осмелели, стали жить проще и свободнее, а Карен даже написала Эстер письмо (правда, без указания обратного адреса).

«Дорогая Эстер,

Я невероятно благодарна за каждое слово, которое ты сказала мне в тот день, который чуть не стал для меня последним. Теперь, даже после стольких лет, я всё ещё помню каждое из них, осмысливаю, и они расцветают для меня разными красками.

Я не смогу даже перечислить все жизненные уроки, которые ты преподала мне тогда. Я корю себя за то, что могла бы общаться с тобой в школе все эти годы, но была лишь дальней знакомой. И я даже сейчас не понимаю, почему тебе тогда было не всё равно на жизнь совсем чужой семьи… Хотя ты и сама говорила «Помогать надо и тем, кто никогда этой помощи не попросит». А для меня эта история обернулась, как «Помощь может прийти оттуда, откуда никогда её не ждешь».

И насчёт сестёр ты была абсолютно права. Теперь я глава семьи, и для них я почти как божество. Мама стареет с каждым годом, и мне приходится брать в свои руки. Но теперь я знаю, что у меня есть силы.

Донна, вдохновившись мною (хотя сама она никогда этого не признает), по роликам в интернете обучилась боевым искусствам, чтобы защитить семью, как это сделала я. Теперь она гордится собой и считает себя достойной сестрой. И я ею горжусь. Младшие тоже стараются соответствовать.

Я надеюсь, свою вину ты тоже отпустила, и на сердце у тебя легко. А даже если не легко, помни, что ты спасла чью-то жизнь, наверное, даже не одну.

Вечно благодарная,

Карен Каливан»

Это письмо Эстер хранила у себя всю жизнь.

Дар (нет, не перемещения во времени, а котенок) превратился в большущего пушистого котищу. За свою молодость он так привык сидеть на руках у хозяйки, что, даже перестав помещаться в этих самых руках, всё равно не переставал на них запрыгивать. А Эстер не могла отказать ему, и каждый день они вместе наслаждались прекрасным рассветом.

Эстер отдавала Дару всю свою любовь, просто потому что чувствовала невероятную потребность излучать её. На подоконнике она даже посадила для него кошачью мяту, которую потом, правда, пришлось пересадить в сад, потому что Дар вечно ходил как пьяный.

А как же там Тедди? Что ж, расскажу вам и о Теодоре.

Полиция строго-настрого запретила разглашать произошедшее, потому что Каливаны уже собирались переехать и прятаться, поэтому о подвиге Эстер широкая общественность так и не узнала. Но вот от рассказа произошедшего Тедди Зара не смогла устоять.

Теодор был поражён. Как такое возможно, что такая милая, маленькая и скромная Эстер вдруг смогла удержать человека от такого поступка? Как она могла драться с Карен на крыше? Немыслимо!

«Привет, Эстер!» – такое сообщение однажды появилось на экране её телефона.

«Это Теодор» – взволновано подумала Эстер. – «Что-то случилось что ли?»

«Привет, Теодор!» – последовал ответ.

«Ты свободна завтра вечером?»

У Эстер перед глазами всё поплыло, только это не было перемещение во времени. Миллион вопросов родилось у неё: что он хочет от неё? Почему вечером? Он что, хочет пригласить её на свидание? Так, стоп, какое ещё свидание? Она же ему разонравилась! Нет, это точно просто дружеская встреча.

«Да»

«Не хочешь сходить со мной в кафе?»

Наверное, бесполезно описывать восторг Эстер и её длительные сборы и приготовления, даже несмотря на то, что она уверяла себя, что это «исключительно дружеская встреча».

Тедди появился в кафе как часы, и выглядел он как настоящий джентльмен. Он вежливо предложил Эстер купить напитки, но Эстер также вежливо отказалась и заплатила сама – она знала, что семья Тедди не так уж богата.

Разговор начался с отвлеченных или общих вещей, а потом Теодор плавно перевёл его к событиям на крыше школы в шесть утра. И хотя он уже слышал всю историю из уст Зары, он с нескрываемым интересом выслушал и то, что рассказала ему Эстер.

Его ожидания совпали с реальностью. Тогда как Зарин рассказ изобиловал героическими подробностями и красочными описаниями, Эстер старалась всё сглаживать и представить, как совершенно обыденную вещь. При этом она так краснела и смущалась, что Тедди почти откровенно любовался ей. Он видел, что теперь она говорила не просто как милая скромница-отличница, но уже почти выросшая личность, с глубокими переживаниями и мыслями. Её широко распахнутые глаза светились восхищением всем миром, а на лице был как будто загар пережитых волнений, но и то и другое делало её неповторимой и невыразимо очаровательной.

– Ты изменилась, – с какой-то нечитаемой эмоцией на лице сказал Теодор.

Эстер с беспокойством постаралась вглядеться в его глаза. О чем он? Она стала только хуже и опять разочаровала его?

– Ты запала мне в душу ещё когда была скромницей-малышкой, потому что ты всегда была невероятно искренней и доброй ко всем, такой живой и интересной. Я так боялся, что ты потеряешь саму себя в этих жизненных передрягах. И так корил себя, что вовсе тебе с этим не помогаю…

Он на мгновение опустил глаза. Эстер уже угадала тон разговора и своими лучистыми болотно-зелеными глазами вопросительно заглядывала в медовые.

– Но теперь ты стала ещё краше. Ты сама себя наполнила новым смыслом. И расцвела, как прекрасный цветок, дополнив прошлые достоинства новыми. – Тедди посмотрел на Эстер.

Эстер наконец-то заметила то самое в его глазах, что ждала и искала два долгих года. Она мягко улыбнулась, и на щеках появились ямочки.

«Только Тедди мог сказать что-то настолько милое» – подумала она.

Тедди на мгновение отвернулся и достал что-то из сумки. Он протянул Эстер сжатые руки и сказал:

– Я хотел бы, чтобы ни были у тебя.

Он раскрыл ладони, на которых в свете тусклых ламп переливались старинные семейные часы.