Читать книгу: «Любовь за гранью 7. Осколки безумия», страница 3
– Будто вчера отсюда вышла. Дома всегда хорошо. Наверное, я никогда не смогу покинуть дом родителей, как Кристина. Выйти замуж, уехать.
В глазах Николаса мелькнула насмешка, он скептически приподнял бровь.
– Но ведь вечно жить в хрустальном замке невозможно…
Я улыбнулась:
– Конечно, я жду принца на белом коне, принца, который вызволит меня из добровольного заточения.
Николас отпил виски из бокала и откинулся на спинку кресла. Мне показалось, что он напрягся.
– И какой он, твой принц на белом коне? – спросил он и закурил сигару. Я с удивлением увидела на его безымянном пальце обручальное кольцо. Он женат? Тогда, где она? Его жена… Появилось неуловимое чувство легкой зависти к той, которая смогла завоевать такого красавца.
– Так что насчет принца? – настойчиво переспросил Ник и затянулся сигарой.
Я мечтательно закрыла глаза, силясь представить себе хоть кого-то, но кроме брата Ксении никого перед глазами не видела.
– Ну, такой, с длинными волосами, высокий, красивый.
Николас едва заметно подался вперед, и в его руке дрогнула сигара.
– Чтоб глаза зеленые такие были. Ну, лет тридцати, наверное, и чтоб обязательно играл на гитаре или еще на чем-то…, – я увлеклась. "Как Вик".
Взгляд Николаса потяжелел, я физически почувствовала эту тяжесть, словно на меня повеяло ледяным холодом. Он прищурился и пристально посмотрел мне в глаза.
– И есть кто на примете?
Я весело отхлебнула апельсиновый сок. Почему бы мне не рассказать своему родственнику, если он так живо интересуется моими мечтами?
– Да, есть один парень.
Николас поставил бокал на стол, и мне даже показалось, что у него на скулах заиграли желваки.
– Очень интересно. И кто же это?
Я уже унеслась вслед за мечтой.
– Рок музыкант, хотя не знаю, стал ли он таковым. Но семь лет назад талант имелся. Может, продвинулся наконец-то. Виктор, брат Ксении, мы с ней в одном классе учились. Боже… семь лет назад. Кошмар.
Я улыбнулась и вдруг поняла, что Николас совсем не улыбается, он затушил сигару и неожиданно жестко спросил:
– Между вами что-то было раньше?
Ничего не было. Целовались один раз на заднем сидении его машины, а потом он уехал в столицу, и все, я его не видела до той самой встречи выпускников.
– Было… Так, один раз…
Я не сразу поняла, откуда донесся этот резкий звук, пока не увидела, как виски стекает по белоснежной скатерти на пол, а Ник сжимает в руке осколки бокала. Теперь уже Фэй подскочила к Нику и быстро увела его из залы, я хотела пойти следом. Может, помощь моя нужна или еще чего. Он ведь точно порезался и глубоко, я бросила взгляд на пол, но один из слуг уже вытер капли крови с паркета. На секунду мне показалось, что эти капли были не красными, а черными. Тина меня не пустила, удержала за столом.
– Фэй – врач, она справится. Поверь. С ним все нормально. Видно бокал был с трещиной.
– Фэй, это выше моих сил. Я переоценил себя… Думал, я выдержу, но это невыносимо. Ты понимаешь, что я сорвусь в любой момент?
Ник со всей силы впечатал кулак в стену несколько раз подряд.
– Успокойся. Тссс. Она нас услышит. Ты должен взять себя в руки. Слышишь? Это хороший знак, что она откровенна с тобой.
– Откровенна? Да она только что, черт подери, рассказывала мне о каком-то недоноске. Охренеть… завтра она мне расскажет, как она с ним…
– Ник, я прошу тебя. Ник. Посмотри на меня.
Николас посмотрел на Фэй, и его глаза запылали.
– ОНА МОЯ ЖЕНА! Я не намерен это терпеть. Я не… черт, я не думаю, что мы должны это скрывать. Идиотизм. Фэй, меня надолго не хватит. Заканчивайте этот спектакль, я больше не буду в нем участвовать.
– Будешь. Если любишь ее – значит будешь.
Их взгляды скрестились, и Фэй требовательно сжала руки Николаса, но Ник яростно выдернул ладонь, отвернулся, отошел к окну.
– И что мне теперь делать? Мириться со всем. Может, завтра она себе нового мужика найдет. Мне что, и это терпеть?
Фэй не ответила. Но Николас знал, о чем она думала, и этот ответ ему не нравился.
– Ник, я понимаю, что ты чувствуешь. Все понимаю. Мы что-то придумаем. Может, завтра или послезавтра отправим ее к тебе в гости. Проведете больше времени вместе, пообщаетесь. Ей нужно находиться рядом с тобой, и она начнет чувствовать, вот увидишь.
Ник резко обернулся:
– А если не начнет? Что тогда, Фэй? Когда вы собираетесь ей сказать, что я черт подери, не ее дядюшка Николас? Твою мать, звучит как Санта Клаус. Я – вампир, да и вся наша семейка тоже? Сколько времени я должен играть в эти игры?
– Не знаю. Ты считаешь, что лучше сказать ей это сейчас? Заставить ее быть с тобой? Заставить переехать к тебе обратно, когда она ничего…
– Ничего ко мне не чувствует? Это ты хотела сказать, Фэй?
– Да, именно это я хотела сказать. Марианна ничего к тебе не чувствует.
Глаза Ника на секунду блеснули красными огнями, и Фэй вздрогнула.
– Даже не думай об этом. Не смей, Ник… Не смей.
Взгляд князя тут же погас.
– А ты не смей мне указывать. Я потерплю. Но я не обещаю, что это надолго. Давай, Фэй, найди какое-нибудь гребаное лекарство и верни ей память. Я ухожу. Для меня достаточно на сегодня. Если ты не забыла, я теперь в иной должности, и мне есть, чем заняться.
Ник посмотрел на Фэй, и его брови сошлись на переносице:
– Передай Владу – пусть заедет ко мне по дороге в Румынию, есть несколько бумаг, которые он должен подписать.
Ник открыл дверцу автомобиля и вдруг остановился, медленно повернулся. Марианна стояла позади него:
– Ты кое-что забыл, Николас.
Она протянула ему зажигалку. От волнения у него пересохло в горле. Слишком близко. Опасно. Для нее конечно. Взял из ее рук зажигалку и положил в карман куртки.
– Спасибо, она мне дорога.
– Я буду любить тебя вечно…
– Что? – на секунду у него потемнело перед глазами.
– Там написано – я буду любить тебя вечно.
– Я знаю. Спасибо, что вернула ее.
Ник сел в машину и захлопнул дверцу.
– Кто это написал?
Он почти нажал на педаль газа, но передумал, стекло бокового окна спустилось вниз.
– Это имеет значение? Или просто любопытство?
Марианна пожала плечами.
– У тебя на пальце обручальное кольцо. Ты пришел один. Я просто спросила.
– В этой жизни, малыш, никогда и ничего не бывает просто…
– Я вспомнила тебя…
Сердце перестало биться. Замерло. Ни одного удара.
– Тогда… на похоронах. Ты не дал мне упасть.
Сердцебиение возобновилось, медленно, быстрее, яростней.
– Я просто стоял рядом.
Он сорвался с места, стараясь не смотреть в зеркало дальнего обзора. Отъехав на несколько метров, резко затормозил и ударил по рулю ладонями, выскочил из машины. Согнувшись пополам, долго стоял, закрыв глаза, сжав двумя пальцами переносицу. Она вспомнит. А не вспомнит – они начнут сначала. Черта с два он будет сдерживаться. Даст ей время прийти в себя и вернет обратно. Не будь он Николас Мокану. Какая женщина могла устоять? И она не устоит. Только нужно деликатно покончить с мифом о том, что он ее дядюшка, и Ник заставит Влада сделать ему такое одолжение и рассказать своей дочери о том, что она приемная, или он, мать их так, сам это сделает.
Глава 4
Чувство, что от меня что-то скрывают, появилось внезапно. Это противное липкое ощущение, когда все вокруг знают, что происходит, а ты нет. Эйфория от того, что я вернулась, уже прошла. Точнее, все стало обыденным. Для них, а для меня с каждым днем появлялись новые пробелы. Их становилось все больше. Как пазл, в котором вместо цветной картинки складывается черный квадрат. Вот черный кусок и еще один…, и еще. Или у меня паранойя. Но меня начало преследовать чувство, что все, что меня окружает, просто мишура, придуманная кем-то, декорации. Моя жизнь ненастоящая. Я предоставлена самой себе. Поиски в собственной комнате ничего не дали. Ее убрали перед моим возвращением, так же как и весь дом. Убрали все, что могло быть связано с последними годами моей жизни. Я не нашла ни фотографий, ни видео – ничего. Словно, все они стерли эти семь лет или тщательно пытались их скрыть от меня. Но еще больше меня пугали перемены, происходящие с моим телом. Начиная с волос, которые за месяц выросли настолько, что теперь доставали мне до бедер. Меня мучило чувство голода. Ни одно блюдо не насыщало меня, я постоянно оставалась голодной. И дом, он начал казаться мне чужим. В нем все вымерло. Тишина, закрытые окна, занавешенные тяжелыми, плотными шторами. Слуги, которые отвечали односложным "да" и "нет". Мне сказали – я работала переводчиком, но когда отец привез меня в офис, оказалось, что люди, работающие там, почти не знакомы со мной, а когда я попросила посмотреть свои прошлые работы, он сказал, что все они сгорели во время пожара. Самое интересное, что никто кроме него о пожаре не знал. Фэй не хотела говорить со мной об этом. Она отнекивалась умными фразами, проводила со мной тесты, анализы и кучу всякой врачебной дряни. Но она не собиралась обсуждать мое прошлое. И мне стало казаться, что, наверное, там, в черной дыре «вчера» и «позавчера», год назад я сделала что-то ужасное, или со мной произошло нечто такое, что заставляет моих близких молчать. Я постепенно начинала на них злиться. Никто даже не думал помочь мне вспомнить. Я осталась в доме одна. Бродила по комнатам в жалких попытках собрать себя на части и в отчаянии понимала, что меня здесь нет. Я это вовсе не я. Я совершенно не похожа на того подростка на фотографиях.
Хорошо, я сама все узнаю. Я думала, что найму частного детектива и заплачу ему денег, если мои родные не хотят мне ничего говорить. Но я ошибалась, решив, что могу что-то узнать сама – мне отказывали. Все, кого я нанимала и называла свое имя или сразу сообщали мне, что сейчас не могут взяться за расследование, или говорили, что перезвонят и не перезванивали, а потом на мои звонки отвечали их секретари. Круговая порука. Глупо было искать того, кто захотел бы мне помочь в записной книжке отца, но тогда я еще не понимала этого. Дошло постепенно, когда мне отказали все. Я вдруг прозрела – они получили приказ. Они все знакомы с нашей семьей и пальцем не пошевелят, пока Воронов им не прикажет. Тогда я ринулась в интернет. Нашла несколько агентств. Но больше всего впечатлило одно, с множеством положительных отзывов. Позвонила в агентство, человек, который мне ответил, назвался Антоном Григорьевичем, задал несколько вопросов, озвучил сумму задатка, и мы договорились о встрече в кафе на окраине города. Частный детектив оказался приятным человеком лет сорока, мне нравилось с ним общаться, я отвечала на его вопросы и пылала надеждой, что возможно уже завтра получу хоть какую-то информацию. Но напрасно. В тот самый момент, когда я уже собиралась заплатить и положила деньги на столик, подошел официант и шепнул что-то на ухо моему оппоненту, потом показал рукой на людей в черных плащах, которые сидели неподалеку от нас. Антон Григорьевич извинился и отошел к их столику. Я отпила терпкий черный кофе и посмотрела на странных парней в кожаной одежде (в летнюю жару). Они мне кого-то напоминали, мне даже казалось, что я раньше их где-то видела. Через несколько минут Антон Григорьевич вернулся обратно за стол. Он сильно извинялся, сказал, что перезвонит мне в другой раз, и просто уехал, а я так и осталась сидеть с открытым ртом. Обернулась в гневе на столик, к которому подходил мой неудавшийся сыщик, но там никого не оказалось. Вот тогда мне стало по-настоящему страшно. От меня не просто все скрывают. За мной следят, мой телефон прослушивают, и это наверняка далеко не все. Кто приказал им следить? Отец? Зачем?
Я выскочила из кафе и села за руль, на ходу набирая его номер. Меня охватила ярость, неконтролируемая, клокочущая злость.
– Да, милая.
– Милая! Какого черта за мной следят твои люди? Какого черта ты прослушиваешь мой телефон?
На секунду воцарилась тишина.
– Я просто пытаюсь тебя уберечь.
– Бред. Ты пытаешься от меня что-то скрыть.
– Марианна, послушай.
– Ничего не хочу слышать, ничего. Такое впечатление, что вы ополчились против меня, как враги.
Я вышвырнула сотовый в окно и надавила на педаль газа. В этот момент меня занесло. Машину вышвырнуло на обочину, прочесав все кусты вдоль трассы, она вылетела между деревьями и перевернулась. Я не успела испугаться. Я просто погрузилась в состояние шока. Несколько секунд смотрела в лобовое стекло, по которому медленно поползла трещина, и мне вдруг показалось, что именно вот так трещит по швам моя жизнь. Раскалывается на две части. До и после. Голова снова начала нестерпимо болеть, я тронула щеку и посмотрела на пальцы – кровь. Вторая рука безвольно висела и ныла, я попыталась выбраться из машины, но дверь заклинило. В этот момент раздался треск. Кто-то разбил стекло сбоку.
– Эй! Вы живы? – раздался мужской голос слева от меня.
– Да! Я застряла… по-моему, у меня сломана рука, – собственный голос прозвучал странно.
Мужчина протянул руки и, взяв меня под мышки, потащил к себе, я помогала ему изо всех сил, пока, наконец-то, не оказалась снаружи.
– Пойдемте отсюда, сейчас рванет, там бак пробит.
Я почувствовала запах бензина. Посмотрела на парня… и сердце пропустило один удар. Я узнала его. Но он не дал мне опомниться и потащил к дороге. Едва мы выбежали на трассу – раздался взрыв. Я вздрогнула и пошатнулась, он подхватил, не дал упасть, перед глазами все поплыло, и последнее, что я почувствовала, как он поднял меня на руки.
Я приходила в сознание урывками. Слышала голоса, видела яркий свет, понимала, что меня куда-то везут. Мелькали белые халаты. Но отчетливей всего был запах лекарств. До меня доносились обрывки фраз:
– Травма головы… Нет документов… Примерно восемнадцать лет, максимум двадцать.
В руку впилась игла.
– Кислородную маску. Везите в реанимацию, готовим к операции.
Я снова погрузилась в темноту. А когда пришла в себя, рядом попискивали датчики. Я села на постели. Бросила взгляд на капельницу. Черт… последнее время я все чаще просыпаюсь утыканная иглами и всякими приборами. Я слышала, как рядом кто-то разговаривает. Сосредоточилась на звуке голоса.
– Виктор Андреевич, Вы видели результаты анализов? Этого просто не может быть. Первый снимок показывал многочисленные переломы ребер, перелом руки, тяжелую травму позвоночника несовместимых с жизнью. Ее должно было парализовать, она должна была истекать кровью от внутренних повреждений. А Вы говорите, что она помогла Вам вытащить ее из машины!
– Успокойтесь, Светлана Владимировна. Скорее всего это ошибка. Результаты рентгена могли быть неправильными.
– Черта с два ошибка. Когда Вы привезли ее в больницу, она была без сознания.. За два часа в ее организме произошли невероятные перемены. Повторный рентген показал, что нет ни одного перелома! А анализ крови. Вы видели ответ лаборатории? Они даже не могут определить группу и резус фактор.
– Светлана Владимировна, в лаборатории сегодня праздновали день рождения. Вам ли не знать, что все они пьяны. Идите, отдохните. Уверяю Вас, в медицине чудес не бывает. Поверьте, если все травмы были несовместимы с жизнью – она бы умерла. Возможно, перепутали имена пациентов. Я отпускаю Вас домой. Поезжайте. Я думаю, Вам следует взять отпуск на какое-то время. Поговорю с Фаиной, она Вас отпустит непременно.
– А Вы? Как же свадьба Вашей сестры? Выходной?– сокрушалась женщина.
– Клятва Гиппократа не признает выходных. Поезжайте домой. Я справлюсь. Пусть Настя сделает мне чашку кофе и позвонит к Ксении, извинится от моего имени.
Они появились из-за ширмы, и оба в удивлении уставились на меня. Я сидела на постели, свесив ноги, и смотрела на них. Особенно на Вика в белом халате, в очках. Я не верила, что это происходит на самом деле. Я только что попала снова в аварию, и единственным человеком, который был поблизости и пришел мне помощь, оказался… Нет, так не бывает… оказался тот, о ком я вспоминала когда, пришла в себя. Виктор. Он не узнал меня. Да и его теперь трудно узнать.
Я помнила его совсем другим. В кожаной одежде, патлатого, с сережкой в ухе. Удивительные перемены. Вик не стал рок музыкантом… он стал врачом, как и его родители. Женщина, которую он назвал Светланой Владимировной, вышла из палаты и прикрыла за собой дверь. Виктор подошел ко мне.
– Как Вы себя чувствуете? Пошевелите правой рукой, – попросил он. Я вдруг поняла, что боль в локте отступила. Более того, я свободно ею двигала.
– Нормально… видно просто ударилась и…
– Дайте взглянуть.
Я смотрела на него расширенными от удивления глазами, даже рот приоткрыла. Но он счел это за недоверие или легкий шок.
– Ложитесь, Вам пока не нужно делать резких движений.
– Скажите, мы раньше встречались?
– Нет. Раньше мы не встречались, – он усмехнулся уголком губ, – Я бы Вас не забыл. Как Вас зовут?
Я протянула руку, и он ощупал мое запястье, локоть, плечо и даже ключицу. Очень осторожные и умелые пальцы.
– Марианна.
– Так вот, Марианна, нет перелома и нет ушиба. Удивительно, когда я вез Вас сюда, я был уверен, что эта рука сломана по крайней мере в двух местах.
Я не сводила с него глаз, жадно рассматривая лицо, короткие волосы, заглаженные назад. Он изменился, но не стал менее привлекательным.
– Вас не тошнит? Голова не болит? – спросил он, надавливая мне на виски.
– Не тошнит, а голова болит. Но последнее время у меня часто головные боли. Это не связано с этой аварией.
– Мигрени? – Вик посмотрел мне в глаза и посветил в зрачки маленьким фонариком. Интересно, он действительно меня не узнает?
– Можно сказать и так. Мое лекарство взорвалось вместе с машиной…
– Так что насчет мигреней? Как давно они у Вас? – теперь он трогал мои скулы, затылок.
– Недавно… я только месяц назад вышла из комы, у меня полная амнезия. Семь лет жизни как не бывало.
Виктор бросил на меня испытующий взгляд. Казалось, он очень сильно удивлен.
– Кома из-за чего? Что послужило катализатором такого состояния?
– Авария… по крайней мере, мне так сказали.
В этот момент я еще верила в это.
– Я могу попросить связаться с Вашей семьей. Они наверняка Вас ищут.
Я отрицательно качнула головой, а Виктор ощупал мои ключицы.
– Так, Вы говорите, травма головы, верно?
– Да… мне делали трепанацию черепа.
Он захохотал, и я дернулась от неожиданности:
– Простите, кто Вам сказал подобную чушь?
– Моя… моя тетя, она врач и…
– Бред. У Вас не было никакой трепанации, никогда, это я Вам как нейрохирург говорю. Я не чувствую никаких повреждений, никаких шрамов, неровностей.
Теперь я уже смотрела прямо ему в глаза. Он шутит?
– Не поняла.
– Что Вы не поняли? Со всей серьезностью Вам заявляю. У Вас не было ни одной операции но голове. Ни одной или…
– Или что? – спросила я.
– Или же на Вас все зажило, как в фантастическом триллере. Завтра сделаем МРТ головы. И я Вам точно скажу, была операция или нет, если Вы сомневаетесь в моих словах.
Дверь кабинета распахнулась. Зашла медсестра. Она в удивлении охнула:
– Виктор Андреевич! Вы! Вы вернулись? Я думала Вы сегодня на свадьбе Вашей сестры и…
В этот момент мне стало неловко. Более того, я почувствовала себя виноватой.
– Свадьба подождет, – усмехнулся он, – Вот, девушка по дороге в аварию попала.
Медсестра едва удостоила меня взглядом, а вот на доктора смотрела, раскрыв рот в благоговейном восхищении.
– Пациенты Вас преследуют, – улыбнулась она, и я подумала, что между ними что-то было, ну, или она сохнет по нему, притом давно. Я еще не определилась, насколько мне самой нравится Вик сейчас. Безусловно, я выросла из детских чувств, и он изменился.
– Размести Марианну в этой палате, хорошо? Открой на нее карточку.
Вик отвел медсестру в сторону:
– Но как? В этой палате…
– Настя, я сказал, чтобы в эту палату – значит в эту.
– Но Фаина…
– Я сам с ней поговорю. Оставь это мне.
– Хорошо, завтра ею займется доктор Ветрова. Я запишу для нее сообщение. Она делает утренний обход.
– Я лично буду заниматься этой пациенткой. Не нужно Ветрову или еще кого-то.
– Виктор Андреевич, завтра у Вас сложная операция и три пациента. Вы не успеете и…
– Отдай двоих Ветровой. Освободи место.
Медсестра обреченно кивнула.
– Хорошо. Я все поняла. Вам кофе сделать?
– Да, Настенька, сделай.
Когда медсестра ушла, я посмотрела на доктора и тихо сказала:
– Спасибо, Виктор, ты спас мне жизнь.
Прозвучало банально. Потому что эти слова он слышал не один раз. Я успела рассмотреть дипломы и благодарности на стене. Судя по всему, я сейчас нахожусь в кабинете знаменитого нейрохирурга Лазарева. Завотделением частной клиники нейрохирургии. От удивления его брови приподнялись.
– Мы знакомы?
– Знакомы. Марианна Воронова. Я училась вместе с твоей сестрой.
Он несколько секунд смотрел на меня, а потом усмехнулся. Вот это не изменилось, его улыбка. Она осталась все той же мальчишеской, задорной, в сочетании с искорками в зеленых глазах. Мне когда-то нравилось, как он улыбается.
– Невероятно. Мышка-Мари… О, боже…
– Мышка? – я приподнялась на локтях.
– Да… мы называли тебя мышкой… – он смотрел на меня и улыбался, – Ты изменилась… черт, я бы ни за что не узнал тебя.
– А я тебя узнала, еще там, на дороге.
Через несколько минут медсестра принесла кофе, но мы даже ее не заметили. Вик громко смеялся, когда я рассказывала ему, как МЫ называли его между собой. Он сидел рядом на постели в своих дурацких очках, и я вдруг поняла, что нравится он мне по-прежнему. Как и раньше.
Вдруг дверь с грохотом распахнулась. Я вскрикнула от неожиданности. В палату ворвался Николас вместе с отцом. За ними следом забежала Настя.
– Я не знала, Владислав Самуилович. У нее не было документов и…
В этот момент Ник повернулся к ней, и все мое тело покрылось мурашками. Я увидела, как загорелись его глаза. Или это игра света? Радужки стали ярко-красными на мгновение:
– Выйди вон отсюда.
Медсестра побледнела и попятилась к двери.
– Что вы себе позволяете? – Вик направился к моим родственникам, – Освободите помещение и ожидайте в вестибюле. Если вы ко мне, то я освобожусь через десять минут. Вы не видите, я с пациенткой?
Николас посмотрел на Вика, и я почувствовала, как моя кровь леденеет. Более мрачного и тяжелого взгляда я еще никогда не видела.
– Мы пришли к ней.
Я натянула одеяло по самые уши. Отец первым нарушил тишину, он посмотрел на Виктора.
– Думаю Вам лучше рассказать, что здесь происходит, прямо сейчас. Ваша пациентка – моя дочь, и мы искали ее четыре часа. Никто не удосужился нам сообщить, где она, Виктор Андреевич.
– Это недоразумение. Пройдемте в мой кабинет, я все объясню.
– Объясняй здесь и сейчас, – Николас сложил руки на груди, и я снова подумала о том, сколько в нем дикой энергии, мрачной, жестокой. Почему-то рядом с ним Вик показался каким-то слабым и жалким. А еще я чувствовала запах страха. Виктор знал, с кем он говорит. Я в этом не сомневалась. Он боялся.
– Ваша дочь попала в аварию, ее машина перевернулась на трассе в нескольких километрах отсюда. Я привез ее в больницу, и при ней не было никаких документов. Мы провели необходимые анализы и…
– Стоп. Остановитесь. Пройдемте в Ваш кабинет, – отец пошел к двери, он даже не обернулся ко мне. Виктор последовал за ним, а Ник… он остался со мной. Мне стало тесно и неуютно. Словно стены палаты начали давить на меня, или его энергетика настолько пульсировала в воздухе, что стало душно. Я снова поразилась, насколько яркая у него внешность. Он затмевал всех. Рядом с ним даже отец, которого я считала эталоном мужской красоты, становился самым обычным мужчиной.
– Ты цела?
Я кивнула и задержала дыхание. Мне казалось, что он зол на меня больше, чем папа. Странное чувство, что я должна объясняться именно с ним, а не с отцом, подняло волну протеста.
– Зачем отключила телефон? Мы искали тебя несколько часов.
– Я его выкинула, – ответила заносчиво и нагло посмотрела в темно-синие глаза, – Хотела хоть ненадолго избавиться от контроля, которым вы меня окружили.
– У нас особенная семья, Марианна. Мы можем найти любого рано или поздно. Так что если в следующий раз захочешь исчезнуть, сообщи об этом. Мы просто оставим тебя в покое. Прятаться и скрываться бесполезно.
– Вы следили за мной. Вы прослушивали мой телефон. За мной постоянно следовали люди отца. Как вы смели? Как отец мог так со мной поступать, словно я его собственность, а не взрослый человек, имеющий право на личную жизнь.
Во мне клокотал гнев и обида, и я намеревалась вытрусить из них правду.
– Это не твой отец, – Николас смотрел прямо мне в глаза.
– Тогда кто, черт возьми?
– Это я. Я приказал следить за тобой. Ради твоего же блага.
Я поежилась от звука его голоса, но сдаваться не собиралась. Меня бесило, что он разговаривал со мной, как с нашкодившим ребенком.
– А кто ты такой, чтобы отдавать такие приказы? Кто такой, чтобы судить о том, что хорошо для меня, а что нет? Я вообще тебя не знаю. Насколько я помню, семь лет назад в нашем доме твое имя произносили шепотом, и желанным гостем ты точно не был.
Я могла бы поклясться, что удар достиг цели, если бы не видела собственными глазами – выражение его лица не изменилось, только глаза стали еще темнее, и взгляд настолько тяжелым, что мне казалось, все вокруг завибрировало.
– С того времени очень многое изменилось, Марианна. Настолько изменилось, что даже представить себе не можешь.
Прозвучало зловеще. Он меня пугал. На подсознательном уровне я его боялась. Странное чувство, будто я знаю, что он может причинить мне зло.
– Для меня все по-прежнему, Николас. Раньше в нашей семье мы друг другу доверяли, и никто ни за кем не следил. Возможно, с твоим появлением доверие стало редким качеством?
– Возможно, – он усмехнулся, и его белоснежные ровные зубы сверкнули в полумраке, – Я никогда и никому не доверяю, малыш. Даже сам себе.
– Я в этом не сомневалась. Отец тоже тебе не доверял, не знаю, что изменилось сейчас, но я бы предпочла, чтоб было как раньше.
В этот раз я его задела, я была в этом уверенна. Но тут вернулся отец вместе с Виктором.
– Мы решили, что дальнейшее наблюдение и лечение ты пройдешь дома. Доктор выписывает тебя немедленно.
На секунду я представила себе, что вернусь в унылые стены, где все вокруг что-то скрывают и контролируют каждый мой шаг.
– Нет, я хочу остаться в больнице, – возразила я, – Вик, скажи им. Скажи, что мне нужно пройти анализы, пройти, как ты там говорил, МРТ и…
– Вик? – Николас с нескрываемым любопытством посмотрел на врача, который явно растерялся.
– Да, мы… э, мы знакомы. Точнее, были знакомы семь лет назад.
– Занятно. Мир тесен, черт возьми. Рейс dk337 dk 794 6:00 вылет 11:20
Отец подошел ко мне:
– Фэй будет лечить тебя и сделает все необходимые проверки. О том, что ты натворила, мы поговорим позже. Дома.
– Натворила? Я не имела права побыть одна, без вашего… его надзора, он теперь твой верный пес и приказывает вместо тебя? – с триумфом посмотрела на Николаса, который стиснул челюсти, но стерпел, повернулась к отцу – Я не хочу домой. Я хочу, чтобы меня лечил Вик. Я ему доверяю, – секунду поколебалась и добавила, – А вам нет.
Отец побледнел, он взял меня за руку и, не глядя на брата и Виктора, который молчал и не вмешивался в наш диалог, попросил:
– Выйдите, нам нужно поговорить. Я хочу кое-что объяснить своей дочери. Подождите за дверью.
