Читать книгу: «Холивар», страница 2

3 глава. Подготовка к перемещению

Остаток дня я провела достаточно странно. Будто прощаясь, позвонила своим друзьям и знакомым. Все удивлялись какой-то обреченности и фатальности в моем голосе и настрое.

Мама вообще, заподозрив что-то неладное, решила вылететь ко мне ближайшим рейсом. Мне пришлось долго успокаивать и убеждать ее посредством отправки своих фото с разных ракурсов в Ватсап, что все со мной хорошо, просто сказывается нынешняя обстановка в стране и неожиданное сокращение.

Уже было около двенадцати ночи, когда зазвонил телефон. Я почти уже спала, и полусонными глазами, разобрав на экране «Мирусик», ответила:

– Эм, слушай, я тут подумала, по поводу твоей ситуации, слушай, но хочешь я теть Марину попрошу, она тебя хотя б временно к себе, в хоспис, возьмет. Там конечно, работа- жесть. Но зато каждый день платят. Ты за десять дней, если каждый день работать будешь- как раз на ипотеку свою соберешь, а потом уже, за месяц, что-нибудь нормальное себе найдешь.

Я потерла глаз, посмотрела на часы.

– Мир, ты нормальная? Я буду в хосписе работать? Ты прикалываешься? По двенадцать часов за умирающими убирать? Ты бы мне еще промоутером в костюме хот-дога предложила поработать. Да не гони, я ж тебе сказала уже, что мне предложили. И этот вариант, не такой напряжный! – ответила с раздражением в голосе я.

– Смотри сама, я думала, тебе деньги нужны, а не приключения на одно место. – ответила Мира, уловив мой настрой.

– Блин, да! Мне деньги нужны, но не таким способом заработанные. Короче, давай завтра поговорим, я спала уже… – Мира бросила трубку, не дав мне договорить.

Я хотела ей перезвонить, но что-то меня останавливало. Злость. Определенно злость на нее, это я еще днем поняла, когда рассказывала ей про увольнение. Конечно, умом я понимала, что она не должна решать мои финансовые проблемы, но, черт возьми, мы давние подруги, хотя бы просто предложить свою помощь оан могла. Ее турецкий мавр уж явно не обеднел бы. И тем более с возвратом, я нашла б работу и все ей вернула. Но Мире, почему-то даже в голову пришло, предложить мне дебильную работу, а не свою финансовую поддержку.

Восьмое марта.

Я проснулась и сразу же, схватив телефон, открыла почту. Во входящих, помимо скидок от «Перекрестка», приглашений на вебинары и коворкинги, я, наконец, нашла заветное письмо, отправленное в 00:01 восьмого марта две тысячи двадцать второго года.

Я радостно открыла его и стала читать:

«Эмма, приветствую тебя в день перед днем перемещения. Это письмо единственное, что тебе рекомендовано читать сегодня. На телефон установи программу ниже по ссылке и пройди процедуру активации, больше никаких действий от тебя не потребуется. Перемещение произойдет ночью с восьмого на девятое марта этого года.

Оставайся весь день дома, отключи телефон и постарайся уснуть. Не забудь, что сегодня тебе желательно ничего не есть и не пить кроме воды.

Если ты примешь решение провести день во сне, не используй никаких седативных средств.

Будь в спокойном и расслабленном состоянии, мы уверенны, что у тебя все получится. Твой выбор навсегда изменит твою жизнь и жизни всех…». (ну понятно, понятно…)

«Блин, а может, все это развод? Ну какое может быть перемещение, если я из квартиры не выхожу, никто ко мне никаких проводков не подключает, ничего вообще не объясняют, хрень какая-то.

С другой стороны, даже если это и развод, завтра я проснусь в своей кровати, через неделю наступит семнадцатое марта, у меня сейчас на карте тысяч пять и еще налички дома тысячи три. У кого я смогу быстро занять денег? Ладно, если действительно так и будет, ну в крайнем случае обращусь к Русику. Он не откажет, но не очень бы хотелось прибегать к его «безвозмездной» помощи.

В любом случае я ничего не теряю, завтра с утра все будет понятно, а сегодня попробую проследовать их требованиям. Что там? Установить программу, ничего не пить и не есть и провести день во сне. В принципе, не так сложно, таким мог быть просто один из моих депрессивных одиноких выходных.

Я прошла по ссылке и скачала программу под названием «П 2127».

Потом открыла ее, и посредине экрана появилась просто зеленая полоска, над которой значилось: «Проведи по полосе активации указательным пальцем правой руки».

Я не задумываясь последовала совету, провела по зеленой полосе пальцем, и тут же на экране появились песочные часики. А потом зеленый кружок со словами «Активация прошла успешно».

Я потыкала еще по экрану, но больше никаких активных кнопок или описаний там не было.

«Ну, вроде как активировалось. Так, что дальше? А блин, сегодня ж восьмое марта, надо маме поздравление отправить, а то она точно прилетит ближайшим рейсом».

Я открыла Ватсап – там уже, как всегда, в день традиционного праздника было несколько сообщений от не очень близких подруг и родственников. Терпеть не могу эти ролики с пожеланиями счастья и любви на фоне переливающихся сердечек.

Я открыла сообщение от соседки – она всегда присылал более-менее адекватные поздравления – там был черный большой кот с розой и цитата из Булгакова о любви и участи того, кто любит. Недолго думая, я переслала эту картинку маме.

Я хотела еще отправить пару сообщений подругам, но вспомнила о предупреждении ничего не читать сегодня, и потому просто посмотрела, от кого пришли поздравления, и закрыла Ватсап.

Меня посетила неуверенная мысль о том, что надо бы глянуть хоть одним глазком новости в Яндексе, но, предполагая, какой эмоциональный шлейф они за собой оставят, я отбросила эту идею.

«Да и нельзя ж ничего читать», – с облегчением подумала я.

«Так, ладно, что дальше делать? Ну пить и есть пока не хочу, о, пойду-ка искупаюсь».

Я направилась в душ. Долго-долго терла себя мочалкой, пару раз намыливала и смывала шампунь с волос. «Я так даже перед свадьбой не купалась», – вдруг подумалось мне.

Потом, завернувшись в огромное махровое полотенце, я вышла из ванны и, оставляя мокрые следы на полу, на носочках пробежала в спальню.

На часах было всего лишь 11:38.

Я знала об этом свойстве времени: когда нечем заняться, а хуже еще, когда чего-то ждешь, время начинает просто прилипать к воздуху. Оно становится медленным, тяжелым и неповоротливым.

Так было и сейчас. 11:38.

Высушила волосы, уложила, сделала маску.

11:56 «Всего лишь восемнадцать минут прошло, чертово липучее время! Ни есть, ни пить, ничего не делать до самой ночи – да я с ума сойду!»

Я легла на кровать, передо мной на стене висели большие часы фирмы Мado с божьими коровками на стрелках и циферблате. Подарок мамы на день рождения.

Она коллекционировала часы, в одной из ее комнат настольных, настенных и даже напольных экземпляров было столько, что в каком-то из журналов «Я покупаю» за 2018 год была даже целая статья, посвященная моей маме и ее коллекции времени.

«Нет! Через полчаса эти коровки меня взбесят своей заторможенностью, уберу-ка я этот дорогой подарок от греха подальше!»

Я встала на кровать, дотянулась до часов – они оказались тяжелее, чем я думала – аккуратно сняла их со стены и положила циферблатом вниз на тумбочку. Вернувшись в свое исходное положение и посмотрев на пустую стену, я почувствовала облегчение.

Ну что ж, нечасто человек 21 века остается один на один с собой. Кроме мыслей и воспоминаний мне больше нечем было себя занять. Непривычное занятие, если честно.

Я в последний раз посмотрела на экран телефона (время – 12:01) потом поставила на беззвучный режим и закинула мой старый добрый айфончик под кровать. «Чтоб не искушал!»

Мама сегодня звонить не будет. Мы вчера долго общались по телефону. Я пыталась ее, впрочем, как мне кажется, безуспешно, убедить, что улетаю на несколько дней в Турцию, к Мире.

Это моя подруга детства, мама хорошо к ней относится, знает ее историю про фиктивный брак с турком, знает, что я иногда летаю к ней на ее съемную мини-виллу попить ракы и насладиться подобием пиде в Мирином исполнении. И поэтому всякий раз, когда мне нужно слиться со всех радаров, история с поездкой к Мире выручает (не, ну я и правда к ней частенько летаю, особенно когда мили халявные накапливаются).

Мама. Мама. Мне почти 33 года, но многие говорят, что я все еще нахожусь под ее колпаком. Нет. Тут другое. Когда умер папа, она осталась одна в нашем большом доме. С новым ремонтом в зале, с огромной коллекцией дорогих часов в гостиной, с наконец-то выветрившейся от табачного дыма кухней, но одна, совсем одна.

Мне было жаль ее, хотя она и стойко держалась и ни разу после похорон не заплакала и не заговорила со мной об отце. Я хотела ей помочь, поддержать как-то, но ничего разумнее не придумала, чем пожертвовать своими интересами, временем и правом на личную жизнь.

Моя подруга – психолог, говорит, что я не должна ее спасать таким образом и я не помогаю ей, а наоборот разрушаю своей жалостью. Она могла бы направить внимание на свою жизнь, и в этом было бы больше пользы и для нее, и для меня.

Возможно, но, видимо, после моего неудачного замужества я нуждалась в ней не меньше чем, она во мне. И мы обе такой больной заботой друг о друге не давали голодному одиночеству, поджидавшему ночи в углах наших с ней домов и квартир, окончательно пробраться в наши стойкие, но хрупкие сердца.

***

Я сама не заметила, как провались в сон. Какие-то образы всплывали и тут же растворялись в моем сознании.

Вот я будто бы опять в парке, опять фата, белое неудобное платье, опять сильный ветер, и мама – говорит, что это плохой знак. И тут же все расплывается, и, будто в «сюите» Кандинского, краски на холсте изгибаются, образуя невнятные неяркие образы.

Потом вновь проступает четкость, и папа просит меня вернуться домой, показывает какие-то газеты с напечатанными в них моими рассказами, я не слушаю его и смотрю вперед, а там, за его спиной, раскинулась Красная площадь. Я вижу Храм Василия Блаженного с его игрушечными куполами, такими яркими и будто сделанными из зефира и пастилы. Я смотрю на Москву, даже не на Москву, а на ощущения Москвы, но при этом понимаю, что коснуться того, что я вижу, уже не смогу. Папа что-то рассказывает и рассказывает… я просыпаюсь.

Уже настал день. Яркий и воодушевляющий свет весеннего солнца призывал к действиям.

«Главное – перешагнуть порог в час дня, потом уже время пойдет быстрее».

Я знала об этой, подмеченной мною еще со студенческих времен, штуке.

С утра до часу – время очень медленное (ну, если контролируешь его), после часа дня и до шести – двигается значительно быстрее, а с шести и до девяти – пролетает практически незаметно.

Я перевернула часы с божьими коровками – начало второго. Есть уже хотелось, прям очень, но даже больше, чем есть, хотелось пить.

Я посмотрела в сторону кухни. Кофемашина поблескивала гранями и будто дразнила меня своим предназначением. Она знала, что чудесный, волшебный, крепкий, ароматный, божественный кофе, рождавшийся в недрах ее механизмов, был для меня сродни первому глотку воздуха после сна.

Я иногда даже не разговаривала с Лешей (когда мы еще жили вместе), пока не выпивала свой утренний латте. И поэтому сейчас она, моя старая кофейная подруга, прошедшая со мной уже столько всего, стояла молча на кухонном столе и испытывающее ждала, выдержу я или нет.

«Да, знаете что, еще неизвестно, случится там что-нибудь или нет. А я уже, как дура, приняла этот обет молчания и голодания! Там же не так категорично написано про питье. Голод я могу победить, но тягу к кофе… Что будет от одной-двух чашечек латте?»

Я знала, что все равно смогу убедить сама себя в необходимости кофепития, найду необходимые аргументы и часом раньше или часом позже, но сорвусь.

«Так смысл тянуть? Выпью уже и покончу со всем этим».

Кофемашина послушно зажужжала, кофемолка где-то внутри нее резко взялась за дело, и через минуту-две черные струи свежемолотого кофе полились в мою кружку.

Я пила свой запретный латте, смотрела в окно и думала даже не о сегодняшнем перемещении… (я совсем почему-то не волновалось о том, что должно случиться ночью) Я пила кофе и вспоминала о Леше.

***

Странно так, мы остались жить в одном городе, но за эти три года ни разу нигде не встретились. Я сталкивалась в самых необычных местах с кем угодно: одноклассник, чье имя уже и не вспомню; однокурсница, которая, проучившись всего полгода с нами, перевелась на курс по телевидению – кто угодно и где угодно, но только не он. Я знала, что Леша живет здесь, знала, что один, но… ни разу еще наши пути не пересекались.

Это, наверное, и хорошо. О чем нам было с ним говорить при встрече? Пройти, отведя глаза, будто не заметив, – глупо! Десять лет, проведенных вместе, все-таки достаточно долгий срок. Кинуться друг к другу с поцелуями? Он терпеть не мог такой наигранной показухи, а я – не выносила поцелуев при встрече.

Оставалось одно – самое гуманное и логичное – не встречаться в этом огромном городе, где все дороги неизменно пересекаются, а люди встречают друг друга в день по сто тысяч раз.

Нам было по восемнадцать, когда мы стали общаться. Точнее, знали-то мы друг друга давно, жили в одном дворе, но вот поцеловались первый раз именно летом 2008 года.

Только ленивый не говорил нам тогда, что первая любовь в очень редких случаях кончается фразеологизмом «жили долго и счастливо», но мы умели с Лешей ломать стереотипы. Поступили в институты в одном и том же городе, стали – тайно, конечно – снимать вместе квартиру и прожили девять счастливых лет, пока в один прекрасный день не решили пожениться.

Это была изначально глупая затея. Я, тупо, хотела фото в свадебном платье, а он, может, просто устал придумывать отмазки на вопросы: «Блин, брат, а чего ты не женишься?» И вот, после девяти счастливых лет житья на съемных квартирах и без штампа в паспорте мы решили расписаться и взять ипотеку.

То, что зарождалось как дикое, не штампованное чудо, только в таких условиях, видимо, и могло существовать. Свадьба и ипотека стали двумя гвоздями в крышке гроба, на дне которого покоилась наша чистая любовь.

Мы были легкими и свободными, как дети, и не хотели брать на себя никаких обязательств, но, когда реальность сжала нас своими юридическими терминами-тисками, заставив подписать кучу документов, мы вмиг повзрослели.

А повзрослев, поняли, что «мимишная» любовь не имеет ничего общего со случайным сексом в машине или знакомством в ночном клубе. Все как-то резко стало серьезно, грубо и очевидно. Мне кажется, мы даже изменять друг другу начали одновременно, практически сразу после этой долбанной свадьбы.

Через год нашего бессмысленного брака последовал достаточно осмысленный развод. Без детей и имущественных притязаний все свершилось очень быстро: в августе подали заявление – в сентябре уже развелись. Он оставил себе на память мое обручальное кольцо, я – ипотеку с ежемесячным платежом в 43 700 рублей и его фамилию. Она мне всегда казалась какой-то вдохновляющей.

Прозак! П-р-о-з-а-к! Там что-то с прабабушкой полячкой было связано в их роду… Но не суть. Я мечтала, что такая фамилия как раз подойдет для будущей знаменитой писательницы. Тогда я еще хотела ею стать…

Время, увлеченное моими размышлениями, стало течь неравномерно. «Сейчас, наверное, уже около четырех». Я посмотрела на электронные часы в окошке микроволновки – 14:38.

«Блин! Ну вот, все, как договаривались. Я ничего не ем, но выпить-то еще хотя б одну, последнюю кружку кофе можно?»

Если появились такие мысли, я знала, надо идти и готовить кофе. Это начало долгого убедительного монолога, в котором я, которая хочет кофе, непременно победит ту часть меня, которая хочет придерживаться правил и оставаться на месте.

Кофе. Тишина середины дня. Окно.

Сегодня очень странный день. Я давно не находилась в такой зависимости от времени.

Дни, месяцы, годы пролетали мимо меня, как столбы и маленькие милые домики для едущего в электричке. Я не успевала рассмотреть и запомнить цифру, которая мигала на экране телевизора в канун Нового года, как эта цифра уже сменялась следующим порядковым номером.

В контексте одного дня что-то происходило, что-то радовало, разочаровывало, но в контексте лет ничего не менялось, в сущности. Все было одинаково. Кофе. Тишина. Окно.

«Ночь, улица, фонарь, аптека… все будет так. Исхода нет…»

***

Слишком долго тянулся этот день. Я сделала еще несколько подходов к кофемашине. Еще раз искупалась, сделала себе очень красивую, как мне показалось, укладку утюжком, освоила вечерний макияж по каталогу из Мака, который мне давно дали в торговом центре, а я все не успевала его рассмотреть. Смыла его, сделала макияж в стиле женщины-вамп, еще раз смыла. Посмотрела на себя, на часы, висевшие в прихожей, – 19:04.

«Отлично! Еще немного, и все прояснится».

Я поймала себя на мысли, что до конца не верю во все эти перемещения. Я ничего не хотела загадывать наперед, но, блин, не было у меня ощущения перемен. Это чувство всегда появляется перед какими-то грандиозными событиями в жизни, а сейчас, вот, ничего не было.

Я понимала, что в первый день просрочки по ипотеке начнутся пока еще вежливые звонки операторов банка с приговором «…можно я зафиксирую указанную вами дату платежа?» Нужно будет выходить на работу и подписывать документы об увольнении, передавать дела кому-нибудь из секретариата и… Что делать дальше?

Конечно, найду опять работу в рекламе, писатели нынче не в цене, найду и в итоге эти несчастные сорок три тысячи семьсот рублей. Но дальше? Все мое будущее сливалось в какую-то серую бесконечную картину, в которой, как не меняй пазлы, смысл не изменится. И потому, может быть, я с надеждой ждала продолжения этой истории. Я ждала изменения пазла, чего-то нереально нового. Ждала, но не верила.

Засыпала в эту ночь я очень долго. Ну, еще бы! Кружек сто кофе, наверное, выпила, еще и не делала ничего целый день. Интересно… устаешь от такого тупого шатания по квартире гораздо больше, чем от плодотворного рабочего дня.

Ночь. Наконец-то ночь. Еще немного, и все станет ясно.

Я вспомнила свои детские ощущения, когда мы с родителями собирались ехать на море. Я знала, что вставать надо в 4 утра, но все никак не могла заснуть, думала о море, ракушках, мороженом, крутилась, вертелась по двадцать раз, проверяла свой чемодан с купальником и новым надувным кругом.

Я так ждала ночи и просила время побыстрее пролететь, чтобы мы уже всей семьей радостные и сонные сели в нашу машину и поехали к морю.

4 глава. Все это лишь моя фантазия

Утро. Я проснулась от того, что меня безумно сильно тошнило.

Рвотные позывы усиливались, и в итоге весь кофе, который находился во мне, вырвался наружу. Рвота не прекращалась долго, у меня уже лились слезы и сопли, но и проклятый кофе тоже лился из меня, не переставая. Мне было ужасно плохо.

– Тебе ж говорили не пить ничего!

Я аж поперхнулась. И начала теперь кашлять так сильно, что думала, опять вырвет.

Возле кровати стояла девушка лет 20, одетая в белый, кажется латексный, обтягивающий комбинезон и пристально смотрела на меня.

– Еб твою мать, ты кто? – откашлявшись, спросила я. Рвота прекратилась.

«Раз в белом – значит медсестра. Офигеть, я доигралась! Вызвали врачей уже! Ну, супер!» – эти мысли пролетели стрелой у меня в голове.

Девушка, между тем, все стояла, молчала и улыбалась. Я привстала с кровати и огляделась. «Блин, так и знала, что все это развод!»

Моя обычная комната, все было так же, как перед сном, только лужи свежевыблеванного кофе под кроватью, и на ней и какая-то тупица в белом.

– Я говорю, ты кто? И какого хрена в моей квартире делаешь? – быть гостеприимной не было ни сил, ни желания.

– Зачем ты кофе пила? – голос девушки был каким-то механическим, и, что самое страшное, говорила она, не открывая рта, а все так же тупо продолжая улыбаться.

Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Неимоверным усилием воли я переместилась из горизонтального положения в вертикальное. Голова загудела, будто кто-то ударил во все семь литавр одновременно. Перед глазами все поплыло, поплыло и вдруг пропало. Будто резко выключили свет, звук и откачали воздух из пространства, где я находилась.

«Не может быть, чтобы она была врачом. Слишком нетипичный костюм. И как она так разговаривала, не открывая рта? И почему у меня дома? А куда, кстати, я свой телефон закинула?» – я разговаривала сама с собой с закрытыми глазами.

– Твой телефон лежит под кроватью. Он никому не нужен!

Я открыла глаза, вскочила, будто на меня кто-то вылил ведро кипятка, и немедленно бы опять упала в обморок, если бы чьи-то руки меня не подхватили.

Передо мной сидел толстый, огромный черный кот.

«Я, конечно, люблю Булгакова, но не настолько. Не настолько, чтобы сойти с ума и поселиться в мире его фантазий. Это был кот Бегемот из "Мастера и Маргариты", не иначе».

Я обернулась посмотреть на того, кто подхватил меня, и офигела еще больше. Я повторюсь, я не большая поклонница творчества Булгакова, но, твою мать, спас меня от падения в очередной обморок не кто иной, как Коровьев. Треснутое пенсне, клетчатый пиджачок, усы эти, как старая кисть… Я помнила этот образ еще по роли Абдулова в фильме. На секунду мне показалось, что это он и есть.

– Конечно, это я и есть. Абдулов Александр Гаврилович, – хихикнул Коровьев.

Свет и звук отключили, а воздух опять откачали. Теперь, я думаю, надолго, а может, для меня уже и навсегда.

«Ну и кто сейчас передо мной будет, когда я открою глаза? О! Раз мыслю, значит, еще существую! Уже хорошо! А, может, когда умираешь, все равно продолжаешь думать, вот прям как я сейчас? Так что, кто теперь будет? Элвис Пресли? Или Гарри Поттер?»

Я осторожно открыла один глаз. Нагнувшись, надо мной стояли красивый мужчина с пышной челкой и длинными бакенбардами, а рядом с ним мальчишка в круглых очках и со шрамом на лбу.

– Да ну на хер! Ну, это все! Это точно клиника! – я надеялась, что отключаться больше не буду.

«Умерла, так умерла. А если не умерла, если крыша поехала, то, что ж… Все равно надо встать, в туалет хоть сходить, умыться, а там видно будет!»

Я попыталась встать. Персонажи моих галлюцинаций молча отступили на шаг назад. На удивление тело было более послушно, чем в предыдущие разы. Конечно, и голова еще побаливала, и ноги какие-то ватные были, но в целом состояние было, как говорят врачи, удовлетворительное.

– Ребят, что за фигня? Кто вы и что делаете в моей квартире? – я сидела на кровати, спустив ноги, смотрела на стоящих недалеко от меня Элвиса Пресли и Гарри Поттера. Они молчали.

– Ладно. Понятно.

Я медленно встала и, поскольку место, где я находилась, все еще было моей квартирой, не дождавшись ответа от этих индивидов, пошла в туалет.

«Если сейчас вернусь, а они все еще будут там, значит, у меня точно поехала крыша». Я вернулась. Они были там. Я села напротив Элвиса и Гарри и стала внимательно их разглядывать.

Я, конечно, остановила свой взгляд сначала на Пресли. «Да это ж надо, какой у меня изобретательный ум!» Я видела все. И мелкие оспины на правой щеке у Элвиса, и немного недобритую щеку, и его прекрасные голубые глаза с пушистыми ресницами, и белые пуговицы на бордовой рубашке, которая небрежно была расстегнута наверху и оголяла ключицы и яремную ямку. «Красивый все-таки мужчина был!»

Элвис Пресли молчал, смотрел на меня как-то удивленно и даже не моргал, как мне показалось. Я хотела было плавно перевести взгляд на Поттера, но потом меня как осенило!

«Блин, че я туплю? Какой Элвис? Да ты встань, подойди к ним и дотронься! Если это больное воображение, то осязаемости оно уж точно не будет иметь!»

Я встала и протянула руку к Гарри Поттеру, он просто был ближе ко мне.

– Не трогай меня! – взвизгнул он и отпрыгнул.

– О, блин! – я прям испугалась его визга. – Че ты орешь, как придурок? Может, все-таки объясните, что вы в моей квартире делаете? – я посмотрела на более вменяемого Элвиса.

– Это не твоя квартира, – ответил он. Голос его был глубокий, грубый, низкий.

«Такой, как и должен быть у настоящего Пресли», – почему-то подумалось мне.

– Прикольно, а чья ж тогда? – я обвела взглядом свою комнату, чтобы уж наверняка удостовериться.

Я стояла напротив Элвиса, а Гарри Поттер прятался за ним.

«Блин, он еще и выше меня!» – пролетели у меня в голове шальные мысли.

– Ты там, где и собиралась быть.

«Ух, сейчас прям и запоет "лов ми тэндр, лов ми тру" … ну и голос у него».

– А где я собиралась быть? – я чувствовала, как расплываюсь в улыбке, глядя на этого безумно красивого мужчину, а главное – слыша его бархатистый голос.

– Ну что ты как тупица? Вспоминай!

«Блин, ну так я ни Элвису, ни кому-то другому не позволю со мной разговаривать!»

– Слышишь, ты поспокойнее разговаривай! Я тебя сюда не звала, если что-то не нравится, давай, – я указала в сторону прихожей. – Это еще пока моя квартира, и где здесь дверь, я могу показать!

– Тебе не нравится разве? – Элвис смутился, и видно было, что он прям растерялся от моего ответа.

– Нет, блин, конечно! А кому это понравится? Так, знаешь ли, с девушками не разговаривают! – ответила я уже более спокойно, смягчаясь от его растерянности.

– Я же говорил, – выглянул из-за спины моего красавца Гарри Поттер. – То, что в мыслях, не говорят, – он сказал какую-то чушь и с гордым видом окончательно вышел из-за спины Пресли.

– Ребят, давайте серьезно. Что это все за фигня? Объясните уже, – я стояла напротив Элвиса Пресли и вроде как даже почувствовала запах его духов – «Green Irish Tweed», кажется, так они назывались, читала где-то об этом, но только не знала, как они звучат.

Заговорил первым Поттер:

– Произошло перемещение. Ты из-за того, что пила кофе и отправляла маме кота с цветком, на два дня позже пришла в себя.

– Чего? На два дня? – Поттер опять спрятался за спину Пресли от моего гневного крика-вопроса. – Да вы гоните? Не может этого быть!

– Очень может! – медленно и спокойно заговорил Пресли. Он опустил голову вниз и стал прогуливаться по комнате взад и вперед, заложив руки за спину. А Поттер забился в угол комнаты.

– Очень даже может быть, Эмма. На самом деле все на свете может быть. Перемещение произошло. Ты здесь, в альтернативном будущем. Для твоего удобства наши комнаты ожидания приняли образ, близкий тебе по воспоминаниям, чтобы сразу не шокировать тебя. Почему ты подумала о Гарри Поттере и Элвисе Пресли, нам непонятно, но на всякий случай мы воссоздали их внешность, чтобы тебе было удобнее адаптироваться.

«Мда… "Какую чушь иногда несут люди"», – вспомнилась мне строчка из Коэльо.

– Ну-ну? И что дальше? – признаться, я готова была слушать его и слушать, не вникая в его бредовые слова, только бы он не замолкал и продолжал ходить по моей комнате.

– Дальше? – Элвис поднял голову и посмотрел на меня. – Все зависит от тебя. Сможешь сделать некоторые описания, которые тут нужны, тогда «дальше» для тебя будет возможно. Не сможешь… – он опять посмотрел на меня в упор.

«Боже, ну это ж надо, какой красивый мужчина!»

– Если не сможешь, вернешься, наверное, опять к себе, но этого я точно не могу сказать…

– Да уж, прикольно, то есть, получается, это альтернативное будущее и мне надо что-то описывать? – я задала вопрос таким тоном, каким разговаривала бы с сумасшедшим или сильно пьяным человеком.

– Абсолютно верно, – спокойно ответил Элвис, а очкарик все так же встревоженно смотрел на меня, будто я собиралась разломать его любимую палочку.

– И, раз ты уже пришла в себя, предлагаю выйти на улицу. Тебе надо некоторое время побыть здесь, до тех пор, пока тебя не встретит Сам Вова.

Ну, тут меня уже разобрал смех. Это был какой-то истерический смех, не свойственный мне. Я смеялась громко, прямо вызывающе громко.

– Кто, блин? Вова! Да ну, офигеть! Это что, в альтернативном будущем тоже Вова! Да ладно?! – я смеялась уже через силу, это все больше стало походить на истерику.

Элвис и Поттер (этот мелкий засранец, подбежал к нему, когда я начала истерично смеяться) смотрели друг на друга и на меня непонимающе. Они явно даже не догадывались, что могло вызвать во мне такой приступ.

Немного успокоившись, я продолжила.

– Ну, значит, Вова! Что ж, очень хорошо. А кто еще остался? Ленина, надеюсь, с мавзолея не подняли? – настроение мое явно улучшилось.

– Не понимаю, о ком ты, но Сам Вова, наверное, тебе все объяснит. Если ты готова, то пошли! Только, вот, возьми, – Элвис протянул мне какую-то маленькую пуговичку.

Я взяла ее, немного коснувшись своими пальцами кожи его ладоней.

«О, нет! Эта магия первых прикосновений, она может далеко сейчас увезти мой воспаленный ум».

– Это что? – я принялась рассматривать пуговичку, думая только о руке Пресли, которой коснулась.

– Это переводчик и адаптер! – начал было Поттер, но, когда увидел мой гневный взгляд, призывающий его немедленно заткнуться, а еще лучше выйти из этой комнаты, сразу же опять скрылся за спиной короля рока.

Элвис, поняв всю ситуацию, улыбнулся (о, боги, держите меня, что это за улыбка) и, глядя на меня уже более игриво, продолжил:

– Это адаптер, приложи его к мочке уха. Без него ты не сможешь общаться. Речь за последние время очень изменилась. Несколько языков смешались в один общий. Этот адаптер будет переводить современную речь на твой язык. Также он защитит сетчатку глаза от света и излучений, которые ты увидишь. Тебя предупредят, когда его нужно будет активировать. Сейчас просто приложи к мочке уха, он останется там до тех пор, пока не появится в нем необходимость.

– А, речь изменилась, ну конечно, я понимаю, это ж будущее, конечно, – с сарказмом сказала я. – В будущем все по-другому, машины, наверное, по воздуху летают и все такие в белом ходят, улыбаются друг другу, конечно, конечно, это ж будущее.

Я открыто прикалывалась с моих непрошеных гостей, но обаятельность Пресли не позволяла мне быть грубой в своих шутках.

Я приложила этот адаптер к мочке уха, и он аккуратно сразу зафиксировался, как сережка, без боли и дискомфорта.

«На клею, наверное, каком-то специальном», – подумала я.

– Ладно, гости из будущего, ну а кофе-то мне перед встречей с самим Вовой можно выпить? – снова с сарказмом спросила я.

Элвис кивнул головой.

Блин, как же быстро человек ко всему привыкает: передо мной стояли Элвис Пресли и Гарри Поттер. Кстати, один из них был вымышленный персонаж, и он совсем не походил на Дэниэла Рэдклиффа, а скорее на то маленькое чудовище, которое постоянно причитало «моя прелесть, моя прелесть», забыла, как его зовут.

Так вот, передо мной стояли люди, даже если это и были актеры, то в очень необычном амплуа. Находилась я, по их словам, не в своей квартире, и при этом – удивляюсь просто – я была абсолютно спокойна. Ну, пока еще ничего особо сверхъестественного не произошло. Может, поэтому-то и беспокоиться было не о чем. Говорить можно что угодно. Посмотрим сейчас, куда они меня отведут.