Читать книгу: «Французский перец», страница 9
– Ты не сделаешь этого! – прищуривается и корчит мне рожу.
– Это ещё почему?
– Если ты меня придушишь, то кто повезёт тебя обратно?
– Ах ты шантажист!
– Да, я такой! – смеётся.
Темнеет. Небо из розовато-лилового превращается в густо-сиреневое на западе и совсем чёрное на востоке. Мы болтаем с Эммануэлем о всяких глупостях, прохаживаясь по тротуару вдоль ярко освещённых витрин и уличных кафе. Долго бредём вдоль дороги. Эммануэль шутит, улыбается, смеётся, заглядывая мне в лицо. Совсем по-дружески, без пошлых намеков и приставаний. Мы просто друзья. Но почему-то меня до последней минуты не покидает стойкое ощущение романтического свидания. Очень трогательного свидания. Может, оттого, что Эммануэль смотрит на меня совсем не как друг? В его глазах я вижу нежность и восторг, когда взгляд вдруг замирает на моём лице. Неужели этот мальчишка всё-таки влюбился в меня? Я гоню от себя подобные мысли. Мне не хочется разбивать ему сердце. Эммануэль слишком чистый, слишком юный. Я не хочу ненароком причинить ему боль. Что будет, если он вдруг узнает обо мне и своем отце? Или о Пьере? Я не могу допустить, чтобы он хоть что-то узнал. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы он никогда ничего не узнал.
Эммануэль подвозит меня до дома. Уставшая и довольная слезаю с мотоцикла.
– Карин! Подожди! – перекидывает ногу через сиденье и ставит мотоцикл на подножку. Снимает шлем. Вздыхает.
– Да, Эммануэль! – поворачиваюсь и внимательно смотрю на него.
Опускает ресницы и мнётся в нерешительности. Опять вздыхает.
– Тебе понравилась прогулка? – мямлит себе под нос. Я не понимаю. Ему так важно знать моё мнение о сегодняшнем вечере?
– Да. Спасибо, это было великолепно.
– Карин, – переминается с ноги на ногу, рассматривая свои ботинки. Замолкает. Несколько раз тяжело вздыхает. Тянет время. Мне некогда подолгу стоять у дверей собственного дома. Завтра с утра я должна быть в офисе бодрая и полная сил.
– Эммануэль, ты что-то хотел мне сказать?
– Да, Карин! Только ты не ругайся, – вздыхает. Его вздохи начинают порядком раздражать меня.
– Ну что? Что ты мне хотел сказать?
– Карин… ты мне очень нравишься, – Ну вот. Он опять за своё. Я так и знала. – Я знаю, что мы с тобой только друзья. Да, друзья, но… Карин… Если ты однажды решишь, что я тебе тоже не безразличен…
– Эммануэль, давай прекратим… – я морщусь. Мне не хочется снова разводить с ним беседы о чувствах и шансах. Я устала и очень хочу спать.
– Пожалуйста, выслушай меня… – поднимает на меня свои серые жемчужины и смотрит. Долго, болезненно, с невыносимой тоской. – Для меня всё серьёзно. Если вдруг однажды ты передумаешь, знай, я буду ждать тебя…
Как патетично! Черт возьми! Они что, сговорились с Пьером?
– Я не передумаю! – меня начинает тихонько потрясывать от злости.
– Карин, умоляю, не говори так! Не лишай меня надежды! Карин, я… Я, кажется, люблю тебя…
Зажмуривается и весь подбирается, делая глубокий вдох.
«Когда кажется – креститься надо!» – мысленно парирую я. Угораздило же меня поехать с ним! Злюсь на себя за свою опрометчивость. Распустила нюни! Сидела бы лучше дома! Вот куда меня черти понесли? Зачем я поехала с Эммануэлем?! Его признание не вызывает у меня никаких чувств, кроме раздражения. Стойкое ощущение, что я попала в ловушку.
– Эммануэль, ты ещё очень молодой! У тебя это пройдет, поверь мне! – смотрю на него, якобы пытаясь успокоить, хотя отчётливо понимаю, что делаю это ради успокоения собственной совести. Не могу же я грубо отшить мальчишку. В конце концов, он испытывает ко мне нежные романтические чувства. – Ты ещё встретишь девушку, в которую по-настоящему влюбишься.
– Ты не веришь, что мои чувства к тебе настоящие? – хватает за плечи и притягивает к себе, глядя на меня с поволокой. Его губы совсем близко. Я чувствую его дыхание с запахом ментола. Ещё немного, и он поцелует меня.
– Прекрати, Эммануэль! – в моем голосе слышен металл.
Закрывает глаза и отстраняется, мотая головой, словно желая избавиться от наваждения, внезапно охватившего нас обоих. Мне не нравится, как мое тело реагирует на близость Эммануэля. Оно подаёт ему неправильные сигналы. Так не должно быть. Нам с ним нельзя этим заниматься. Он сын Жильбера. Я не должна.
– Прости, Карин. Я не хотел, – почти шепчет, отворачиваясь к мотоциклу.
– Мне пора, – смотрю на ссутулившуюся спину Эммануэля. Голова опущена. – Пока, Эммануэль!
– Пока, – последняя фраза звучит глухо. Эммануэль не поворачивается ко мне, застыв возле мотоцикла. Такое ощущение, что он вот-вот заплачет. От этой мысли неприятно щемит в груди. Разворачиваюсь и иду в дом. Прекрасный вечер закончился большим разочарованием. Что ж, так даже лучше. Может, Эммануэль не будет больше приезжать сюда и донимать меня ненужными разговорами и встречами.
Глава 15. Жильбер. Клубника со сливками
Кажется, мне удалось избавиться от Эммануэля. Он больше не приезжает и даже не пытается найти меня в офисе. Это радует. Целую неделю я постоянно оглядываюсь, выходя на улицу. Боюсь, что Эммануэль будет преследовать меня. Видимо, общение с Мишей даром не прошло. Всё-таки мне немного жаль, что не получилось у нас с Эммануэлем дружбы. Если бы не его признание, то у меня был здесь хотя бы один друг. Я не очень общительная. Сложно завожу друзей. В Париже всё свободное время провожу одна. Одиночество давит, но не сильно. Ведь у меня есть работа. С Шарлем у меня сложились достаточно теплые отношения. Дружескими или приятельскими их назвать сложно. Мы нет-нет да и перебрасываемся парой фраз в течение дня. Не по работе, а так. Шуточки, подколки. Это расслабляет и создает впечатление некоего подобия дружбы.
Сегодня пятница. Последний рабочий день. Впереди два дня выходных. В субботу буду покупать продукты. Прошвырнусь по бутикам. С некоторых пор я полюбила шопинг. На нервную систему действует как поход к психотерапевту. Облегчает не только отношение к жизни, но и кошелёк. Иду домой, захватив по дороге багет и кусочек пармезана. Мне одной много не надо – чай, кофе, булка с сыром. На таком пайке я могу продержаться долго. Месяц точно смогу.
Скидываю с порога туфли. И иду по полу босиком. Чувствую, как ступни расслабляются, даря невероятное ощущение лёгкости. Шутка ли – целый день ходить на каблуках! Разворачиваю батон и кусаю прямо так. Достаю молотый кофе и турку. Сейчас сварю кофейку, и получится полноценный ужин. Потом на этой подпитке ещё целую ночь можно будет читать книги и смотреть кино, а завтра дрыхнуть хоть до обеда. Два дня свободы – словно два крыла за спиной!
Звонок домофона прерывает полёт моих мечтательных мыслей. Внутри неприятно ёкает. Рано я расслабилась, посчитав, что Эммануэль оставил меня в покое. Вздыхаю и иду открывать. Вздрагиваю, увидев лицо гостя на видеопанели. Чёрт! Пуавр! Стою в нерешительности. Открыть или сделать вид, что меня нет дома? Но что он здесь делает? Пришёл поприветствовать меня на французской земле? Это можно было сделать и в офисе. Я в Париже целый месяц, а он даже не соизволил спуститься на пять этажей ниже. Зачем ему ко мне приезжать сейчас? Или всё-таки есть зачем? От этих мыслей в груди сладко сжимается. Снова давит кнопку вызова. Настойчивый, гад!
Снимаю трубку. Голос хриплый от волнения.
– Заходите, мсье Пуавр!
Открываю дверь. Стоит на пороге с бумажным пакетом и цветами.
– Это тебе по случаю переезда! – протягивает мне.
– Спасибо, – мямлю я, заправляя за ухо прядь волос. В глаза не смотрю. Беру пакет, цветы и кладу все на стол. Достаю вазу, наливаю воды, чтобы пристроить букет. Жильбер по-хозяйски проходит в квартиру. Осматривается. Подходит к столу и вынимает подарки – бутылку вина, виноград и клубничный джем. Я удивлённо смотрю на этот странный джентльменский набор.
Пуавр перехватывает мой взгляд и поясняет:
– Люблю закусывать вино виноградом. А ты? – вскидывает на меня глаза.
Пожимаю плечами. Такое сочетание для меня непривычно.
– Не знаю.
– Сейчас попробуешь. Штопор есть? – киваю. Молча достаю штопор и два бокала на высокой ножке. Пока Жильбер откупоривает бутылку, ополаскиваю виноградную гроздь водой и кладу на тарелку.
Пуавр разлил вино по бокалам, ждёт меня.
– Вот, – ставлю тарелку перед ним. Вся сжимаюсь от его присутствия на своей территории. Чувствую себя ужасно неуютно. Пуавр же, напротив, ведёт себя как дома.
– Ну что, за твой приезд! – поднимает бокал и легонько ударяет им о край моего. Делает большой глоток. Выжидающе смотрит на меня. Отпиваю немного, цепенея под его пристальным взглядом. Отрывает от кисти ягоду и подносит к моему рту.
– Ешь! – я покорно беру губами виноградину. Жую. – Ну как? Вкусно?
Киваю. Сердце готово выскочить через горло. Тело искрится напряжением.
Глядит на меня. Ухмыляется. Отпивает из бокала ещё немного и трёт указательным пальцем подбородок, едва касаясь нижней губы. Молчит. Смотрит повелительным взглядом. Его молчание звенит в барабанных перепонках. Я не выдерживаю и задаю идиотский вопрос:
– А джем для чего?
– Сейчас узнаешь, – мне не нравится, как он на меня смотрит. Гипнотизирующий взгляд кобры перед броском. Вот чёрт! Внутри холодеет и опускается вниз ледяной глыбой. Пуавр пугает меня. – Я люблю клубничный джем. А ты?
– Не особенно.
Хитро щурится, вытягивая губы трубочкой.
– Может, ты не так его ешь? – вкрадчивый голос Жильбера заставляет меня трепетать. – Хочешь попробовать вместе со мной?
В глазах похотливый блеск. Жадно сглатывает. Что он задумал?
– Давай же. Не бойся. Попробуй, – говорит очень тихо. Берёт банку, открывает и обмакивает палец. Подносит к моему рту и размазывает джем по губам. Млея, глядит, как варенье растекается по коже. Тяжело дышит. – Открой рот.
Я повинуюсь, заворожённая музыкой хрипловатого баритона. Вкладывает палец мне в рот.
Приказывает:
– Соси!
Пуавр прикрывает глаза и с шумом выдыхает, пока я обсасываю перепачканные вареньем фаланги. Эта игра невероятно возбуждает его.
Судорожно расстёгивает ширинку брюк и достает вздыбившийся член. Запускает руку в банку с джемом и обмазывает им своё достоинство.
– Попробуешь? – смотрит на меня томным приглашающим взором.
Голова кружится. Не то от вина, не то от происходящего.
– Иди сюда, – шепчет Жильбер. – Попробуй… Какой сладкий…
Я возбуждена. Мне сложно отказать Жильберу. Подхожу, опускаюсь на колени и осторожно обхватываю сладкую, пахнущую клубникой головку губами. Пуавр стонет от наслаждения.
– Лижи… – шипит, подаваясь бёдрами вперёд. – Оближи его… Весь…
Я самозабвенно сосу его член, словно конфету, проводя языком вдоль ствола. Слизываю сладкий сироп с бархатистой кожицы. Отодвигаю крайнюю плоть и тщательно вылизываю венечную бороздку, как бы невзначай касаясь напряжённым кончиком уздечки. Пуавр мычит, напрягаясь всем телом. Обсасываю гладко выбритую мошонку. Поочередно беру в рот яички. Посасываю их. Стонет. Тяжело дышит. Делаю паузу. Даю себе небольшую передышку. Он берёт со стола банку, придерживая член. Раскрывает уретру и вливает туда тонкой струйкой сироп. Прозрачная ароматная жидкость моментально заполняет просвет, и сочится, переливаясь через край. Длинные капли скользят по головке, скатываясь вдоль ствола к основанию.
– Высоси меня, – держит член рукой, выпячивая лобок мне навстречу. Смотрит с поволокой. Глаза затуманены. Облизывает губы. – Ну же, Карин. Возьми его губами. Я же вижу, как ты хочешь. На, пососи.
Аккуратно облизываю его пальцы, подбираясь к цели. Беру член в рот и тяну сладкий сироп, всасывая в себя. Жильбер запрокидывает голову, хрипит и тут же кончает. Его тело бьёт мелкая сладостная дрожь. Он изливается в меня. Сперма тёплыми потоками заполняет мой рот, смешиваясь со слюной и джемом. Я глотаю этот пряно-сладкий коктейль с ароматом клубники. Пью, наслаждаясь каждой каплей. Поднимаюсь и целую Жильбера в губы, давая попробовать вкус экзотического напитка. Проникаю языком до самой глотки. Мои волосы падают ему на лицо. Пуавр тяжело дышит. Закрыв глаза, отвечает на мой глубокий поцелуй. Страстно вбирает меня, сплетая наши языки. Сажусь верхом на него. Руки Жильбера скользят, повторяя каждый изгиб моего тела. Обжигают кожу, плавят мышцы, растворяя меня в невероятном блаженстве. Жадно нежат и обнимают мои прохладные бёдра. Жильбер подхватывает меня, прижимает к себе, ни на секунду не прекращая нашего поцелуя.
– Хочу, чтобы ты кончила… – горячо шепчет в ухо, покусывая мочку. Садится на пол и опускает меня на ковер. Его ладони дразнят, распаляя ласками и освобождая меня от одежды. Пальцы осторожно забираются под тонкие бретели лифа. Те соскальзывают с плеч. Запускает руки в чашечки и достает грудь. Пощипывает затвердевшие соски, скручивает их пальцами и ласкает губами. Оглаживает живот, наблюдая за неспешным скольжением ладоней. Наклоняется к лобку и утыкается носом в чёрное кружево стрингов. Глубоко вдыхает мой влажный, истекающий смазкой, аромат. Медленно стягивает с меня трусы и снова вдыхает. Встаёт. Берет со стола банку джема и льёт. Прозрачная розовая струйка чертит на белой коже замысловатые контуры, растекаясь сладкими ручейками по груди, животу, бёдрам, стекает по промежности. Жильбер наклоняется ко мне, втягивает носом клубничный запах и начинает слизывать с меня сироп. Моё тело трепещет под этой неторопливой, невероятно возбуждающей пыткой. Пылает жаром внизу живота. Я не контролирую себя. Словно издалека, слышу своё прерывистое дыхание и протяжные стоны. Его тёплый влажный язык дарит потрясающие ощущения. Кровь горячей лавой стремительно заполняет каждую клеточку моего организма, заставляя щёки пылать. Отдается пульсацией в клиторе. Затопляет нестерпимым желанием. Моё тело жаждет Жильбера, оно хочет его присутствия во мне. Оно требует, зовёт, изнемогает, истекая соками.
– Жильбер… – шепчу я, – хочу тебя … Сейчас… Я больше не могу…
– Я ещё не насытился тобой… – продолжает томительную пытку, порхая языком по моей вульве. Погружает кончик между лепестков и выписывает там невообразимые фигуры, от которых я прогибаюсь в спине, упираясь макушкой в пол. Выдаю хриплый чувственный стон. Колени раскинуты в стороны. Я вижу Жильбера между моих ног. Внезапно меня пронзает насквозь. Каждая мышца напрягается и словно звенит от возбуждения. Волна оргазма обрушивается неожиданно, оглушая и погружая в теплые воды бездонного океана. Я медленно падаю на дно, поглощаемая вязким, тягучим наслаждением.
Жильбер нависает надо мной. Приставляет головку члена к налитым кровью половым губам, открывающим вход внутрь. И погружается в меня. Медленно, томительно, заставляя корчиться и извиваться под ним. Я вся сжимаюсь, обволакивая собой член. Пульсирую, лаская его изнутри словно тысячами маленьких язычков. Океан удовольствия с новой силой накрывает меня, растворяя сознание в разгорающихся штормом, пенящихся и рассыпающихся миллиардами брызг волнах. Каждый толчок Жильбера, поднимает во мне новый вал, вознося на вершину блаженства, и тут же низвергает вниз, в искрящуюся яркими вспышками негу. Тело Жильбера превращается в сталь. С каждым толчком он вбивается в меня все жёстче. Шея напрягается, вычерчивая пульсирующие жилки и все, даже самые мелкие, мышцы. Щерится, до скрежета стиснув зубы. Яростно наращивает темп. Он готов проткнуть меня насквозь. Он вонзает в меня член, проникая в самые глубины. Задевая кончиком дно. Каждое его движение отзывается во мне невыносимым трепетом. Мои пальцы инстинктивно собирают мягкий ворс ковра в кулаки. Мое тело – дуга, мост, соединяющий точки наслаждения с разумом. Я вою, рыдаю, бьюсь в конвульсиях, получая один оргазм за другим. Голова мечется из стороны в сторону. Волосы прилипают к потному лбу. Хриплый стон Жильбера разрывает сладкий бесстыдный морок, коконом окутавший меня, стремительно взмывает и осыпается серыми хлопьями пепла от сожжённого страстью тела. Жильбер вытаскивает член и орошает мой живот тёплыми вязкими каплями. Растирает сперму по коже, смешивая с остатками клубничного джема.
Чувствую себя пушинкой. Тело словно парит, возлегая, будто в облаках, на мягком белом ковре. Моя кожа и руки липкие от клубничного джема. Хочется смыть с себя сладкую клейкую субстанцию, но у меня нет сил, чтобы подняться с пола и дойти до ванной. Жильбер рядом. Спит, тихо посапывая. Во сне все морщинки на его лице разглаживаются, отчего сходство с Эммануэлем становится особо явным. Превозмогаю усталость и плетусь в ванную. Включаю душ и встаю под тёплые струи, с шипением разбивающиеся о мое тело.
Закутанная в белый махровый халат, выхожу из душа. Жильбер всё еще спит. Любуюсь им и накрываю шерстяным пледом. Жильбер вздрагивает и открывает глаза.
– Бог мой! Я кажется заснул, – моргает, отходя ото сна. – Сколько времени, Карин?
– Почти десять, – отвечаю я.
– Как десять?
– Ты проспал целый час, – ласково улыбаюсь, глядя на него. Он такой взъерошенный и растерянный, что его можно принять за ровесника Эммануэля.
– Почему ты меня не разбудила? – недовольно смотрит, сдвинув брови. Спешно идет в ванную комнату. И через пять минут возвращается уже чистым.
– Ну вот! – подбирает с пола рубашку и брюки. С досадой смотрит на них. – Всё в джеме!
Натягивает на себя вещи и пытается замыть липкие розовые пятна водой. Разводит руки, глядя на неудовлетворительный результат своих стараний.
– Я не могу идти в таком виде, – на меня не смотрит. Разговаривает сам с собой. – Карин, помоги же мне! Не стой статуей!
Что? Он мне приказывает? Будто это я притащилась к нему с джемом и пошленькими эротическими фантазиями! Какая наглость!
– Могу предложить постирать твои вещи в лаундри-рум* и подождать до утра, пока они высохнут! – злобно огрызаюсь я. Интересно, что скажет его жёнушка, когда Жильбер заявится утром?
Зло дышит, окатывая меня колючим взглядом. Лицо играет желваками.
– Ты же знаешь, я не могу остаться у тебя на ночь!
– Какая досада! – злорадствую я.
Так тебе и надо, мсье Пуавр! Припёрся, в очередной раз совратил меня, а теперь ещё и претензии предъявляет!
– О-ля-ля! – досадливо цокает языком. – Придется ехать домой так.
– Придётся! – довольно хмыкаю я. – Будешь объяснять Симон, почему ты вымазался вареньем. Хотела бы я на это посмотреть!
– Ты ничего не понимаешь, – цедит он сквозь зубы.
– Куда уж мне!
Закрывает глаза и выдыхает.
– Карин, пожалуйста, не сердись на меня! Ты многого не знаешь…
«Впрочем, как и ты!» – мысленно киваю в ответ.
– Карин, я бы очень хотел остаться с тобой на всю ночь… – подходит ко мне, обнимает и смотрит в глаза. Я начинаю млеть в его объятьях, готовая простить Жильберу всё на свете. – Но я не могу. Прости.
Долго вглядывается серыми жемчужинами. Целует в губы.
– Мне пора, – вдыхает он, держа моё лицо в своих ладонях. – Пока.
– Пока, – эхом отвечаю я.
Жильбер легко поворачивается и выходит за дверь. И это всё?! Он даже ничего не сказал мне на прощание. Одно короткое холодное «пока». Мы даже толком не поговорили после долгой разлуки. Я опять хочу от него слишком многого. Ведь он не раз говорил, что между нами только секс, и ничего больше! Тогда чего я жду? Мне надо было просто не впускать его в квартиру. Или сказать решительное «нет», вместо того, чтобы вестись на его завораживающий голос, беспрекословно подчиняясь странным сексуальным желаниям. Я опять чувствую себя самым дурацким образом.
Глава 16. Жильбер. Чары любви
Все выходные сожалею, что пустила Пуавра. Мне надоело чувствовать себя тряпкой, о которую вытирают ноги. Я не хочу его больше видеть. Мне надо забыть о нём.
На работу иду в полной уверенности – с Жильбером покончено. Вижу, как Пуавр заходит в здание, и сердце предательски ёкает. Я медлю, поднимаясь по ступенькам. Не хочу столкнуться с ним в холле, и уж тем более не хочу ехать наверх в одном лифте. Не спеша иду внутрь, надеясь, что Жильбер уехал. Но к моему великому огорчению, он всё ещё стоит в ожидании лифта. Рядом трое – мужчина и две женщины. Подхожу ближе и тихо здороваюсь, опустив глаза в пол. Пуавр скользит по мне безразличным взглядом и небрежно отвечает. От этого неприятно сосёт под ложечкой. Я для него ничего не значу. А то, что было в пятницу – просто секс. Мы оба получили удовольствие. На этом всё.
Короткий сигнал. Металлические двери лифта бесшумно открываются. Тяжело вздыхаю и захожу внутрь хромированной коробки следом за другими. Жильбер в мою сторону не смотрит. Меня сковывает неведомая сила, и я глотаю внезапно подступившие слёзы. Начинаю задыхаться, хватая ртом воздух. Мне нечем дышать. Взор затягивает мутной пеленой. Я не ожидала, что будет так больно. Тело будто разрывает изнутри от боли. Почему так больно? Ведь в пятницу мне было так хорошо с ним. Слишком хорошо, чтобы видеть его равнодушие сейчас. Почему он даже не смотрит в мою сторону? Я для него никто. Пустое место. В эту минуту я ненавижу Пуавра. Ненавижу больше всего на свете. Ненавижу, потому что не могу запретить себе любить его. Почему он? Почему?
Выхожу раньше Жильбера. Не оборачиваюсь. Слёзы переполняют мои глаза, дрожат, готовые вот-вот сорваться с ресниц. Чёрт! Неужели я плачу из-за этого урода? Хватит! Хватит! С меня хватит! Я больше никогда! Никогда! С ним – никогда! Незаметно смахиваю капли, скатившиеся по щекам. Подхожу к своему рабочему месту. Натужно улыбаясь, здороваюсь с коллегами. Всё! Мне надо забыть о своих злоключениях, выкинуть эту чепуху из головы и приступить к работе. Мне надо посмотреть текст договора, который собирается заключить Елизаров между нашей компанией и новым поставщиком. Внимательно читаю документ, взвешивая и оценивая каждую фразу. Надо быть очень внимательной. Каждое непроверенное слово может стоить компании больших денег. Открываю электронный консультант и ищу нужные документы. Выискивание мелочей и возможных лазеек для нарушения предмета договора увлекает меня. До обеда занимаюсь проработкой документа. О Пуавре уже не думаю. Я поглощена работой. Хорошо, что у меня есть работа. Она отвлекает меня от ненужных мыслей и переживаний. На обед иду, погружённая в размышления о договоре Елизарова. Мой мозг отказывается отдыхать, продолжая тщательно анализировать текст. Обедаю в уличном кафе, попутно роясь в интернете. Благо я захватила с собой планшет. Ищу информацию о потенциальном партнёре. Для того чтобы составить грамотный документ, я должна знать всё.
Рабочий день незаметно подходит к концу. Мне ещё много предстоит сделать. Плетусь домой, продолжая обдумывать рабочие дела. Я хватаюсь за свою работу, как за спасательный круг. Если я хоть на минуту расслаблюсь, то утону в бесконечной жалости к себе. А я не хочу этого. Не хочу жалеть себя. Не хочу плакать, потому что для мсье Жильбера я значу не больше, чем тысячи остальных сотрудников компании.
Иду, не замечая, что творится вокруг. В реальность выдергивает чья-то рука, хватающая меня за локоть. Оборачиваюсь и вижу перед собой Эммануэля. Боже! Вот его-то я не хочу видеть совсем.
– Карин, ты что, не слышишь? Я зову тебя, зову, а ты не откликаешься!
– Прости, Эммануэль! Я задумалась.
– Ты слишком много думаешь, Карин! – смотрит на меня. Улыбается своей фирменной белозубой улыбкой.
– Ты меня ждал? – не понимаю, зачем задаю этот вопрос, ведь я точно знаю ответ.
Эммануэль виновато опускает голову. Мнется в нерешительности.
– Да, – вскидывает на меня доверчивый щенячий взгляд. Морщит лоб. Он выглядит так, что ответить ему грубо я не могу.
– Тебе не надо больше приходить сюда, – разочарованно цокаю языком.
– Ну, почему, Карин? – лицо Эммануэля мрачнеет. – Это из-за того, что я тебе тогда сказал?
– И из-за этого тоже.
– Карин, я не могу не приходить, зная, что ты здесь, так близко. Я пытался, – вздыхает. – Но я не могу. Разреши мне хотя бы видеться с тобой. Я больше никогда… никогда не буду… – Эммануэль замолкает, потупив взгляд. Он выглядит виноватым, хотя это я должна себя так чувствовать. Ведь это я спала с его отцом. В очередной раз! Вспоминаю о Пуавре, и меня настигает приступ самобичевания. Я не могу взглянуть Эммануэлю в глаза. Мне ужасно стыдно.
– Уходи… – почти шепчу я.
– Карин! – хватается за меня, как за последнюю надежду. – Прости меня, Карин! Я клянусь, что больше никогда! Я никогда! Я честно – никогда! Только не прогоняй меня, Карин!
В его словах столько пыла, столько жажды, столько желания, что это пугает меня. Тяжело дышит, заглядывая мне то в один, то в другой глаз. Я стараюсь не смотреть на него, отворачиваю лицо. Держит меня за руки и умоляюще смотрит.
– Пожалуйста, Карин… Пожалуйста… – с жаром шепчет он.
– Нет! – опускаю ресницы и мотаю головой. Я не могу видеть его виноватый, просящий взгляд. – Уходи, Эммануэль!
– Карин! Карин! – падает передо мной на колени, прямо посреди улицы, на остывшую пыльную брусчатку. Обнимает за бёдра и крепко прижимается, утыкаясь носом в моё пальто. – Ты не можешь так со мной поступить… Не можешь… Я люблю тебя, Карин… Я люблю тебя…
– Прекрати паясничать! – начинаю злиться я. Меня ужасно раздражает несправедливость происходящего. Это не он должен валяться у меня в ногах, стоя на коленях в дорожной пыли, а я. Я, которая хочет, чтобы его отец забыл о его матери. Я, мечтающая о том дне, когда Жильбер поймёт, что между нами больше, чем просто секс, и уйдёт из семьи. Я хищница, затаившаяся в ожидании удобного момента, чтобы разрушить всё, во что так верит Эммануэль. Я! Я! Я виновата перед этим невинным чистым мальчиком! Мне становится невыносимо находиться рядом с Эммануэлем. Выкручиваюсь из его объятий и спешно иду к себе. Губы дрожат, из глаз катятся слезы. Я не понимаю, почему я плачу. Но солёное море затопляет изнутри и льётся наружу нескончаемым потоком.
Трясущейся рукой открываю замок и залетаю в квартиру, будто боюсь преследований Эммануэля. Захлопываю за собой дверь и прижимаюсь к ней спиной. Реву, как последняя дура. Меня переполняют боль и стыд. Как я могу так поступать с Эммануэлем и Симон? Я противна сама себе. Как я могла связаться с женатым мужчиной? Всё так легко и просто, пока ты не знаешь тех людей, у которых отбираешь принадлежащее им по праву. Воруешь, крадёшь – бесчестно, грязно, низко. Я не могу так больше! Я не могу! Всё, что я чувствую к Жильберу, неправильно, так не должно быть. Я больше не должна даже думать о нём! Зачем я приехала в Париж? Зачем согласилась на его предложение? Ведь я же знала, что так будет! Знала, и всё равно сделала этот неосмотрительный шаг, поддавшись собственным гаденьким эгоистичным желаниям! Какая же я дрянь! Дрянь! Дрянь!
Захлёбываюсь собственными рыданиями. Лицо мокрое от слёз. Они скатываются по подбородку, заливаются за высокий ворот джемпера, неприятно холодя и делая ткань жёсткой, словно лист картона. Я растираю сырость ладонями. Хлюпаю носом и утираюсь рукавом пальто. Меня трясёт после встречи с Эммануэлем. За что мне это? Если там наверху кто-то есть, то он сейчас наказывает меня. Жестоко наказывает чистой трепетной любовью восторженного мальчика. Так не должно быть! Почему Эммануэль? Почему не Жильбер, а его сын? Почему? Столько «почему», что моя голова вот-вот взорвется от этих нескончаемых, мучающих меня вопросов. Чувствую себя лисицей, загнанной в угол. С каждым днём я всё сильнее запутываюсь в невидимых сетях. Я не знаю, как мне выпутаться из этого. Жильбер, Эммануэль, Пьер. Столько мужчин. Отец, сын, пасынок. Ситуация, в которую я попала, просто чудовищна! Эммануэль любит меня, я люблю Жильбера, а Жильбер… А Жильбер любит Симон… Он любит не меня, он любит свою жену. Вспоминаю о Симон, и мне хочется выть и лезть на стенку от безысходности. Я никогда не буду значить для Жильбера столько, сколько значит его жена. Он никогда не разведётся. Он даже не считает меня своей любовницей. Я для него лишь развлечение. Он играет со мной, как кот с мышью. Хочет – возьмёт, а если не захочет, то даже не посмотрит в мою сторону.
Как бы мне хотелось выкорчевать эту любовь из своего сердца. Вытравить, вырвать с корнем, чтобы не было так нестерпимо, так невозможно больно. Почему любовь – это вечная боль? Невыносимая, жгучая, бесконечная. Я не хочу её. Я не хочу! Я хочу избавиться от этого пагубного, разъедающего словно гниль, чувства.
Два дня я никак не могу прийти в себя. Встреча с Эммануэлем совсем выбила меня из колеи. Всё валится из рук. Работа над договором идёт со скрипом. Я постоянно думаю об Эммануэле, о Жильбере, о Драка. Меня гнетут превратности судьбы. Почему меня любят сыновья и не любит отец? Почему я не могу ответить на чувства первых, в то время как второму они попросту не нужны? Дурацкая шутка небес! Разве же так бывает? От тягостных мыслей отвлекает звонок по внутренней линии. Поднимаю трубку и слышу голос Драка:
– Добрый день, Карин! Можешь ко мне подняться?
– Конечно, Пьер, – встаю с места и направляюсь в директорский кабинет. Как сейчас сложатся мои отношения с Драка? Ведь теперь я не исполнительный директор, а рядовой работник парижского офиса.
Пьер встречает меня с улыбкой. Кабинет Драка почти такой же, как и кабинет Пуавра. Та же серо-белая обстановка – письменный стол из закаленного стекла, ноутбук, несколько ежедневников на столе, и папки, выстроенные в ряд при помощи органайзеров. Фотографии семьи в серебряных рамках
– Рад тебя видеть, Карин!
– И я! – улыбаюсь Пьеру. Встреча с ним – бесценный подарок. Для меня становится неожиданностью, что я так сильно скучала по Драка.
– Как устроилась? – улыбается, глядя на меня.
– Спасибо, всё отлично.
– Квартира тебе нравится?
– Да, Пьер. Она превосходная.
– Я рад это слышать, – кивает. Смотрит на меня продолжительным взглядом, сложив перед собой руки. – Прости, что не мог тебя поприветствовать сразу, как только ты прилетела. Почти целый месяц проторчали в Штатах. Пытаемся с Жильбером наладить новые контакты. Надеюсь, ты не сердишься?
Так вот почему Пуавр так долго не давал о себе знать! От слов Драка на душе становится легче. Кажется, я ищу оправдания Жильберу.
– Я слышал, что Шарль тебе поручил проработать договор Елизарова, – продолжает Драка.
– Да. Я как раз им занимаюсь.
– И что скажешь?
– Пока ничего. Я изучу всё до конца и составлю для тебя отчет.
– Хорошо, Карин. Я жду результатов, – откидывается в кресле и внимательно разглядывает меня, приставив указательные пальцы к губам. Я жду, что он скажет. Моя аудиенция закончена? – А может… – Пьер медлит, с особой тщательностью изучая моё лицо.
– Да, Пьер? – не выдерживаю паузы.
–…нам как-нибудь встретиться… Скажем, на нейтральной территории. В кафе или ресторане… Просто так… Посидим, поговорим, как раньше… Помнишь?
Я внимательно смотрю в глаза Пьеру. В них всё ещё плещется бескрайний мрачный океан, в тёмных водах которого легко утонуть. Я не хочу думать, что это значит. Я просто смотрю Пьеру в глаза и вижу его грусть.
