Читать книгу: «Роза для Принца», страница 8
– Знаешь, о чем эта песня? – спросил он, как только закончил играть.
– Конечно! О том, как он сияет для нее.
– А знаешь почему он это делает?
– Потому что влюблен?
– Верно, потому что влюблен. Но влюбленность часто сопровождается страхом и сомнениями, – Тэ Джун сделал паузу и посмотрел на нее. – Продолжит ли она любить его даже во тьме, если он вдруг перестанет сиять?.. Если прислушаться, то перед каждым припевом мелодия звучит тревожно, чтобы передать это. Люди любят эмоции и чувствуют их, даже если не всегда могут понять буквально.
– Это, кстати, моя любимая, – произнесла Хи Джу.
– Правда? Моя, кстати, тоже, – ответил Тэ Джун и… Неожиданно широко улыбнулся.
Взгляд, всегда холодный и резкий, вдруг впервые стал теплым. Мелкие морщинки вокруг глаз – отчетливей, а лицо сияло, словно вокруг него танцевали искрящиеся светлячки. От этого сердце у Хи Джу застучало, как сумасшедшее, а кровь резко прилила к щекам – совсем как в тот роковой вечер, когда она впервые почувствовала, что влюбилась. И сегодня, кажется, влюбилась в него заново. Хи Джу никогда бы и не подумала, что он умеет улыбаться так искренне; она вообще не была уверена, что он умеет это делать. Успеть бы запомнить его таким – неравнодушным, приветливым, настоящим…
– Холодного кофе не было, – в комнату зашел Сан Хо, и Тэ Джун тут же повернулся к нему. – Придется пить горячий.
Хи Джу смущенно отвела в сторону глаза и обхватила ладонями пылающее лицо. Стук в груди никак не умолкал, эхом отдаваясь в ушах. Она принялась делать глубокие и медленные вдохи, чтобы поскорее успокоиться.
Раздался щелчок, за ним послышался второй, затем уверенные шаги. Перед ней появился Сан Хо и протянул жестяную банку.
– Спасибо, – сказала она, но собственный голос прозвучал неестественно.
– Ккомтакчи, твой перерыв закончился, – громко сказал Тэ Джун, развалившись на стуле возле двери.
Тэ Джун снова стал обычным Тэ Джуном. Сладкое мгновение, к ее сожалению, продлилось недолго.
– Дай ей выпить кофе, – цокнул Сан Хо. – У нее и так был тяжелый день.
– Выступление на носу, а мы еще не играли вместе, – процедил Тэ Джун и, сделав глоток, скривился. – Надеюсь, что пример с “Грозой” ты поняла. Теперь пробуй сонату…
Хи Джу, послушно кивнув головой, поставила банку с кофе на столик возле пианино, глубоко вздохнула и продолжила репетировать…
Глава 20
В жизни мало вещей, которые могут сравниться с приятной тяжестью в ногах и ощущением тепла, когда переступаешь порог собственного дома после трудного дня. На время кажется, будто все, что происходит за его стенами не так важно и в нем можно укрыться от любой бури и всех неприятностей. Можно остаться наедине со своими мыслями в комнате, погрустить под мягким пледом из овечьей шерсти, восстановить силы с кружкой ароматного терпкого каркаде и помечтать о чем-то очень смелом и грандиозном.
Хи Джу любила возвращаться домой. В его родных стенах всегда пахло по-особенному – домашней едой, которая грела не только желудок, но и сердце; старым деревом и книгами; ее шампунем и иногда бабушкиным табаком; любимыми духами с нотками апельсина, бергамота и белого кедра. В прихожей привычно скрипела половица, словно каждый раз здоровалась по приходу, над входом в гостиную висел талисман, успевший прилично потускнеть за много лет, а на вешалке болталась черная шляпа с короткими полями, которую никто и никогда не носил, но, сколько она себя помнит, была там всегда.
Разувшись, Хи Джу повесила на крючок пальто, положила сумку на трюмо и направилась на кухню, откуда доносился шум и запах свежеприготовленной еды.
– Звездочка вернулась!
Стоило бабушке увидеть любимую внучку, как ее лицо озарилось улыбкой. Она обняла ее за плечи, и Хи Джу обняла бабулю в ответ.
– Голодна поди. Садись, садись… Айгу, похудела что-ли? Лицо аж осунулось!
На стене рядом с холодильником работал небольшой телевизор, где шла музыкальная передача. Сама того не заметив, Хи Джу стала рассматривать выступавших там участников кей-поп групп. Яркие, стильные, синхронные, один лучше другого. И каждый чем-то выделялся – кто-то чтением рэп-партий в собственным стиле, кто-то уникальным сильным голосом, кто-то красотой и шармом. Интересно, а как бы на экране смотрелся Тэ Джун? Наверное, стал бы еще ослепительней и прекрасней, но вместе с этим – совсем недосягаемым.
– Вот эти мне особенно нравятся, – бабуля ткнула пальцем в телевизор, когда на сцене появилась пятерка молодых ребят в пестрых костюмах. – На них сейчас очень большой спрос.
Со Ра шустро разложила на стол закуски – кимчи, маринованную редьку и листья периллы, черные бобы, припущенный шпинат в кунжутном масле.
– Дела в магазине идут хорошо? – поинтересовалась Хи Джу и закинула в рот тонкий хрустящий кусочек желтой маринованной редьки.
– Очень неплохо, – ответила она. – Я, конечно, знала, что сейчас бум на поп-музыку, но никогда не подозревала, что групп настолько много. Вот, – она снова указала на экран, только уже подбородком, – запоминаю их имена и названия. Осталось найти еще одного работника, хотя бы на неполный рабочий день.
– Когда будут каникулы, я буду помогать тебе, – сказала Хи Джу.
Со Ра обрадованно хлопнула в ладоши, ей эта идея определенно пришлась по вкусу. Да и Хи Джу хотелось проводить с ней больше времени. Раньше они виделись редко, когда бабушка приезжала в Сеул всего на пару дней несколько раз в год и возвращалась обратно в Чонджу60. Но в этот раз решила осесть надолго.
– Если, конечно, к тому времени тебе это дело не надоест, – добавила она.
– Тьфу! Если надоест, то продам магазин и займусь чем-нибудь еще. Сейчас столько возможностей, что глаза разбегаются. Аж жаль, что раньше такого не было…
Со Ра поставила на стол огромную тарелку горячих больших манду61 и присела напротив. Хи Джу тут же схватила одну палочками, макнула в соус и откусила.
– Омо! Как вкусно! Сколько же ты потратила времени, чтобы их приготовить?
– Надо спросить у той аджуммы, у которой я сегодня их купила, – Со Ра рассмеялась, и по лицу разбежались морщинки, делая ее еще очаровательней.
Было время, когда бабушка серьезно увлеклась готовкой и присылала им с дядей огромные контейнеры с кимчи, заготовками для супов и замороженными полуфабрикатами. Потом ей стало интересно рыболовческое дело – у Хи Джу в комнате до сих пор на столе было памятное фото в рамке, где Со Ра с гордым выражением лица стояла на судне в открытом море с огромным осьминогом в руках. Еще она как-то держала норэбан62, правда, недолго, потом небольшую кофейню, и даже задумывалась о том, чтобы открыть свой собственный салон красоты, но быстро перегорела затеей.
– Бабуля, а у тебя была мечта? Может, ты хотела кем-то стать? Сделать что-то выдающееся?
– Мечта? – переспросила она. – Конечно, она уже давно сбылась. Это вы.
– Мы?
– Да. Звездочка Хи Джу. Хван и Хун. Твоя мама. Дедушка Пён Хи. Моей мечтой были вы. Из-за того, что я рано осталась одна, мне очень хотелось иметь собственную семью.
Со Ра не была похожа на всех типичных хальмони63 ее возраста: не занималась домашними делами и заготовками, не обсуждала с соседками нашумевшие мыльные драмы. Она любила вставать ближе к обеду, носила яркие цвета и предпочитала выпить макколи с подругой вместо полезных для здоровья походов в горы и приема витаминов. И из-за такого образа жизни ее часто осуждали другие люди. Много лет назад дядя Хван поручил ей отвести внучку на дошкольные занятия в музыкальную школу, но Со Ра вместо этого привела ее на рыбный рынок, где учила торговаться за самого лучшего и свежего угря. А потом, пообедав этим самым угрем, они пошли петь и танцевать в норэбан. Дядя Хван, конечно, был вне себя от ярости, когда узнал об этом, но зато в памяти Хи Джу этот день остался одним из самых ярких и веселых из детства.
Да, Со Ра была другой. Но она всегда и обо всех заботилась, просто по-своему, как умела. В их семье ни у кого и никогда не возникало сомнения в том, что ее любовь настоящая и искренняя. Даже у дяди Хвана, которому находить с ней общий язык было тяжелее всех.
– Наверное, это очень приятное чувство, когда она исполняется, – попыталась вообразить себе Хи Джу.
– Очень! – кивнула бабушка. – Невероятное. А когда оглядываюсь назад, то все трудности, с которыми пришлось столкнуться для ее осуществления, кажутся не такими существенными.
– Неужели, чтобы мечта сбылась, нужно обязательно проходить через препятствия? – нахмурилась Хи Джу. – Почему нельзя просто усердно трудиться, чтобы получить то, что хочешь?
– Иначе в ней не будет ценности, Звёздочка, – мягко улыбнулась Со Ра. – Тогда мечта бы просто стала обыденностью, чем-то вроде похода в магазин, чтобы купить мешок риса и насытить желудок. Мы с Пён Хи прошли через многое, прежде чем научились быть семьей и ценить друг друга.
Хи Джу отложила в сторону палочки. Аппетита все еще не было, несмотря на потрясающий запах. В последнее время стало казаться, что мечта медленно от нее ускользает, и все годы, потраченные на тренировки, были бессмысленными. А музыкант ли она, раз не может сыграть правильно? Имеет ли право называть себя так? Почему тогда ее хвалили преподаватели, но никогда не замечали на конкурсах и выступлениях? Все стало слишком сложно, непонятно, запутанно. А вдруг музыка – это вообще не про нее, и не стать ей никогда известной? День за днем в голову стали закрадываться сомнения, что она вообще хочет продолжать играть.
– Что-то случилось с твоей мечтой? – спросила бабушка. – Давно я не видела тебя с таким мрачным видом.
– Я стала сомневаться в том, что хочу быть пианисткой, – вздохнула
Хи Джу. – Вернее, сомневаюсь в том, что действительно талантлива для этого. Моя игра тривиальна, я не могу выделиться среди других.
Бабушка вслед за ней отложила палочки, тщательно прожевала, сделала глоток воды и, глядя куда-то сквозь нее, сказала:
– Ты грезила этим еще лет с пяти. Как сейчас помню – сидела в гостиной за пианино, играть не умела и просто неразборчиво бренчала, но с таким важным видом, что у меня не было ни капли сомнения в том, что передо мной настоящая звезда. Маленькая деловая Звездочка…
И правда. Тогда Хи Джу подкладывала на стул кучу книжек, чтобы дотянуться до клавиш руками. Она хаотично перебирала их и прикрывала глаза, представляя себя в огромном заполненном людьми концертном зале. Воображала, как они слушают ее с замиранием сердца, как торжественно аплодируют, когда она она выходит на поклон и широко улыбается…
В то время было так просто об этом подумать, стоило лишь закрыть глаза. Тогда вообще было все проще, и казалось, что нет ничего невозможного. Откуда-то была железная уверенность в том, что все обязательно сбудется, стоит только сильно захотеть… Интересно, с каких пор она разучилась мечтать, как в детстве? Когда это все исчезло под пеленой взрослых бытовых проблем?
– Если действительно хочешь стать выдающимся музыкантом, то не вздумай
сдаваться, – добавила бабушка с твердостью в голосе. – Или ты уже позабыла наш любимый план “А”? Действует, кстати, в девяносто девяти процентах случаев!
– Помню, помню, – засмеялась Хи Джу. – “Никогда не сдаваться и идти только вперед”.
– Ну а если вдруг ты поймешь, что и правда не хочешь быть пианисткой, то никогда не поздно увлечься чем-то другим, – подытожила Со Ра.
Слова бабушки – словно целительный пластырь на свежую рану. Ей всегда удавалось их правильно подбирать и поддерживать всех на плаву в самые сложные моменты. Как надежный якорь, не позволяющий унести судно в штормовое море и разбиться о скалы.
– Кстати, как там твой Принц? – бабуля решила перевести тему, пока внучка совсем не поникла от грусти.
– Он не мой, – криво усмехнулась она. – Меня же отвергли, помнишь?
– Ой, – махнула рукой Со Ра, да так, что чуть не задела стоявший на столе графин с водой. – Это еще ничего не значит. Мир та-а-ак изменчив. Сегодня отверг, а завтра вы уже меняетесь местами… Айгу! Чуть не забыла!
Бабушка резко подскочила с места и второпях убежала в другую комнату. Хи Джу же продолжала улыбаться и задумалась, ковыряя палочками недоеденную половинку манду. Поменяться местами? Звучало, конечно, забавно, но абсолютно нереалистично, словно история из параллельной вселенной. Она всегда знала, что ей отведена роль наблюдателя – смотреть на него, восхищаться им, вдохновляться… Хотя, если быть честной, в последнее время стало хотеться большего. Непозволительно смелого. Такого, о чем и мечтать было недопустимо.
Каждый вечер с трепетом в сердце Хи Джу вспоминала поцелуй. Делала это только в своей комнате, с приглушенным светом и наедине, чтобы никто не увидел ее глупую улыбку. Да, к сожалению, получилось не так, как хотелось, но случилось же с Тэ Джуном, а не с каким-нибудь приставучим Мин Хёком. О том, чтобы получить свой первый поцелуй от Черного Принца, она и думать не смела. А может…
А может, все же, существует какой-то мизерный шанс, чтобы обратить на себя его внимание? Он же сам признался, что она ему нравится. Не как девушка, как друг, конечно. Но есть же та самая грань между дружбой и симпатией, которую нужно преодолеть, чтобы перестать быть в его глазах простой Хи Джу?
– Ты недавно сказала о том, что у тебя сломался телефон, – бабушка вернулась на кухню и положила на стол белую прямоугольную коробку в прозрачной упаковке. – Так вот… Это небольшой подарок, чтобы ты не сидела с таким траурным лицом!
– Бабушка! – радостно подпрыгнула на месте Хи Джу. – Спасибо!
Хи Джу распаковала новый телефон. По сравнению с ее старым, который она починила, этот был гораздо технологичней, экран был заметно больше, кнопки удобней, да и камера передавала цвета ярче. Все же у нее самая замечательная в мире бабушка!
– Бабуля, – голос Хи Джу заметно оживился. – Как насчет прогуляться по магазинам? Мне очень хочется попробовать новый образ.
Со Ра, прищурившись, хитро улыбнулась и шепнула:
– Обожаю шоппинг!
Глава 21
День “Икс” стремительно приближался, и от этого нервы были натянуты, как струны гитары Тэ Джуна. Хи Джу репетировала с ним дуэтом, и помимо этого еще добросовестно готовила его к экзаменам. Порой она возвращалась домой заполночь, без сил валилась на кровать и засыпала прямо в одежде. Так продолжалось почти три недели, пока не настал день прослушивания.
Хи Джу спала чуть больше трех часов и встала пораньше, чтобы привести себя в порядок. Она уложила волосы, сделав легкие локоны, нанесла неброский макияж, чтобы не так были заметны следы усталости, надела вельветовую юбку ниже колен и белую водолазку – не слишком заурядно, но и не выделяться как рождественская елка. Создать о себе хорошее первое впечатление, как учил ее дядя Хван, не менее важно, чем умение поразить профессиональными навыками.
Несколько раз она проверила сумку, потому что боялась что-то забыть, скудно позавтракала половинкой сэндвича с клубникой и сливочным кремом, чтобы в самый ответственный момент не начал урчать желудок, и, чмокнув спящую бабушку в лоб, убежала.
По дороге в институт она репетировала в голове будущее выступление, сверялась с нотами в телефоне, постукивала пальцами по коленкам, сидя в автобусе, подбирала слова, как представится на сцене. Ошибки сегодня были непозволительны, иначе лучше ей в ту же секунду провалиться вместе с трехсоткилограммовым инструментом сквозь пол.
С того дня, как Сан Хо и Тэ Джун объяснили проблему, у нее определенно наблюдались успехи – музыка звучала оживленней, переходы стали плавнее, игра получалась не такой эталонной. Правда, из-за того, что она не отключала эмоции, как делала раньше, то часто сбивалась. Конечно, когда годами оттачиваешь одно, а тут приходится делать совсем другое, неуверенность и страх, с которыми так долго боролась Хи Джу в школе, начали выползать из подсознания обратно. Разве можно в полной мере овладеть новыми навыками за несколько недель? Такое, наверное, под силу только гениям.
Из-за оплошностей Хи Джу очень переживала. Она старалась сохранять спокойствие, но просыпалась наутро с расчесанными докрасна руками. Кожа вокруг ногтей начала трескаться и кровить, как когда-то в детстве. В те времена приходилось мазать пальцы отвратительным на запах кремом, чтобы хоть как-то облегчить боль, и каждый день протирать клавиши, на которых оставались жирные следы и кровь…
В комнате ожидания собралось чуть больше тридцати человек, большинство из которых сидели на стульях и просто на полу, уткнувшись в телефоны. Из разных концов слышался шепот, тихое шуршание в рюкзаках и сумках. Хи Джу наворачивала круги напротив Тэ Джуна, пока тот со скучающим видом стоял, прислонившись к стене спиной.
– Перестань мельтешить, – сонным голосом буркнул он. – Голова уже кружится.
– Не могу. Я всегда нервничаю перед выступлениями, особенно такими, – сказала она, продолжая стучать каблуками. – Завидую, что тебе удается быть спокойным в такой важный день.
– Он для тебя важный, – Тэ Джун достал из кармана телефон, проверил время и убрал его обратно. – Для меня обычный.
– Разве ты никогда не переживаешь перед концертами? – удивилась она.
– Нет, – ответил он.
Он что – не человек? Как можно совсем-совсем не нервничать? Хотя он уже кучу раз выступал в больших заполненных залах, и сыграть перед несколькими людьми для него, наверное, как сходить на перекур. Но когда-то же и ему доводилось выходить на сцену впервые?
– И в чем секрет? – Хи Джу, наконец, остановилась напротив него, скрестив на груди руки.
– Просто притворись.
– Что? Ты о чем?
– Притворись, что все знаешь. Что они ждут тебя. Даже если ошибешься, то делай вид, что так и надо.
– Спасибо, – произнесла она с обидой. – Теперь я нервничаю еще больше. Даже ты уверен, что я сделаю ошибку…
Тэ Джун лишь закатил глаза и вздохнул, но на удивление отвечать ничего не стал, хоть и было заметно, что собирался. Притвориться… До чего же нелепо! Надо было обращаться за советом к дяде, у него этих выступлений было сотни, если не тысячи.
Как только объявили их дуэт, сердце у Хи Джу на секунду замерло, а потом свалилось куда-то в пятки. Тэ Джун отошел от стены, поправил длинный кремовый свитер с объемным воротником и уверенно направился к дверям, ведущим в аудиторию. Хи Джу поплелась следом, разминая пальцы.
Они вошли в просторный светлый зал с большими окнами, в котором ей когда-то уже доводилось играть на первом курсе. Она помнила этот черный, отполированный и очень дорогой рояль Steinway & Sons, который величественно стоял на возвышении в левой части и снова ждал ее. В другой половине зала, чуть поодаль, за столами сидели шестеро: четыре представителя музыкальной индустрии с именными табличками и два преподавателя – профессор Ким и любимая профессор Нам, которая поприветствовала ее улыбкой.
Тэ Джун и Хи Джу встали, поклонились, по очереди представились. Судьи начали что-то изучать на лежавших перед ними бумагах и перешептываться между собой. Каждый из них выглядел строго и солидно – в дорогих наглаженных костюмах с блестящими запонками, в очках, с проглядывающей сединой на висках. Все, да кроме одной – очень красивой и элегантной леди, которая выделялась из общей массы коллег не только юным возрастом, но и очень резким взглядом.
Тэ Джун подключил гитару к динамикам, настроил звук. Хи Джу в это время села на банкетку, проверила ноту соль, придвинулась ближе, распрямила плечи и повернула голову в сторону Тэ Джуна. А когда он кивнул о готовности, то сделала глубокий вдох и вступила первой.
Из-под ловких пальцев полилась музыка – легкая, плавная, похожая на перезвон хрустальных колокольчиков на рассвете. Постепенно, с каждой нотой она становилась смелее и ярче, смешиваясь с гитарой, которая послушно звенела под пальцами Тэ Джуна. От того, насколько гармонично у них получалось звучать вместе, на Хи Джу накатила волна удовольствия до мурашек.
Музыка… Как много для нее значило это слово. Они были вместе почти с самого ее рождения и много лет шли тесно рука об руку. Ласковые колыбельные на пианино от мамы, незатейливые фугетты64 на скрипке от дяди Хвана, который еще неуклюже вытанцовывал перед ней в гостиной гавот65. А сколько она в свое время посетила выступлений, слушая с замиранием сердца симфонии и классические концерты!.. Сомнений в том, кем Хи Джу хочет стать, когда вырастет, никогда не было. Впервые усевшись за Блютнера самостоятельно, она на слух подобрала правильное трезвучие в ля мажоре двумя руками. Все случилось быстро, как искра, – самая настоящая любовь с первого аккорда.
Тело податливо двигалось за руками, нога в такт давила на педаль. Хи Джу пыталась полностью раствориться в сонате собственного авторства и вложить все чувства, о которых хотелось рассказать. О том, как приятно волнуется сердце при первой влюбленности и как болит из-за ее безответности; о радости от встречи новых друзей и о грусти, когда вспоминаешь о рано ушедших близких; о том, как тепло и уютно в объятиях бабушки и дяди, и о том как… страшно быть объектом ненависти.
Последнее вышло совсем не по плану. Воспоминание пронеслось в голове так отчетливо, что от накатившего вновь ужаса перед глазами на секунду все поплыло. Но и этого хватило для того, чтобы палец соскользнул, выдав на весь зал режущую фальшь. Она ошиблась…
В панике взгляд стал бегать по клавиатуре, пока Тэ Джун продолжал тянуть соло… Черные. Белые. Снова черные и снова белые. Клавиши вдруг стали казаться незнакомыми и чужими, и не сразу удалось сообразить, где и какая октава. Желудок скрутило тугим узлом, ладошки покрылись испариной, но Хи Джу, стиснув челюсти до скрипа, приказала себе собраться. Нужно было как можно скорее вспомнить партитуру, чтобы вступить в подходящий момент. Она сосредоточилась и, прислушавшись, снова заиграла и смогла дойти до конца, но только лишь потому, что снова отключилась…
Когда выступление закончилось, Хи Джу, дождавшись Тэ Джуна, поклонилась и поспешила удалиться. Стоило только выйти за дверь и оказаться в комнате ожидания, как по щекам покатились слезы. В ушах откуда-то появился навязчивый звон, к горлу резко подступила тошнота. Схватив свои вещи и опустив голову, Хи Джу выбежала в коридор и помчалась к выходу.
– Ккомтакчи! – закричал Тэ Джун вслед.
Она услышала, но не остановилась. Разговаривать с кем-то в таком состоянии совершенно не хотелось, даже с ним. Срочно нужен был свежий воздух, и лучше холодный и отрезвляющий, чтобы прийти в себя. Оставалось каких-то пятьдесят метров до лестницы, ведущей на первый этаж, но на запястье сомкнулись чьи-то пальцы, и она, остановившись, повернулась.
– Ты забыла телефон, – Тэ Джун протянул ей мобильный и внимательно к ней присмотрелся. – Что случилось?
– Не делай вид, что тебе есть до этого дело! – резко ответила она.
– Что, прости? – нахмурившись, переспросил он.
– Скажи, почему, как только я встретила тебя, то вся моя жизнь стала чередой каких-то кошмаров?
Его глаза потемнели, челюсти напряглись. Он тут же отпустил ее, но продолжил буравить взглядом.
– Значит, это я виноват во всех твоих несчастьях? – спросил он голосом тише и ниже, чем обычно.
– Да… И я жалею о том, что встретила тебя, Ли Тэ Джун…
Злость и обида душили с такой силой, что стало трудно дышать. Она слишком расстроена, слишком вымотана, чтобы мыслить трезво. Видеть его, как и слышать, было больно и невыносимо. Поэтому, развернувшись, Хи Джу быстро пошла прочь, не оглядываясь…
Через несколько дней на доску вывесили результаты, и Хи Джу долго не решалась к ней подойти, а когда набралась смелости и взглянула, то расстроенно выдохнула. Никогда… Никогда еще в жизни ей не приходилось видеть свое имя ниже третьей строчки. Даже ее одногруппник-виолончелист, который учился из-под палки, и то оказался выше.
Голоса за спиной после этого вдруг стали громче и отчетливей, взгляды, с которыми она ненароком встречалась, – осуждающими. Ее провал, казалось, обсуждали все. Они ехидно радовались тому, что лучшая студентка Хи Джу, которую преподаватели всегда ставили в пример, больше не лучшая. От этих неоправдавшихся ожиданий по щекам растекалась жгучая краска стыда.
Бессонные ночи оказались напрасными. Все старания – бессмысленными. Надежда хоть на какой-то успех в будущем медленно гасла. Хи Джу перестала чувствовать себя причастной к той цели, к которой шла все эти годы. Если бы только у нее получилось войти в тройку лучших, то можно было бы закрыть глаза на весь творившийся вокруг хаос: издевательства, сплетни, ненависть, испорченные учебники и вещи. Кошмарный сон слишком затянулся и никак не хотел заканчиваться…
Когда-то ей казалось, что встреча с Тэ Джуном была щедрым подарком судьбы, но теперь это больше походило на наказание. Интересно, в какой из своих жизней она успела согрешить настолько, чтобы на ее долю выпало столько испытаний? И сколько еще таких впереди, чтобы сполна за это расплатиться? Сейчас бы не помешало чудо – маленькое или, пускай, совсем крошечное, чтобы взялись силы как-то двигаться дальше.
Дядя будет расстроен. Даже, наверное, разочарован. Стоило подумать, как бы принести ему такую новость. Он, наверное, опять раньше времени нажужжал всем своим коллегам в оркестре, что его Хи Джу снова первая и как он ей безмерно гордится.
Бабуля сегодня обещала остаться допоздна в магазине, и отвлекать ее от работы совсем не хотелось. А как было бы здорово прийти домой и уткнуться носом ей в мягкое плечо. Ее объятия всегда утешали, как чашка домашнего горячего какао с двойной порцией сладких сливок…
– Хи Джу, милая, что-то случилось? – обеспокоенно поглядела на Хи Джу профессор Нам, когда она скромно заглянула в кабинет.
– У вас найдется для меня несколько минут, профессор?
– Конечно, – женщина улыбнулась и поправила очки, которые часто съезжали на кончик носа.
Хи Джу вошла и села на стул рядом с ее столом. Ей нравилась эта классная комната – теплая, светлая, как и профессор, которая вела здесь занятия по фортепиано. Тут не было ничего лишнего, только отполированный до блеска Бехштейн66 из коричневого дерева с цветастыми узорами на корпусе, парочка картин с уютными улочками, которые она привезла из далеких краев, и письменный стол, на котором всегда был порядок.
Профессор Нам Бок Ча предложила ей чай и устроилась напротив. Она всегда носила черное каре, которое обрамляло ее круглое лицо. Миниатюрная, лет пятидесяти, слегка полноватая, в черных туфлях на низком каблуке и, как обычно, в свободной рубашке, не стесняющей движений. Она была ее первым преподавателем в стенах института, но из-за болезни, приковавшей женщину к больничной койке на полгода, Хи Джу пришлось продолжить занятия с другим учителем. Тоже хорошим, но не таким душевным, как она.
– Давно ты не заглядывала ко мне, – профессор поставила перед Хи Джу кружку с зеленым чаем. – В прошлый раз приходила накануне экзаменов в прошлом году. Переживала, что не сможешь сдать ансамбль на отлично…
– Мне за это очень стыдно, профессор, – Хи Джу опустила голову и принялась водить пальцем по изгибам чашки. – Нужно проведывать вас чаще. Без причины… Просто… Как-то резко все навалилось…
– Такое случается, – без укора ответила она. – Я рада, если могу тебе чем-то помочь. Так что тебя тревожит, дорогая?
Сомнений за последние пару месяцев появилось много. И самый главный, почему ноги сами привели ее в этот кабинет, это то, что начала чувствовать себя самозванкой, которая случайно затерялась в рядах студентов музыкальной школы. А Нам Бок Ча была ее любимым преподавателем не только потому, что стала первой, кто не бил по пальцам, но еще и потому, что всегда говорила правду.
– Профессор, скажите, есть ли у меня талант? Или я напрасно трачу тремя?
Выражение лица учителя не поменялось – она продолжала улыбаться ей, смотря прямо в глаза, в то время как у Хи Джу не хватало смелости делать то же самое. Легче было пялиться в кружку и наблюдать за всплывшей крохотной чаинкой, плавающей по кругу.
– Милая, с каких пор ты стала сомневаться в этом?
– Наверное… С тех самых, как перестала двигаться вперед, – на выдохе ответила она. – Делаю шаг, но чувствую, как тут же делаю два назад… Пальцы не слушаются, в голове полный бардак… А моя ошибка на конкурсе… Я впервые почувствовала себя такой бестолковой, словно передо мной был не рояль, а в разобранном виде компьютер с микросхемами, в которых я абсолютно ничего не смыслю…
Профессор Нам, осторожно отхлебнув горячий напиток, бесшумно поставила кружку на расписанное узорами блюдце.
– Ты просто растешь, – с нежностью произнесла она. – Ты всегда двигаешься вперед, просто не замечаешь этого… Талант, та-лант, – с задумчивым видом произнесла она по слогам. – А что это в твоем понимании?
Хи Джу тоже сделала глоток чая, чтобы собраться с мыслями.
– Врожденные способности, – неуверенно выдавила она. – Например, идеальный слух, красивый голос, умение к импровизации. Сколько бы я ни думала об этом, но не могу найти в себе что-то выдающееся. Мне всегда и все давалось с трудом.
– Упорство, – ответила профессор, и Хи Джу, наконец, подняла на нее
взгляд. – Твой талант несомненно в этом.
– Это не… – запнулась она и, закусив губу, пыталась сформулировать предложение. – Это же не талант, а просто черта характера.
– А почему это не может быть талантом? – удивилась Нам Бок Ча, кокетливо покачав головой. – Врожденная способность, как ты и сказала.
– Но разве достаточно лишь одного упорства, чтобы добиться успеха там, где нет нужных данных?
Профессор Нам мягко рассмеялась, прикрывая ладошкой рот.
– Хи Джу, дорогая, какие тебе еще нужны данные? У тебя есть слух, воображение, хорошая память, амбиции, страсть к музыке, а все остальное зависит от тебя… За каждым великим музыкантом стоит в первую очередь не талант, а большой и упорный труд, который оттачивается годами. Неужели какая-то мелкая ошибка заставила тебя так сомневаться в себе и в своих способностях?
– Она не мелкая, – расстроенно промямлила Хи Джу и сделала глубокий вдох, пытаясь совладать с эмоциями. – Я так долго оттачивала технику, так старалась избегать их, но в итоге все равно провалилась…
– Зато в твоей музыке, наконец, появилась душа, – произнесла учитель, подмигнув. Лицо у Хи Джу тут же вытянулось от неожиданности. – Тебя хотелось не просто слушать, а наслаждаться…
В груди чуть слышно забилось сердечко, словно внутри разгорелся огонь – еще маленький, но достаточный для того, чтобы захотелось выпрямить спину.
– Вы, наверное, сейчас шутите…
– Ох, если бы я умела это делать! – воскликнула Нам Бок Ча. – Ты, наверное, просто не помнишь. С первого занятия я тебя учила, что нужно оттачивать технику, а потом раскрашивать музыку красками. С первым пунктом ты справилась прекрасно, а сейчас учишься осваивать второй… Ошибки будут, и не раз. У тебя, у меня, у всех. Но это не повод останавливаться. Это повод над ними работать и идти дальше, Хи Джу…
