Читать книгу: «Военно-морские рассказы», страница 3

–Ну ладно, ладно, чуть не задушил, ишь клешни то железные стали, – Губин улыбнулся и добавил, – приходи на шлюпочную, перед построением.

Димон под завистливые взгляды матросов, на вытянутых руках, пронёс коробку в кубрик, где его обступили салаги, восхищённо рассматривали крюк с тросом, щупали канат с большим поплавком из крашеного пенопласта.

Старпом, по заведенному обычаю, построил на шлюпочной палубе, увольняющихся в запас матросов и старшин, сказал напутственную речь о чести и достоинстве военного моряка, поблагодарил за службу, лично пожав руку каждому, и кок разлил по прощальной чарке сухого вина.

Моряки стали прощаться с экипажем, между ними ходил дежурный по кораблю, капитан–лейтенант Побережный, или Шкаф, за его высокий рост, широкие плечи, дубоватость и простоту натуры. Он подходил к отслужившим свой срок матросам и орал:

–Почему форма не по уставу, вот клёша с тебя сдеру, прямо здесь, а ты что лыбишься, это же не бескозырка, а кипа жидовская, в бубен захотел…

Старший помощник махнул ему рукой, как бы говоря, чтоб он отстал, старпом и сам не любил разряженных павлинов, самолично срывал доморощенные аксельбанты и незаслуженные знаки отличия, но сейчас не хотел портить праздник.

Главный боцман доложил, что катер спущен и моряки подхватив дембельские дипломаты, начали сходить по трапу. Сверху им, что то кричат, машут руками, они машут в ответ, у некоторых в глазах скупые слёзы, на лицах радость и гордость, что ты прошёл службу и немного тревоги, от начинающейся неизвестной жизни.

Катер сделал круг вокруг корабля под льющийся из репродукторов марш «Прощание Славянки» и медленно направился к берегу. Дима долго стоял на баке, махая вслед удаляющемуся катеру, сердце сжималось, ещё половина службы впереди, а так хочется домой, увидеть маму и друзей, разные мысли лезли в голову, лишь щедрый подарок согревал душу. Подошёл Ковбой:

–Не дрейфь, Димон, скоро и мы там будем, – потом почесал затылок и предложил взять его в напарники.

Сегодня его первый лов, солнце греет макушку, Кульнев немного напряжён, а Ковбой вразвалочку, тащит впереди канат и объясняет позади идущему Диме, держащему крюк с тросом:

–Главное не дёргайся, будь спокоен, как Блондин перед выстрелом, куда она денется, когда на крюк оденется.

Ковбой, он же Юра Порошенко, одногодок Димы по призыву, жизнерадостный харьковский хохол, хитроватый и пузатый, любитель ковбойских вестернов, которые он мог пересказывать часами в кубрике или в курилке на полубаке. Однажды, когда заболел почтальон, он с берега вместе с почтой притащил фильм «Хороший, плохой, злой», добытый им на кораблях у стенки, который смотрели всем экипажем несколько раз, под комментарии Ковбоя.

На юте уже копались с акулоловкой Тимоха с товарищами:

–Маслопупы пожаловали, конкурирующая фирма.

– Какие вы нам конкуренты, новичкам всегда везёт, – миролюбиво отвечает Ковбой. Неожиданно им дорогу преграждает в белой робе с открахмаленным синим гюйсом, годок флота российского, коренастый сигнальщик Супруненко.

– Дай – ка, Ковбой, помогу донести, – берёт у Юры канат и, глядя на Кульнева произносит: «Тебе, Димон ещё служить и служить, а мне на службу х.. ложить, после похода на сход собираться, так что вместе ловить будем!»

И зычно кричит собравшимся у лееров зевакам:

–Расступись, дрищи…

Хохол насаживая кусок сырого мяса, добытый с большим трудом на камбузе, уточняет: «Если первая сорвётся, то вторая наша»

–Ты, Ковбой, не забывай, с кем разговариваешь, ультиматумы тёще будешь ставить, – годок берет крюк с наживкой и лихо забрасывает за борт. От кормы, покачиваясь на волнах, отходят две акулоловки, боцмана, где то задержались.

Через минут двадцать появляется акула, делает круг вокруг акулоловок, на юте нарастает ажиотаж, все места у лееров заняты, стоит сплошной гул, как перед рок концертом, хищник направляется к штурманской акулоловке, медленно подплывая, трётся о наживку головой и неожиданно, делает поворот в сторону другой акулоловки. Дима слегка подтягивает канат как бы подманивая хищника и вдруг из глубины стремительно выходит другая акула, толкает мордой кусок мяса, слегка поворачивается и резко заглатывает его. Дима начинает быстро тянуть, ещё не веря, что акула на крючке, Супруненко с Ковбоем подхватывают канат, со всех сторон крики и лезущие с советом руки.

–Тащи ровно, без слабины, не мешать, заткнулись все! – лицо Супруненко сосредоточено, он быстро, но равномерно работает руками. Хищник трясёт мордой, сильно не упирается пока находиться в воде. Но как только оказывается у борта корабля и выходит из воды, начинает ожесточенно бить по корпусу корабля мощным хвостом, раскрывая пасть и изгибаясь всем телом, наносит сильные, глухие удары, но крюк прочно засел в её глотке, акула постепенно поднимается вдоль борта.

– Ковбой, хватай трос и переваливай, – орёт красный от напряжения Супруненко.

Ковбой перехватывает трос, приподнимает его над леерами, резкий дружный рывок каната и акула падает на палубу.

Крики стихают, морского охотника уважительно разглядывают и обступают со всех сторон.

– Вот это дура..

Почти трёхметровая акула лежит на животе, слегка шевеля хвостом, её черные бездонные глаза тоже рассматривают людей. Из пасти торчит крюк с тросом, кожа блестит и переливается на солнце, тело сигарообразной формы кажется совершенным. Дима вцепился в канат, не в силах разжать пальцы и оторвать взгляд от акулы. Супруненко с Ковбоем обходят акулу и хватают её за хвост.

Подходит Дантист и выверенным сильным ударом пожарного кранца наносит удар по голове, потом деловито произносит: «Наркоз, оглушающий».

Акула обмякла и затихла. Дантист вставляет деревянные бруски и кусок арматуры в раскрытую пасть, ещё раз, уже не сильно, бьёт кранцем по голове, и начинает филигранно, скальпелем, вырезать челюсть. Дантист, котельный машинист Клюев, за отсутствием на корабле стоматолога, научился лихо выдирать зубы нуждающимся, используя не только щипцы, но и шкивно –лебёдочные механизмы, вторым его хобби было удаление челюсти у акул.

Разгребая толпу, за спиной Димы вырастает Бык:

–Кульнев, почему не у дизелей, а.. табанишь?

–Да к, молодой матрос Абрамович сейчас на вахте, иди, говорит, Дима, отдыхай, а я тут заведование пока изучать буду, – оправдывается Дима, и переводит стрелки, показывая на распластанное тело, – товарищ капитан 2-го ранга, а я тут акулу поймал.

– Вижу, не слепой, ты хоть знаешь, что это за зверь? – голос Быка добреет, он пристально рассматривает боковые плавники и заострённую голову.

– Да к, акула..

–Это не просто акула, дубина, это мако, опасный хищник, не хотел бы я с ним в одной акватории находиться, зайди потом на пост, доложи и осторожнее она и без челюсти задаст шороху, – покачиваясь, Бык уходит на шкафут.

Клюев аккуратно вырезал челюсть, посмотрел на Кульнева и спросил:

– Кому? – Дима кивнул на довольного сигнальщика.

Супруненко бережно взял челюсть и произнёс речь.

«Это не просто челюсть, это челюсть мако, моя челюсть мако, запомните души морские, что значит быть в нужном месте, в нужный час».

Дантист вытащил крюк и арматуру распирающую глотку, акула закрыла беззубую пасть и дернулось всем телом несколько раз.

Склянки пробили полдень, радостный звук, время обеда. Матросы потянулись в направлении камбуза.

Чуть в стороне облокотившись на эндшпиль, наблюдал эту картину Химик, специалист химслужбы, попросту «пассажир» на корабле, так как целыми днями занимался исключительно своими делами, кроме рапорта на мостик два раза в сутки: «Уровень радиации ноль. Доложил старшина 2-ой статьи Иконников». Пробу воды, он естественно не брал, безапелляционно утверждая:

– Что мне делать больше нечего, я и так вижу.

При этом был постоянно чем– то занят, паял, лепил, мастерил в своей каморке и придумывал различные розыгрыши. Вот и сейчас, Химик, думая о чём – то своём, не спеша подошёл к Дантисту:

– Хватай её, и потащили на полубак, есть одна мысль, Димон, отдай акулоловку Ковбою, пусть тренируется, бери за хвост, давай подсоби.