Читать книгу: «Бегство… Следствие… Когда время…», страница 2
А люди! Девяносто процентов – натуральные бомжи. А ставки! Минимальная – десять копеек, всего десять копеек. Мозгун постоял у касс и понял, что и максимальные ненамного выше. Баба цыганского типа в грязно-белом халате продавала водку в разлив и хот-доги с тёмно-коричневыми сосисками. В кафе на веранде еда была не лучше, а водка оказалась натуральной отравой на керосине.
Мозгун был убит. Убит настолько, что не был уверен, достанет ли у него сил подняться и покинуть ипподром.
– Вам плохо? – услышал он и с усилием повернул голову на звук женского голоса.
– Да, немного. Пройдёт.
Женщина присела рядом. Яркая помада, кудряшки крашеных светлых волос, шарфик повязан кокетливым бантиком. Мозгун окинул женщину взглядом, и сердце его сжалось от вида убогости её наряда. Всё словно из сэконд-хэнда или с помойки: и розовая ветровка, и сорочка с рюшечками, и клетчатые брючки. И туфли белого цвета. Точнее, рождены они были белыми – теперь же стали серыми вследствие множества избороздивших туфли трещин и трещинок.
Мозгуну захотелось вынуть из карманов все деньги и отдать этой несчастной. Однако женщина не выглядела несчастной. Напротив, она была весела и жизнерадостна. И она, приглядевшись, Мозгун это понял, не была старой – тридцать пять от силы.
– Ну как я выгляжу прекрасно? – усмехнулась модница, но не иронично, а весело. – Вы не совсем плохи, если ещё и женщин способны замечать. Будем знакомы, Натка.
– Натка? Тогда я Костик.
Как он сразу не узнал Натку? Звезду того ресторана, с которого и началась его вторая жизнь. Впрочем, она преизрядно полиняла за эти годы. А когда-то он провёл в её обществе почти сутки, где было много цветов, шампанского, прогулки под луной, поцелуи и ласки, но не было секса. А потом её увёл у него кто-то из дружков. Такое случалось не однажды.
– Хотите сказать, что мы знакомы? – спросила Натка.
– Да, немного.
– Но любовниками мы ведь не были?
– Нет.
– Ну что ж, у вас есть шанс. Я свободна.
– Я могу пожить у вас? Я бездомный, – сказал Мозгун.
– Без проблем. Но комфорт и хорошую еду обещать не могу.
– Идёмте! – Мозгун поднялся.
– Но ещё три заезда. Вы разве не поставили?
– Нет. А вы сколько рассчитывали выиграть?
– Рублей сто. Если Белка придёт первой, а Сириус…
– Считайте, что выиграли тысячу. Идёмте, я хочу отдохнуть.
Узнав, что предстоит поездка на автомобиле, Натка жутко обрадовалась.
– А прокатиться? Хотя бы по Садовому. За бензин вычтете из тысячи, которую мне обещали. Только надо Катьку захватить. Сейчас найду и притащу.
И она нашла и притащила Катьку, лицо которой тоже показалось очень знакомым. Вероятно, женщины были дружны и в тот период его краткого знакомства с Наткой.
Когда спустя три часа Мозгун оказался в квартире Натки, сил у него хватило лишь на то, чтобы снять туфли и упасть на кровать поверх одеяла.
Проснувшись, он обнаружил рядом с собою Натку. Одежды на ней не было.
– Я готова, жду решительного слова, – лукаво произнесла Натка и нависла грудью над опешившим мужчиной.
– Вы без одежды. Почему? – Мозгун чуть отстранился.
– А у меня нет хорошего белья.
– Но зачем же раздеваться?
– Не понял! – возмутилась Натка. – В чём дело? Это что же, вопрос секса не стоит? Ты гомик? Ты как этот вопрос решаешь?
– Я пользуюсь… Я пользовался услугами… проституток. Так их назовём, – сказал Мозгун.
– Проститутки? Проститутки в моём доме? Не будет этого! – заявила хозяйка квартиры. – Но учти: я денег не беру. В этом вопросе я старомодна. Только чистая свободная любовь!
– Ты хочешь сказать, что любишь меня?
– Мне кажется. И ты поспешил бы, пока я в плену, возможно, иллюзий.
– Ты уж сама, – разрешил Мозгун.
– Что?! – вскипела Натка. – Даже не собираешься обозначить страсть ко мне. Ты со мной как с продажной девкой?!
Мозгун не ответил. Даже не пошевелился.
– Можешь выметаться, – разрешила Натка и отстранилась. Теперь она с равнодушным видом лежала рядом, закинув руки за голову и поигрывая ступнёй правой ноги.
– Ты обещала мне приют, – напомнил Мозгун.
– Нанесённые тобой оскорбления снимают с меня любые и всяческие обещания. Да ни одна бы женщина такого не потерпела! – с некоторым как бы даже и удивлением в голосе воскликнула поклонница «чистой свободной любви». После паузы, заметно наэлектризовавшей окружающее пространство, произнесла неуверенно: – А тебе и в самом деле некуда пойти?
– Да. Я даже в гостиницу не могу…
– Так, так-так, а что же делать? – Натка задумалась. – А ты заметил, что у меня подмышки не выбриты?
– Да, это очень эротично.
– Я немного полненькая, но талия у меня узкая.
– Да, у тебя отличная фигура.
– Давно бы так. Хорошо, я тебя изнасилую.
За ужином Натка приставала к Мозгуну с расспросами, а он всячески уклонялся от ответов, стараясь говорить кратко и односложно.
– Не женат… И не был… Детей нет… Бизнесом… Теперь не у дел… Да, что-то вроде банкротства… Да, скрываюсь от кредиторов…
– Тебе необходимо изменить внешность! – с воодушевлением произнесла Натка. – Я в этом помогу. Думаешь, я в театре не работала? Усы и борода – раз, контактные линзы – два, короткая стрижка – три. Хорошо бы килограмм двадцать прибавить в весе. Но… в постели ты будешь очень неповоротлив. Ладно, вес оставляем. Хорошо бы паричок или накладку на лысинку. Пластическую операцию бы. Брови приподнять, уголки глаз опустить. Изменить голос и походку. Голос сделаем сиплым. Это я беру на себя. А вот над походкой самому придётся потрудиться. Деньги у тебя на парик, линзы и операцию имеются?
Двойной агент поневоле
Чис был в бешенстве. Прошли сутки, а Колобок не обнаружен. Где он, чем занимается? Хорошо, если залёг на дно и сопит в две дырочки. А если перебежал на сторону врагов? С него станется, подловат был всегда. А ему известно слишком многое, по крайней мере, вполне достаточно, чтобы ущерб от его предательства достиг критической точки.
Меры, конечно, приняты. Перепрятано, в частности, оружие, даже то, о котором Колобку, кажется, никак не должно быть известно. На восемьдесят процентов обновлён автомобильный парк. Всем членам команды запрещено появляться как по месту жительства, так и по любому иному адресу, который может быть известен Колобку.
Колобок как в воду канул. Он даже не позвонил. Ни Чису, ни кому-либо другому. И это было плохим знаком. Если раньше Чис допускал, что Колобка, при определённых обстоятельствах, возможно было бы простить, то нынче вопрос так уже не стоял. Конечно же, только смерть.
– Если до вечера не отыщете Колобка, буду считать вас в сговоре с предателем, – пригрозил Чис. – И постоянно проверяться, чтобы не притащить хвост. На сегодня это первейшая задача.
– Колобок – трус, он не пойдёт ни к кому. Наверняка залёг, – высказал предположение Лом.
– Но он до сих пор даже не попытался оправдаться! – взмахнул руками Чис. – И этим отрезал себе путь назад! Он это понимает и рано или поздно переметнётся.
– Тем более, когда нас начнут отстреливать, как куропаток, – мрачно добавил Майкл.
– Да запил он, зуб даю, – скривился Лом, спиртное не употреблявший по причине кодирования.
– Значит, необходимо найти, пока не выбрался из запоя, – заключил Чис. – Найти и обезвредить.
А Колобка ещё вчера провели к Испанцу и вытолкнули на середину комнаты. Испанец, сидевший у камина, нехотя повернул голову.
– Чего пришёл?
– У меня конфликт с Чисом вышел. Хотел уши отрезать и за мошонку подвесить.
– Чего так?
– Чис – очень грубый мужчина. Я убежал. Я по простыням спустился. По тем же, по которым босс ушёл.
– Из-за чего конфликт-то?
– Ирония судьбы с лёгким кошмаром. Я предположил, что босс сам ушёл, а Чис сказал, что похитили, и – по лицу мне. А потом решил всё поотрезать и…
– Ну всё, хватит! Не ной! Чего разнылся? – Испанец поднялся и прошёлся по комнате.
Колобок вдруг увидел, что Испанец жутко пьян, и сердце его сжалось и болезненно рванулось вниз. Колобок вырос с отчимом-алкоголиком и по этой, вероятно, причине без привычной настороженности воспринимал нетрезвых людей лишь тогда, когда сам бывал пьян.
– Я просто… понимаете… – залепетал он.
Испанец остановился и по-рыбьи глянул в его сторону.
– Ты мне конкретно скажи. Ты мне… Мозгуна похитили? Похитили Мозгуна, я тебя спрашиваю, или он сам свалил?
– Не знаю. Чис думает, что похитили, а я…
– Другой вопрос. Кто Комара прирезал?
– Я не знаю. Не я. Не наши.
– Ты ничего не знаешь. Так? – Испанец подошёл и, теребя бородку, принялся рассматривать Колобка неожиданно избавившимися от пелены бессмысленности глазами. Потом, хитро улыбнувшись, спросил: – Тебя Чис прислал?
Лицо Колобка обрело цвет бедра испуганной нимфы, как пишут в книгах. Такого оборота он не ожидал. Не рассчитывая на особенно тёплый приём, он, в то же время, никак не предполагал, что будет обвинён в подобных вещах.
– Да я с третьего этажа летел! Да все же видели! Я спускался, а Чис ножом… Я полетел. Я чуть позвоночник не сломал! Чис орёт: «Держите!» Я же чудом вырвался!
– Инс… Инсценировка, – усмехнулся Испанец и направился к креслу.
Колобок беспомощно оглянулся на двух крепких ребят, в течение всего этого времени молча стоявших позади него.
– Пошли, голубок, поворкуем, – предложил один из них, поигрывая стеком.
– Расскажешь нам подробненько, в красках и цвете, – добавил второй, высокого роста брюнет с улыбкой генерала Лебедя. – А мы проверим на детекторах лжи. У нас их много разных.
– Господин Испанец! – взмолился Колобок и в ту же секунду схлопотал увесистый подзатыльник от того, что со стеком. – Ой! Ой-ё-шеньки! Ведь ни за что же!
Да, ни за что. Однако стало совершенно ясно, что в полной мере выговориться он получит возможность не здесь, не среди роскоши каминной комнаты, а в гораздо менее комфортабельных условиях.
Спустя час Колобок вновь предстал перед Испанцем.
– Каковы результаты? – лениво обронил Испанец. На этот раз он даже головы не повернул.
Колобок в надежде оборотил затравленный взгляд к провожатым.
– Похоже, не врёт. Можно закапывать, – ответил обладатель ухмылки генерала Лебедя.
Испанец тяжело поднялся и подошёл, пошатываясь, к Колобку.
– Закопать успеем. Так вот, Блинчик-Булочка, или как там тебя…
– Колобок, – шмыгнул разбитым носом Колобок.
– Так вот, Колобок… Да, на меня будешь работать. Я даю тебе шанс, Бублик. Возвращаешься к своим дружкам и… Ты понял, зачем? Чтоб я был в курсе всего и всякого. Да? Что-то новенькое – звонок. Вова, дашь ему свой телефон. Обман, неточность – приговор приводится в исполнение.
– Но Чис!.. Чис убьёт меня! Я едва ноги унёс! – застонал Колобок, когда до его сознания дошёл смысл полученного приказа.
– Ну убьёт и убьёт. На войне как на войне, – развёл руками Испанец. И потерял равновесие. Колобок бросился поддержать его, однако нарвался на неожиданный окрик. – Руки! Коллеги, проинструктируйте и – на запуск. Отсчёт пошёл. А я если чего решил, то обязательно выпью.
Если сомневаешься – не делай, если сделал – не сомневайся. А если сделал против своей воли, под принуждением? А кого это интересует? Уж не Чиса – это точно. Колобок быстро удалялся от особняка Испанца и плакал. Он пропал! Явиться к Чису – смерть, не явиться – тоже мучительная смерть!
Проехав сотню метров, Колобок остановил автомобиль, забежал в сельский магазинчик и купил бутылку водки. Затем вернулся и взял ещё чипсов на закуску. Забравшись в машину, открыл бутылку и, обливаясь слезами и водкой, ополовинил её.
Спустя два часа его нашли у школьного приятеля и притащили к Чису. Мимоходом подвергли неприятной и болезненной процедуре отрезвления посредством оплеух.
Чис был доволен.
– Значит, не успел, гнилушка, переметнуться? Отлично. Но это впереди. Да, Колобок? – Чис удовлетворённо потёр руки и прошёлся по кругу, оценивающе оглядывая помятого соратника. – Мы тут подумали, и я решил… Ну-ну, взбодрись! В общем, Колобок, отправляем тебя в стан врага. Будешь засланным казачком.
– Не-е-ет! – взвыл Колобок. – Лучше убейте! Нет! Нет, я не пойду! Лучше убейте! – Колобок упал на колени, закрыл лицо руками и зарыдал, как любящая жена на могиле любимого мужа.
– Колобо-о-ок, уймись. Ты как ба-а-ба, в самом деле. Вот уж не думал, что ты такой робкий парнишка. Сам подумай, я предлагаю… А это вместо того, чтобы приговорить тебя. Я предлагаю достойно искупить свою вину и послужить общему нашему делу. Ты явишься к Шепелю и расскажешь, как тебя здесь не любят и не понимают. Шепель, кстати, был когда-то корешем босса. Что ещё говорить, мы тебе объясним. И у нас будет свой человечек в стане врагов. Разведчик – это самая почётная и романтическая профессия в мире. С оплатой тоже не обижу.
Колобок продолжал плакать. Романтика профессии разведчика его не увлекала. А стать двойным агентом – это и вообще выше высшего предела. Одновременно быть агентом в двух находящихся в состоянии войны бандитских группировках – самоубийство в извращённой форме.
И всё-таки Колобок дал своё согласие. Он услышал характерный металлический звук, поднял зарёванное лицо и, пряча взгляд от смертельно опасного пистолетного взора, способного навести какую угодно порчу, сквозь рыдания выдавил:
– Я согласен.
– Вот и чудненько. Сам подумай. Ты если и умрёшь, то как герой. В скрижалях о тебе запишут. Памятник тебе сделаем такой, что девки толпами будут на твоей могиле рыдать.
– Я один у мамы остался, – шмыгая носом, сказал Колобок, ни на что уже, впрочем, не надеясь.
– Ну извини, у всех у нас мамы.
Колобок вот уже в течение полугода один был не только у мамы своей, но и у себя самого, потому как брат его Артём, появившийся на свет на целых десять минут раньше него, отбывал шестилетний срок наказания за избиение отчима, которого били вдвоём, крепко и не без удовольствия. Жёсткий, немногословный, всегда идущий к цели напролом Артём писал стихи под Маяковского и зачитывался романами Платонова, считая его самым русским писателем.
Колобка решили отправить к Шепелю, потому как, по мнению Чиса, именно Шепель наиболее авторитетен, если сравнивать его с Пушкиным и Испанцем. Для Колобка же не было большой разницы в том, к кому именно отправит его Чис. Когда он придёт к Шепелю, тот наверняка сообщит Испанцу, что у него перебежчик из вражеского лагеря.
Колобку предстояло решить, насколько он должен быть откровенен с Шепелем и Испанцем. Сказать, что ему опять пришлось бежать и потому он не может быть агентом в стане Чиса? А может быть, рассказать Испанцу о перевербовке?
Ладно, поставим вопрос иначе. С кем выгоднее сотрудничать? По всему выходит, что с Чисом всё-таки разделаются. Если бы босс не пропал, то ещё можно было бы надеяться на что-то. Мозгун-то всё же это Мозгун. Мозгун уж сколько лет живёт и выживает. И всё гребёт и подгребает. Мозгун, рассказывали, когда-то Мозгляком прозывался, а Мозгуном-то уж позднее стал. Мозгун мог стратегически мыслить.
А Чис? Положит братву и сам ляжет. Хотя нахрапистости у него хоть отбавляй. А смелость города берёт. Хорошо бы, Мозгун нашёлся. А ещё лучше, самому его отыскать и выручить. Тогда бы уж точно памятник… Впрочем, в этом случае и в живых бы остался. Остался бы жить да ещё джип в награду отхватил. Крузак, возможно.
Колобок старательно взвешивал, думал, просчитывал варианты, однако не выдержал напряжения и напился, решив отправиться к Шепелю завтра с утра.
Дыхание прошлого
Мозгун дал денег Натке на обновление гардероба.
– Я быстро, – сказала Натка и упорхнула.
Однако возвратилась нескоро, к тому же без покупок.
– Потеряла деньги? Украли? – спросил Мозгун, приподнимаясь с кровати.
Он весь день лежал и, бессознательно прижимаясь к подушке ухом, периодически проваливался в сон, тревожный и неглубокий. Потом пробуждался и переворачивался на другой бок. А на спине, как и вниз лицом, лежать не получалось – ныли косточки.
– Да, потеряла, – виновато отозвалась Натка, затем подбежала к кровати и присела рядом. – Понимаешь, я поставила все деньги…
– Понятно. Дальше не интересно, – оборвал её Мозгун, переворачиваясь на другой бок. Ему не столько денег было жаль, сколько собственных надежд увидеть сегодня Натку прилично одетой.
– Эгоист! – сделала обиженный вид Натка и скоренько перебралась через Мозгуна на другую сторону кровати. – У меня впервые в жизни появилась возможность испытать судьбу, поставив сразу большую сумму, и я, по-твоему, должна была её не использовать? Такая игра! Такая игра! – Натка принялась трясти Мозгуна, вынуждая его приоткрыть глаза. – А он даже выслушать не может. Ты же сам игрок! Мы же встретились на ипподроме!
Мозгун приподнял на секунду левое веко.
– Хорошо, я выслушаю. Но в другой раз. А завтра… Мы завтра, если получится, вместе…
– Да, конечно. Если ещё деньжат подбросишь, – подхватила Натка и поспешила улечься таким образом, чтобы наверняка оказаться в поле зрения мужчины, если хотя бы один глаз его вновь приоткроется. – Ты думаешь, я не понимаю? Да я, если хочешь знать, работу собираюсь искать. Катька уже обещала. Слышишь? Ну, что-нибудь вроде работы у буржуев по хозяйству. Типа, полы, посуда и тэпэ. Но сначала надо на собеседование сходить. И новые шмоточки тут очень кстати. А специально для тебя – бельишко. И не простое. Воланчики, кружева – всё воздушное, соблазнительное, откровенное и нежное до великолепия. Карнавал цвета! Или нет, всё в цвете снега, цвете девственности и богатой простоты. Ты думаешь, я не умею одеваться? Ты думаешь, я не видела пальто из кожи акулы или обувь из шкуры леопарда? Видала. Правда, не носила. Но, между прочим, приценивалась. Был у меня когда-то дружок… Ты же не ревнушь? Он мне много чего покупал. А обещал ещё больше. У него были часы с автоматическим подвзводом и ремешком из чёрной резины с ванильным ароматом. Они были водонепроницаемы до двухсот метров глубины.
– Он так глубоко заныривал?
– Нет, конечно. Мы и на море-то с ним так и не побывали, хотя и планировали. Ещё бы немного, и я могла бы стать дорогой штучкой. И носила бы бриллианты. Бриллианты чистой воды и золото всех оттенков, от серого до жёлтого.
– И где он?
– Убили. Заказное убийство.
– Убили? – Мозгун поёжился. Неприятный знак.
– Возле моего подъезда застрелили, – продолжила Натка. – Он боролся с убийцей, даже карман от куртки оторвал. А этот карман у меня. Я не отдала его милиционерам, а таскала с собой. Года два. Хотела сама убийцу найти. Я очень много курток осмотрела. А модель куртки я до сих пор помню.
– Ты видела убийцу? – Мозгун перевернулся на спину и уставился в потолок, белое полотно которого незамедлительно продемонстрировало одну из очень неприятных картинок из прошлого.
– Нет.
– А как же куртку помнишь?
– Я на Черкизоне нашла эту куртку. Точно такую же, от какой карман был оторван. Спрашивала у продавцов, кто у них такую куртку покупал. Но разве от них, ты панимаиш, добьёшься чего? Э-э, красавица, слюшай суда, да? Э-э, куртка пакупай бэсплатна. За палавина цина аддам, панимаиш.
Натка продолжала что-то говорить, но Мозгун её уже не слышал. Он вдруг осознал, что хочет жить. Желание жить появилось, однако тяги к действию по-прежнему не было. Впрочем, нет и нет. И не надо. Деньги пока есть – и ладно. Ну а там видно будет.
Он пытался думать о том, что сейчас происходит в его ведомстве в его отсутствие, но ничего не выходило – так, ошмётки мыслей, исключительно неудобочитаемые. Только один яркий выплеск – «кровь». Словно надпись на заборе.
На войне как на войне
Убили Петра, Фазиля и Морковку ранили. Они приехали на встречу с Умаром, чтобы передать ему самодельную адскую машинку. Остановились у автовокзала на Щёлковском шоссе и распределили секторы обзора. Не сделай они этого, трупов было бы в три раза больше. Они все стали бы покойниками.
Фазиль первым заметил ствол автомата в окне притормозившей рядом «четвёрки» и заорал:
– Гони!
Морковка рванул машину с низкого старта, благо двигатель не был заглушен, выбросил «девятку» на тротуар и погнал к перекрёстку. Достигнув перекрёстка, он резко взял влево, увернулся от мордатого джипа и ушёл на разворот.
Только теперь Морковка ощутил жуткую боль и схватился за левое колено.
– Я ранен!
– Все ранены, – ответил Фазиль, зажимая руками кровоточащий бок. Он с трудом повернулся назад и констатировал: – Петро – покойничек. На сто процентов. Если снесло полчерепа и выбило мозги, то бесполезно их обратно запихивать. Гони на базу. Только не вырубись.
– Разбиты стёкла. Нас тормознут. Надо выбросить лишнее.
– Не выбросить, а спрятать. Уходи вправо. А я свяжусь с Чисом.
Получив известие о происшествии на Щёлковском шоссе, Чис дал необходимые указания своим людям, а затем позвонил Испанцу.
– Твоих рук дело? – спросил без обиняков.
– О чём ты, Чис?
– Расстрел на Щёлковском шоссе.
– Там кого-то грохнули? – удивился Испанец. – Смотрел вчера в ящик внимательно, но такого не припомню.
– Не вчера, а только что. Война?
– Да ты толком расскажи, если в курсе. Что стряслось? – Испанец продолжал говорить добродушным голосом. – А то в новостях-то ещё не скоро будет, если дело совсем свежее.
Чис прервал разговор и повернулся к Лому и Плясуну.
– Дурачком прикидывается Испанец. Но почерк его боевичков.
– Даже если и не его, то наверняка это его команда была наших валить, – высказался Плясун, на плясуна совсем не похожий и получивший кликуху из-за фамилии.
– Думаешь, Умар сдал?
– Или сдал, или его вычислили, а потом он сдал.
– Или выследили наших, – сказал Лом. – Могло и такое случиться.
В результате непродолжительного обсуждения сошлись во мнении, что на Умара теперь вряд ли стоит рассчитывать. Да и невыход его до настоящего времени на связь, говорил, пожалуй, за то, что именно предательство Умара явилось причиной случившейся трагедии.
– Таким образом, по всему выходит, маскироваться больше нет необходимости, – заключил Чис. – Переходить надо к активной фазе.
Плясун покачал квадратной головой с переломанными ушами борца:
– Думаешь, они этого не понимают? Да они уже давно, как докладывают наблюдатели, сократили количество перемещений, а теперь и вовсе не высунутся без серьёзного прикрытия.
– И при первой возможности натравят на нас мусоров, – добавил Лом.
– Если босс у них в заложниках, то не рискнут, – сказал Чис убеждённо.
Лом и Плясун опустили головы и промолчали. Ни тот, ни другой не верили, что могло иметь место похищение Мозгуна. Это представлялось более чем невероятным. Да только пискни босс, и его бы услышали. Как возможно похитить взрослого человека из охраняемой квартиры охраняемого дома? Тут что-то другое, полагали Лом и Плясун, однако вслух перечить Чису, зная его взрывной нрав, не решались.
Спустя некоторое время, проезжая по проспекту Мира, Чис вспомнил о Колобке и спросил у Майкла:
– Где Колобок живёт, знаешь? Он где-то в этом районе, кажется…
– Знаю. А что?
– Давай к нему.
– Не думаю, чтобы он домой…
– Давай! – прикрикнул Чис.
– Ладно, – буркнул Майкл и резко крутнул руль автомобиля вправо.
Когда машина остановилась у подъезда, в котором проживал Колобок, Чис распорядился:
– Давай немного вперёд. И… сходи, в общем.
– Но он вчера ещё должен был…
– Сходи! – повторил Чис.
Колобок был дома. И опять пьяный.
– Мишка, не выдавай! – взмолился он и полез обниматься. – Братан, я сегодня буду на месте. Я уже иду. Я немного приду в себя и поеду. Мы же с тобой кореша! Москвичи мы с тобой, братуха! Мы же не как эти все… Я же иду же уже!
– А чего долго собираешься? – сдерживая раздражение, произнёс Майкл.
– Братуха, если бы ты только знал, как мне тяжело! Ох, тяжело! – Колобок обеими руками вцепился в рубаху на груди и замотал головой. – Если бы знал, Мишутка!
– Ну так посвяти.
И Колобок, пьяно всхлипывая, поведал Майклу свою историю с вербовками.
– Теперь ты видишь, что мне надо подготовиться? А, Мишка? Я просто не знаю, что я скажу. Меня же расколют. И убьют! Я же чувствую, что чуть-чуть осталось! А раньше не чувствовал. А ведь переделки бывали. Хоть тот случай в прошлом году, ну, в Марьино, когда чечены пятерых наших положили. А у нас с тобой ни царапины. Я же был как танк!
– Если тебя уже не должно быть дома, то почему ты дверь открываешь? – с уже нескрываемым раздражением проговорил Майкл.
– Ну как, ты позвонил…
– Но если тебя уже нет дома, если ты уже у Шепеля со вчерашнего вечера! – начал свирепеть Майкл.
– Ну… В общем… Да и мать могла…
– Тётя Вера здесь живёт?
– Нет, приходит. Она в нашей старой… А сюда… Она же меня не любит. Брата посадили, и она…
Майкл встал и быстро вышел. Из комнаты, а затем и из квартиры. И дверью хлопнул. Он пешком пошёл вниз, чтобы было время решить, говорить ли Чису о том, что Колобок всё ещё дома. Врать Чису опасно для жизни, чревато, и очень. Заложить Колобка?
Майкл уже был у машины, а решения всё не было.
– Почему долго? Где тебя черти носят? – напустился на него Чис, выцеживая слова сквозь зубы и сверкая глазами.
И Майкл принял решение.
– У соседей пытался выяснить, когда его в последний раз видели, – ответил он.
– И что?
– Не видели, говорят.
Почти семейная жизнь
Мозгун лежал на кровати и вполглаза наблюдал за Наткой. Она взялась навести в комнате порядок и теперь носилась по всей квартире то с немыслимой расцветки тряпкой в руках, то с расколотым совком и крайне возрастным веником. Пробегая мимо Мозгуна, она всякий раз бросала на него горделивые взгляды, которые пыталась маскировать под обычные обыкновенной приветливой улыбкой.
Мозгун повёл взглядом вокруг и подумал, что если даже пригласить профессиональных уборщиков, окружающее пространство не особенно изменится. Ремонт необходимо сделать. Ободрать всё до бетонных плит… Мозгун встретился глазами с взглядом молодо и нахально рассматривающей его с вылинявшего постера на стене блондинки из группы «АББА» и тотчас же отказался от каких-либо размышлений на тему ремонта. Не стоит тут ничего трогать. Тут всё сто лет назад разложено, развешено, приклеено, прибито и присобачено. И покрылось пылью и паутиной.
– Подожди! – остановил Мозгун Натку, взобравшуюся на приставленную к шкафу табуретку. – Ты собралась вытирать пыль с этого глобуса, этих рулонов и грузовичка?
– Да. А что?
– А почему не выбросишь?
Натка изумлённо округлила глаза.
– Выбросить настоящий самосвал, которым играл мой сын? Тонны песка же!.. – Натка спустилась с табуретки и растерянно присела рядом с Мозгуном. – Я же его любила. И люблю. Совсем ему времени не уделяла. Очень мало.
– Где он?
– У родителей в Красногорске, – с грустью вздохнула любящая мать.
– Почему?
– А нечего! – воскликнула Натка и жизнерадостно улыбнулась. А в глазах блеснули слёзы. – Тряпку сполоснуть!
Натка вскочила и выбежала из комнаты. И из кухни послышались приглушённые рыдания. Мозгун попытался осмыслить происшедшее и подумать…
Но не вышло ничего. Он даже не смог сформулировать то, что его только что некоторым образом тронуло и едва ли не взволновало. Просто завертелись в голове картины из собственного детства, когда у него были друзья и девчонка, смеявшаяся над ним с расстояния тридцати – сорока метров. Именно такой была ширина реки, на берегу которой и появлялась в то лето эта блондинка, удивительным образом похожая на актрису из фильма о приключениях Шурика и в завершение их аудиовизуального романа показавшая ему попу. Нырнула с головой, сняла трусы, а затем появилась над водой кверху попкой, незагорелой и вполне обычной. Такие он не однажды наблюдал, когда другие девчонки, искупавшись, отворачивались от мальчишек и снимали трусики, чтобы их отжать.
Вбежала Натка, зарёванная и безумная.
– Десять минут! Даю десять минут, Костик! Быстро под душ! – выкрикнула она и добавила с капризными нотками в голосе: – Пришёл и улёгся! В общем, не больше пятнадцати минут!
– Меня в больнице измучили. Я же вообще… – проговорил Мозгун.
Натка подбежала к кровати.
– Я помогу, Костик!
А в ванной, почти тотчас после начала водных процедур, полезла целоваться. Сначала к нему, а затем опустилась на колени. И вскоре заурчала и завскрикивала. А потом, справившись с хаотичностью и бешеным темпом начальной стадии ласк, начала что-то лепетать.
– Что? – переспросил Мозгун, не разобравший ни слова.
– Не с тобой! – огрызнулась Натка и болезненно ущипнула Мозгуна за ляжку.
Потом Мозгун, возвращённый в кровать, несколько раз приподнял ноги, проверяя брюшной пресс, и проговорил:
– Может, зря мы… с этим хирургом? Может, какое-то время лишь…
– Полчаса. Ладно, Костик, час. Если снова получится… Да, мы позвоним и попросим…
– Ладно-ладно, это я так, – перебил Мозгун и даже сделал движение, словно намерен был отодвинуться от лежащей рядом с ним обнажённой женщины.
Жертва решает, как к ней подобраться
– Никому не открою, никому не открою, – приговаривал Колобок после ухода Майкла, бродя по квартире. – Щас проветрюсь немного и поеду. Проветрюсь, обдумаю всё и поеду. Сразу и поеду. Нельзя больше тянуть, опасно дальше тянуть. Да, именно… Да, допью и поеду. Пока еду и проветрюсь. И обдумаю.
Колобок присел к столу, вылил остатки водки в стакан и залпом выпил.
– От винта! – скомандовал сам себе, встал и, на ходу надевая ветровку, направился к выходу.
Пока добрёл до платной автостоянки, совсем опьянел. Сторож Вова, увидев, в каком состоянии находится Колобок, отобрал ключи и сам вывел машину за ворота, опасаясь, что потрёпанный «Форд» Колобка устроит дебош прямо на стоянке. Потом отвечай.
– На левую полосу не суйся, – посоветовал Вова, выбираясь из салона автомобиля. – Лобовые – они самые неприятные. Далеко ехать-то собрался? Не до первого столба?
– Я выпил, я понимаю. Я по краешку, параллельно тротуарчику, тихонечко.
– Когда заведёшь… – Вова передал ключи от автомобиля Колобку. – Может, и завести не сможешь. Короче, заднюю не включай.
– А чё?
– Там стоянка моя. Тебе вперёд, туда куда-нибудь, – махнул Вова рукой. – Да открыта дверь! Суёт, блин, ключ!
Чтобы лишний раз подстраховаться, Вова пошёл и закрыл ворота.
Каким-то чудом, никого не задев, будучи, правда, неоднократно обруганным – один мужик в возрасте даже порывался выскочить из машины бить неаккуратно подрезавшего его пьяного водилу, – Колобок добрался до казино Шепеля.
Фейс-контроль он не прошёл, но после пятиминутного скандала всё-таки был препровождён в полуподвальную комнату, загромождённую антикварной мебелью. Потом появился прилизанный тип среднего возраста в костюме салатного цвета и методично допросил Колобка. Колобок, несмотря на состояние, в котором пребывал в настоящую минуту, сообразил-таки, что прилизанный является представителем легальной структуры службы безопасности, и о подробностях распространяться не стал, однако встречи с Шепелем требовал очень настойчиво и последовательно.
– Ше-пель, понимаешь? Мне нужен Шепель. Я спецом к нему приехал… Да, от Мозгуна… Да, я его человек. Особа, так сказать, приближенная к Мозгуну. Он меня конкретно знает. Естес-ственно. Я же Колобок. Я не Пупкин там какой или ещё кто… Меня и Испанец прекрасно знает… Шепеля давай… У меня дело к Шепелю… Ну, к Юрию Николаичу Шепелю… Ладно, можно и без Шепеля. Можно просто – Юрий Николаич… Да, запомнил. Ты не балаболь. Война ведь. Ты звони Шепелю давай, пока казино не взорвали…
