Читать книгу: «Последняя звезда», страница 21
XXVI
Странно, гусеницы говорят!
Эта истина, что открылась ему, была действительно странной. Он раньше никогда не думал, что гусеницы могут говорить. Но эта могла. Она выпустила свою паутинку-нитку и спускалась на ней всё ниже и ниже. Ниточка поблёскивала серебром в лучах восходящего солнца. В конце концов, гусеница достигла золоченых прутьев клетки, перевалилась внутрь и продолжала спускаться вниз, уже внутри клетки.
Он смотрел на нее, не мигая, всё еще отказываясь верить, что гусеницы умеют говорить.
– Нас всех склюют! – продолжала гусеница, – Так всегда бывает: вот листья, которые кормят нас, гусениц. А вот – гусеницы, которые кормят их, птиц. Мы все поедаем друг друга. Нас поедают. Мы поедаем. В этом нет смысла. И Бога в этом Мире тоже нет. С чего ты взял, Дарий, что во взаимном поедании есть Бог? Он не занимается такой ерундой, как наши желудки, ему даже нет дела до тебя, – царя. Впрочем, ему нет дела даже и до гусеницы.
– Но как же так, – царь уже не обращал внимания на то, что сходит с ума, разговаривая с гусеницами, уж слишком ему хотелось достучаться до правды, – ведь царство – оно от Бога, моя битва – это битва Бога. Я – царь, поставленный Богом среди людей. Царство моё – это послание Божее нам, людям, Его детям. Его завет, Его божественный закон, Его порядок – все это пролилось на нас в виде Его благодати и воплотилось здесь – в моём царстве. Так учили нас жрецы, учили меня и моего отца, а отца моего отца – тоже учили тем же законам. Мы, цари, – божьи слуги и храним Закон из поколения в поколение. Так было, так будет…
– Ха-ха-ха! – Гусеница изогнулась в ответ, и по золотистой ниточке пробежала волна. Ветерок закрутил её, и она начала весело кружиться-раскачиваться на своей нитке.
– Ха-ха-ха, глупый царь, глупый царь! Лишь очень не многим из нас удаётся выжить. Те, кто не стал пищей птицам, станут однажды бабочками, но только очень-очень не многие. Ты – не из их числа.
– Но я же царь, рождённый по роду…
– В этом нет твоей заслуги, тебе просто повезло. В том, что ты умрёшь – нет злой воли, просто тебе не повезло. Просто кости легли не так. Такое случается. Такое случается постоянно! Только твоя безумная гордыня могла заставить тебя поверить в твою собственную исключительность.
– Но я – царь!
– Ты, как и все живые существа – просто лист на ветру, просто гусеница, которую рано или поздно сожрут. А пока – мы живы и можем сами наслаждаться и жизнью и пищей. Но это не на долго. У каждой гусеницы есть своя птица, которая её склюёт. И у тебя есть, только твоя птица очень-очень большая, под стать тебе. Глупый, глупый царь!
«Глупый царь!» – эти слова эхом отозвались в его голове. Глупый царь, возомнивший, что царство его кому-то нужно!
Глупый царь! Вот, твои подданные служат теперь другому царю, они предали тебя!
Глупый царь! Вот, твои жены делят теперь ложе с новым господином, сильным мира сего.
Глупый царь! Вот, дворцы твои приютили врагов твоих!
Глупый, глупый царь!
Бедный, бедный царь! Ему вдруг невыносимо стало жаль себя. Он хотел найти сочувствие, всего лишь капельку сочувствия, хоть у кого, хотя бы вот у этой гусеницы! А вместо сочувствия встретил лишь жестокую больную насмешливую правду.
Он поискал глазами зелёную спинку насекомого. Но гусенице надоело висеть на нитке, и она куда-то поднялась, снова вверх, на высокое дерево, туда, откуда и пришла. И он остался один рядом со своей клеткой. Со своей золочёной царской колесницей-клеткой. Разум вернулся к нему. И жалость отступила. Накатил зябкий утренний холод.
В который раз разбитый персидский царь задумался о том, что пора это прекратить. Он устал от бегства, от унижений, устал просить помощи и войска от своих бывших сатрапов. Лучше бы он погиб в бою. Лучше бы так…
Но судьба спасла его, не дав погибнуть с честью. Он спасся вместе с горсткой телохранителей, он бежал с поля боя, бросил разбитое и тоже бегущее войско, и вот теперь он здесь. Волею случая он не был ни убит, ни отравлен, не задушен. А лучше бы был…
Но безжалостная судьба приготовила ему худшее испытание. Она сделала так, что он, творец своего творения, своего царства, теперь был вынужден созерцать его крах и конец. Крах и конец!!!
Но самое страшное, ему выпало не просто увидеть, но оставаться в живых гораздо дольше, чем следовало бы, и пережить этот крах на себе, на своей шкуре, своим нутром, всем естеством и душой измерить глубину своего падения и ничтожества.
Первые несколько дней после битвы при Гавгамелах Дарий не мог ни есть, ни пить, а всё только гнал и гнал лошадей, стремясь как можно скорее добраться до Экбатаны и там, за стенами крепости начать собирать новое войско. А когда вместо приюта и войск, он получил лишь свежих лошадей, провизию и отказ служить царю-неудачнику, Дарий, наконец, понял, что проиграна не просто битва, проиграно царство. Удар был настолько силён, что сломил его личность. Вместе с телохранителями они бежали дальше, в Иран, всё ещё утешая себя надеждой найти помощь. Дарий молчал и отказывался есть. Через три дня телохранители чуть было не силой влили в него вино, запихали хлеб, заставляя есть, давиться и проглатывать. На пятый день он смирился и стал есть сам.
А потом стало ещё хуже. Как-то на привале в одной из придорожных деревень, он увидел женщину. В иные времена он даже не взглянул бы на неё, слишком низкого рода она была, да и царский гарем не пустовал. Но сейчас он был всего лишь обессилившим, замученным мужчиной, который не в силах был больше нести груз царской чести. И он вдруг сорвался, пал, сраженный жалостью к себе, и переспал с этой шлюхой. После этого стало совсем погано. Душа отказывалась верить и держаться в бренном теле. А человек слаб! Ох, как слаб человек! Как много находится способов уговорить себя и свою совесть! Тем более, после стольких лишений.
Вот уже целый год он живёт в состоянии загнанного животного, словно привязанного к своей колеснице-клетке. Очередная битва, поражение, бегство. Сбор сил. Снова битва, поражение бегство. Замкнутый круг! Эта колесница – всё, что осталось от его былого величия, если её бросить, его перестанут уважать. Слуги отвернутся от него, их и так уже почти не осталось. Без золочёной колесницы в нём перестанут узнавать царя, последние верные сатрапы перестанут принимать и давать кров. Они окончательно поймут, что его можно не бояться. Хорош царь, разъезжающий по своему бывшему царству верхом, без свиты и знаков роскоши.
Так сидел задумчивый Дарий, прислонившись к колесу своей золочёной колесницы, посередь степи. Оставшиеся сатрапы звали его ехать, но он отказывался. Они тормошили его, но он только махал руками. Просто сидел в полузабытьи.
Рядом, обнажив меч, стоял Арман, его последний телохранитель. Когда разбегалась дружина, Арман сказал, что выполнит клятву, данную отцу Дария, и будет защищать его сына. Он не может удерживать людей, как не может и предать царя, но будет с ним до последней минуты. Каменной глыбой возвышался седой воин над дремлющим Дарием, и никто, ни одна мразь, ни одна гиена рода человеческого не решалась приблизиться к этой немой зловещей фигуре со сверкающим мечом.
Но что это?
– Как дела, царь? Я та самая бабочка, что была гусеницей.
Дарий не поверил: с ним снова кто-то разговаривает!
– Как хорошо, со мной никто не говорил вот уже несколько дней!
– Я прилетела, чтобы говорить тебе правду, царь! Твоя песенка спета, царь! Царство твое завоевано, царь, твои жены полонены. Царь, остался ты один!
– Ах, опять ты издеваешься надо мной, маленькая гадкая гусеница!
– Бабочка! Уже бабочка! Я недавно отрастила крылья! Нет, царь, я просто говорю тебе правду. Правду, которую тебе боятся сказать даже верные слуги.
– Я хочу умереть!
– Нет, царь, твоя судьба так не хочет: дать тебе умереть было бы самым большим для тебя подарком, который ты не заслужил. Ведь ты отверг милость победителя. Ты не сдался! Александр простил бы тебя!
– Греки не прощают своих врагов! Ты разве не помнишь, что они сделали с Троей!
– Тише, тише, царь! Александр не такой, как все греки, он особенный! Слышал, он помиловал твоих жён, твою сестру! Он пощадил их всех, и они живут во дворце, как и прежде.
– Да, я слышал, и это ужасно! Меня предали даже самые близкие. Но Хейдара, она же…
– Но ты отверг милость победителя! Ты предпочел мстить Александру, собираешь на него войско. А победитель не прощает тех, кто отвергает его милость. Он их наказывает. Твоим наказанием будет то, что ты воочию увидишь, во что превращается твой мир под греческой пятой! А вторым наказанием… Царь! Почему ты не слушаешь меня, царь!!!
Арман тронул неподвижно сидящего перед ним человека за плечо. Человек ничего не сказал, никак не ответил, лишь смотрел прямо перед собой пустыми остекленелыми глазами. Арман отшатнулся, случайно заглянув в этот бездушный колодец.
И только тут он заметил бабочку, великолепную красивую, яркую бабочку, сидящую на плече царя. Бабочка нехотя вспорхнула, сделала круг, словно раздумывая о предстоящем пути, и не спеша, стала подниматься куда-то вверх, в синее бездонное степное небо.
XXVII
«[…]До тех пор, пока горит хотя бы одна звезда, человечество не умрет! Вселенная не погаснет! Жизнь не остановится, поскольку, энергия горящих звезд будет провоцировать всё новые и новые превращения материи.
Из речи ТайПу, Президента Серединной Республики.
– Материя и энергия едины, это мы с вами знаем со школьной скамьи, так? – Оружейник Тохойя95 очень увлекался физикой. Равно как и химией, историей, биологией, философией и вообще всем, что можно было бы изучить и применить. А сейчас судьба предоставила ему великолепную возможность обогатиться знаниями из практической физики. Поэтому, он буквально не давал проходу Ведущему научной программы Хавазу Орбисону. Всякий раз, когда они пересекались, он заваливал его вопросами, и спорил, спорил до зелёных соплей. Нельзя сказать, что Хаваз был против. Он тоже очень любил поспорить. Но даже этой сверх общительной ящерице общество Тохойи порой казалось чересчур. Вот и сейчас, когда Хаваз зашёл в Центр управления вооружением96, Тохойя начал с безобидного вопроса про вес боеприпасов, их баланс относительно центра масс корабля, а потом плавно перевёл разговор на интересующую его тему. Сегодня этой темой были ноль-прыжки.
– Да, материя и энергия – суть одно, – осторожно ответил Хаваз и попался: тема была ему интересной, и теперь он уже не мог так просто уйти от Тохойи. – Материя есть энергия, энергия есть материя.
– Я об этом думал, – подхватил Тохойя. – Думал в связи с ноль-прыжками. Вот как возможен прыжок? Я думаю, это подобно тому, как космический корабль, находясь на орбите планеты, видит всю территорию сверху и может с лёгкостью выбрать место посадки, так и ноль-пространственный челнок как бы «видит» всю Вселенную сверху.
– Мой дорогой Друг, я был бы на Вашем месте осторожнее, наши обычные слова работают в релятивистике с большой натяжкой.
– Ну, хорошо, вот другой образ. – Ничуть не смутился Тохойя. – Вы словно находитесь в подводной лодке и выбираете, в какой точке Вам всплыть. Но надо понимать, что всплыть – значит разрушить ноль-состояние пространства-времени. То есть, Вы можете бесконечно долго находиться «под водой», пока у Вас есть энергия на поддержание ноль-состояния, то есть на поддержание баланса между энергетическим и материальным состоянием корабля. Верно?
– Что ж, верно! – Согласился Хаваз, которому нравился не совсем точный, но очень образный язык корабельного оружейника. – А вот вам ещё и третий образ: Вы как бы находитесь нигде и везде одновременно. В какой точке Вселенной выйти – абсолютно всё равно. То есть, разница есть, но с точки зрения затрат времени/энергии – она ничтожна. Это то же самое, что для космического корабля выбор точки посадки на планете: существенные энергетические затраты будут только на снижение и торможение, и они будут практически одинаковы везде, в любой точки посадки. Значение имеет только сам факт посадки, так как до любой точки планеты челнок, находясь на орбите, долетит почти без затрат топлива и притом, очень быстро.
– Знаете, Хаваз, я бы сравнил этот переход/посадку с переходом между мирами!
– Поясните!
– Ну, вот: находясь на орбите, Вы находитесь в одном мире, поскольку там невесомость, там нет сопротивления воздуха и т.д. и т.п. А вот перейдя на планету, Вы невольно попадаете и под действие гравитации и под действие сопротивления воздуха. Это уже другой мир! Так же и переход из ноль-пространства есть переход из мира с одними законами в мир с совершенно другими законами.
– В принципе, верно, – опять согласился Хаваз. – Корабль в ноль-пространстве может выбирать, где ему «приземлиться», то есть проявиться в ткани нашего, «обычного» мира? Именно это проверяет гравиометр97, который может отслеживать характеристики пространства-времени. Такой прибор безошибочно точно «видит» окружающие гравитационные характеристики местности. Сверяясь с бортовым компьютером, он распознаёт по гравитационной карте, в какой части Вселенной вы находитесь.
– А что нужно, чтобы, выбрав место, «затормозить» и «приземлиться»?
Хаваз немного подумал, вспомнил что-то из школьных лет, поэтому заулыбался, и ответил:
– Необходимо лишь смоделировать гравитационно-временные характеристики нужного пространства. Например, Вы хотите появиться в местности, где Вас окружают три галактики одна с массой 1,2*10 в 22 степени, другая – 1,7*10 в 22 степени, третья… В общем, вы модулируете соотношение и распределение масс в минимальных размерах и входите в резонанс с этим местом.
– А, это когда корабль начинает «звенеть»! – вспомнил бывалый вояка.
– Да-да, так и говорят «звенеть», это атомарный резонанс98. И вот теперь дело за малым – отключить ноль-оболочку и позволить пространству захватить Вас, как бы «воплотить в себя». И – вуаля! Вы за миллиарды световых лет от места старта в считанные секунды – то время, которое понадобиться прибору, чтобы смоделировать характеристики.
– Хаваз, а вот мы с ребятами всегда боимся, что прибор сломается. Было бы так глупо умереть в этой Изнанке. Говорят, оттуда невозможно выбраться.
– Ерунда! – Отрезал Хаваз, – Если сломается… тогда Вы действительно надолго застрянете в ноль-пространстве, но не навсегда. Когда закончится энергия на поддержание ноль-статуса, вас выбросит в произвольной точке пространства-времени. Со многими первыми путешественниками так и случалось. У нас в институте даже есть специальный прибор, который позволяет точно сказать, кто, где и когда вошёл в ноль-пространство и кто, где и когда вышел. Есть специальные каналы связи, которые поддерживают постоянно открытые ноль-пространственные тоннели, позволяя нам оперативно связываться с любой точкой Вселенной… – Хаваз осёкся.
Тохойя понял, что случайно забрался на запретную территорию и поспешил перевести разговор в другое русло:
– А скажи мне, Хаваз, дружище, вот Разумные последний миллион лет свободно перемещались по известной части Вселенной. Неужели никому не захотелось пойти дальше? Какой нам нужно настроить для этого резонанс?..
– Хороший вопрос, – ответил Хаваз и задумался. – Дело в том, что ноль-пространство, это не планета и даже не целый Космос. Если в Космосе вы спокойно сможете лететь по прямой энное количество лет, и рано или поздно попадёте в неизведанные края, то с ноль-пространством так не получится. Нужны точные гравитационные координаты точки назначения.
– А если их сгенерировать произвольно или неточно?
– Пробовали!
– И?!
– Все проходы получались в нашу Вселенную. Или же, если характеристики не совпадали, то просто ничего не происходило. Нет резонанса и всё. Правда, был один несчастный случай: машину вместе с экипажем разорвало на двое, когда были сгенерированы пространственно-временные координаты двух очень похожих систем. После этого мы прекратили всякие эксперименты.
– А вот сейчас снова решили продолжить?!
– Да, Друг мой! – Подтвердил Хаваз и тут же поспешил успокоить оружейника, чьи глаза явно не выражали восторга по поводу возобновления столь опасных экспериментов. – Но теперь у нас новые данные, после того как этот ваш зонд из черной дыры… – Взгляд Хаваза вдруг стал отсутствующим. Обычно, так происходило, когда Разумный переходил на внутреннюю связь. Тохойя понял это и терпеливо ждал, когда внимание вернётся к ученому. Но возвращение оказалось совершенно неожиданным:
– Чёрная дыра, её гигантское притяжение – это и есть притяжение целой иной Вселенной, стоящей по ту сторону черной дыры! Почему же это сразу не пришло мне в голову? – Хаваз ударил себя ладонью по лбу и рванулся к двери шлюза.
– Ну конечно, всё сходится. Огромное притяжение Черной дыры – это уже не её притяжение – это привет с того света! – Он как безумный выскочил, тараторя себе под нос. Уже выскочив, он понял, что не попрощался с Тохойей, резко развернулся, ударив хвостом по земле, перешёл на прыжки. Когда он снова влетел в дверь, оружейник побелел от ужаса: только сейчас он осознал, что перед ним, в сущности, очень резкое, подвижное, сильное и опасное существо, не человек! Тохойя вскочил, рука непроизвольно потянулись к кобуре с бластером.
– Я извиняюсь, что не попрощался, Друг!
– Да? Ничего страшного…
– Вы дали мне чрезвычайно прекрасную мысль, Друг: ведь, если в ноль-пространстве промоделировать параметры крупной чёрной дыры, мы окажемся прямиком на выходе из нашего мира! А если промоделировать параметры нашего мира – то на входе! Это может быть ключом к Вашему возвращению!!!
– А мы что же, не собирались возвращаться? – ошарашено спросил Тохойя, окончательно переставая понимать, что происходит, и в какую авантюру втянул его на этот раз Филби.
– Вы всё не так поняли! Вы конечно же должны были вернуться, но несколько иным способом. Но это… Э-э-э… Это уже неважно! Мне срочно нужен виртуатор! – прощелкал ящерица, снова ударил хвостом и резво выпрыгнул в дверь, выбив её лапой в прыжке.
XXVIII
– Доброе утро всем! И снова на канале «Утренняя заря» с вами Рой Ходдсон! Сегодня мы с Вами находимся в системе Тайкогр, в окраинных мирах крэглингов. Да-да, вы не ослышались, уважаемые зрители, нас действительно занесло в этот богом забытый мир, где совсем недавно бушевала война. Но сегодня здесь настоящее столпотворение, собрались корреспонденты почти всех известных мне центральных республиканских каналов, видны члены правительства, много полиции… Итак, спросим же очевидцев, что сегодня происходит, у нас на связи челнок… Вы нас слышите, говорите, Вы в эфире!
– О, спасибо огромное, так приятно, а меня действительно сейчас видит вся Вселенная?
– Прекрасная Грель! Прошу прощения зрителей, что не представил нашего очаровательного очевидца. Её зовут Грель, это её челнок Вы сейчас видите на экранах. Отвечаю на Ваш вопрос, Грел. Да, Вас сейчас видит вся аудитория нашего канала, а это многие триллионы людей по всей Вселенной. Расскажите же о том, что здесь происходит?
– Ну, здесь так много народу, все такие красивые…
– А дыру, дыру Вы видите?
– Да, конечно! Это прекрасно, вернее, это ужасно! Она такая огромная.
– И ради чего же вы здесь?
– Муж мне сказал, что будет какое-то важное событие, и что будет очень красиво, по-моему, эту черную дыру будут бомбить, чтобы что-то там исследовать, и что раньше такого не делали, вот мы с мужем и решили посмотреть на фейерверк…
Из репортажа интерканала99 «Утренняя заря».
– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – истошно вопя, Тодд вскочил с кровати, стремительно бросился в ванну, на ходу колотя кулаками своё одеревеневшее тело, сдирая остатки страшного сна, выковыривая себя из его оков. Откупорив кран, бросился под струю холодной воды. Пил жадными глотками, плескал на себя, лил на голову. Минут через десять он успокоился. В углу возник образ птицы-Феникса: корабль интересовался, всё ли в порядке с капитаном. Получив ответ, что всё в порядке, корабль порекомендовал обратиться за консультацией к Пси-Мастеру. Филби сказал, что непременно обратится, и Феникс исчез.
– Что-то эти сны стали часто повторяться. Надо уже начать высыпаться, – вслух сказал сам себе Тодд. – Ну, или, по крайней мере, хоть сегодня перед вылетом выспаться. Плюнуть на всё и выспаться. Глубоко и долго. И заказать сон про прекрасных русалок. – Он неуверенно посмотрел в зеркало, потрогал себя за подбородок, как бы проверяя, а не спит ли он всё ещё. Нет, он определённо себе не снился! Наверное, корабль прав и стоит действительно показаться Пси-Мастеру. Тяжёлые тренировки и отсутствие полноценного сна. Вот в чем всё дело.
Но Тодд не пошёл к Пси-Мастеру. Он пошёл к Вязину. Вязин мог сойти за кого угодно, а уж за Пси-Мастера так вполне. Тодд застал товарища, сидящим в игрушке. Безответственное отношение Вязина к боевой подготовке оправдывало то, что игрушка была симулятором стыковки. Вязин разобрал кораблик по модулям и теперь стыковывал их обратно.
– Неважный мне сон приснился, батенька, – сказал Тодд и вкратце пересказал его содержание товарищу.
– А ты пробовал глушить его халоиграми? – рецепт Евгения был незамысловат и предсказуем.
– Вот так вот сразу и «глушить»? – недоверчиво произнёс Тодд.
– Ну конечно! Это у тебя нервное перенапряжение, брат! Вот толи дело я: пару часов в игровом симуляторе – и никаких проблем! Свежий, как огурчик, и никаких гнилых мыслей!
– Про огурчик вот только не надо!
– А что такое?
– Да глазки у огурчика красные от недосыпа, вот чего! Тебе черные дыры не снятся, тебе, наверное, ремонтные боты снятся, а они не страшные, вот ты и не понимаешь, что недоспал.
– Боты-боты! Сам ты бот! Притом снящийся! Ты бот, который мне снится, изыди! – и Вязин начал крестить Тодда, с выпученными глазами. Друзья покатились со смеху. Первым закончил смеяться Филби. Ещё несколько минут он сочувственно смотрел на товарища, которым на сто процентов овладела смеховая истерия, понял, что, видимо, здоровых людей на этом корабле уже не осталось, и вышел из каюты, собираясь, было отправиться по своим капитанским делам.
– Капитан Филби! – услышал он оклик. Развернувшись, он никого не увидел и только тут понял, что голос звучал по внутренней связи.
– Это Вы, Лида? – спросил Филби неуверенно.
– Да, я, Главный корабельный врач, Пси-Мастер, Лидия Харламова. Прошу капитана зайти к себе.
– Лида, тут дел невпроворот, мы же завтра вылетаем. Доложите по внутренней Ваш вопрос.
– По внутренней не могу, вопрос закрытый.
– Понял. Иду, – сказал Филби и мысленно выругался. Лидия по пустякам дёргать не станет, завтра вылетаем, значит, что-то серьёзное. Ладно бы, оружейник или инженер, у них всегда есть что обсудить, а тут – Главврач. К тому же, она официально представилась как Пси-Мастер, значит речь пойдёт о каких-то психологических заморочках. Что там могло произойти серьёзного? А, ну да, наверное, кто-то спятил. И Филби вспомнил, как они с Вязиным только что безудержно ржали до коликов. Он невесело хмыкнул, и приложил руку к двери Харламовой.
Она тотчас открыла, только почувствовав прикосновение.
– Входите, господин капитан! Я специально настояла на встрече на моей территории. Вы – мой пациент, как и все остальные члены экипажа, за который я несу ответственность, поэтому я вынуждена буду задать Вам несколько важных вопросов!
И, не давая Филби опомниться от натиска, Лидия выпалила:
– Корабль доложил мне о Ваших снах! Я всё знаю. Это крайне серьёзно! Мы должны об этом поговорить, иначе, я имею права не допустить Вас к полёту!
– Лида, Вы не находите, что уже поздно менять коней, мы ведь уже на переправе, к тому же завтра президент ТайПу…
– Тогда я подаю в отставку!!!
Филби осёкся. Внимательно посмотрел в глаза этой маленькой, но умеющей быть сильной женщине и сдался:
– Хорошо, хорошо, лейтенант Харламова, я в вашей власти! А с кораблём мы ещё потом поговорим, раз у нас тут стукачи завелись. – И Филби недобро ухмыльнулся.
– Ничего не стукачи! Это я приказала ему следить за вашим состоянием!
– И об этом мы с ним тоже поговорим…
– Так, меня не интересуют ваши мальчишеские разборки. Филби, сядьте, пожалуйста, в это кресло, мы начнём сеанс!
– Слушаюсь, доктор! – Филби вдруг повеселел. Его забавляло, что эта женщина пытается казаться взрослее, чем она есть. Но, одновременно, он испытывал к ней уважение, в конце концов, он ведь сам взял её в экипаж. И Филби опустился в кресло.
В специальном кресле для психоанализа было уютно. Виртуаторы вычисляли малейшие предпочтения пациента и погружали его в блаженство. Если холодно, кресло грело, если тепло – охлаждало. Оно могло легко массировать, успокаивать тонкими электрическими импульсами, корректировать гормональный фон и т.д. и т.п. Даже посидев несколько минут в этом кресле, человек становился здоровее. Лидия постоянно дорабатывала это своё изобретение и настояла, чтобы его взяли в экспедицию.
Филби уже сидел в нём как-то раз, вернувшись с задания, когда он потерял Дроздова. Капитан не находил себе места, и Лида настояла, чтобы он посидел в этом кресле.
– Филби!
– А? – Капитан очнулся.
– Я уже третий раз к Вам обращаюсь, где вы летаете?
– Да так, в своих мыслях…
– Вот этого я и боюсь: капитан корабля, который уходит в свои мысли настолько, что теряет связь с окружающим.
Филби устыдился и попытался собраться.
– Не тратьте время, – прокомментировал Лида, словно читала его мысли. – Пока мы не найдём причины этого вашего вынужденного аутизма, вы не сможете себя контролировать. Вы хотите с этим поработать?
– Хочу. А какой, собственно, у меня есть выбор, когда мой собственный корабль и мой собственный врач объединились и загнали меня в это кресло.
– И, тем не менее, я обязана спросить. – Лида словно бы не замечала его приколов, – Вы согласны поработать?
– Согласен. Только, Лида, у меня просьба, мы можем использовать ускорение времени, а то дел, честное слово невпроворот, сегодня предстартовая проверка, вы же и так это прекрасно знаете?
– Конечно, капитан, – и Лида сделала взмах рукой, словно какой-нибудь фокусник. Филби сразу почувствовал расширение сознания, включилась виртуальная реальность. Цвета вокруг поменялись. Они оказались посреди небольшой каменистой площадки, где-то высоко в горах. Величественное безмолвие этих вершин потрясло Филби. Он сразу как-то успокоился и расслабился. Что ж, Лида хороший профессионал, если она видит опасность в его снах, почему бы с этим не поработать.
– Расскажите, Тодд, что Вы видели, – спросила Лида, сидящая теперь напротив костра, не бог весть откуда взявшегося. Костёр грел.
– Что я видел? Да тьму эту, будь она неладна! Это всё наш полёт! Не сказать, чтобы я боялся темноты, скорее нет, я люблю ночь, но это.. Вы видели её? Вы видели с орбиты это чудовище?
Лида согласно кивнула.
– Во-от! А нам завтра в него прыгать! Ну, вот и снится мне, что я там пропаду, что она меня проглотит и всё в том же духе. – Филби словно прорвало. – Детские страхи, очевидно. Не помню точно, чтобы кто-то пугал меня тьмой…
– Нам нужно поговорить не об этом!
– ?!
– Датчики вашей психометрии показывают всплеск напряженности, когда вы говорите об этом, но эта напряжённость ни в какое сравнение не идёт с вашим другим сном.
– Другим сном? Понятия не имею… А! Вчера мне снилось, как я охочусь на пайпанов, и никак не могу в них попасть. Вы же знаете, они такие юркие, эти мелкие грызуны. И вот я пытаюсь выстрелить, а ружьё не стреляет…
– Не то!
– Как не то? – Филби не на шутку озадачился. – А, ну может быть, этот сон про Дроздова. – Капитан погрустнел. – Вы же знаете, я всё никак не могу себе простить…
– Не то!
– Извините, доктор, но я больше не помню. Я и так рассказал Вам больше, чем обычно бы вспомнил, наверное, всему виной Ваше волшебное кресло…
– Филби! – Оборвала его Харламова.
– Да! – Эхом отозвался совершенно сбитый с толку капитан.
– Я сейчас помогу Вам! Виртуатор покажет Вам отрывок вашего сна, который вызывает такие пиковые всплески в вашей психограмме.
– Отрывок сна?! – спросил потрясённый Филби. – Я что, что-то пропустил? Мои сны, что ли записываются? Я что ли, нахожусь под наблюдением? Да с какого рожна…
– Капитан, вы сами виноваты в том, что Ваши сны стали доступны Кораблю!
– ???
– Вы испытывали сон такой интенсивности и глубины переживания, что Корабль принял это за попытку к нему обратиться. Велико же было его удивления, когда он понял, что Вы спите, но при этом, думаете, что не спите. По крайней мере, ваше сознание не видит разницы. А это уже прямой путь к лунатизму, между прочем…
Филби покрылся испариной. Да уж, хороши новости. Капитан-лунатик. Так и комиссовать могут. Что же он тогда без флота?..
– Не переживайте так, я здесь именно для того, чтобы Вам помочь! – Лидия Харламова вновь вернула ему надежду. – Всё можно исправить, если Вы проявите должную выдержку и намерения. Вы готовы продолжить?
– Готов! – выкрикнул Филби, испугавшись, что она передумает.
И Харламова снова махнула рукой. Наверное, у неё такая привычка, отдавать команды виртуатору с помощью рук, – только и успел подумать Филби, как в его сознание ворвалось воспоминание.
– Тот самый сон, капитан, – услышал он голос Лиды снаружи.
* * *
Спать хотелось смертельно.
Обычно, если человек не высыпается, это можно некоторое время вытерпеть и даже сохранить работоспособность. Однако чем больше без сна, тем тяжелее. Даже без воды человеческое тело может прожить неделю. Без сна не проживёт и нескольких дней. Поначалу человека будет морить (то, что называется «клевать носом»). Потом он начнёт засыпать в самых неподходящих местах. Если эксперимент продолжить, то на вторые-третьи сутки человек потеряет контроль над собой и начнёт проваливаться в сон на ходу во время еды или разговора, засыпать стоя. Следующая ступень наступает, когда он может упасть и уснуть прямо во время ходьбы, даже не поняв, что произошло. Не известно, можно ли человека заставлять не спать насильно бесконечно долгое время. Наверное, нет, иначе человек просто умрёт. Или того хуже, сойдёт с ума. Не случайно, одной из самых изощренных пыток считается, когда человеку не дают спать.
Состояние, которое сейчас переживал Кеос, тоже было похоже на пытку: и не сон и не явь. Кеос не спал, но делал всё исключительно по инерции, словно в глубоком хмелю, когда мысли уже исчезают, но тело ещё помнит, как двигаться.
Вчера, к примеру, Кеос весь день ездил, передавал донесения из конца колонны в её начало. От Аминты к царю и от царя к Аминте. Армия растянулась на два часа пути рысью. Так и ездил Кеос весь день вдоль колонн гоплитов. Они, видя молодого, уставшего, выпадающего из седла всадника, подбадривали его. Интересовались новостями. Кеос в ответ благодарно шутил, рассказывая про прекрасные края, которые уже заждались их там, за горизонтом. Он, мол только что видел. Спрашивали гоплиты и о насущном, но, в основном, о воде и стоянке. Что он мог ответить им? Скоро, скоро! Вон за тем холмом! Или нет, за следующим. С похабником Агафоном они, бывало, весело перебрасывались о том, какие сладкие их ждут в Индии девушки, как они должно быть, хорошо танцуют и как могут ублажать своих мужей. А уж, какой у них голосок, а уж как они поют… Другой воин – Григорий мечтал, как вечером он пойдёт в обоз, как там его будет ждать Зейнура, пленная персиянка-рабыня, которую он вот уже полгода собирался взять в жёны. Воины подначивали:
