Читать книгу: «Алеманида. Противостояние», страница 3

– А потом они жалуются, что народ мрёт от мора, – обречённо произнёс Стиракс и заткнул нос. – Это было худшее из решений.

– Клянусь всеми богами, полную луну назад здесь воды было два вершка, – подметил Ульрих. – Откуда они столько натаскали?

– Видать, осушили Оронт, – сказал Стиракс.

– Ты, наверное, имел в виду Родан? – спросил Протей.

– Ну, или Родан. Чем пахнет? – Стиракс понюхал одежду.

– Подобие греческого огня, – пояснил Прокл. – Эта смесь горит не хуже.

– И для чего они заполнили ею ров? – сказал Прокл. – Чтобы римлян пугать? Так они сами с огнём помогут, ещё и дровишек подкинут.

– Может, от безнадёги? – спросил Протей. – Либо ты ошибаешься, либо советчики Аттала рубят ветку, на которой сидят. Зато они одной стрелой могут отправить нас в задницу Аида.

– Даже если заметят, то вряд ли пальнут. Только себе ведь хуже сделают.

– Сами сгорят, – подтвердил Стиракс – Огонь до неба поднимется.

– Боги! – воскликнул Гунн. – А решётка и в самом деле огромная.

От потолка до пола водосток перекрывала решетка с прутьями, которые едва могла обхватить ладонь Стиракса. Анион попробовал в одиночку поднять решетку: она со скрипом поднялась на несколько пядей. На подмогу галлу пришёл Кеннет, а следом и остальные. Гоплиты подняли решетку на пару локтей – и она встала. Они наделали столько шуму, что не оставалось никаких сомнений – за поворотом их встретят люди Аттала.

– Анион, вставь топор, – сказал Протей. – При отступлении нам любая минута будет дорога. Парень, куда теперь?

– Покои находятся во дворце.

Компания выбралась из каменного туннеля и оказалась у лестницы в караульную башенку. Протей никогда не был в северном гарнизоне, но увидел явные следы пребывания галлов. Грязные улицы и отвратительного вида дороги освещали редкие огоньки свечей возле караульных сторожек. Завоеватели даже умудрились выбить несколько камней дорожной кладки, которую делали на века. Дворцом называлось самое большое здание в гарнизоне из свежеспиленного сруба.

– Парень, теперь ты понял, почему Рим настолько могущественный? – спросил Протей.

– Убивать тысячами – это не могущество, – ответил Ульрих.

– Так говоришь, будто твой народ святой. Вы ропщете, ноете, да только неплохо себя чувствуете в наших домах, – сказал фракиец. – Да, Рим прибегает к беззаконию, но ты только взгляни на эту крепость. Вы присвоили её и всё, что смогли сделать – сколотить уродливое здание, которое язык не повернется назвать дворцом. Ты ещё не видел мост, что возвёл Траян, когда воевал с даками.

– Будто ты его видел, – пробубнил Гунн. – Просто повторил слова Кустодиана.

– Во всяком случае, я не солгал, что мост существует.

– Как же глупо, – ругался Прокл. – Как глупо!

– Что глупо? – прошептал Кемаль.

– Всё происходящее. Наёмники набивают руку на мелких заданиях. Нам же сразу поручили Аттала. Принесите мне его голову, – Прокл изобразил скрипучий голос префекта. – Что делать теперь?

– Что тут думать? – сказал Протей. – Режем префекта… тьфу! Режем Аттала и бежим.

– А тебя не смущает, что мы ещё никого не встретили? Раз уж конунг здесь, то где его свита? Где личная гвардия? Попахивает проблемами.

– Говори ещё громче, и проблемы точно появятся, – в сердцах ответил Протей.

Фракиец уже сам подозревал неладное. Он сожалел, что вообще пошёл за непонятным проводником.

Вход во дворец сторожили три привратника. Лазутчики подобрались к ним. Протей скомандовал: оба грека налетели на галлов и закололи их. Путь был свободен, что внушало ещё большие опасения.

Гоплиты оказались в просторной зале, похожей на тронную. Свет пары десятков свечей и редких луцерн с трудом разгонял мрак; вдали слышался редкий топот ног, мелькали тени слуг. Вдоль стен, от двери до деревянного кресла с высокой спинкой, выстроились колонны, вытесанные на греческий манер. Прокл подметил, что половина убранства, скорее всего, краденая. Протей уже изучал трон. Спинку украшали витиеватые росписи и мифические образы, на подлокотниках были высечены оскалившиеся челюсти волка и медведя.

– Мы надеялись обнаружить конунга в ночной зале? – фракиец обратился к Ульриху.

С каждой секундой Протей чувствовал себя всё большим дураком.

– Путь в покои идёт через тронную, – прошептал мальчик и указал на проход за креслом.

– Вижу, ты неплохо осведомлён.

Прокл уставился в глаза Ульриху. Тот отвёл их в сторону.

– Хватит! – воскликнул Стиракс. – Признайся, что ты нас облапошил.

– Если кто нас и облапошил, так это префект, – процедил Протей.

Эфиальт вынул нож и угрожающе подкинул. Ульрих понимал, что и шагу не ступит, как искусный грек поразит его. Вдалеке что-то с грохотом упало. Гоплиты резко повернулись на звук, и Ульрих скрылся за колонной.

Дубовая дверь открылась, и перед лазутчиками появилось уже знакомое лицо. За ним следовала процессия галлов-пехотинцев. Протей никак не мог вспомнить пришельца, пока Прокл не подсказал, что это наместник крепости – Артур.

– Латиняне! Снова вы! Я с женой вижусь реже, чем с вами.

– Всё-таки ловушка? – с грустью подвёл итог Гунн.

– Не совсем понял, почему вас привёл этот разгильдяй, – Артур посмотрел на колонну, из-за которой торчала голова проказника Ульриха. – Где Далак?

– Долгая история, – промычал мальчик.

– Хорошо. С тобой я потом разберусь. За Атталом пришли? Кто главный? С кем я могу разговаривать?

– Я поговорю с тобой, – прорычал Протей и сделал шаг вперёд. – Я главный, меня зовут Протей. Вы же не на пир нас пришли пригласить?

– Увы, нет, – Артур коварно прищурился. – Римляне отвечают за свои слова – этого у вас не отнять. Шли только уж очень долго, мы утомились ждать. Но всё же пришли, как и договаривались.

– Я ни с кем не договаривался.

– Ох, это ваше честолюбие, ваша гордыня и высокомерие. Мы так можем всю крепость сманить.

– Может, просто скажешь, где твой господин? – шутливо произнёс Протей. – Мы его прикончим и пойдём обратно.

– Аттал не появлялся в твердыне больше месяца, – лицо Артура посерьёзнело. – С тех пор как конунг отбил крепость, он не остается в одном месте дольше, чем на две ночи. Вам повезло: многие солдаты здесь не принадлежат конунгу и не подчиняются мне. Караульные спутали вас с квадами. Удивлён, что вы добрались до тронной. Мне бы не хотелось сражаться с вами или убивать. Но приказ есть приказ. У меня есть четкие указания насчёт вас.

– Ты нам условия ставишь?

– Да. Поймите, что живыми вы отсюда выйдете, только присягнув на верность конунгу или сдавшись в плен. В противном случае я должен принести Атталу ваши головы. Решайтесь!

Во дворец вошли ещё люди. Теперь галлы имели троекратное преимущество.

– А конунг подарит мне этого засранца? – Протей указал на Ульриха. – Если ублюдок станет моим рабом, то я готов трижды преклонить колено перед Атталом.

– Я не могу давать обещаний от его имени. Я жду ответ. Промедление будет расцениваться как отказ.

– Зачем Атталу отряд римских ланциариев? – поинтересовался Прокл.

– Знаешь, латинянин, я не обсуждаю приказы.

– Скажи напоследок, – процедил Протей. – Вы всё спланировали с кем-то из наших?

– Это не имеет значения. Последнее предупреждение.

Дверь снова отворилась. В залу вошли три человека в чёрных плащах. Незнакомцы сбросили одежду и вытащили клинки. Фракиец посмотрел на их пехотную броню, и в его душу закралось волнение. Он догадывался о личности незнакомцев.

– Упёрлись лбом в стену? – спросил низкорослый боец с тёмными пятнами на лице. – Ожидаемо. Я не желаю дружить с римлянами, особенно с этими, я хочу с ними биться. Меня зовут Бельфор. Скажете моё имя паромщику, и он провезёт вас через Ахерон без монет.

– Их нужно поймать, – твёрдо произнёс Артур.

– Сам лови их, наместник, – огрызнулся Бельфор. – Впервые слышу, что римлян надо ловить, как цыплят.

Артур поджал губы и ушёл за спины телохранителей. Солдаты приблизились к гоплитам и положили ладони на эфесы мечей. Долю секунды стороны внимательно изучали лица друг друга, на которых играли блики огня.

Галлы первыми не выдержали напряжения и бросились на римлян. Тронная зала огласилась криками. Эфиальт метнул нож в Бельфора, однако тот ловко отбил его мечом. Грек не растерялся и ловким ударом снёс с десяток свечей. Из-за сгустившегося мрака галлы замешкались.

Шум стоял невообразимый. Прокл подумал, что своими воплями они уже разбудили половину гарнизона. И подкрепление не заставило себя долго ждать: в помещение ворвались галлы с караульной башни.

Несмотря на меньшую численность, римляне сражались на равных. Гоплиты встали углом, обезопасив тыл. Крепкой стеной они противостояли галлам. Артур недооценил таланты противника, ибо галлы больше орали, нежели сражались.

Троица выродков Агареса какое-то время наблюдала за происходящим. Они не вмешивались, пока не поняли, что римлянам не нанесли никакого урона. Вместе с караульными они налетели на врага и частично нарушили строй со стороны Кеннета и Стиракса. Анион с Эфиальтом бились с двумя врагами. Гунн с трудом отбивал удары косматого варвара с клочком вырванных волос и старался не наступить на любимый лук.

Бельфор сумел вклиниться в круг Кемаля, Прокла и Кеннета, тем самым нарушив монолит. Гоплиты пытались его достать, но проворному бойцу всё было нипочём. Протей с присущей ему яростью устранял врагов одного за другим и жаждал столкнуться с более сильным противником. Соратники Бельфора остались позади. Они больше подбадривали бестолково атакующих галлов и критиковали их действия, нежели участвовали в бою.

Бельфор настолько быстро уходил от ударов, что иногда Прокл с Кеннетом попадали друг в друга. Наёмник нырял, кувыркался, уклонялся, ставил блоки и защищался от трёх клинков одновременно. Он делал это с такой лёгкостью, что на его лице даже не отражались испуг и усталость. Каждое его движение было отточенным, а удар – сильным.

В один момент Бельфор проскочил под размашистым ударом Кеннета, и, провернув очередной кульбит, порезал бедро пикта. Кеннет с криком рухнул на пол и отполз к стене. Бельфор не стал его добивать и сосредоточился на оставшихся соперниках.

Место Кеннета занял Протей. Они с Бельфором столкнулись в клинче и вышли из основного побоища. Прокл продолжил сражение возле Стиракса против соратников Бельфора и подоспевших галлов. Эфиальт срубил оставшиеся верхушки свечей, и бойцы потеряли бдительность. В полумраке галлы часто рубили своих, посему их поток заканчивался.

Протей с Бельфором сходились и расходились в дикой пляске, провоцируя друг друга. Фракиец выискивал бреши в защите Бельфора, а тот – в его. Протей впервые видел настолько своеобразное поведение мечника в бою. Тот сражался не так, как галл или римлянин. Его тактика постоянно менялась: Бельфор то стремительно шёл вперёд и, казалось, только боги и фортуна берегли Протея, то бился мерно и неторопливо. Но фракиец и тогда не мог достать его, несмотря на усилия.

Протей подумал, что если уцелеет, то предложит Кустодиану чаще менять пары бойцов на тренировках и пригласить лучших мечников из соседних центурий для обмена опытом. Фракиец понял, что привык биться с одними и теми же напарниками. Опасный выпад Бельфора прервал его размышления и вернул к реальности.

Боец свирепо наседал на Протея и отступал, успевая мимоходом ударить Прокла, Стиракса или любого, кто попадался под руку. Гунн старался держаться дальше от убийцы, ибо понимал, что не сможет ему противостоять. Протею удалось оттеснить Бельфора к галлам. Установилось временное затишье.

– Уходим! – донесся голос с улицы. – Артур сказал, чтобы мы их оставили. На то приказ Харольда. Изловим на выходе.

– Ты еще попробуй схвати этих угрей, – произнёс высокий боец, стоящий возле Бельфора. – Шустрые оказались твари!

Тяжело дышащий Бельфор схватил плащ и попятился к выходу. Остальные последовали его примеру. За минуту враги покинули залу, оставив после себя пару десятков тел. Анион принялся добивать раненых, а Прокл решил осмотреть Кеннета.

– Идиоты, – задыхаясь, проговорил Протей. – Больше своих положили. Если в армии Аттала все такие кретины, то Август через два дня отпразднует триумф. У нас все живы и здоровы?

– Не совсем, – крикнул Прокл. – Кеннет потерял много крови.

– Великая фортуна! Просто невероятное везение! – сказал Стиракс. – Куда они делись?

– Не радуйся, – ответил фракиец. – На улице нас ждёт пара легионов. Если бы нас приказали убить – то мы бы уже дрались за удобное место в лодке у паромщика.

– Вот уж обнадёжил, Протей! Чувствуете? – Гунн подёргивал ноздрями. – Горелым пахнет.

Гунн сорвался с места и побежал к двери. Он толкнул её, но та не поддалась. Стиракс приложил ухо к двери и услышал беглую речь и крики.

– Проклятье! Нас подожгли.

– На улицу выкуривают. Всё-таки мы им нужны живыми, – Протей лихорадочно соображал. – Идём в коридор за троном, ищем окна, бойницы или любую дыру, через которую можно выбраться.

– Но зачем мы им живыми? – недоумевал Стиракс. – Что за поблажки?

– Обсудим позже, – пробасил Анион. – Протей прав. Нужно искать пути отхода.

– Кеннет не может идти, – сказал Прокл.

– На его месте я бы уже попросил, чтобы меня прирезали. Если не может ходить, значит, останется здесь, – сказал фракиец.

Кеннет поднял взгляд и бесстрастно посмотрел на Протея.

– Не надо вот тут давить на жалость. На моём месте ты бы поступил так же.

Неожиданно Кеннет поднялся на ноги и с силой схватил Протея за грудки.

– Да я ещё вас всех переживу, – прошипел пикт. – Веди нас на волю, фракиец!

Гунн взял лук и ринулся в проход за троном. Набрав свеч, гоплиты двинулись за ним. Прокл предложил Кеннету помощь, но тот отмахнулся и, хромая, побежал вслед за побратимами.

Тёмные коридоры петляли, и Стиракс пытался найти потайные лазы или хотя бы окна, однако на пути ничего не попадалось.

– Куда бежать? – в отчаянии бросил Стиракс. – Мальчишка нас одурачил.

– Не останавливайся! – Протей грубо толкнул соратника.

Спустя пару минут они оказались в кладовой, которая освещалась синеватым светом луны из оконца. Над сундуком у стены было вырезано большое окно, через которое мог пролезть и Анион.

– Боги! Похоже, мы делаем очередную глупость, – сказал Стиракс. – Да у них всё наперёд просчитано. Уверен, на крыше нас уже ждут палачи Аттала.

– Почему-то нам позволяют уйти, – сказал Протей. – Почему и по какой причине – сейчас даже думать не хочу.

Фракиец подсадил Стиракса. Взобравшись, Гунн раскрыл створки окна. Он осторожно выбрался наружу, осмотрелся и поманил остальных. Крупные бойцы и раненый вылезли первыми, последним в окно юркнул Кемаль, которого не нужно было подсаживать.

– Они и в самом деле подожгли дворец! – сказал Стиракс, осматривая зарево над гарнизоном.

– Это не дворец, – ответил Прокл, – а погребальный сруб. Дворец они бы ни за что не спалили. Хотя могу и ошибаться.

– Странно. Слишком всё просто.

– Снова в дерьмо? – спросил Прокл, глядя на ров.

– Выбирать не приходится, – ответил Протей. – Прыгаем в воду и к берегу, иначе нам конец. Ох, и попадётся же мне этот гадёныш Ульрих! Шею сверну, как петуху!

– Сами виноваты, – сказал Прокл и толкнул Эфиальта.

Грек стрелой влетел в воду, вынырнул и тут же погрёб к берегу. Галлы всё же не были настолько глупы, как думал Протей: они быстро заметили бегство. В окне появились руки и чья-то голова. Анион с громким ругательством отсек кисти непрошенному гостю и ткнул его мечом в висок. По стене уже мчались дозорные.

Стиракс поднял лук и принялся отстреливать бегущих врагов, словно кроликов. В темноте стрелы летели незаметно, и каждое жало находило цель. Галлы разили не так метко, как Гунн.

Один за другим гоплиты ныряли в ров, пока на стене не остались Протей со Стираксом.

– Поторопитесь! – крикнул Гунн. – Я половину колчана уже истратил. Мне нечем отстреливаться.

Фракиец с криком прыгнул в ров, Гунн сиганул следом. От тошнотворного запаха Протея чуть не вывернуло наизнанку. Фракиец опасался, что галлы подожгут горючую смесь во рву, но понял, что они не станут изводить её на горстку римлян. Со стороны центральных ворот к гоплитам ретиво мчались кавалеристы.

Едва все гоплиты собрались на берегу, как вперёд вышел хромой Кеннет.

– Со мной ведь уже всё понятно, да? Я не чувствую ногу. Возьмёте меня с собой – припрут всех. А так я дам вам фору в несколько минут. Бегите во весь опор.

Никто не стал спорить. Анион обнял побратима, крепко сжал его длань и поцеловал. Кеннет пролез пальцем в рану и расковырял её. От чудовищной боли к нему на миг вернулись сила и ясность ума. Пикт обмазал лицо кровью и пошёл на кавалеристов.

Гоплиты дали дёру и половину мили пробежали без остановки. Только Кемаль видел, что Кеннет не успел ничего сделать: всадники снесли его одним махом. Эфиальт задал высокий темп бега, который не все могли выдержать. Спустя четверть часа гоплиты нашли лощину, в которой решили переждать поиски. Едва волны улеглись, как Стиракс упал на колени и в сердцах застонал.

– Пусть валяется, – сказал Протей. – Нервишки, видать, не выдержали.

– Что ж у нас получается, – сказал Анион, – нас во второй раз надули. Кажется, пора надеяться только на себя.

– Даже удивительно! – задыхаясь, произнёс Прокл. – По всей Галлии о нас ходит такая слава, а попадаемся на крючок, как дети.

Никто не ответил.

– Проверьте руки и ноги, – строго произнёс фракиец. – Мы не знаем, с какими мракобесами имели дело. Иберы любят вымачивать лезвия в ядах. Вдруг кого-то порезали.

– А этот Бельфор хорош, – Стиракс вернулся к реальности. – Даже Протей за ним не поспевал.

– Эфиальт бы с ним быстрее справился, – сказал Протей.

– Сомневаюсь, что с ним вообще кто-то справится, – задумчиво произнёс Стиракс.

– Вас волнует какой-то солдат? – сказал Прокл. – Давайте думать, что скажем легату.

– Давай по порядку, – сказал Протей. – Кто отправил нас в гарнизон? Веспасиан. Он и есть продажная крыса Аттала. Мы должны рассказать об этом.

– Как ты себе это представляешь? – горячо возразил Стиракс. – Здравствуй, префект! А ты часом не водишь дружбу с Артуром?

– Я всё же не понимаю, зачем префекту отдавать своих людей Атталу? – сказал Прокл. – Или подставлять под удар. Мы и правда дважды сели в лужу, но какой у нас был выбор? Нам дважды сказали, что источник проверенный, а что в итоге? Нужно поговорить с наставником.

– Веспасиану заплатили достаточно, чтобы заглушить его совесть, – сказал Кемаль.

– Довольно! – пресёк Протей. – Ищем воду и возвращаемся в гарнизон. Только в этот раз без проводника. Даже если за него поручится сам Август Константин, откажемся. Понятно?

Бойцы отдышались и выбрались из укрытия.

В то время как гоплиты возвращались в гарнизон, возле врат Алайсиаг стояли Агарес и Бельфор, обсуждая произошедшее.

– Учитель, зачем они вам понадобились? Это римские волки. Они не поддаются дрессировке. Таких только убить.

– Кемнеби же поддался. Вам бы только резать.

– Сожгли целый дворец, никого не поймали. Сказали, что проволочек не возникнет, мол, простые лазутчики.

– Как видишь, не простые. А дворец Атталу отстроят за день. У него рабочих рук не счесть.

– Но вы же понимаете, что во второй раз их уже не заманить?

– А мне и не нужны все. Хватит одного или двух.

Агарес с ухмылкой взглянул на ученика и ушёл в крепость.

III

Римская система оповещения между городами и каструмами на столетия обогнала своё время и была незаменимой в период правления Августа Константина. Пропреторы и наместники сразу узнавали о волнениях в империи, ведь сообщения преодолевали сотни миль за сутки. Впервые в истории систему оповещения кострами обогнали галльские мальчишки.

Едва войско Аттала покинуло сборный пункт, как молва об этом донеслась до Веспасиана в Массилию меньше чем за половину оборота солнца. Стоило префекту узнать, что численность войска конунга превышала пятьдесят тысяч голов, как он предоставил Эпихариду самому решать проблему. Но, дабы выслужиться перед Августом, Веспасиан снял часть массильского гарнизона и распорядился о сборе войска.

Ожидалось, что Аттал дойдёт до гарнизона Хлора за два дня, однако к этому времени прибыли только конные разведчики. Веспасиан сравнивал нашествие алеманнов с женитьбой молодых: он знал дату торжества, но всё равно волновался.

Эпихарид отправил Тита на переговоры с людьми Аттала. От конунга пришёл Харольд, который без прелюдий выложил притязания своего господина: от римлян требовалось покинуть гарнизон и снять все торговые пошлины на аквитанском тракте. Конунг даже разрешил угнать с собой весь скот и обещал, что римляне смогут беспрепятственно покинуть крепость по массильскому тракту.

Харольд получил категоричный отказ, и все разошлись по лагерям. Алеманны готовились к осаде, римляне – к обороне. Когда войска Аттала выстроилось в миле от крепости, римские лазутчики смогли оценить всю мощь врага.

В распоряжении конунга было почти пятьдесят тысяч пехотинцев, две тысячи кавалеристов и около сотни осадных машин в разобранном виде, которые Аттал забрал из гарнизона Германика. Помимо прочего, он привёл полторы сотни берсеркеров для сражений внутри крепости, а также нанял греческих, римских и сирийских подрывников и инженеров.

Алеманны вырубили перелесок, чтобы установить лагерь. Конунг перенял устройство римского каструма, однако считал, что смог усовершенствовать его. Теперь лагерь мог быстро перемещаться в случае нападения. Перед каструмом выкатили осадные орудия, чтобы припугнуть римлян, однако защитники гарнизона не испугались вида стальной реки и метательных орудий.

Пока в крепости готовились к обороне, молодой трибун Тит поручил Кустодиану вывезти женщин и детей из гарнизона. Спартанец, скрипя зубами, принялся выполнять, как ему казалось, унизительный приказ. Но когда повозки уже снарядили, Кустодиану сообщили о том, что путь на Массилию отрезала галльская разведка.

Эпихарид знал, что совесть не позволит ему сдать гарнизон, посему тщательно готовился к обороне. Пропретор понимал, что Атталу нужен выход на Массилию и он ни за что не оставит в тылу римскую твердыню. Эпихарид не спал уже четвертую ночь и дни напролёт проводил возле крепостной стены. Пропретор знал, как оборонять крепость Хлора, ведь ему уже доводилось защищать гарнизон от галлов на протяжении трёх месяцев.

Крепость состояла из двух частей: самого форта – урбса – и окружённого стеной придела – помериума. История крепости начиналась с придела, где почти год простоял один из легионов Гая Юлия. После ухода легионеров зимние квартиры заселили галлы, а во время похода Гая Германика легионеры снова установили здесь каструм и заложили первый камень крепости. Позже поселение обнесли стеной, и с появлением легионов кладка становилась всё прочнее.

Так цитадель разрослась до размера небольшого города, способного вместить почти три легиона. Эпихарид сомневался, что алеманны сумеют проникнуть в укреплённую часть крепости, однако ветхие стены придела могли взять в первый же день. Расширение стены требовало много времени и камня, которым Веспасиан не желал делиться. Однако при появлении войска алеманнов возле гарнизона всё же нашлись камни, посему солдаты денно и нощно укрепляли придел.

Перед второй стражей⁵ римляне услышали скрип колёс обозов и осадных машин. Алеманны готовились к атаке. Легионеры облепили крепостные стены в ожидании первых выстрелов онагров⁶. Солдаты делали ставки: сладят ли алеманны с инженерными достижениями римлян? Попутно они вглядывались во тьму, откуда враг на фоне костров казался пятном на горизонте.

У римлян насчитывалось около пяти сотен луков – больше солдат на стене придела не помещалось. Остальное войско – гастаты, служившие в легионе Эпихарида больше пятнадцати лет. Большинство защитников были опытными мечниками, но их умения меркли на фоне численного преимущества алеманнов.

С первым лучом солнца орудия подкатили к крепости на расстояние трёхсот шагов. Раздались первые выстрелы. Эпихарид ожидал нападения ближе к ночи, однако Аттал вновь показал свою нетерпеливость. Палили беспорядочно. Однако это не имело значения, так как снаряды были зажигательными.

Легионеры, готовые к подобному раскладу, тушили пожары и с двойным усердием стерегли продовольственные склады. Выстрелы не прекращались ни на минуту и каждый час в бой вступали новые осадные машины, которые проворно собирали инженеры Аттала.

Постепенно выстрелы становились всё более точными. Многие строения в помериуме горели, и солдаты не могли справиться с пожарами. Огненные шары лились адским дождём, которому не было конца. Однако запасы Аттала хоть и были велики, но далеко не безграничны: зажигательные снаряды заканчивались и сменялись камнями. Обстрел затихал, ибо тяжёлые снаряды требовали больше времени для перезарядки.

Кустодиан командовал когортой, которая тушила пожары. Одна конюшня уже сгорела дотла, барак помериума остался без половины крыши, льноводческую ферму безуспешно пытались потушить. Спартанец знал, что всё можно отстроить заново, однако переживал из-за утраты одного из продовольственных складов.

Эпихарид иногда поднимался на крепостную стену и смотрел в сторону лагеря Аттала. Обстрел продолжался до самой ночи. Небольшие остановки давали римлянам возможность устранить последствия. Во время перерывов Аттал выбирался из шатра в ожидании белого стяга, однако Эпихарид даже не думал сдавать крепость.

К полуночи с Арелата пришли двадцать обозов амфор с греческой смесью, и вечером представление из огня и камня возобновилось. С наступлением темноты атака усилилась.

От интенсивного обстрела огонь попал и в саму крепость, отчего женщины поддались панике. Несмотря на запрет легата, многие покидали крепость и убегали в перелесок недалеко от форта, надеясь окольными путями выйти на массильский тракт.

Кустодиан смотрел на придел с высоты крепостной стены, раздумывая о том, что ни разу не видел подобного зрелища. Камни трескались от огня и снарядов, дерево превращалось в прах, горела земля и вода в колодцах.

Придел стал геенной огненной, где вместо грешников с криками и воплями стайками бегали легионеры. Они походили на муравьев в колонии. Таскали воду, сквернословили, требовали боя и проклинали небеса. Римляне не могли ответить врагам, ведь луки не доставали до баллист, а пехотинцы алеманнов не приближались на расстояние выстрела.

Ночной обстрел подавил боевой дух легионеров, ведь пламя зажигательной смеси не могли потушить даже водой. Огонь во мраке внушал ужас. Песок закончился, и солдаты просто прятались в места, куда не доставал огонь. Во время обстрела от пожара и обвалов погибла пара сотен легионеров.

Кустодиан спустился к солдатам, взял уже привычную центурионскую палку и принялся колотить легионеров, угрожая расправой на месте или децимацией. Часть стены разрушилась и обвалилась, похоронив под собой нескольких солдат. Многие выжили, и их крики доносились из-под завалов. Кустодиан направил людей растаскивать камни.

К следующему утру зажигательные снаряды закончились. Инженеры алеманнов перенастроили баллисты и теперь с поразительной точностью обстреливали центральные ворота. Силы одной или двух баллист было недостаточно, поэтому все баллистарии Аттала сосредоточились на одной цели.

Петли заскрипели, раздался треск дубового массива. Отряд лазутчиков, который под покровом ночи подошёл к крепости и простоял до утра, с нетерпением ждал, когда ворота сломаются. С каждым попаданием железная обшивка гнулась, куски дерева с треском отваливались. Обстрел прекратился, и алеманны подбежали к воротам с осадным молотом.

Лучники на стене встретили их градом стрел и сумели отбить первую волну. На второй заход нападавших пришло уже в два раза больше. Одна половина подхватила бревно, а вторая прикрыла их обитыми кожей щитами. С противоположной стороны на ворота налегли легионеры с досками и подпорками. С поразительной скоростью они устанавливали перегородки, забивали доски, клепали и латали дыры. Алеманны несколько раз ударили молотом по двери, однако та не поддалась. Они отбежали в сторону, и баллисты продолжили свою разрушительную работу.

Наступил вечер. К крепости стягивалось всё больше пехотинцев и кавалеристов. Они орали, гремели щитами, дрались и заражали остальных солдат яростью перед штурмом. Лучники при виде раскрашенных нелюдей приходили в неистовство – им не терпелось дать достойный ответ.

Ещё два часа ворота обстреливали, пока они не слетели с петель. В проход хлынули алеманны, которых тут же встретил крепкий монолит гастатов. Римлянами руководил Кустодиан. Они стояли твёрдо, без намёка на страх и попытки бегства. Лучники отошли за навесы, которые появились на стенах благодаря строительным начинаниям Эпихарида. Теперь римляне стали недосягаемы для вражеских лучников за стеной и разили берсеркеров в спины.

Центурион Леонид руководил обороной и установкой новых ворот. С трудом поток алеманнов удалось остановить. Запертых в крепости окружили и добили. Аттал слишком много поставил на берсеркеров. Он не подумал, что в темноте и закрытом пространстве головорезы бились не так хорошо и слаженно. Всего за час римляне с минимальными потерями уничтожили вражеский отряд. В этот день алеманны успокоились и более не штурмовали крепость.

Пока одни копали яму и таскали тела, другие обтесывали камни и разводили раствор. Римляне установили новые ворота. Будь у них больше времени, то они укрепили бы их обшивку стальными листами. Солдаты поменяли камни в пролёте, потушили пожары, перенесли знамена из поврежденного сигнорума⁷ и вычистили помериум. Из руин вновь возвели цитадель.

Эпихарид напомнил легионерам, что сила и преимущество римлян заключались в способности возрождать жизнь в тех местах, где другие видели пустыню. В легионе всегда находились умельцы на любой лад: от каменотёсов до ювелиров и оружейников.

После подсчёта нанесённого ущерба и числа погибших солдаты сникли. Они удручённо отправились укреплять стену помериума. Эпихарид приказал выдавать паёк строго на одного легионера, а воров убивать на месте. Пропретор понимал, что если Аттал не возьмёт крепость приступом, то обложит её кольцом, дабы обречь защитников на голодную смерть.

***

Аттал смотрел на дымящуюся крепость и игрался с застёжкой на ножнах. Он не ожидал, что такое незначительное препятствие окажет яростное сопротивление. У конунга закончились камни и зажигательные снаряды. Неделю назад у солдат захватывало дух от количества обозов. Но оказалось, что запасов камня едва хватило на сутки. Аттал не знал, кого обвинять в сложившейся ситуации. Перед советом военачальников он пригласил Харольда.

– Думаю, ты понимаешь, что вожди ожидали других результатов? – недовольно произнёс Аттал. – Громче всех кричит Ориг.

Харольд предвидел вспышку гнева конунга, но держался с присущей ему выдержкой.