Читать книгу: «Сердце ледяного дракона», страница 2

Наркис был удивлён двум спасшимся близнецам. За свою длинную жизнь он никогда не видел таких похожих друг на друга людей.

Моргул спал. Ему снились цветные сны, пока о жил в сером мире… Ему снилось зелёная целина, снились сине-небесные цветы цикория, жёлтые солнца одуванчиков. Он лежит. Вдруг, он куда-то падает. Всплеск, и он в воде, окутанный мерзкой травянистой тиной. Его облепили личинки комаров. Ужасно воняет. Это его родное болото, которое он всегда мечтал покинуть. Он встал, отряхиваясь. Трясина засасывала его. Он не мог сделать ни шагу. В панике, он осмотрелся – рядом плавает коряга, повезло. Он ухватился за неё и попытался выкарабкаться из зыбкого месива. У него почти получалось, но бревно вдруг превратилось в змею, которая обвила его руки и укусила за шею. Пронзительная боль. Он медленно начал погружаться под воду. Вод его голова уже под водой, он смотрит вверх, сквозь зелёную жидкость видно небо, неестественно быстро плывут облака. Он начал захлёбываться. Последний раз он взглянул на небо. Тёмная тень спикировала над болотом, это был дракон. Вытянув шею, он выдохнул пламя. Торфяники всполыхнули, вода закипела, булькая огромными пузырями. Но Моргул не обжигался. Болото высыхало, воды становилось всё меньше. Вот, голова уже на поверхности. Он жадно хватал воздух.

Браф поливал его протухшей водой.

– Кто не закрыл бочки? Вода протухла.

– Её можно было прокипятить, – послышался голос Наркиса, – а ты вылил её.

***

Выживших погрузили на телеги. Было решено возить их с собой, если умрут – похоронить. Кучу мертвецов закидали соломой и подожгли. Уезжая, Моргул долго смотрел на полыхающие пламя, на погоревшею деревню. А ведь здесь когда-то жили люди, у них были сыновья, дочери, родители, они радовались жизни, и не думали, что погибнут в страшных мучениях, что их тела будут навалены в центре деревни, что их трупы будут гореть; гореть адским огнём, лижущим своими языками им ступни, колени, туловища, руки, шеи, превращая детей человеческих в бесформенные огарки, как если мы надолго оставим зажжённой свечу. По щеке Моргула скатилась слеза.

Девушка открыла глаза.

– Где я? – спросила она, – что происходит? – Наркис подошёл, нагнулся над ней.

– Кто ты? Что ты помнишь?

– Меня зовут Сала, я дочка деревенского старосты.

Моргул вмешался:

– Можешь вспомнить, что было с деревней? – лицо Салы побледнело.

– Нет, я не могу, помню, все куда-то бежали, кричали, а больше… не помню, ничего не помню.

– А знаешь, кто они? – Наркис указал на близнецов.

– Нет, они не из нашей деревни. Я их раньше не видела. Не жили они у нас.

– У вас сейчас никто не живёт, и больше никогда жить не будет, – послышался голос Брафа, – Видишь огонь? – Сала кивнула, – вот ваша деревня.

Девушка закрыла лицо руками, заплакала. Её дома больше нет, тех, кого она знала – тоже больше нет, всего больше нет. Так стоит ли ей жить? – Теперь, – нет. Вся жизнь сошла на нет. Она посмотрела на Моргула: красивый, длинноволосый парень с зелёными, как болотная тина глазами, впалыми скулами и острым подбаротком. Да, Крафт был красивее, но и Моргул не был уродом. Быть может, она выжила не зря? – Может. Хотя… это сложный и, конечно же, важный вопрос, ответа на который у Салы не было.

Дни тянулись мучительно долго. Один из близнецов пришёл в сознание, он молчал. Было сначала непонятно, очнулся ли второй, так как лицо его было так сильно изуродовано, как только это возможно. Но потом он вдруг заговорил:

– Брат, я не вижу тебя. – Его губы почти не шевелились, по лицу нельзя было прочитать никаких чувств, если их вообще можно прочитать с такого лица.

– Я здесь, – последовал ответ, – я здесь, Брайн.

– Сфол, почему так темно? – его было больно слушать, голос дрожал, как осина на ветру, – кода же уже взойдёт солнце?

Браф вмешался:

– Для тебя оно больше не взойдёт никогда, смирись.

– Почему? Кто там? – окончательно потерял контроль над собой Брайн. – Как это, – не взойдёт?

Он трясся, его нос наполнился жижей, бедняга схватился за лицо, с испугом обнаружил его сухость, вероятно, теперь он будет плакать так, без слёз. Он раньше никогда не плакал, и теперь, когда он не может, жалел об этом. Тихо всхлипывая, он подполз к краю телеги, свесился – одно движение, и он падает на дорогу, катится в колею. Моргул прыгает за ним, тащит обратно. Брайн тихо и глубоко дышит.

Дорога начала подниматься вверх. Скоро торная её часть закончится, путь станет в разы труднее. А потом, встреча с драконами. Кто-то может не вернуться на родные топи. Как Кирко не вернулся с последней охоты, может, не вернутся и Моргул. А что если он погибнет? – Бывает… Интересно, где похоронен Кирко?

Невдалеке журчит ручей. Ландыши, белые, как снег, опустивши головы, плакали росою. Быть может, они скорбят по какому-нибудь драконоборцу? По бедняге Кирко, место которого занял Моргул?

Отряд остановился. Браф толкнул несвязную, как белый стих, речь, о том, что не нужно бояться, что надо истребить всех до последнего драконов. Скоро они увидят летающих ящеров. Скоро, очень скоро. Ведь для этого они и покинули свой отчий дом. Как после этого вернуться без трофея? У драконов очень красивая чешуя, за которую можно убить как дракона, так и человека. Кража – тоже сбор трофеев, но он гнусный и подлый.

***

Последний привал. Моргул мучился ожиданием неизвестности. Наркис читал стихи, Моргул не слушал, считал их глупыми и бессмысленными. Как будто они звучали где-то далеко:

 
Белый саван на город опускает ведьма.
Ей покорна вся жизнь.
Ей служит время.
Белу девичью кисть
Мне приносит ворон.
Кольцо на пальце,
Мизинец оторван.
Мимолётное счастье:
Кольцо дорогое.
Но страшно стало,
Нет ни сна, ни покоя.
 

Серые валуны ожерельем окутывали горы. День шёл к логическому завершению. Драконоборцы готовились ко сну. Костёр горел, извиваясь в ритуальном танце. Моргул шурудил в нём тонкой палкой. Огонь вдохновлял его. Огнём можно жечь орков, с ним можно охотиться на волков, истреблять зло. К нему сзади подошла Сала. За эти несколько дней она уже поправилась. Сала обняла его за плечи. Он обернулся. Они несколько мгновений смотрели друг другу в глаза, неожиданно у Салы помутнел взгляд и она упала, схватившись за ногу. Моргул подхватил её и отнёс Наркису, тот осмотрел её, и обнаружил укус, две кровоточащие точки. Наркис метался, собирая какие-то травы: «Эта девушка притягивает к себе беды, как она умудряется быть всё ещё живой?!». Браф делал то же самое, и найденное забивал в курительную трубку, убивая своё тело и душу омерзительным действом.

Костёр, загадочно потрескивая, освещал лица сидящих вокруг него людей. Слабая после укуса змеи Сала, положила голову на плечо Моргула. Браф сидит, сморит вдаль, обхватив колени. Наркис палкой перемешивает в костре угли, изредка добавляя сухой травы.

– Наркис, расскажи ещё что-нибудь, – прервал тишину Моргул.

– Что именно? Хотя, тебе что угодно расскажи – для тебя будет ново. Дух леса – свидетель.

– Кто свидетель?

– Как, ты не знаешь о духе леса? – поднял глаза Браф. – Наркис, расскажи ему.

– Ладно, это как продолжение истории о Сером Императоре и о его потомках. После смерти Его внуков, и смерти их внуков, от былого величия империи не осталось и следа. По ту сторону бездны появился посланник небес, пожертвовавший собой, ради создания мира, спасённого от пороков и грязи. Ему это удалось, ведь он, как я уже сказал, был послан самим небом, жаль только мир этот просуществовал недолго и не везде. На руинах этого мира появился ещё более жестокий и ещё более порочный, чем до его прихода, мир. Под знамёнами благих намерений люди там уничтожали друг друга. С нашей же стороны такого посланника не появлялось. Но в двенадцати королевствах, десять из которых были полностью покрыты лесом, этот самый лес ожил. Дух леса – и человек и не человек одновременно. Его ученики – люди, эльфы, гномы – быстро расползлись по миру. Говорят, что среди них есть даже получеловек-полулошадь.

– Хотел бы я шкуру такого себе трофеем, – усмехнулся Браф.

– Мне продолжать?

– Продолжай, продолжай.

– Ну так вот, получили его ученики очень уж долгую жизнь в обмен на свободу. Они не могли теперь вкушать радости жизни, они должны били заботиться о других, в том числе и об их радостях. Дух леса всё ещё здравствует, но очень уж он стар. Не известно доподлинно, что он делал добрую половину своей жизни. – Наркис потёр свой затылок, осмотрелся, – знаете, а я чего-то устал, пойду-ка я спать, – все последовали его примеру.

***

Они поднимались на гору. Комки земли отрывались у них под ногами и летели вниз. Как вдруг, отряд оглушил раскатистый гул. Он звучал, как горн воина, вызывающего своего противника на сечу. Горы дрожали, драконоборцы попадали на землю, прижавшись к ней в поисках защиты. Гул стих, потом вновь раздался оглушительным рёвом. Сильно запахло гарью, причём так сильно, что у них начали слезиться глаза. Охота началась.

Дракон должен быть убитым. Моргул быстро повторял про себя слова: «Дракон – зло, мы – добро, добро должно убить всё зло». Вспомнил бы он свои мысли потом, через десять лет, он бы проклял себя за такие глупости. А пока, он шёл по жизни с кредо: «Мы за добро, убьём всех злых!» Сейчас он бы написал эти слова золотыми фильдеперсовыми буквами на своём фамильном гербе, если бы он у него, конечно, был. Он бы изобразил на нём себя сидящим верхом на белоснежном скакуне, поражающим длинным копьём дракона. Но у него нет герба. Нет древнего рода. Нет регалий. А ведь ему бы так пошла золотая королевская корона.

Браф поднёс к губам рог и прогудел в него, пристально наблюдая за небом. Дракон появился неожиданно, он камнем упал, сложив крылья, вниз, изверг огонь, поджигая деревья, потом расправил крылья и взмыл в небо. Драконоборцы кинулись в рассыпную, спасаясь от огня. Подоставали мечи. Ящер снова спикировал на отряд, пытаясь схватить одного из драконоборцев, тот отпрыгнул, вонзив меч дракону в глаз. «Аккуратнее, самое дорогое!» – закричал Браф, подбегая, и нанося удар: «Минус сотня золотых!». Наркис накинул цепь на шею дракону. Браф был готов, как только дракон открыл пасть, он вонзил в неё меч. Кровь обагрила его доспехи, ящер упал. Остальные драконоборцы стремительно приближались, с ожиданием делёжки трофеев. Откуда-то снова послышался рёв. Деревья склонились, под порывами ветра. Второй дракон летел на огромной скорости. Взмахи его крыльев казались необъятными. Драконоборцы попрятались за деревьями. Дракон пролетел их, направляясь к телеги с выжившими, подобранными в сгоревшей деревне. Моргул был ближе всего к повозке, он вскочил, подбежал и перевернул её. Зрячий близнец потащил слепого брата в заросли, Моргул помогал Сале дойти. Дракон приземлился, ломая своим брюхом растения, размахивая огромным хвостом. Он хватал в лапы драконоборцев и бил ими об землю. Моргул оказался позади него, он схватил кинжал и воткнул дракону между двух чешуек. Дракон не обратил на это внимания. Моргул выдернул кинжал и вонзил его ещё раз. Дракон развернулся, сбивая его с ног, и схватил очередного драконаборца. Моргул запрыгнул на чешуйчатую шею и начал карабкаться к голове, держа оружие в зубах. Дракон замотал головой, пытаясь сбросить Моргула, но тот держался что было сил. Ещё немного вскарабкавшись, он воткнул кинжал в ноздрю ящера, и тут же выткнул, тот заревел, открыл пасть, Моргул воткнул в неё кинжал, как это сделал Браф с первым драконом. Он вовремя отпустил оружие, из пасти вырвалось пламя, поджигая заросли, в которых прятались близнецы и Сала. Дракон схватил Брафа за плащ. Моргул смотрел за кустами: Близнецы бежали, Салы не было видно. «Переруби мой плащ!» – Закричал Браф, но Моргул спрыгнул с дракона и кинулся в огонь, оставив Брафа умирать. Он схватил Салу, и бросился прочь. Он слышал пронзительный крик Брафа сзади, но не оборачивался, он бежал, он не оглянулся ни разу. Споткнулся, вместе с Салой покатился с горы. Внизу: живы; снова бежать. Где-то сзади предсмертные крики драконоборцев.

***

Горы позади. Вокруг степь. Сала еле идёт. Моргул сам не лучше. Совсем нечего есть. Нет ни ягод, ни фруктов, ни животных, которых можно поймать, которыми можно наесться. Двигаться очень тяжело. Вода, набранная в ручье, почти закончилась. До родных топей ещё очень далеко. Вот и пить совсем нечего. Утром можно пожевать траву, пропитанную росою, но такой травы мало, в основном сухая. Жизнь останавливается, её огонёк едва тлеет в Моргуле и почти уже потух в Сале. Каждый шаг даётся с трудом.

Вечерело. Вдали показался дым. Они направились к нему. Повсюду были лошадиные следы. Копыта не подкованы. Видно шатры, расставленные вокруг костра. Кто-то разместил здесь свой стан. Слышны хриплые голоса, говорят на непонятном языке. Моргул оставил Салу чуть вдалеке, а сам начал подбираться поближе. Вот он видит сидящих вокруг костра. Присмотрелся, – это не люди! Страшные, низкорослые, безволосые, с большими зубами, —орки! Но кто-то сидит рядом, и это явно люди. Длинноволосые, немытые сидели они с орками и ели сырое мясо руками – угны, Моргул слышал о них. Это полудикий народ не знающий жалости. Они кочуют в степи, разоряют земли по которым проходят, идут дальше, за невозможностью жизни там, где они побывали. Они, как орки, не имеют письменности. Никто не понимает их язык. Никто и не хочет понимать, их по праву все считают дикарями. Как по-другому называть людей, питающихся человеческим мясом, просаливая его в конском поту под седлом? Моргул никогда не думал, что угны вместе с орками.

– Ашн, ашн, —послышалось сзади. Сала замычала, пытаясь что-то сказать, —алш ашнже. – Угн звал других, зажав Сале рот ладонью. Орки и люди повскакивали, Моргул достал кинжал и бросился на врага из темноты. Угн выпучил глаза, умирая. Моргул схватил Салу и скрылся с ней в темноте.

Позади был слышен жуткий свист, топот копыт. Становцы зажгли факелы. Пока ночь, можно спастись. Откуда-то появились силы бежать. Они бегут так быстро, что земля исчезает из-под ног. Вот уже они бегут по воздуху. Дорогу им заменяет небесно-синеватая дымка, немного проваливающаяся под их шагами, и нежно окутывающая им ступни. Они бегут по наклонной вверх, держась за руки. Страх остался где-то далеко, грудь разрывает от радости. Полное ощущение свободы. Моргул вытянул руку. Ему захотелось света и на его ладони зажглось свечение, тысячью светлячками освещающие путь. Он посмотрел вниз, там была степь такая бескрайняя, пока стоишь на земле, и такая маленькая, когда смотришь сверху. Моргул никогда не завидовал драконам, но сейчас ему было жаль, что он не может видеть мир таким всегда, что он так жалок и настолько слаб, что он, – что он что? В чём заключается его слабость? Ведь возможно, он самый могучий драконоборец из всех драконоборцев! Хотя нет, он же ничего не достиг. Нужно работать над этим, работать над своей силой. Брать и делать, просто брать, и делать! Улучшать себя, доказать всем и каждому, что Моргул чего-нибудь, да стоит! Он вздохнул, и сильнее сжал Салину ладонь. Она посмотрела на него, улыбнулась. Их взгляды встретились. Девушка уже не была похожа на ту полуживую Салу, которую Моргул первый раз увидел в груде трупов вот уже почти месяц назад. Казалось, что прошла уже вечность с того, как Моргул покинул родное болото. Каким он вернётся туда? Как его встретят, его – оставившего на смерть товарищей? – Он не знал, эта мысль терзала его, как собака пойманную, ещё едва, но всё же, живую добычу. В одном он был уверен: он вернётся на топи с Салой, дочкой покойного деревенского старосты. Интересно, где близнецы Брайн и Сфол? Откуда они взялись в деревне, если никогда не жили в ней? Моргул почувствовал, как Сала крепче сжала ему ладонь в ответ, и мысли о тех братьях покинули его. Сала, не переставая бежать, поинтересовалась у него:

– Моргул, что происходит? Мы в небе?

– В небе, – с наслаждением ответил он, – в небе!

– Мы погибли? – спокойно, без интереса спросила Сала.

– Не важно, мы вместе! – он улыбнулся. «Вместе!» – подхватило непонятно откуда взявшееся эхо.

Они остановились, обняв друг друга. Моргул нежно поправил Сале волосы на лбу, она смотрела на него своими глубокими, как океан, глазами в которых отражалась вся суть бытия. Их губы слились в поцелуе. Они медленно начали спускаться вниз. Вот они уже на земле. Вокруг зелёная, а не выезжено-жёлтая, как в остальных частях степи, трава. Цветы. На горизонте берёзовая роща, значит, они уже близко к топям. Но они не смотрят на это великолепие, он увлечены только друг другом.

Они не спеша шли к лесу. Из высокой травы высунула свою страусинообразную голову дрофа. Она с интересом смотрела на двух непонятных идущих куда-то людей. Она прервала просмотр, когда её дудак захлебнулся своей песней, подзывая её. В траве шебуршились ящерицы.

Сала спросила:

– Моргул, как ты это сделал, ну тогда, со светом из руки?

– Не знаю, —пожал он плечами, —может, попробовать ещё раз? – Он вытянул руку, напрягся, его лицо исказилось, но свет так и не зажигался. Сала засмеялась, Моргул присоединился к ней.

Глава третья

Крылья свободы – огонь

Солнце взошло и потухло ещё три раза, пробуждая, а за тем, усыпляя жизнь. Они шли уже по лесу, пробираясь через заросли. До столь родных Моргулу топей оставался только один, короткий и быстро заканчивающийся день. Вот ноги уже вязнут в зыбкой трясине. Сейчас нужно найти гать, чтобы дойти до Зюмпвальда. Иначе ни как.

Гать найдена. Моргул шагает по ней, думая о том, как он будет объяснять своё прибытие. Сала шла за ним. Очень жарко. Комары раздражают. Вот уже и Зюмпфвальд, Моргул видит людей, смотрящих с удивлением на Салу и, не здороваясь, потупив взгляд, идёт дальше, на самый край, к своему покосившемуся и прогнившему, но всё же родному дому. Его жилище стояло, всем своим видом, всячески показывая, что оно не радо его возвращению. Он остановился перед дверью, не решаясь войти. Казалось, его сердце стучало так сильно, что в доме могли услышать его, и открыть дверь. Собравшись с силами, он постучал. Никто не ответил ему. Он постучал дважды, и опять не получил ответа. Тогда он постучал трижды и услышал скрип досок за спиной. Кто-то взял его сзади за голову и пинком отправил в дверь. Он обернулся, в дверном проёме стоял его отец.

– Почему ты вернулся как поражённый? Где твой отряд, трус? Позорно сбежал? – он сверлил Моргула взглядом, – Нет большего стыда, чем вернуться так с охоты!

Мать лежала в углу, накрывшись одеялом. У неё опять была малярия. Лицо было покрыто сыпью. Она попыталась повернуть голову. Моргул начал оправдываться.

– Все погибли. Не было смысла оставаться, – на этих словах отец ударил его, но Моргул продолжил: – дракон победил нас.

– Кто это? – Он указал на Салу.

– Она из сожжённой деревни, долго объяснять.

– Зачем ты привёл её сюда, Моргул? – Он сделал особенный акцент на последнем слове, – нам не нужны степняки, – он замахнулся на неё, Моргул поймал его руку. Сала вышла и, сойдя с гати, побежала по болоту. Моргул кинулся вслед, схватил её за запястье, но оно выскользнуло из его рук, и Сала не остановилась. Вот она идёт уже по пояс в воде, её затягивает трясина, она тянет руки к Моргулу, он шагает вслед за ней. Сала погружается в воду по шею, по брови, она захлёбывается, Моргул приближается, пытается вытащить её. В его голове повторяются Слова Наркиса: «Эта девушка притягивает к себе беды, как она умудряется быть всё ещё живой?!». Он люто возненавидел старого драконоборца, не смотря на то, что тот был всегда добр с ним: «ничего, старик, ты не живее её, она умудрилась пережить того дракона, а ты издох, как пёс, в страшных мучениях!», – его глаза видят дальше, чем раньше, взгляд проносится сквозь лес и поле, и останавливается на обгоревшем человеке, плетущимся к лесу, – Ты жив, а Сала нет? Никто после этого никогда не назовёт этот мир справедливым, никто – пока я жив!». Его душу терзает слепая горечь потери. Он не смог спасти, на нём лежит вина. Моргул бьёт в отчаянии и ярости руками по воде, и неведомая сила выталкивает его на доски. Он заходит в дом, отец толкает его на стену:

– Ты позор семьи!

Моргул в гневе посмотрел на него, и вскинул руки к небу. Две огненные змеи обвили отца, они вползают в его открытый от изумления рот. Он округляет глаза от ужаса и боли. Моргул сжимает кулаки, дом начинает гореть. Огонь как-то странно боится достичь Моргула, оставляя квадрат вокруг него. Моргул смотрит, как горит заживо его отец. Почему, если он не считал его своим сыном, он должен считать его отцом? Он посмотрел в угол, где лежала его мать. Теперь она не дышала, задохнувшись в земельно-сером дыму. Он подошёл к ней, пламя расступилось пред ним, и приподнял её голову. Он долго смотрел на её горящую кожу. Он коснулся её лба, и как будто всегда знал, как это делается, извлёк её череп. Поднял его над собой, и как корону надел себе на голову. Он врос глубоко. Моргул услышал её мысли. Отошёл. Посмотрел на догорающий труп отца, осмотрел свой горящий дом, и в ужасе от того, что совершил, взмахнул руками. Огонь поднял его на крыльях, проломив прогоревшею крышу. Моргул поднимался всё выше и выше, смотря с высоты на родные топи. Он потерял всех, всех кого любил, но обрёл свободу: он может летать! Он взмахнул своими огненными крыльями, и полетел в даль. Он не знал, в какую именно даль он летит, просто в даль, далёкую даль. Он летел навстречу могуществу и свободе. Он предвкушал величие и королевские почести от презренных и ненавистных людей, отказывающихся видеть его неоспоримое превосходство. Он летит, поворачивает голову: рядом с ним по воздуху плывёт Сала. Он пытается обхватить её руками, но лишь обнимает воздух. А крылья несут его дальше, к свершениям. Шарахнулся в испуге журавлиный клин, пролетавший на его пути. Моргул раскинул руки и закричал. Порывы ветра унесли его крики куда-то далеко-далеко. Моргул спокоен, думает: «Я должен отомстить за Салу. Должен отомстить!», не понимая, кому и как он будет мстить. Однако, в его планах, месть укладывалась на пути к величию. На неё можно было выделить время. Так же, не понимая, кому он будет мстить, не понимал он, как действует его сила. Откуда взялся огонь? До него дошло, что он – колдун, чародей, маг. Ему нужно учиться владеть этой силой. Что, если однажды он испепелит себя так же, как сжёг своего отца? – Нет, Моргул не хотел испепеляться, он хотел величия, славы, могущества! Парень слабее остальных поработит сильных, заставит повиноваться себе— королю, нет— Императору Моргулу! Как красиво звучат эти слова, словно музыка играемая молодым пастухом на свирели ранним росистым утром, когда воздух пахнет живительной влагой, пока не весь сумрак ночи, всё ещё оставляющий свои пятна, покинул мир, уступая место свету.