Читать книгу: «Братство боли», страница 7

«День, не отмеченный знаменьем…»

 
День, не отмеченный знаменьем,
Один из многих долгих дней.
Я становлюсь местоименьем
В несметных сонмищах людей.
 
 
Я – только я, такая малость…
Живу, стеснения терпя.
Но ведь случалось же, случалось
Быть целым миром для тебя.
 

Замок

 
Это был дом на окраине, там, где мы жили с тобой
и растили нашего первенца.
Когда в доме присутствует дыхание младенца
мир кажется нерушимым.
Ведь не зря над пролетом окна ласточка свила гнездо.
Дом снесли… и построили замок.
За тяжелой кованной оградой, на лужайке для тенниса
не слышно детского смеха.
… И бесприютная ласточка кружит и кружит над крышей.
 

Романс

 
Я трудно отвыкаю от тебя.
Ты знаешь, это чувство мне – в новинку.
Мгновенья жизни слепо торопя,
В случайный дом спешу на вечеринку.
Я трудно отвыкаю от тебя…
 
 
В чужом дому и на чужом пиру
Мне так претит излишняя опека.
Но я веду весёлую игру
И даже говорят – не без успеха.
В чужом дому и на чужом пиру…
 
 
Я не страшусь ошибок роковых,
Увлечена любовною игрою.
Но память, словно властный проводник,
Опять меня уводит за собою.
Я не страшусь ошибок роковых…
 
 
Судьба моя смиренна и проста.
Всё кануло, что было между нами.
Я о тебе не вспомню никогда
Бессонными незрячими ночами.
Судьба моя смиренна и проста…
 
 
Ты возвратился в сутолоке дня,
Так и не приняв вожделенной воли…
– Прости! Но я отвыкла от тебя.
Что может быть сильнее этой боли?
Прости! Но я отвыкла от тебя…
 

Перелётные кони

 
С заснеженных пастбищ предгорий
поднялись перелетные кони,
Понеслись по декабрьскому небу в иные края.
И куда ж вы летите,
окрыленные кони моих полуночных
видений?
Как претят вам унылые стойла и хозяйские жесткие
удила.
Я сравнил бы вас с перистыми облаками,
так вы легки и прозрачны…
незримо текучи сквозь пальцы веков.
Я сравнил бы вас с солнечными волхвами,
с хвойной радостью детских новогодних
даров.
И куда ж вы летите?
Где найдете пристанище?
Я гляжу в небеса и глаза солоны.
Приходи же ко мне, моя дивная дальняя странница!
Будем долгие ночи с тобой коротать
до веселой и певчей весны.
 

Часы в парке

 
Непрестанно тревожит в навязчивом сне
Отголосок далекой стихии.
На окраине парка звучат в вышине
Городские часы, городские.
 
 
Все ученые книги упрятаны в стол,
Вянет цвет на гранитных ступенях.
Словно кипень, взметается платья подол
На твоих загорелых коленях.
 
 
К сокровенному месту летишь наугад.
Что прелестнице свод назиданий?
Над промытой листвою блестит циферблат —
Безучастный свидетель свиданий.
 
 
Мне бы следует скрыться в шумливой толпе
И не знать о сердечной докуке.
Он шагнет, улыбаясь, навстречу тебе,
Ты протянешь приветливо руки.
 
 
Напряженно и гулко пространство звенит.
Вот оно – долгожданное счастье.
Ты стоишь недалече, и жилка частит
На виске и на тонком запястье.
 
 
Не скажу ничего… Мы в поступках вольны.
На душе ни тоски, ни надсады.
Ослепительный день на излёте весны.
… Только больше об этом не надо.
 
 
Не пойму, почему же мерещится мне —
Сквозь отчаянья годы глухие —
Этот парк, над которым звучат в вышине
Городские часы, городские.
 

«Я войду в нежилое жильё…»

 
Я войду в нежилое жильё
Просто так безо всякого дела.
И припомню, как имя твоё —
В ранний час благодатно звенело.
 
 
Постою посреди пустоты,
Словно в сельском заброшенном храме.
Неживые сухие цветы
К деревянной приколоты раме.
 
 
Что мне делать с бедою моей?
Жизнь несётся к отвесному краю.
И ещё – с этим прахом полей
Что мне делать… Я даже не знаю.
 
 
Опечаленный взгляд отвожу,
Пустошь комнаты мерю шагами.
В забытьи твое имя твержу
Неживыми сухими губами.
 

«… не плачь по мне! Ведь я ещё не умер…»

 
… не плачь по мне! Ведь я ещё не умер.
И свет скользит в забытое жильё.
Уходит день, но в этих ранних сумерках
Я вижу вознесение своё.
 
 
Так ясно – мне дана и эта милость.
Так больно – на исходе слабых сил.
Прости меня за то, что не сложилось.
Прости меня, я так тебя любил…
 

«Были встречи по одёжке…»

 
Были встречи по одёжке,
Провожанье по уму.
Приведут пути-дорожки
Снова к дому твоему.
 
 
И во светлую седмицу
Я предстану пред тобой.
– Полно гневиться, сестрица!
Дай испить воды живой.
 
 
От борений неустанных
Жизнь проклятию сродни…
Не отталкивай незваных
И виновных не гони.
 
 
Обернись ко мне в сметеньи!
Видишь, плещут у воды
Белым заревом сирени
Очумелые сады.
 
 
Взглянешь сумрачно и строго,
Не расспросишь ни о чём.
Не унижусь до упрёка
И пойду своим путём.
 
 
Не мечтай прослыть немилой,
В сердце жалость затая.
Я ведь помню всё, что было
За себя и за тебя.
 

«Коснись меня скорей…»

 
Коснись меня скорей
Доверчивой рукою,
Я нежности своей
Не умалю, не скрою.
 
 
Свободу претерпя,
Во тьме и запустенье,
Я возжелал тебя,
Как Божьего спасенья.
 
 
Переступи межу.
По солнечному свею
Шагни ко мне, прошу.
Я подойти не смею.
 
 
Пускай прольётся свет
Под сомкнутые вежды.
Исполненный обет
Несбыточной надежды.
 
 
Скажи мне – это впрямь
Не сон и не усталость.
Я грежу, чтобы явь
И впредь не пресекалась.
 
 
С сознаньем не в ладу,
Над бездной зависаю,
И в пристальном бреду
К тебе одной взываю.
 
 
А ночь слепыммслепа,
И тень твоя размыта…
Бессвязная мольба,
Бессонная молитва.
 

«Выносит море то, что скрыто в недрах…»

 
Выносит море то, что скрыто в недрах,
Останки затонувших кораблей.
И для морей – столетия не мера,
И век – не срок для пенистых зыбей.
 
 
Выносит память силою глубинной
Всё то, что так безмолвно берегли.
Одну тебя я называл любимой
Во всех краях растерзанной земли.
 
 
Я говорю, но как ничтожно слово
Пред высотой и святостью морей.
– Нам никогда не возродить былого.
Черна пучина памяти твоей.
 

Узелки на память

1

 
И радость, и печаль былую,
И смех, и сбивчивую речь
Я непременно зашифрую,
Чтоб дольше в памяти беречь.
 
 
Я всё в стихах переиначу,
Иное – просто утаю.
От взгляда чуждого упрячу
Улыбку светлую твою.
 
 
Чтоб всё сложилось, как вначале,
С наивной верой в чудеса.
Чтоб нам несколько не мешали
Ночных прохожих голоса.
 
 
Чтоб время двигалось вслепую,
Плескала тёмная вода.
И эту тайнопись святую
Ты разгадаешь без труда.
 

2

 
Что ж, завяжи на память узелки,
Взыскующая пристальная память!
Прислушаюсь: звучат твои шаги
Сквозь сотни вёрст, что пролегли меж нами.
 
 
Сквозь времена, что разметали прах,
Сквозь племена, сквозь марево сырое.
Такая тьма, и всё-таки впотьмах,
Словно звезда, была открыта Троя.
 
 
Мне кажется, что мы ещё живём.
И ход веков вновь возвестил об этом
И шатким ставнем, и сухим быльём,
И памятью, и неуёмным ветром.
 
 
Прощай, сестра. Слабеет наша связь.
Листаю дни, как древние поверья.
От нежности жестокой заходясь,
Ты медлишь перед запертою дверью.
 
 
Набегами земля разорена.
С низовий веет тёмною враждою.
Грачи кричат, и близится весна.
Грачи кричат над талою водою.