Читать книгу: «Никогда», страница 12

– Мешает? – с улыбкой спросил снова открывший глаза Авель. – Давай сюда, пусть спит со мной.

Без фонарика в кармане плащ стал едва ли не удобнее приютских кроватей. В костре тихо потрескивало дерево, которое даже не хотелось назвать посмертно агонизирующим. Руки почти уснувшего Каина коснулась чужая рука.

– Как думаешь, – едва слышно прошептал самый родной из оставшихся в этом мире голосов. – Это у нас не последний такой вечер?

Авель. Человек, практически на глазах Каина убивший маленькую девочку, да еще таким чудовищным, животным способом. Хуже того – человек, впустивший в мир людей небесное воинство и тем самым, похоже, поставивший под большое сомнение будущее всего человечества. Но все его преступления остались где-то там, в стремительно расплывающейся, эфемерной реальности. А здесь и сейчас были только его мягкий плащ, запах осени, неразрывно связанный с печальной улыбкой его голубых глаз, и его худая прохладная рука. Совсем рядом. Наконец-то.

– Не знаю, – пробормотал Каин и легонько сжал руку брата, окончательно проваливаясь в сон. – Не знаю. Но надеюсь.

***

Другой костер, совсем не так профессионально сложенный, горел прямо посреди полированного бетонного пола в холле поселковой школы. Лакированное дерево злобно шипело и пускало вонючий дым, от которого щипало в носу и кружилась голова, но это помогало перетерпеть пару самых холодных часов.

– …может, завтра все же попробуем добраться до твоего дома? – донеслось до слуха куклы из-за двери, отделявшей ее от огня. – Или хотя бы до магазина, а? Два дня ведь уже не ели! Слышишь, как в животе урчит?..

Рука куклы на секунду замерла над учительским столом. Что же взять? Здесь тоже есть эти заостренные палочки…но есть и кое-что поинтереснее.

– Дурак ты, Леха, – приглушенный хлопок подзатыльника. – Вон, Борька с Машкой вчера пошли за едой – и где они, по-твоему? Ждать надо, пока святоши не уйдут или хотя бы не успокоятся…

– Ага, – первый голос отчетливо хлюпал носом, едва сдерживаясь, чтоб не расплакаться. – А если не ус-ус-успокоятся?

– Тихо ты! – шикнул третий. – Я вроде что-то слы…

Кукла толкнула дверь и ступила в холл. В едва живом свете огня в ее руке блеснули допотопные железные ножницы, покрытые пятнами ржавчины.

«Будь свободна и делай что хочешь».

Для начала она хотела, чтобы дети не двигались, ведь гоняться за ними ей было бы трудновато.

– В-в-вась? – пискнул один из них, с ужасом уставившись на куклу. – Я, к-к-кажется, не мо-мо-мо…

Кукла медленно шагнула вперед, тихо хрустнув коленными суставами. Торопиться ей было некуда. Зато надо было обдумать детали следующего желания. Раскрыв свой диковинный инструмент, она приставила лезвие к горлу мальчика. Нет, этот не годился – он трясся как в припадке, а из глаз, из носа и по левой штанине у него что-то текло. Кому нужна такая игрушка?

– Ты еще кто? – ненатурально храбрясь, выплюнул подросток, застывший в полусогнутом положении – должно быть, спасался от дыма. – Какого хрена тебе надо?!

Эта фраза звучала знакомо. Левый уголок губ куклы чуть приподнялся. Она шагнула ко второму кандидату. Тот стиснул зубы, либо поняв, что ответа не получит, либо пытаясь унять дрожание челюсти. Да, этот бы подошел. Только вот эта одежда на нем…

«Будь свободна и делай что хочешь».

С ужасом в широко раскрытых глазах Вася беспомощно наблюдал, как его руки стягивают с его тела через голову сначала тонкий шерстяной свитер, затем длинную футболку защитного цвета.

– Вася? – еле слышно прошептала девочка примерно одних с ним лет. – Ты что делаешь? Что это…зачем это…

Мелкий Леха, словно предчувствуя дальнейшие события, крепко зажмурился, даже застонав от напряжения. И очень вовремя. Лезвие ножниц резко вошло в Васин живот почти по самую ручку. Он дернулся и страшно захрипел, закатив глаза. На пол закапало красным. Непорядок. У игрушки не должно быть внутри красной жидкости.

– Вася!.. – беспомощно вскрикнула девочка, и тут же обмякла, потеряв сознание.

Что же должно быть внутри настоящей игрушки? Кукла хотела бы знать. И вдруг поняла, что на самом деле уже знает. Возможно, знала всегда.

Ножницы с тихим чавкающим звуком прочертили линию от пупка до самой грудной клетки. Из разреза вывалилась часть кишечника. Все еще неправильно. Все еще не похоже на игрушку.

Еще удар ножницами. Кровь снова брызнула на пол. Васины глаза с видимым трудом обратились к кукле. В них читались гнев, страх, боль – множество вещей, которые не должна испытывать игрушка. Плохая игрушка. Плохая. Еще удар. Еще. Еще. Еще.

Разрезанный кишечник вывалился на пол аморфной кучей дурно пахнущих отбросов. Еще удар. Кровь почти перестала брызгать. Ее остатки в брюшной полости впитывает в себя мешанина сухих, слегка колючих волокон. Да, теперь у него внутри была солома. Как у настоящей игрушки. Как и хотела кукла. Она подняла глаза на лицо своей жертвы. Ее творение бессмысленно и безропотно таращилось на нее двумя большими пуговицами, кое-как пришитыми к грубой, пористой коже.

Кукла отступила на шаг, любуясь результатом своих трудов. Идеально. Хорошая игрушка. Хорошая, но…

Это ведь далеко не предел.

Что еще она может узнать? Чего еще пожелать? Что сделать?

«Будь свободна и делай что хочешь».

О, как же осложняет выбор отсутствие ограничений. Да, ей определенно было о чем подумать. Например, о том, что же такого важного она почувствовала в последнем человеке, которого считала хозяином. Что до новой игрушки…кукла вдруг поняла, что уже не испытывает к ней интереса. Выдернув ножницы из податливой плоти, она вложила их в руку своего творения, а затем со скрипом наклонилась и подобрала его футболку. Да, это будет получше больничной сорочки. Тихий хлопок, порыв ветра – и кукла исчезла. А ее игрушка шатко развернулась к мелкому Лехе.

Все же, если постараться, можно было сделать что-то хорошее и из него.

***

Маленький отряд Асмодея пересек холмистый луг, затем – огромное, показавшееся вначале вовсе бескрайним поле с жухлой, как и следовало ожидать в разгар осени, несобранной пшеницей. За ним из близлежащего леса выныривала разбитая грунтовая дорога, покрытая грязными лужами, и вела она в сторону видневшихся вдалеке приземистых деревянных домиков.

– Скажи, Авель, – Каин догнал брата и тронул за рукав плаща, привлекая внимание. – Чего вообще хотят ангелы?

– Жрать они хотят, – мрачно вклинился Максим, лениво проследив взглядом за летевшим мимо них майским жуком. – И сожрут всех, до кого дотянутся, если мы не помешаем.

– Не совсем так, – мягко возразил Авель, шагнув с грязной дороги на обочину, где навстречу солнцу пробивалась молодая зеленая травка. – Вкусить чью-то плоть – значит принять на себя его боль, его грех, все дурное, что произошло и что должно было произойти в его судьбе. Вот, чего хочет небесное воинство. Очистить этот мир.

– Ты говоришь так, словно в этом есть смысл, – процедил Игорь, на лбу которого выступила испарина – и от напряжения, и от зноя. – Как будто то, что они делают оправданно.

– Нет, – Авель опустил голову, а его костлявые кулаки непроизвольно сжались. – Нет, этому не может быть оправдания.

В его голосе сквозила неподдельная боль. Каину стало немного не по себе от того, что он понимал ее причину лучше остальных. Авель…что двигало тобой вчера, в том черном доме, пропахшем горечью и смертью? Сможешь ли ты когда-нибудь себя простить? И правильно ли вообще прощать такое?..

– Стойте, – снова подал голос Игорь, остановившись первым. Его прищуренный взгляд скользил по окрестностям. – Что-то здесь не так…

Каин огляделся. Типичный, вроде бы, сельский пейзаж – желтые одуванчики, голубые васильки, порхают белые капустницы, кружатся в воздухе стайки мошкары…

– Напомните, какой сейчас месяц?.. – неуверенно протянул Авель.

– Лето!

Все пять пар глаз обратились к ближайшему кособокому домику. Из его тени навстречу отряду вышла девочка лет тринадцати в грязном сарафане в голубой цветочек. Она лучезарно улыбалась, демонстрируя задорно торчащие вперед клыки. Несмотря на круглые детские щеки, тупой подбородок, глаза плохо определимого цвета и жиденькие рыжие волосы, кое-как собранные в хвост, слово «некрасивая» не вязалось к ней совершенно. Нет, такие люди стоят вне этой грубой селекции.

Мелькнуло размытое пятно – и в следующее мгновение Гордей заключил ее в объятия настолько крепкие, словно боялся, что она, самый важный человек в его жизни, вот-вот растворится в воздухе. До слуха Каина донеслись его сдавленные рыдания. Поразительно, с учетом того, как скуп на эмоции демон был все время их небольшого совместного путешествия.

– Что происходит? – робко обратился Авель ко второй половине Асмодея. – Кто это?

– В самом деле, – медленно и задумчиво проговорил Максим. – Как я сразу не догадался? Для такой, как она, смерть человеческой оболочки – лишь новое начало…

– Что происходит? – повторил вопрос Авеля Игорь, перехватив тело дочери поудобнее. – Ты знаешь где мы?

– Дома, – на некогда грозном лице демона все яснее проступала нежная, умиротворенная улыбка. – Мы дома.