Читать книгу: «Приключения в Новом мире», страница 9

– Никогда не видел более унылого и некрасивого пейзажа! А ведь я читал: на этом острове когда-то были великолепные леса.

Набегая на берег моря, громоздились застывшие лавовые волны, извергнутые низкими остывшими вулканами. Куда не бросишь взгляд, – всюду однообразная серая пустыня, которую лишь иногда разнообразили нагромождения камней от кратеров, разрушенных землетрясением.

– Да-а, сардукары и император знали свое дело, – проговорил Ратмир. – Неужели все земли России, кроме заполоненных ледником, представляют такие голые и неплодородные глыбы лавы?

– Раз уж нас занесло в столь отдаленные края, мы просто обязаны описать побережье, хотя бы примерно, ведь японцы не дали нам ни каких сведений об этих краях, – заявил командир.

Клипер приблизился к берегу и стал медленно огибать северную оконечность острова. Штурман и Ратмир занялись описанием побережья, занося в лоции ориентиры для безобсервационного определения местонахождения корабля. «Атревида» не имела времени для произведения детальных промеров, можно было остаться без пищи и воды для пути обратно. Да и не было на этих берегах ничего, что могло бы заинтересовать когда-нибудь других мореплавателей. Можно было смело сказать: если когда-нибудь люди и посетят эти места, – разве что случайно, и на берег сходить не будут, а, следовательно, подробная разметка прибрежных глубин не нужна.

Внезапно с марса грот-мачты раздался крик наблюдателя:

– Прямо по курсу баркас!

Все имеющиеся на борту бинокли вскинулись, отыскивая цейсовскими линзами замеченный впередсмотрящим баркас. Но в их услугах не было необходимости. Означенный объект появился из-за мыса, образованного наплывом лавы, всего в полумиле от «Атревиды».

– Это не баркас, – уточнил Ратмир. – Это морская ладья, похожая на древнерусские поморские кочи. Ну и суматоха у них там, на борту! И это – не японцы.

Действительно: на борту ладьи невооруженным взглядом была видна суматоха. Люди работали веслами вразброд, пытаясь развернуть тяжело груженую посудину к берегу. Их типично европеоидные бородатые лица время от времени оборачивались в сторону клипера. Костюмы гребцов напоминали древнерусскую одежду: просторные кафтаны со стоячими воротниками и застёжками из кручёного шнура.

Наконец, им удалось развернуть свое судно. Ладья под дружными взмахами весел понеслась прямо на берег. На «Атревиде» прибавили парусов. Клипер стал быстро нагонять её. Над ладьёю закурился дымок. В носовое украшение «Атревиды» впилась пуля.

– Alarm, артиллеристы – по местам, всем лишним покинуть палубу, не подставляться под пули! – закричал капитан.

Хотя с ладьи больше не стреляли: чужаки, проскочив в небольшой заливчик, образованный двумя застывшими потоками лавы, выбросились там на берег и, оставив разбитый корабль, попрятались среди камней.

– Что будем делать? – задумчиво проговорил командир. – Не воевать же с ними.

– Нужно вступить в переговоры, – заявил Ратмир. Теперь он был уже не просто кадетом Морского Корпуса: при встрече с не известной ранее цивилизацией именно ему как сыну правителя, достигшему совершеннолетия, доставалась ноша принятия решения. Так гласил закон.

– Спустить паровой катер! – закричал командир клипера. – Десантная партия пойдет на катере на берег под белым флагом и под командованием…

– Я тоже должен пойти, господин капитан первого ранга, – сказал Ратмир.

– Это опасно: тебя могут убить, если чужаки проигнорируют белый флаг.

– Но ведь там наверняка – русские, а я знаю от отца их язык, возразил Ратмир. – Говоря на одном языке, мы быстрее договоримся.

– Откуда ты взял, что они – русские! – проворчал командир. Задумался на несколько секунд. Произнёс: – Хорошо. Лейтенант де Лонгви, – обратился он к механику, – принимайте под свое начало десантную партию, но действуйте осторожно. Едва чужаки вновь откроют огонь, – сразу назад!

Десантная партия из десяти кадетов при одном старшине давно заняла места на катере. Как только механик и Ратмир присоединились к ним, катер отвалил от борта «Атревиды». Огибая клипер, он направился к берегу. На кормовом флагштоке развевался военно-морской флаг Танора, а старшина поднимал на штыке винтовки белую салфетку – флаг перемирия.

По всему было видно: белый флаг подействовал. Выстрелов по катеру с берега не последовало. Серые глыбы лавы настороженно молчали. И в этой тишине прозвучал громкий мужественный голос, предостерегающий по-русски:

– Чужаки, стой, не подходи ближе, или мы будем стрелять!

– Стоп машина! Полный назад! – приказал Ратмир и, взобравшись на капот катера прокричал: – Не стреляйте, мы не враги вам!

На берегу совещались. Затем поднялся из-за камней один из чужаков. Это был, действительно, огромный мужчина, разве что великан Атог мог бы сравниться с ним статью. Черная борода в которой скрывались губы, сливалась с черными вьющимися волосами на голове, пронзительные черные глаза пристально и недоверчиво оглядывали пришельцев. На нем был надет доспех: бахтерец с дорогой золотой насечкой, поножи и поручи; на наборном поясе висели большой тяжелый меч и пистолет.

– Кто вы и зачем пришли в русские земли? – обратился он к танорцам.

– Я сын правителя Танора Ратмир Романов, мы пришли к вам с миром, наш корабль случайно занесло штормом в эти широты, – отвечал великану Ратмир. – С кем я имею честь говорить?

– Я николаевский купец Ставр, – ответил великан. – Ставр Алексеевич Чёрный. Так зовусь.

– Ты слыхал? – долетели с берега и другие голоса. – Романовым чужанин величается! Никак врёт? А может, и не врёт, что тогда?

– Разрешите нам пристать к берегу, – продолжал Ратмир. – Клянусь, мы не причиним вам зла.

– Хорошо, приставайте. Но не выходите все из лодки. – (Катер, дав ход, приблизился к берегу и с хрустом вылез на мель. Ратмир сразу же спрыгнул в мелкую воду и направился к купцу, который ждал его, положив руку на рукоять меча. Жест был величественный. И своевременный. Чувствовалось напряжение). – Говоришь, пришли к нам с миром, а почему ж тогда ваши братья разорили починок в бухте Де-Кастри?

– Поверьте, что флот Танора непричастен к этому. В Тихом океане, кроме нас, находятся ещё несколько наших кораблей, но все они – далеко отсюда, – возразил Ратмир. – На вас могли напасть и наши враги.

– Да, у вас другой флаг. И воины, которые громили починок, смотрелись совершенно иначе. И не говорили на русском языке. – (Ставр оторвал ладонь от рукояти меча, задумчиво погладил бороду). – Значит они вам – враги?

– Да, скорее всего, это наши враги сардукары. Хотя и наши люди, за малым исключением, не знают русского языка.

– Сардукары, говоришь? Что же привело вас к русскому побережью? – уже спокойно спросил купец. Обе стороны – танорцы и его спутники, – опустив оружие, с любопытством оглядывали друг друга.

– Я сказал уже, что нас пригнал сюда шторм, но, раз мы обнаружили здесь новую цивилизацию, то наш долг завязать с вами дружеские отношения, – отвечал Ратмир. – К тому же, мы сможем помочь вам в отражении нападений сардукаров.

– Слышь, большой, у них с ними тоже нелады! – зашептал другой бородач, перекидывая за спину ружьё на ремне. – Коли товар добросить пособят, не свести ли к Николаевску? Судно-то у нас, всяко сказать, – в щепу…

Великан оглянулся на своих. Голос умолк. Ставр проговорил:

– Мы бы показали вам путь к Николаевску, Ратмир Романыч. Да корабль наш разбит.

– Конечно, мы поможем с перевозкой товаров. А далеко ли отсюда город? – спросил Ратмир. – Я бы хотел от имени правителя Танора говорить с вашим правителем.

– Николаевск – в устье реки Амур, совсем недалеко отсюда, – отвечал купец. – Правителей у нас не водится. Городами и землями управляют старшины. Те, кого выберет народное вече. Вече и решит, дружественны ли будут отношения наших народов. А пока же вам – гостеприимство. Как послам.

«Амур… Амор… Amore River… Река Любви…» – застучало в голове у Ратмира.

6

На следующее утро клипер «Атревида» уже пробирался по неизвестным фарватерам неизвестной реки. Его вёл лоцман, которого Ставр Алексеевич Черный предоставил танорцам. Ратмир (он по прежнему исполнял обязанности штурмана) понял, что русские ни чем не рискуют, проводя танорский корабль к своему городу. Ведь в случае разрыва отношений ни один штурман не сможет без длительных промеров найти фарватеры!

Наконец, клипер подошел к материковому берегу. Взорам моряков предстали великолепные пейзажи, в которых флора, присущая северу России, соседствовала с великолепными экземплярами южных растений. Сказывалось действие сильного теплого течения. Среди девственной зелени проглядывали то одинокие усадьбы, окруженные засеянными полями и обнесенные деревянной городьбой, то – укрытые за крепким деревянным тыном селения, чьи постройки лепились друг к другу, словно опята на пне.

Ратмир и командир клипера беседовали с купцом. Ставр говорил:

– Наши земли – от границы с Китаем до самого северного моря и от побережья до истоков реки Зеи. Основные города – это Николаевск, Аян, Охотск, Магадан, Петропавловск и Анадырь, все они – по побережью, а вглубь материка уходят пригородки, они подчиняются этим городам. Ещё есть починки и заимки свободных поселенцев. Кроме того, выше по Амуру, в станицах да немалых городах Хабаровске и Благовещенске, живут казаки. Это…

– …землепашцы и воины, – досказал Ратмир.

– Верно, воины-пограничники. – Ставр кивнул. – Хранят нас от набегов соседей.

– Большие ли у вас города? – спросил командир.

– В Николаевске – тысяч около тридцати, в остальных – несколько меньше.

– Вас так мало? – спросил Ратмир.

– А что ж всему народу в городах тесниться? Работа – в пригородках, в починках, на заимках. Там и народ.

Наконец, клипер обогнул лесистый мыс. Взорам открылся широко раскинувшийся по сопкам город. Он был окружён высоким деревянным тыном: стволы исполинских дубов – в четыре ряда, междурядья забиты землей и камнями. В тыне – проходы ворот. Над ними – башни, строенные из диких валунов. Камни были скреплены не раствором, а едино лишь своей формой, что придавало конструкции особую несокрушимость. Со стороны моря защитой города являлся земляной форт, в котором были установлены небольшие бронзовые пушки, заряжающиеся с дула. Центр форта – приземистая башня, построенная по тому же принципу, что и надвратные башни, – глядел на всех приходящих с моря стволами огромных медных орудий: в каждый из этих столов спокойно пролезла бы голова вместе со шляпой.

Сам город просматривался с реки, как на ладони. Распланированные улицы с деревянными усадьбами о двух, а то и – трёх этажах. Проделав немалый путь по холмам и сопкам, они сбегались к обширной площади, посреди которой высилась центральная крепость. О ней Ставр сказал с уважением в голосе: «Детинец». Эта крепость была строена из цельных, правильно отесанных камней гранита. Бойницы её так же глядели пушками. А город утопал в зелени: многие усадьбы даже не угадывались за завесой садов и палисадников.

На правом берегу великой реки дымились кузни и железоделательные мастерские. Оттуда несло духом паленых дров и горячего железа. Напротив – на городском берегу – поднимались причалы с пришвартованными лодками, челноками, расшивами и ладьями. Прямо с причалов богатые дары природы и произведения рук человеческих перекочевывали в приречные купеческие склады, откуда уже расходились по лавкам и магазинам.

При появлении в виду города «Атревиды» в Детинце ударил к тревоге колокол. Люди от причалов и складов, от стоящих на воде и вытащенных на сухое кораблей устремились к городу – под защиту крепостных стен. Навстречу им бежали в береговую крепость воины с мушкетами. Над крепостными валами уже плыли едва видимые дымки пальников.

– Тревога в городе, это они вас испугались, – заметил купец. – Остановите корабль. А то они ведь и обстреляют.

– Спустить паруса, к постановке на якорь! – закричал командир, и кадеты разбежались по мачтам, сворачивая паруса. – Катер под трап.

Всё делалось архимгновенно. Вскоре клипер, потеряв те немногие паруса, какие были ещё подняты, вцепился в дно реки раскоряченными лапами своих якорей и застыл на спокойной воде. Под его бортом оказался катер, на который спустилась десантная партия. Кадеты были в парадных форменках. Спустились туда же Ратмир, командир клипера и Ставр со своим старшим приказчиком. Катер, отвалив от борта «Атревиды», заскользил к небольшой пристани, прилепившейся у основания форта.

По всему было видно: поведение пришельцев несколько успокоило русских, и самые любопытные уже выходили к реке. Но городские ворота оставались закрытыми, а с валов форта за кораблем наблюдали сотни глаз. На пристань вышли три человека в бронях, с оружием; в руках одного из воинов был серебряный горн.

Ударившись о сваи причала, катер застопорил ход. С него сразу подали на пристань швартовочные концы, которые были приняты и закреплены. После чего на причал сошли Ставр, Ратмир и командир клипера.

– Ставр! – закричал стоявший впереди воин в дорогих доспехах, с большим боевым топором на поясе. – Если ты привел к нам врагов, я тебя раздавлю, как лягушонка!

«А такой раздавит», – подумал Ратмир. Ведь даже купец, выглядевший бы в Европе великаном, был на целую голову ниже этого воина… и гораздо уже в плечах.

Но купец не испугался. Он весело ответил:

– И чего же ты, Степан Твердиславич, орешь, не вызнав наперед, в чем же дело? Я привел посланников далекого европейского народа.

– Я сын правителя Танора, меня зовут Ратмир Ратмирович Романов, и по законам моей родины я имею право представлять здесь моего отца, – вступил в разговор Ратмир.

– Посадник города Николаевска и глава Совета Посадников Войский Степан Твердиславич. – (Великан коснулся груди: ладонь гулко легла на броню). – Что ты предложишь?

Глядя снизу вверх на великана, Ратмир отвечал:

– Я бы хотел видеть наши народы дружественными, и я уверен, что таково же было бы желание моего отца. Я уверен, что наши народы могут многим поделиться друг с другом: как в торговле, так и в знаниях.

– Это уж как рассудит вече! – Посадник повернулся к спутникам и приказал им: – Отбой тревоги, к нам пришли друзья.

Один из спутников посадника поднял горн. Разлилась мелодия отбоя. Над городом раздались радостные крики, ворота открылись, горожане бросились к реке, чтобы как следует рассмотреть пришельцев. Толпа была настолько плотной, что гонец, посланный посадником с приказом созвать городское вече, едва пробился в город. Сам, Степан Твердиславич, с отрядом воинов-ротников, сопровождал гостей. Отряд словно плыл посреди волнующегося людского моря. Со всех сторон виднелись любопытствующие лица. Народ, вслед за отрядом, втягивался в ворота, направляясь к Вечевой Площади у подножья Детинца. Едва гости вошли в город, как зазвучал Вечевой колокол. На этот раз – не к тревоге. Да и без него николаевцы уже собирались на площадь. Люди стояли плотной стеной, оставив лишь один проход к степени – возвышению, которое являлось продолжением крепостной стены. На степень уже взошли старшины городских концов – важные бородачи в накинутых на плечи нараспашку меховых плащах, с непокрытыми головами.

– Бояре ждут, – пояснил Степан Твердиславич. – Как они ваши одеянья-то рассматривают!

Пришедшие заняли место на краю степени, чуть впереди кончанских старшин, и некоторое время ждали, пока смолкнет колокол.

Вся площадь была занята народом. Вечевой колокол оторвал людей от работы, и пришли на вече они в рабочем своем платье. Здесь перемешались армяки, кожаные фартуки, белые вышитые и простые льняные рубахи, кожаные кафтаны, плащи из темной материи. Кузнецы и углежоги приплыли с того берега в теплых штанах и валяных сапогах, надеваемых, чтобы не опалить ног при огненной работе; большинство же николаевцев были в сапогах и простых полотняных портах. Волосы многих перетянуты шнурками, чтобы пот не стекал на лицо и не ел бы глаз. Видны были седые головы, черноволосые, рыжеватые. Но лица казались одинаково свежими. Даже лица стариков.

Впрочем, сверху Ратмир хорошо различил: народ стоит не толпою, а четким порядком, все – по местам, отведенным для городских концов; в пределах порядка просматривались улицы, каждую улицу возглавлял уличанский старшина. Пришли не только мужчины но и женщины; правда их было значительно меньше, так как голос на вече имели лишь хозяйки. Среди темных одежд мужчин их блузки и сарафаны выделялись, как яркие цветы на лугу.

Висел над площадью гул голосов: николаевцы обсуждали последние события, взбудоражившие весь город.

Наконец, колокол смолк. Все кто хотел прийти на вече, – собрались. Посадник поднял руку ладонью вперед. Гул голосов сразу же смолк.

– Братья, николаевцы! – объявил Степан Твердиславич. – К нашим стенам ныне притекли посланцы от великого европейского народа, народа Танорского. Пришли они к нам с миром, а остальное сами скажут. – Степан Твердиславич оглянулся в сторону Ратмира. Умолк. А речь посадника ещё гремела над площадью: глашатаи передавали его слова в самые отдаленные ее концы.

– Николаевцы! – заговорил Ратмир. От имени правителя и народа Танора, который стоит на страже мира и справедливости в Европе, я предлагаю вам союз против общих врагов, врагов всего человечества, против сардукаров. Наши технологии гораздо выше ваших, но мы поделимся ими с вами, что поможет вам сделаться сильнее и богаче…

Ратмир говорил четверть часа. Он развернул перед николаевцами великолепные перспективы развития их края. Ведь, обладая высокими технологиями, русские стали бы монополистами в Азиатско-Тихоокеанском регионе Нового Мира. Тихий океан осваивают только пираты, сардукары же, связанные войной в Америке, ещё довольно долго не смогут как следует освоить западное побережье её, следовательно – не смогут помешать развитию. Надо пользоваться моментом.

Вот глашатаи повторили вслух последний тезис. Напряженная тишина повисла над площадью: николаевцы обдумывали слова Ратмира.

– Что скажете, братья? – обратился к народу Степан Твердиславич.

Из ряда кончанских старшин вышел пожилой седовласый купец. Он заговорил негромко, не напрягая голоса; его слова так же передавались по всей площади глашатаями:

– Сын правителя Танорского говорит, что от союза этого Город наш получит прибыли великие, и славу, и безопасность. Да никогда не бывает ведь так, чтобы одна страна помогала другой, не взявши ничего взамен. Каких же прибылей ждет ваш народ от этого союза?

Ратмир прекрасно понимал, что может явиться наиболее уязвимым пунктом его речи. Но он был готов честно ответить на этот вопрос. Танор, действительно, выигрывал, обретая на Тихом океане могучего союзника: таким образом, происходило распыление сил сардукаров по двум фронтам – в Атлантике и Тихом океане. Что вооруженный конфликт с сардукарами неминуем, – практически никто в Таноре не сомневался. Опираясь на русские порты николаевцев, конвои Танора могут спокойно проходить в Торговую бухту, не подвергаясь ни океанской трепке, ни нападениям сардукаров и пиратов. О пиратах надо помнить: хотя безо всякого плана, хотя и стихийно, всё же они осваивают Тихий океан. Немалую выгоду извлекут из союза с богатыми русскими городами Восточного берега Тихого океана торговцы оружием и станкостроительные заводы Танора. Ирокезы крайне бедны, поставка каждой третьей винтовки им происходит практически даром. А русские отплатят с лихвой. И за оружие, и за технологии.

Все это Ратмир рассказал вече, не скрывая ничего. Даже – неизбежную прибыль корпораций торгующих оружием и станками. Но именно эта откровенность была оценена народом.

– Союзу быть! – закричали николаевцы.

Не скоро стихли голоса. Ратмир закончил своё выступление такими словами:

– Немалую роль в союзе русского и танорского народов будет играть и то, что в жилах Правителя Танора, а, следовательно, и в моих жилах течет родственная вам, русская кровь.

7

После того, как народ николаевский разошелся с Вечевой площади, купец Ставр пригласил Ратмира, командира «Атревиды», посадника и старшин к себе на ужин. Чтоб пройти от Вечевой площади до дома Ставра, необходимо было пройти половину города, так как дом стоял близ Пшеничных ворот, обращенных не к реке, а к полю под городом. В Николаевске было не принято пользоваться извозчиками или каретами, не разрешалось ездить по улицам и на лошадях. Как простые люди, так и знатные горожане ходили пешком по тротуарам, выложенным деревом, и доски под ногами прохожих весело распевали на разные голоса. Перегибались через хозяйские заборы и нависали над тротуарами, создавая тень, ветви садовых деревьев. Стояла зимняя пора, но весь город был напоен пряным ароматом каких-то цветов. По дороге, выложенной булыжником, катились тяжелые телеги, в которых приезжающие в город жители окрестных починков и заимок везли продукты своего труда, чтобы торговать, или платить подати в городскую казну. Людей на улицах было множество, слышался шум голосов: николаевцы, оглядываясь на Ставра с гостями, что-то обсуждали меж собой. Идя мимо многочисленных лавок, торгующих съестным, горожане покупали различные закуски. Название одной Ратмир вспомнил по отцовским рассказам:

– Бублик!

– Точно, свои, – проговорил купец. Секунду подумал. – Винюсь, грешен, да… гнездилась в душе мыслишка. Всё ведь можно по грамоткам изучить. И политику, и хозяйство. Батькины только рассказы по грамоткам не изучишь! Простите, винюсь…

На дорогу ушло около часа. Но гости Николаевска не остались на это в претензии, вдоволь налюбовавшись непритязательной и простой красотой.

Усадьба купца Ставра занимала не один, а несколько участков и была прикрыта невысоким забором, сквозь щели в котором выбивались ветви растения, похожего на сирень с голубыми мелкими цветками. Эти цветы и придавали воздуху Николаевска его неповторимый аромат. Над забором тоже нависали плодовые ветви. Через калитку по дорожке, проложенной между деревьями, гости прошли в сени, укрывшиеся в их тени. Дорожка была выложена резными деревянными плашками, подобранными в затейливый узор. Вслед за сенями шли крытые дворы со службами, над которыми, на втором этаже, располагались спальни, горницы и открытые террасы, утопающие в зелени. Туда проводили гостей слуги.

Ратмир еле успевал вертеть головой, разглядывая и запоминая всё. Ковры на лавках, белая узорчатая скатерть на столе, по скатерти – блюда с закусками, графины, кувшины, и высокие хрустальные, оправленные в золото кубки…

Когда гости расселись на скамьи, в светлицу вошла совсем юная – не старше Ратмира – девушка со строгим и красивым лицом, с косою цвета воронова крыла. В руках её был ковш с вином.

– Подай, подай лакомство китайское, – обратился к ней Ставр. А гостям объяснил: – Дочка моя.

Она с поклоном подала ковш крайнему за столом. Тот, отпив глоток, передал его далее. Так ковш обошел всех гостей; девушка приняла его у последнего. Вновь поклонившись гостям, она бросила на Ратмира взгляд – и удалилась.

Ужин шёл своим чередом, завязывалась беседа. Николаевцы хотели как можно больше узнать о мире, от которого были отрезаны – выяснилось – более тысячи лет. С восторгом слушали они рассказы о других городах и странах. Николаевцы были не такими уж и невеждами. По разговору чувствовалось: они сохранили познания в точных науках, а в гуманитарных оставили европейцев далеко позади. Но развитие технологий задерживалось – в основном, тем, что не развивались соседние регионы, не с кем было конкурировать. Китайцы и монголы, с которыми контактировали русские имели ещё менее развитые технологии.

Вновь встал вопрос о закреплении союза. Ратмир объяснял собеседникам:

– Правитель Танора, мой отец сейчас находится в гостях у Великого Вождя Ирокезской конфедерации, и как только мы починим машину нашего корабля, он сразу отправится в Торговую бухту, чтобы сообщить ему новости. После чего отец сам прибудет сюда для закрепления союза. А я на то время, пока «Атревида» будет находиться в плавании, с вашего разрешения, воспользуюсь вашим гостеприимством.

Такой вариант – заметно было – понравился старшинам. Они одобрительно кивали головами. Но посадник Степан Твердиславич был ещё не совсем убежден:

– А сумеет ли правитель Танора прогнать от нашего побережья врагов, которые плавают на большом корабле?

– Мой отец пришел в Тихий океан с конвоем, состоящим из торговых судов, в охранении которого – несколько военных кораблей. Как выглядит судно, с которого сардукары нападают на ваши берега?

– Очень большое, больше вашего корабля, у него три высокие мачты с длинными реями, на которых они ставят громадные паруса, но часто корабль идет совсем без парусов, и тогда из двух труб на палубе валит дым, – пытался описать вражеский корабль посадник. Внезапно он хлопнул себя по лбу: – Вот память! У меня же рисунок есть! – Степан Твердиславич достал из сумки-кармана свернутый вчетверо лист бумаги и протянул Ратмиру.

На листе весьма художественно был изображен старый броненосный рейдер, которых до сих пор оставалось много в Европе, несмотря на появление более современных кораблей с лучшими боевыми качествами и большим ходом. Судостроители продолжали выпускать такие рейдеры из-за того, что они обладали – за счет парусов – очень большой автономностью, тогда как автономность кораблей с чисто винтовым движителем была относительно небольшой и измерялась объемом угольных бункеров. Рассмотрев рисунок, Ратмир передал его командиру клипера и другим офицерам, приглашенным на обед. Все они признали в нарисованном корабле старый броненосный рейдер. Тогда Ратмир успокоил николаевцев:

– Можете не беспокоиться, флагман моего отца расправится с этим сардукаром в считанные минуты, даже без помощи остальных судов конвоя.

– На нем ведь может, кроме того, стоять старая артиллерия, тогда он будет для «Танора» совсем легкой добычей, – добавил артиллерист клипера.

– Но, – предостерег Ратмир николаевцев, – вам необходимо, как можно быстрее самим освоить выпуск железных паровых кораблей. Ведь, встретив здесь сопротивление, сардукары – это несомненно – пришлют в Тихий океан и более мощные суда, они у них есть. Однако я верю, – продолжал он, – что ваши мастера очень быстро смогут освоить наши технологии. О трудолюбии русского народа, как и о его военной доблести в былые времена складывались поговорки.

Степан Твердиславич крутил ус громадной рукой. Наконец, посадник произнёс:

– Вот это нам любо! Вот этому – быть! Моего меньшого в учение возьмёте? Он, конопатый воробей, к железякам с малолетства липнет…

Ратмир хотел завести разговор о девушке. Но промолчал. А в голове всё звучало:

«Город Юности… Река Любви… Амор… Амур…