Читать книгу: «Дети. Каренина Анна»
Редактор Анна Валерьевна Столярова
© Роман Госин, 2018
ISBN 978-5-4490-7790-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОБЪЯСНЕНИЕ АВТОРА
Об Анне Карениной, как кажется на первый взгляд, известно многое. Но в большинстве случаев это не более, чем стереотип. Большинство воспринимает изложенную Львом Николаевичем Толстым историю так: флирт, переросший в любовный треугольник, приведший к самым трагическим последствиям. Участники треугольника у всех на слуху: Анна Каренина, её муж Алексей Александрович Каренин и граф Алексей Кириллович Вронский, любовник Анны. Из-за своего, как многие считают, легкомысленного, взбалмошного увлечения Каренина теряет безупречную репутацию в обществе, покрывая своё имя несмываемым пятном позора. В результате она не видит иного выхода, кроме как броситься под колёса товарного поезда, разом разрешив все проблемы и тяготы жизни.
Но после неё остаются двое детей – сын Серёжа и совсем маленькая девочка Анна. Именно за оставленных детей и проявленный эгоизм более всего упрекают Каренину читатели всех поколений и эпох. Но суд человеческий редко бывает справедлив. Люди склонны относиться к своим грехам благосклонно, находя им множество объяснений, а вот других они судят по всей строгости. Но не судите, да не судимы сами будете.
Те, кто прочёл мою первую книгу под названием «Пролог», уже знают, что при определённых условиях и допущениях история описанной Толстым семейной драмы на этом не заканчивается. Вторую из четырёх книг своего литературного эксперимента «Каренина Анна» я назвал «Дети». Она является скромной попыткой соединить реальные и вымышленные события в единую историю жизни её персонажей, как я их себе представляю в соответствии с временными рамками последней трети XIX-го и начала XX-го века. В эпицентре этих событий стоят семейная жизнь и любовь – явления вневременные.
ОТ РЕДАКТОРА
Роман Толстого «Анна Каренина» – это настоящий кладезь сюжетов. Ошибочно думать, что персонажи, созданные Львом Николаевичем, могут существовать лишь в одном конкретном классическом произведении. Большое количество героев, внутренних конфликтов, незаконченных сюжетных линий дают возможность, при должном желании и умении, продолжить историю.
Автор книги «Каренина Анна. Дети» бережно соединил сюжеты, извлечённые им из толщи романа Льва Толстого «Анна Каренина», со своей фантазией. В итоге получилось многоплановое произведение. Это, безусловно, самодостаточная книга о людях со своими характерами, мыслями и судьбами. В ней сплетаются воедино литературная классика и постмодерн, а без достаточного знания самого романа, литературы, российской истории и истории наук книга, возможно, превратилась бы в пародию на классику. Но этого не происходит. Всё в ней выверено. Точность в описании городов, одежды, мелких бытовых деталей, интересные факты из области биологии, физики, химии, внимание ко всем персонажам делают из семейной саги конца XIX – начала XX века познавательное художественное произведение. Темы первой любви и раннего замужества, важность образования и самореализации, ценности семейных уз, природного таланта и целеустремлённости, чести и достоинства составляют его основу.
Один из самых сложных вопросов литературоведения – что является классикой?
Конечно же, классика – это всегда взгляды на проблемы, волнующие людей вне зависимости от эпох, стран, тем. Ещё одним качеством, обеспечивающим классическому произведению бессмертие, является образность, способность дарить цитаты и даже превращать их в анекдоты. Это явление одно из мерил настоящей классики. Художественная литература не должна забывать обо всех явлениях жизни, в том числе вызывающих смех. Без них классика мертва.
Звериная серьёзность, с какой любят трактовать книги классиков, отбивает всякое желание их читать. В этой связи хочется надеяться, что такая книга, как «Дети» по мотивам романа Толстого, не произведёт подобного эффекта, и читателям захочется прочесть «Анну Каренину», но уже не по школьной программе.
Роман «Дети» является второй книгой литературной серии Госина «Каренина Анна». Первая называется «Пролог».
В предлагающейся вниманию читателей второй книге главное действующее лицо – дочь Карениной и Вронского, Анна. Повествование, кроме авторского предисловия, ведётся от её лица. Красивая, тонко чувствующая окружающий мир, она из простоватой наивной девушки с годами превращается в мать большого семейства и учёного-биолога. Её брат Сергей, продвигаясь по карьерной лестнице, становится прокурором. Но, такие близкие в детстве, с возрастом они отдаляются друг от друга. Читатель также узнает о жизни и смерти Алексея Александровича Каренина и графини Лидии Ивановны, о Стиве Облонском, племяннице графини Лидии Ивановны Наденьке, о семье графа Вронского и баронессы Шильтон.
Эта книга о российском дворянстве, об изменениях в его мировоззрении с течением времени. Сцены жизни и встречи персонажей в Санкт-Петербурге, Тарту, Таллине, Ниде, Вене, в Париже в последней четверти XIX века и в первые десятилетия XX века дают представление о скорости смены эпох. Однако сюжетной основой является роман Льва Толстого «Анна Каренина». Не повторяя его стилистически, Роман Госин в своей книге использует тот же семантический приём и метафору, что и у Льва Николаевича.
Кажется, никто ещё из огромной армии исследователей творчества Толстого не рассматривал роман «Анна Каренина» как книгу о домашнем вязании. Между тем, это именно такая книга. Впрочем, она у него не единственная. Роман «Война и мир» положил начало подобному толстовскому литературному приёму. В нём несколько раз упоминается о вязании. Вязанием спицами и крючком заняты различные персонажи. Оно приурочено к рубежным событиям жизни, предваряет рождение или смерть.
« – Ну, ну, так что ты хотел сказать мне про принца? Я прогнала, прогнала беса, – прибавила Анна. Бесом называлась между ними ревность. – Да, так что ты начал говорить о принце? Почему тебе так тяжело было? <….> Да, но я не могу! Ты не знаешь, как я измучалась, ожидая тебя! Я думаю, что я не ревнива. Я не ревнива; я верю тебе, когда ты тут, со мной; но когда ты где-то один ведёшь свою непонятную мне жизнь…
Она отклонилась от него (от Вронского), выпростала, наконец, крючок из узла вязанья, и быстро, с помощью указательного пальца, стали накидываться одна за другой петли белой, блестевшей под светом лампы шерсти, и быстро, нервически стала поворачиваться тонкая кисть в шитом рукавчике.
– Ах, невыносимо! – сказал Вронский, стараясь уловить нить потерянной мысли. – Он не выигрывает от близкого знакомства. Если определить его, то это прекрасно выкормленное животное, какие на выставках получают первые медали, и больше ничего, – говорил он с досадой, заинтересовавшей её.
– Нет, как же? – возразила она. – Всё-таки он многое видел, образован?
– Это совсем другое образование – их образование. Он, видно, что и образован только для того, чтоб иметь право презирать образование, как они всё презирают, кроме животных удовольствий.
– Да ведь вы все мужчины любите эти животные удовольствия, – сказала она, и опять Вронский заметил мрачный взгляд, который избегал его. Крючок в её руках начал нервно дёргаться».
«В первой детской Серёжа, лёжа грудью на столе и положив ноги на стул, рисовал что-то, весело приговаривая. Англичанка, заменившая во время болезни Анны француженку, с вязаньем миньярдиз1 сидевшая подле мальчика, поспешно встала, присела и дёрнула Серёжу. Алексей Александрович погладил рукой по волосам сына, ответил на вопрос гувернантки о здоровье жены и спросил о том, что сказал доктор о baby».
«После рождения дочери она (Анна Каренина) держала в руках вязанье, но не вязала, а смотрела на него (Вронского) странным, блестящим и недружелюбным взглядом».
То, что Анна Каренина сидит с вязаньем, но не вяжет, неслучайно: очевидно она лишена дара «встречать живые души», приходящие в мир, и оказалась плохой матерью для своей дочери.
Само по себе вязание у Толстого имеет символический смысл: оно ассоциируется с нитью судьбы и со смертью. Этот мотив восходит к античному мифологическому представлению о мойрах, богинях судьбы, прядущих и обрезающих нить жизни человека. Вязание Анны соотнесено и с символическим образом Гордиева узла; в нерасплетаемый и давящий узел судьба сплела жизни Анны и Вронского. Сцена её вязания описана недалеко от сцены их ссоры и его попытки самоубийства. В отдалённой символической перспективе видна соотнесенность между вязанием Карениной и её гибелью: во сне Анны мужик ей говорит, что она умрёт родами. Она в родах не умирает, а разрывает узел жизни позднее. В рождении дочери, нелюбимой матерью, как бы заключено «зерно» смерти Анны.
Возникает вопрос – кем может вырасти лишённая в младенчестве материнской любви дочь Анны Карениной и Вронского?
Роман Госин избегает прямого ответа на этот вопрос, но явно противопоставляет её образ материнскому. При этом следует тому же толстовскому приёму. Он пишет, как и Толстой, о вязании. Подобно тому, как крючком создаются плетённые узоры, так и судьба плетёт нить жизни персонажей книги.
События, составляющие сюжеты книги, соотносятся между собой по-разному. В них несколько параллельных линий. Каждая из них разворачивается в своём временном ряду. Они сплетены с судьбой разных лиц, в том числе реальных исторических, и соприкасаются лишь эпизодически и внешне, но связаны автором с романом Толстого. Сюжетное время по-разному сориентировано относительно фабульного времени. В нём есть хронологические несовместимости, временные сдвиги в повествовании. Но первооснова книги, роман Льва Толстого «Анна Каренина», даёт право автору на повторение им подобного литературного приёма. Его трудно не заметить, точно так же, как авторские метафоры с вязанием и вводом в повествование новых действующих лиц. Среди них особо выделен второй муж дочери Карениной Анны и Вронского, Якоб Беккер. Он лишь к концу книги занимает место главного героя наряду со стареющим графом Алексеем Кирилловичем Вронским – главным героем первой книги «Пролог».
Образ Беккера многослоен и метафоричен. В нём отражаются временные сдвиги и технический прогресс на рубеже двух веков – XIX-го и ХХ-го, а также осуществляется соединение двух книг в единое целое и передача эстафеты поколений российского дворянства иному сословию, но без революционного взрыва. В этом проявился не стандартно-шаблонный, а индивидуальный, интересный литературный приём начинающего писателя, подготавливающего читателей к будущим двум книгам своего литературного эксперимента.
Анна Столярова
ПРОЛОГ
Глава 1
Прошло четыре года, как графиня Лидия Ивановна вместе с Аней с её гувернанткой Франсуазой переехала из Москвы в Петербург и поселилась в доме Алексея Александровича Каренина. В петербургском доме графини теперь жила её племянница Наденька. Она часто приходила в дом Каренина, когда была свободна от своих трудов воспитательницей в Смольном институте благородных девиц. В эти дни все собирались за большим столом как одна семья.
Алексей Александрович, приверженец строгости в воспитании, был доволен выбором гувернантки и тем, как всё обустроилось в его доме. Он с благодарностью смотрел на Лидию Ивановну и счастливо улыбался, что в прежние, уже, как казалось, далёкие годы за ним не наблюдалось. Теперь он исключительно держался общества Лидии Ивановны. В ней он нашёл особую дружескую нежность к нему. Благодаря ей он полюбил, как умел, Аню, несмотря на обидный для него указ императора об опекунстве.
Когда Аня ударялась, и у неё случалось «бобо», Каренин мягко тёр ей ушибленное место, дул на него и нежно целовал. Она в ответ обнимала его за шею, целуя в глаза, щекоча детскими губками веки. Она многого ещё не понимала, и оба были счастливы.
Серёжа учился в гимназии, был весёлым, смелым, решительным, с той упругостью движений, уверенностью в своём счастье и в том расположении духа, в каком всё кажется лёгким и возможным. На даче в Петергофе он любил играть в лапту, ездить верхом и ухаживать за лошадьми.
Любимой книгой Серёжи стала «Война и мир» Льва Толстого, а кумиром – князь Андрей Болконский. Иногда он вставал среди ночи, зажигал свечу и читал о том, как у Праценской горы на большом лугу упал князь Болконский с древком знамени в руках, истекая кровью, и мальчик, сам того не осознавая, стонал тихо, жалостно, по-детски. Серёжа Каренин знал этот текст наизусть. Он закрывал книгу, клал её под подушку, тушил свечу и молился. Молился за то, чтобы и он, как князь Андрей Болконский, стал героем войны. Серёжа засыпал и видел во снах себя на войне, видел, как скачет он на коне со знаменем в руках по полю боя. Так кто ж из отроков его возраста не мечтает об этом?
Он рос, наполняя свой детский мир скороспелыми и безудержными фантазиями. Всё замечал, угадывал, прислушивался к речам взрослых и, пользуясь всяким поводом, ускользал в свою волшебную действительность от надзора отца, учителей и графини Лидии Ивановны, не слишком считаясь с ними. Но при этом вёл себя чинно и старательно учился. Его почти никогда не наказывали, разве что оставляли без сладкого за какое-нибудь непослушание.
Что касается его сестры Ани, то её обучали игре на фортепиано, танцам, гимнастике, географии, математике, языкам и Законам Божьим. Она уже свободно говорила по-французски, и часто разговор шёл на этом языке. Но и у неё были свои маленькие тайны. Она влюблялась в мальчиков, в том числе и в сыновей домашней прислуги, однако эти чувства проходили быстро. Но это не скрылось от глаз гувернантки Франсуазы. Однажды она даже сказала Каренину:
– Вы знаете, что я на самом деле думаю? Но как же это по-русски сказать? Ани любвеобильна.
И действительно, уже в таком юном возрасте Ани обладала сердечной чуткостью и желанием любить. Ей также нравилось, когда изредка в дом приезжал её дядя Степан Аркадьич Облонский.
Для него Москва, несмотря на свои кафешантаны, была всё-таки стоячим болотом. Степан Аркадьич всегда это чувствовал. Если ему случалось прожить в Москве какое-то продолжительное время, это неизменно приводило его в уныние и состояние душевного упадка. Дурное настроение усугублялось семейными раздорами: частые упрёки жены, проблемы с её здоровьем, забота о воспитании детей, мысли о денежных долгах… Но стоило ему вернуться в Петербург в круг знакомых, которые жили – именно жили, а не прозябали, как москвичи! – и тотчас все скверные мысли таяли, как воск от огня.
В Петербурге дети не мешали жить отцам, а воспитывались в специальных заведениях. Не было здесь распространяющегося в Москве дикого понятия о том, что детям надо отдавать всю роскошь жизни, а родителям остаются труды и заботы о них. Здесь понимали, что всякий образованный человек обязан жить для себя.
И даже если бы эти два города поменялись статусами, как сейчас, суть не изменилась бы. А пока Петербург оставался столицей и физически приятно действовал на Степана Аркадьича, молодил его. В нём он всегда чувствовал – десять лет с костей.
Стива успешно продвигался в своих служебных делах, он возглавлял департамент. Общество, членом правления которого он состоял, ныне процветает. В России бурно строятся железные дороги. Это её жилы и скрепы ныне. А значит, нужно много шпал, свай и другого леса для них и для мостов. Он ведёт дело со всякого рода подрядчиками и деловыми людьми. Редко бывает неделя, когда бы он никуда не выезжал из Петербурга.
В столице день его насыщен банкетами, ресторациями, клубами, где при изобилии изысканной еды и вин мало едят и пьют, заботясь о своей печени, понимая, что Бог создал пищу, а дьявол – повара. Они много разговаривают, обсуждая вопросы, важные знакомства меж людьми энергичными. Они двигают Россию вперёд, будто это паровоз с регулятором Уайта или электрическая конка.
Изредка Стива встречается с Алексеем Александровичем Карениным. Эти встречи наполняют его воспоминаниями о сестре Анне. Он ездит в Казанский собор Петербурга помолиться за упокой её души. Иногда встречает там Каренина и графиню Лидию Ивановну, обнаруживая в них большие перемены. Графиня внешне помолодела, несмотря на видимую желтизну её лица и тела. Алексей Александрович, кажется, не меняется, лишь взгляд его, как у каждого человека, пережившего драму души, стал глубже, ушёл в себя. Племянник Серёжа повзрослел, вытянулся, возмужал. Он уже не рассказывает об играх в поезд. Заканчивает гимназию, мечтает о делах военных и славных.
После победы на Кавказе всем уже кажется, что так славно будет и впредь. Всегда так будет. Это же Великая Россия! Вечно молодая и вечно старая одновременно. И:
Боже, царя храни!
Сильный, державный
Царствуй на славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь православный!
Боже, Царя храни!
Для Серёжи Каренина это не просто гимн, а песнь песней! Однако отец не доволен им. Он хочет, чтобы Сергей пошёл по военной юридическо-судейской части. Он видит в нём военного прокурора в военно-судебном отделении Российской прокуратуры. Заставляет читать своды законов, проверяет постоянно свои задания и ждёт случая представить сына императору лично. Именно по книгам отца Сергей Каренин познакомился с революционно-политической историей своей страны. Он тщательно изучил все доступные документы различных покушений на царей и императорскую семью, хода их расследования, суда и приведения приговора в исполнение.
Если углубиться в историю, то первую проверку на прочность Военно-судебное ведомство испытало с наступлением политического кризиса в России. Усилилась роль военных прокуроров и судов, которые боролись с экстремизмом, а также с проявлением революционной активности.
По Военно-судебному уставу военный суд в мирное время рассматривал дела лишь в отношении военнослужащих и лиц, приравненных к ним, но в последующем их подсудность неизменно расширялась. Генерал-губернаторам было дано право объявлять в губерниях военное положение, и, как следствие дела, их территории переходили в ведение Военно-судебного ведомства.
Начало целой череде террористических актов положило неудачное покушение Дмитрия Каракозова на российского императора Александра II. Впоследствии на императора было совершено ещё несколько покушений. Затем, после покушения дочери отставного капитана Российской армии Веры Засулич на жизнь петербургского градоначальника Трепова, был принят закон о военном суде над гражданскими лицами. Начиная с этой даты, преступления, связанные с нападением на всех военных и полицейских, коль скоро нападения эти сопровождались убийством, нанесением ран, увечий, тяжких побоев и всяким участием в вооруженном сопротивлении власти, передавались в ведение военных судов.
Сергей Каренин продолжал с увлечением узнавать новое о своей стране и её гражданах, об отчаянных революционерах и мотивах их терактов, о грозных, но справедливых военных генералах, о процессе приведения приговоров в действие.
Глава 2
Начиная с окончания русско-турецкой войны на Кавказе военно-дипломатическая карьера графа Алексея Кирилловича Вронского пошла в гору. Ещё в начале XIX века практику официального обмена постоянными военно-дипломатическими атташе, не входящими в состав посольств и миссий, осуществили Россия и Франция, обменявшись личными адъютантами императоров (генерал-адъютантом и флигель-адъютантом).
Постоянная служба военных атташе была учреждена по указанию военного министра России Барклая-де-Толли. За рубеж были направлены первые постоянные армейские и морские офицеры в чине не ниже полковника или капитана первого ранга. Основной задачей военных атташе являлось ведение агентурной и разведывательной работы в государствах пребывания. Получение через своих агентов важных секретных сведений о вооружённых силах противников и союзников было поставлено на высокую профессиональную основу. Российская империя имела своих агентов в главных штабах Берлина, Парижа, Лондона, Вены, Рима и Константинополя. Все получаемые от них сведения о вооружённых силах государств сосредоточивались в особом разведывательном бюро и в военно-учёном комитете главного штаба армии России.
Служба военных атташе по вербовке агентов и получения необходимых сведений была исключительно трудной и напряжённой. Она требовала большого жизненного опыта, профессиональных знаний и личных качеств. На протяжении десяти лет военно-дипломатической службы граф Вронский безупречно выполнял свои обязанности в особом разведывательном бюро в военно-учёном комитете главного штаба, и в звании генерал-майора кавалерии был назначен главным военным атташе России в Вене. На его погонах золотом был вышит вензель императора Александра III.
Семья Вронского выросла, родилось ещё двое детей – сын Кирилл и дочь Николина, которую родители звали Никой. Финансовое положение упрочилось. Тут нужно отдать должное баронессе Вронской-Шильтон. Она вела все семейно-хозяйственные дела.
Полина Николаевна предложила мужу обменять все сто процентов акции российской компании «Клинские Нивы», выпускавшее пиво с тем же названием, на десятипроцентный пай в товариществе Шустовых. Узнав все подробности дела, придуманного Полиной Николаевной, он полностью их одобрил и доверил ей осуществление этой сделки.
Род купцов Шустовых ведёт свою купеческую родословную со времён Петра I, когда они начали заниматься соляным промыслом. Полина Николаевна была знакома с купцом Николаем Шустовым. Он жил в Москве, где и располагались его предприятия. На рубеже XIX – XX веков реклама шустовской продукции буквально заполоняла российскую прессу, представляя во всей красе ассортимент напитков. Сочинялись песни и слагались оды, прославлявшие разнообразные настойки и наливки, коньяки и водки под названиями «Московская», «Старка», «Перцовая», «Зверобой», «Плясовая», «Похмельная». Шустовы нанимали студентов, ходивших по кабакам во всей России и требующих «Шустовскую» к столу, не называя никак иначе их водки.
Николай Николаевич приобрел коньячный завод у Нерсеса Таиряна в Армении в Эриванской крепости и преобразовал его в Ереванский коньячный завод. Младший брат Николая Николаевича, Василий, был отправлен во Францию, откуда он привёз рецептуру и технологические карты производства французских коньяков. В тот же год братья выкупили акционерное общество черноморского виноделия. Образцы шустовского коньяка были анонимно отправлены на Всемирную выставку и получили Гранд-при. Они стали единственными не французскими виноделами, получившими право печати слова «cognac» на этикетках, несмотря на то, что их коньячный напиток, в соответствии с правилами, был больше похож на бренди.
Шустовы выпускали треть всей алкогольной продукции в стране. Полина Николаевна составила с адвокатом Анатопулусом предложение об обмене акций. К нему она приложила собственноручное письмо, где сообщила старшему Шустову о том, что её муж граф Вронский участвовал во взятии Эриванской крепости, а также то, что она готова финансировать выпуск дижестивов в случае согласия на обмен акциями.
Дижестивы в России никогда не производили, и мало кто о них знал. Через пять дней после отправки предложения и письма нарочным Полина Николаевна получила телеграфную депешу. В ней было всего лишь одно слово: «Согласны» и подпись: «Шустовы».
Русское общество ещё жило дворянской моралью – оно предпочитало держаться подальше от промышленности. Это-де дело нечистое. Настоящими занятиями, достойными мыслящего дворянина и интеллигента, считались игра в карты, распитие водки и вин, а также жалобы и ругань в адрес правительства. Сложившиеся в среде отечественного купечества традиции оформления различных контрактов и сделок обходились без их юридической регистрации, ограничиваясь словесной договорённостью. Купец если уж сказал своё слово, то точка, больше ничего не надо.
По прошествии трёх с половиной лет в дорогих ресторанах в конце обеда метрдотели бесплатно приносили каждому участнику обеда маленькую бутылочку, завёрнутую в красивую плотную бумагу, лично от хозяина ресторана. Посетители снимали обёртку с простой зелёной этикеткой и видели бутылку дижестива с другой красивой этикеткой и надписью на французском языке «Вaronne Polina». Ниже шло перечисление городов: London City, Paris, Rome, Genève, Berlin, Vienne, Prague, Varsities, Cracovie, Budapest, Saint-Pétersbourg, Moscou. На этикетке с другой стороны бутылки для каждой страны на её языке были указаны основные ингредиенты.
В России дижестивы продавались в магазинах товарищества братьев Елисеевых. Полный рецепт и технологические карты хранились в Банке Англии, выполняющем функции Центрального банка Великобритании. Российское дворянство и купечество всегда были неоднородны, ведь все люди разные.
