Читать книгу: «Сын Нила», страница 10

Божественная сила

Кровь для любой династии очень важна – это доказательство права на Корону, это то, чем были написаны законы и то, что клятвами держит многих из тех, что лишь из страха перед богами на земле не отваживаются напасть на носителей власти. Но там, где играют роль эмоции и привязанности, кровь легко могут отодвинуть на второй план.

Фараон всегда называл Аменхотепа сыном, даже имя ему дал своё. Но второй принц видел – лишь кровь удерживает его во дворе. Что бы не говорила Царица, он ей чужае и никакая кровь брата в этом не помощник. Братья были не опорой, а опасностью, сёстры грызлись друг против друга, а лучше всего принц чувствовал себя с далёкими от дворцов жрецами. Да, те тоже грызлись за власть, но всё же гораздо больше понимали Аменхотепа, чем родная семья.

Его невесте повезло больше. Родная мать видела в ней лишь очередной способ сохранить власть, но кормилица с мужем стали действительно теми, рядом с кем Нефертити могла расслабиться. Сестра, так не похожая на принцессу, мало помогала, но хотя бы не была помехой и верно хранила тайны. Влюблённый телохранитель рискнул предать Фараона лишь ради возможности быть ближе. И никто не обращал внимание на такую ерунду, как вынужденное родство.

Принцу всегда хотелось, чтобы царственная чета перестала лицемерить и в открытую призналась, что второй принц – бельмо на глазу. В последнее время мечты Аменхотепа имели склонность сбываться. Царица Тия, сильная волевая женщина, совершенно внезапно для Двора сломалась. То, что было скорее спектаклем, разыгранным Нефертити и Аменхотепом, стремительно становилось правдой – Тия упускала из рук рычаги влияния. А открытое обвинение Аменхотепа в смерти Тесея, благо хоть не перед толпой вельмож, окончательно дало понять, что Царица не справляется.

Надо быть совсем не в своём уме, чтобы обвинять в смерти младшего брата того, кто отсутствовал в городе уже несколько месяцев и при этом никогда с ним не враждовавшего. Даже власть делить им не было смысла – если кто и стоял перед Аменхотепом и короной, так это Наследник, а никак не поздний ребёнок Царицы.

Но это был голос логики, в который мало кто верил. Все знали, что второй принц ненавидит Царицу. Все знали, что Тия предпочла бы отдать звание наследника «законному» принцу. Все знали, что расстояния никогда не являлись препятствием для убийства. Тем более что свита принца вместе с супругой осталась в столице.

Нефертити развернулась на полную, строя из себя оскорблённую невинность. Показательно потребовав у Фараона браслет, что определяет правду, она прочитала перед Двором целую речь о том, что в смерти принца Тесея нет её вины, или вины её слуг. Что свита принца так же была удивлена событиями, и что сам Аменхотеп в это время защищал солнце Иуну от Апопа, и «не считает ли великолепная Царица, что защитник солнца одной рукой даровал жизнь, а второй душил ребёнка»? Девушка строила множество теорий, от самых безумных, в которые с трудом верили даже самые внушаемые вельможи, до сложных и запутанных, но наполненных реальными фактами. Она рассуждала о том, кому смерть Тесея могла принести больше пользы – почти святому Аменхотепу, пусть не лишённого недостатков, но почти не участвующему в политической борьбе? Ей, крокодильей принцессе, от которой отвернулись практически все, кому она верила, и за которой следили? Тутмосу, умалишённому и доброму, но излишне вспыльчивому? А может Ситамон, которую заставляют выйти замуж за ребёнка, пусть и во имя спасения жизни? Или просто кошки, что снуют по всем дворцам без преград, загнали стаю крыс в покои маленького принца и это был только случай?

Такие рассуждения не могли сбить действительно маститых сановников, но этого и не требовалось – большинство просто выбирало себе версию по душе и жило в уверенности, что они сами это всё придумали. Мало кто замечал, что версии с виной близких принцессе людей звучат гораздо более абсурдно, чем удобные Нефертити. И как всегда не слова лжи, лишь недомолвки, предположения, сарказм или уверенность в нужных местах. Иногда его ручная крокодилица умела быть настоящей змеёй.

Но упускать из виду даже раненную Царицу было опрометчиво. Неизвестно каким способом, но Тия убедила Фараона спрятать Наследника с супругой, под благовидным предлогом «очищения». Храм Исиды с готовностью распахнул двери перед Тутмосом и закрылся для всех остальных. Нефертити посылала весточки Беренмут, но та отвечала лишь, что храм и она лично не будет давать допуска никому, кроме самой Исиды, вступившей на порог. Принцу так же отказывали, и настаивать дальше, прикрываясь заботой о брате, становилось опасно. Но спешить стоило. Ведь очищение было не только отличным предлогом скрыть пару от всего мира, но и первым этапом принятия Короны. Нынешний фараон – Аменхотеп III – решил воспользоваться правом на двоевластие и дать возможность жить старшим своим детям.

Конечно, после смерти Фараона второй принц всё равно сможет принять Корону, ибо никто не оставит единоличным правителем слабоумного Тутмоса. Но была ещё Ситамон, слабая, нерешительная, но упорно цепляющаяся за жизнь. А в великом плане Змея и так слишком много сложностей, чтобы допускать к существованию дополнительный мешающий фактор. А убить после помешает всё та же Корона – мощный защитный артефакт, слишком сильный даже для бога. Поэтому Тутмос должен умереть раньше.

Под покровом ночи Змей отправился на охоту. Пусть следы и будут напоминать многочисленный смерти противоречащих второму принцу жрецов, пусть кто-то заметит гигантскую рептилию, сейчас пришло время откинуть осторожность. Пусть страх Царицы ослабил ей власть, но заставил действовать решительнее в глупой попытке спасти сына и дочь. Нет чтобы сдаться и тихо умереть в обнимку с Тесеем! Даже от такой Тии было слишком много вреда.

Принц бывал в храме троноподобной богини не раз, но сейчас не узнавал обычно тихую и воздушную ауру Исиды. Теперь она была наполнена свистом ветра, режущим кожу песком и иссушающей жарой. И даже холод сил Змея не мог поглотить этот ревущий вихрь.

– Младший принц, вам запрещено появляться в храме в ближайшие недели, вы не забыли?

Змей поднял голову, на ближайшем ко входу дереве непринуждённо сидела Беренмут и совершенно без удивления смотрела на то, кем стал Аменхотеп, оставивший своё тело вместе с человечностью где-то в купальнях своего дворца.

– Ты знаешшшшь?

– Все жрецы знают, – девушка легко пожала плечами. – Правда большинство, как и моя сестра, ставили на Себека. Многие грешили на Амона, а после вашего подвига в Иуну, на Атума. Правда где они в этой тьме и холоде нашли солнце я знать не знаю!

– Ссссолнце будет. Позссссже.

– Пусть так, – жрица по-прежнему беззаботно сидела на дереве. – Уходите домой принц. Вы сильны, но не в храме богини-матери. А мне с каждым мгновением становиться всё сложнее не попытать своих сил в бою с супругом моей возлюбленной сестры. Хотя постойте, у меня есть один вопрос!

– Какой?

– Как она умудрилась почувствовать чешую, но не понять, что ты змеюка?

***

Ты задумывался, почему из всех богов, что ты знаешь, именно Тот кажется тебе самым нормальным? Он не друг, не родич, не змей. Он не подчиняется никому, но при этом часть системы. Он обманул Ра, а старик-солнце сделал его судьёй. Он написал книгу этого мира, из-за которой мир и возник… вот только ты помнишь, что мир в первоначальном Хаосе прогрыз именно ты. Тот появился позже. А может бог времени и Луны существовал всегда?

Как давно тебя стали тревожить эти вопросы? Ты помнишь? Ты Апоп, Великий Змей, создатель и разрушитель. Ты поглотишь солнце и что тогда? Ты будешь ползать по небу, чтобы заменить людям утерянную ладью Ра? Глупости, ты никогда не стремился заниматься такими мелочами. Значит солнца не будет, будет лишь вечная ночь. И Луна. А ты помнишь, Змей, когда ты захотел съесть солнце? Ведь ты видел сияние первоначального лотоса, но не желал поглотить его. Ты следил за молодым Ра и не помышлял съесть его. Ты пустил в свои пещеры потерянные Ба и сына Сета, ты сам пригласил Осириса. Так почему ты так злишься на Ра?

Мир в твоих воспоминаниях двоится и троится. Каждое воплощение каждого тупоголового бога добавляет страницу в бесконечной книге Тота, ибо история его та же но нова. Каждое отражение добавляет главу, ведь даже если ты это он, вы всё равно разные. Каждое лживое слово – страницу, ибо слово бога всегда правда. Для тебя, бога, всё было привычно. Когда ты успел настолько стать человеком, что истории начали путать тебя? Отбрось наносное, помни, Змей, это у людей истина одна, а правд много. У богов всё иначе, истин много, и всё это – одна правда.

Тот, бог луна, мудрости, письма, времени, и разных миров. И как время, он был всегда. И всегда он был во всех мирах. Луна, противоположность Солнца, но не враг, а спутник. Они делят одно небо, но если дневное светило сжигает всех, кто рискнёт приблизится, то лунный свет всегда холоден и спокоен. Ра думает лишь о себе, Тот никогда не упоминает о своей жизни. У Ра множество воплощений и жён, Тот же выбрал себе в супруги Маат, ту, что создала всех богов.

А когда ты убедил всех, что Ра слишком стар, чтобы править, когда Сет и Осирис схлестнулись за трон, пришёл Тот и сказал, что прав Осирис. И все поверили ему, даже Ра. Хотя Ра знал, что Осирис и Исида есть две части одного целого. Хотя Сет был возлюбленным внуком старика-солнце. Но лишь одно слово Тота повернуло историю.

Тот пишет книгу бытия, и всё, что когда либо происходило он заносит на её страницы. И из слов, написанных богом мудрости, формируется мир. Что было раньше, слова на бумаге, или события на твоей памяти? Существует ли раньше для бога времени? Давно ли Тот стал главнее Ра и почему ему никто не подчиняется, но все согласны с каждым его словом?

Глупые человеческие мысли! Ты Апоп, Великий Змей, и ты здесь, чтобы ослабить старое солнце. А потом ты поглотишь его. Что случится после этого? Почему ты должен об этом думать? Ты просто хочешь солнце. И ты его получишь.

***

Странный вопрос жрицы выбил принца из колеи и главенствующее место тут же занял Змей. Но стоило этому произойти, как в поведении Беренмут всё резко изменилось: до этого расслабленно сидевшая на дереве она молниеносно оказалась на земле, сжав в руке потёртый ритуальный кинжал.

– Сспокойнее, жрица! – отпрянул Змей, не ожидавший такого развития событий.

– Не хорошо влезать в чужой разговор, демон. Я говорила с принцем, а тебя я здесь видеть не желаю. О, Исида, трон в покоях истинного Правителя…

Голос юной жрицы стал неестественно спокойным, предложения без пауз перетекали одна в другое, да так, что Змей чуть не упустил начало молитвенного катрена богине. Выбор дальнейшего пути резко сузился до трёх вариантов – атаковать готовую к бою Беренмут, сбежать с территории храма или вернуть управление человеку. И не смотря на безумное желание оторвать наглой девице голову, Змей выбрал именно последний вариант.

– О, вы вернулись, принц Аменхотеп! – стоило тёплой человеческой Ба проявиться среди влажного холода сил Змея, как Беренмут тут же вернула своё лёгкое поведение. – Вы что-то совсем распустили свои силы, нельзя же так!

Аменхотеп с удивлением смотрел на девушку. То, что она была лишь немногим более нормальна, чем его старший брат, он уже понял. Но всё таки не могла же она просто нести чушь, иначе никакая сила не дала бы ей возможности продвинуться среди жрецов.

– Я не жрец, а это не моя сила. Я и есть Змей, – пояснил он, медленно сворачиваясь кольцами. Управлять не человеческим обликом было всё ещё сложновато.

– Змею не место в мире людей, принц, и он об этом знает. А потому вы – человек. Даже если вы были Змеем до рождения и будете им после смерти. Вот только сейчас вы даёте Змею проявиться и пока вы живёте…

Девушка на мгновение задумалась, и в глубине её тёмных глаз Аменхотеп с раздражением уловил что-то похожее на сочувствие.

– Впрочем, ваше дело и ваша жизнь. Но я человек, и буду говорить только с человеком, а Змея, как и положено жрице, гнать в подземный мир. А сейчас вам следует уйти. Как я уже говорила, в храме Исиды вас никто не ждёт.

Несомненно эта жрица была очень раздражающей, опасной и непредсказуемой особой. Она явно была готова поддерживать ошибку сестры и презрительно относиться к стремящемуся раскрыть принцессе глаза жрецу Себека, но при этом самого Аменхотепа так же ни во что не ставила, даже зная о его божественном воплощении. Она в призрачной фигуре Змея уловила человека, как до этого улавливала бога в человеческом теле, но при этом явно никому об этом не рассказывала. Даже сейчас, схвати она растерявшегося принца, покажи его натуру, и Аменхотепу придёт конец – поддавшийся Апопу полукровка вряд ли заслужит хотя бы безболезненной смерти. Но жрица всего лишь прогоняет прочь. И ведь не угадаешь, чего она желает на самом деле и зачем всё это делает! Разве что она сама скажет…

А ведь говорила! Аменхотупу вспомнился молодой жрец Ра и его просьба от лица жрецов Фив. Кажется тогда он упоминал храм Исиды, говоря про то, что его ведёт новая жрица. «Вы будете фараоном, но Наследника оставьте нам». Забавно, что идущий по пути Змея, он тут же забыл о договоре, как только Тутмос стал представлять опасность. Впрочем Беренмут не выглядела той, что будет мстить за ошибки.

– Я уйду. Маду говорил мне о вашем желании, жрица, пусть в ярости я чуть не нарушил его. Но Тутмос не должен стать мне помехой. Если он попробует надеть на себя Корону, я пожертвую жрецами Фив, но не допущу этого!

– О, вы думаете Тутмос думает о Короне? – Беренмут как-то особенно противно улыбнулась. – Ему, человеку без сил, всё земное гораздо более далёко, чем вам, принц-Змей. Хотя его супруга, несомненно, о ней мечтает, – возникла лёгкая пауза. Резкий крик речной птицы разорвал тишину, заставив дёрнуться обоих участников ночного разговора. – Уходите, Маду обещал Корону вам, и именно вы наденете её после нынешнего Фараона. Тутмос не будет проблемой. Тутмоса вообще больше не будет.

Аменхотеп мотнул головой и покинул территорию храма, вернувшись в собственное тело. Змей, молчавший весь оставшийся разговор, бушевал, проклиная юную жрицу, а человек просто чувствовал себя уставшим. Он не зря редко разговаривал с жрецами самостоятельно, обычно отдавая эту роль Змею – образ мышления этих детей богов всегда раздражал более приземлённого принца. Беренмут же была апофеозом всего, она раздражала даже божественную часть.

На следующий день жрица Исиды пришла в гости к сестре, пол дня предаваясь праздному образу жизни. На все вопросы придворных она отмахивалась и говорила, что Наследником и без неё есть кому заняться, а вот у сестры она одна.

– Так что не обижайте мне тут Нефертити! А то всех найду и без очереди на поклон Исиде отправлю! – шутливо грозила она под смех толпы. Царица Тия узнав об этих разговорах и о том, что сильнейшая жрица храма так наглядно показывает своё отношение, пыталась призвать Беренмут к порядку, но и ей это было не под силу.

– Вы зря волнуетесь, Царица, пока Наследник с супругой на моей территории, я полностью его контролирую. Мне не надо быть рядом, чтобы знать о том, что всё идёт именно так, как я хочу.

Не удивительно, что этот демарш заставил Тию перевести наследного принца с супругой в Мемфис, в другой храм Исиды. Беренмут, провожающая Наследника до ворот столицы, только качала головой и громко рассказывала всем желающим, что такое поведение разозлит богиню, ибо пара не закончила очищение, а потом опять его попросит. Царица на эти слова лишь морщилась, говоря о том, что жрица ещё слишком юна и неопытна, чтобы действительно понимать всю важность этого очищения, вот и пришлось пойти на такой шаг.

Напряжение нарастало, как будто не чуя этого Беренмут зачастила во Двор к сестре, пророча беду и раздавая предупреждения. Тия лишь силой воли удерживала себя от приказа выставить девушку за порог, но тут пришло известие, поставившее точку в противостоянии двух женщин. На подходе к Мемфису караван Наследника решил пройти вдоль скал, из которых добывали камень для пирамид. Что-то там пошло не так и в результате обвала большая часть каравана, включая паланкин Наследника и принцессы, завалило камнями, полностью раздавив.

– Я пыталась предупредить, – тихо произнесла Беренмут и покинула Двор, вернувшись к своим обязанностям в храме. Вскоре весть о том, что Царица своими руками отправила сына с дочерью на смерть распространилась по Египту.

Традиция

Принц Тутмос был мало кому интересным человеком при жизни, и таким же мало интересным после смерти. Ребёнок в теле взрослого, капризный, наивный, легко поддающийся на уговоры собственной свиты, Наследник был обречён с самого начала. А потому его смерть, вместе с гибелью супруги, никого не удивила. Даже Фараон не стал устраивать никаких расследований или больших трауров. Казалось по Тутмосу искренне скорбит лишь молодая жрица Исиды, что и напророчила ему гибель за несоблюдение обрядов.

Аменхотеп поражался тому, насколько поразительно честной выглядит Беренмут в своём недовольстве Царицей Тией. Не знай принц о том, что гибель старшего брата ему пообещала именно жрица, он бы действительно решил, что старая детская дружба оказалась так важна для девушки. Единственное что он не понимал, это траура, который устроили половина храмов столицы, вопреки воле Фараона и в Верховного жреца.

– Мы не прерываем обычного служения и не требуем от вас участия в ритуалах, отчего такая ненависть к мёртвому Наследнику? – все как один воспрошали служители и жрецы храмов, отчего странное поведение царской чете пришлось просто не замечать. Все прекрасно понимали, что Фараон с супругой избавились наконец от неудачного сына, не пожалев при этом и дочь, а юная жрица Беренмут, что дружила с Тутмосом, просто слишком ярко это всё восприняла, вот другие жрецы ради неё и стараются хотя бы достойно помянуть мужчину.

Храм Амона так же не остался в стороне от этого траура, разделившись ровно пополам – кто-то проводил обряды во имя старого Наследника, а кто-то посвящал нового. Змей вновь затаился, чтобы своей силой не исказить не такие уж и сильные заклятья земных жрецов, что дало принцу редкую возможность остановиться и подумать. И если в обычной жизни всё было понятно и правильно, судьба, казалось, даже в неудачное время помогает Аменхотепу, то с божественной частью в последнее время явно было что-то не так. И началось это с посещения Иуну.

До договора с солнечными жрецами поглощать божественную память было просто, принц просто понимал, что оно так, а не иначе, но как только он попытался вспомнить что-то о Атуме, изображениями которого было заполнено всё вокруг, и за чьё воплощение, очевидно, жрецы принимали принца, то всё стало рушиться. Простые вопросы не находили ответа, Змей злился, раздражался из-за любой ерунды и всё чаще срывался на свою человеческую часть. Чем-то это напоминало самое начало возвращения памяти, где Змей, не веря в человека, пытался просто подчинять его себе. Вот только сейчас Змей наоборот почти отошёл от дел. И принц всё чаще начал подозревать, что Апоп помнит о себе и божественной части далеко не всё. А может он начинает забывать, как это происходит со жрецами, у которых есть только сила, а вся память и разум сосредоточены в Ба?

Всё-таки Змей прав, люди задают очень много вопросов. Зачем вспоминать то, что никак не относиться к жизни? Тот, Атум… да даже мерзкий Сет. Боги слишком далеко от мира людей и всё, что они о нём знают, это то, что вкусные, вызывающие эйфорию Ба приходят именно от людей. Универсальная валюта, деликатес и причина зависти к тем богам, чьи имена люди вспоминают больше всех. Никто кроме Атона никогда бы не стал делиться этим наслаждением просто так. Жаль только, что у самого Атона его всегда было не много. Но стоит только слабым богам привыкнуть к этому сладостному потоку, они уже не будут так легко продаваться высшим. И тогда им будет по настоящему тяжело, ведь кто бы что не говорил, но боги мало отличаются между собой. Всё решает лишь то, насколько ты известен. Ведь чем больше строк в книге бытия написано о тебе, тем более реален ты для этого мира.

– Принц Аменотеп получил благословение Амона! У Египта есть новый Наследник, да славиться он в веках!

– Да славиться он в веках!!!

Говорят, что внутри пирамид люди пишут всё, что Тот потом перенесёт в свой мировой труд. Аменхотеп IVсобирался внести туда очень много строчек. Принц искоса глянул на сосредоточенного Фараона и высокомерную Царицу, что держала на лице выражение холодного безразличия. Последнее препятствие между ним и абсолютной властью. Тия, как будто бы почувствовав этот взгляд в упор посмотрела на Наследника. В её глазах больше не было страха или горя, не было той слабости, на волне которой принц смог расчистить себе путь. Теперь там была только твёрдая решимость не сдаться без боя. Это абсолютно устраивало Наследника, пусть даже он и бог, но получить выигрыш из-за слабости противника было бы не достойно его величия.

***

Во тьме подземного мира так мало тепла и света, и всё же именно здесь храниться величайшее сокровище мира богов. Тёплое, сладкое Ба, лёгкое и хрупкое, оно концентрируется в мире мёртвых, а после как мотылёк на костёр, не помнящие себя Ба стремятся к тем богам, о которых они слышали при жизни.

Ты всегда любил перехватить немного Ба, пока они плыли по подземной реке. Но привычный к тому, что ты можешь пожрать даже Хаос, это было не более, чем десертом. Другие боги же смогли найти этой энергии другое применение. Они начали подпитывать ей свои воплощения, делая их сильнее, они напитывали Ба собственные чары, они создавали из самых сильных и сохранившихся Ба основы для собственных детей. А помнишь, что удумала Исида?

О, эта дама всегда была себе на уме, удивляя своими решениями окружающих божеств. Обычно боги, создавая своё воплощение, отделяли от себя лишь малую часть, как бархан от пустыни, докидывая сверху по крупиночкам всё доступное им Ба. Конечно такие воплощения были не столь могущественны как основа, а потому люди, даже если знали о них, не особо стремились к ним. Исключения вроде Амона редкость, да и то фараоново солнце столь известно лишь потому, что Ра создавая его, взял Ба не обычных людей, а фараонов прошлого и это подарило живущим правителям надежду, что они тоже станут богами. Вот фараоны и расстарались распространяя имя своего бога.

Так вот, помнишь что сделала Исида? Она разделила себя чуть ли не пополам, создавая брата-близнеца Осириса. И чтобы не терять силу тут же вышла за него замуж. Выражение морды Сета, обнаружившего однажды у себя не только старшую сестру, но и брата, что тут же начал претендовать на власть, будет долго радовать тебя. Не удивительно что пустынный разозлился и убил Осириса, развеяв это воплощение сил Исиды так, что отомстить обидчику ополовиненная богиня никак не могла. Но троноподобная в хитрости не уступала младшему брату. И именно она проложила тебе путь к людям и воплощению плана о отвержении Ра, хотя, конечно, она и предположить не могла что ты за ней следишь… Всё таки боги на редкость беспечные существа. Настолько беспечные, что эта мать династий даже забыла, благодаря чьему шёпоту она создала себе супруга и благодаря чьим словам Осирис стал претендовать на трон. Боги вообще любят забывать неудобные факты.

Но вернёмся к юной на тот момент Исиде и её идее не просто собирать кусочки Осириса, склеивая их теми Ба, что прилетают к ней после очищения. Нет, богиня придумала сама прийти к людям и взять Ба прямо там, от живых ещё людишек. Ведь чтобы оживить бога мёртвые души не подходят…

Ты не веришь мне, человек и правильно, видимо память возвращается к тебе. А может я просто перехваливаю эту эгоистичную женщину, что так непреклонно верила твоим словам. Хотя все боги знают, что Великий Змей лжёт даже когда говорит чистую правду. Но Исида решила, что она умней тебя, за что и поплатилась.

Сотню лет ходила Исида среди людей, собирая мужа по частям. В своём теле спустилась она на землю, а потому скрывала и лицо и силу, дабы не вызвать гнев хранителей мирового порядка. И всюду, как истинная дочь коварства, она собирала свет живых Ба. А мы смотрели, ползая под земной толщей, как она побеждает врагов словом, а не силой Запоминали как слаба людская благодарность и как сильны гнев и фанатизм.

Хотя по большей части помнить там нечего, лишь дни пути по мёртвой пустыне да мумия мёртвого бога. И ложь, столь много, что ты начал задумываться, а не слишком ли быстро учится твоя ученица? Но ты остался и вскоре ожидание окупилось.

Ты помнишь царицу, чьё дитя было слабым и болезным, и Исиду, что притворившись кормилицей смешала Ба принца с частью старика Ра, создавая душу мстительного Гора. А чтобы не был сын её слаб, развела богиня-мать огонь, что должен был создать первого земного бога, одарив человеческое дитя бессмертием. Это Исида придумала сама, стараясь вывести своего наследника из под власти пера Тота, и очень гордилась этой идеей. Помнишь, как она смотрела на тебя, гордо задирая голову? Наивная бунтарка думала, что ты восхитишься её идеей. Но ты лишь разозлился, видя как часть вожделенного солнца так легко досталась человеческому мальчишке!

Этой ночью ты поднялся на поверхность и, легко сжав Царицу в своих кольцах, стал шептать страшные сны о юном принце. Проснувшаяся женщина чуть ли не бегом бросилась в спальню сына, где застала Исиду держащей младенца с огненной колыбели. Выхватила Царица сына из руки богини, изгнала ту из дворца, навеки лишив бессмертия принца и человеческой свободы Гора. Разозлилась тогда Исида, сожгла город вместе с жителями, да поздно было, и стал сын её лишь ещё одним богом. И вся радость, что от людей потомство имел. Если этим вообще можно гордиться.

Исида глупа, нельзя сделать из человека бога. Глупы и боги, что становятся жрецами – нельзя сделать из бога человека. Но ты, Апоп, бог, что пожрёт солнце и уничтожит мир. И ты человек, принц египетский Аменхотеп. Ты не бог и не человек. Ты и бог и человек. Помни об этом, Змей, лишь в памяти твоя сила. Помни.

***

Наследник это не просто принц, который унаследует Корону Египта. Наследник это принц, что равен Фараону. Иногда Аменхотепу казалось, что выверты сознания людей прямое следствие того, что их боги не менее сумасшедшие. Фараон потомок Гора. Его дети так же потомки Гора, но только признанные Амоном могут править Египтом. Супруга фараона так же потомок Гора и именно её кровь даёт правителю Египта право на Корону. Кровь сестры-супруги, а не его собственная! Но при этом если собственная кровь недостаточно чиста, то будут выговаривать. А если привести девушку и сказать, что она «скрытая кровь», то все сделают вид, что так и надо. И лишь Корона Египта знает правду.

Считается, что артефакты в страну принесли боги, да так и оставили здесь, то ли подарив их людям, то ли не посчитав важными. Будучи созданными не людьми, но существами высшими, для людей артефакты смертельно опасны – и лишь династия фараонов, да жрецы могут без страха их касаться. А чем сильнее артефакт, тем сильнее должен был быть носитель.

Тутмос как наследник был слаб. Его чистейшая кровь при слабом разуме не играла никакой роли и артефакты, пусть и не убивали мужчину, но и подчиняться не собирались. Возможно даже не скорбность ума, а именно страх отказа артефактов заставил Фараона чётко сообщить окружающим, что его первенец не станет правителем страны. Тем забавнее то, на что была готова пойти Тия, лишив страну божественной поддержки, но сохранив именно свою кровь у власти. Глупо.

Аменхотеп отказа артефактов не боялся – он привык ими пользоваться даже на позиции второго принца, а если вдруг кому-то кровь его покажется не подходящий, то Змей легко подавит любое сопротивление глупой вещи. И именно на свой «дар» управления артефактами принц решил подналечь. Ведь мало быть воплощением бога, мало устраивать мистерии с Солнцем или Нилом, иногда надо просто показать, что именно ты самый сильный правитель из возможных. Не просто пророк, а человек, на котором сила Короны увеличится многократно.

Правда Змей что-то говорил о том, что артефакты могут перестать работать, ибо Ба принца больше не слышит воли богов, но Аменхотеп волновался мало. Артефакты действуют? Действуют. Может взбрыкнуть Корона, как до этого Анх? Да, этого можно было опасаться, если Змей будет вынужден покинуть принца на время ритуалов, вот только зачем волноваться заранее? Впереди Наследника ждало плаванье по Египту и многочисленное принятие клятв от вассалов. Тем более что покинуть Фивы поскорее было в интересах и Аменхотепа и всей его свиты – Царица начинала мстить, обрубая контакты, казня попавшхся на мелочах людей и раздувая конфликты во Дворе. И это время следовало переждать вдалеке.

Справедливо опасаясь, что Нефертити не справится с Тией, оставшись в столице, Аменхотеп взял её с собой, до этого «познакомив» со своим новым главой стражи, Сменхкаром. Было довольно забавно наблюдать, как принцесса была обрадована и возмущена одновременно, а её близняшки-жрицы кокетливо махали воину, чем бесили свою госпожу ещё сильнее. Сменхкар смущённо улыбался, чесал голову и строил из себя простачка, кем, как точно знал принц, не являлся совершенно. Большую часть других участников плаванья принц не слишком хорошо знал лично, но признавал из статус и полезность. Один из богатейших вельмож Фив – Омфис с супругой – хорошие друзья Нефертити и мощная сила среди молодого покаления Двора. Несколько членов свиты принца и Эйе, отец принцессы и ближайший сподвижник Фараона. Его присутствие прямо показывало, что не смотря на любые действия Царицы, Амехотеп является истинным и признанным Наследником. И коллегия жрецов с Иуну, что публично объявили, что сопровождают «воплощённого бога». Принцу было чем гордиться, традиционное «Плаванье клятв» далеко не каждого будущего фараона могло похвастаться таким признанием.

А дальше всё было легко и просто, новый город, разговоры со жрецами в исполнении Змея, новости, неизменно собираемые разговорчивым Омфисом, пиры, что устраивала Нефертити, набирая сторонников, Сменхкар, что видел больше чем привычный к блеску Двора принц, тщательно следил за недовольными, а Эйе, что казалось имел в родне половину Египта, был достаточным аргументом для тех, кому не слишком нравились пафосные божественные «представления».

Последнее заставляло Аменхотепа скрипеть мозгами, пытаясь выявить родственные связи этого властного мужчины. Брат Царицы, но Фараону – кузен. Это понятно, Тия по отношению к супругу являлась двоюродной сестрой. Получается Эйе тоже принц… но Тия потерянная кровь, и если она об этом объявила и получила титул, то её брат предпочёл остаться «скрытым». Хорошо, это допустимо, но откуда родня в дельте Нила, у которой они будут гостить в конце путешествия? А в верховьях почему глава города называет Эйе братом? Да уж, куда не плюнь, всюду скрытая божественная кровь. Может тот факт, что сам Наследник «не чистый» даже хорошо, хоть так, да выделиться…