Читать книгу: «Тулпар», страница 7

Глава 13

– Срам то какой – шептались бабы в кухне. Айхылу мела полы в комнате, соседки набежали утешать Зухру-ханум, после вчерашнего побега тетки Зифы, в основном говорили на башкирском, но отдельные слова говорили временами на русском, и она понимала и мотала себе на ус. Бабуля молчала, почти всё время теперь она стискивала щербатый рот и даже не ругалась. Быстро угасал огонек жизни в её глазах, рука брала очередную стопку, запрокидывала в жадную глотку, напивалась, ничем не лучше, чем отец Айхылу. Часы тикали на стене отрывая бесценное время перед концом этого чудного лета.

В обед заезжали Мустафины, но без тети Махзумы. По суровым лицам было ясно, что в доме разлад. Ринат бросал в сторону Айхылу подозрительные взгляды, а когда она пошла на двор развешиваться стиранное бельё, увязался за ней.

– Вчера он у тебя был? – спросил за спиной тяжелый голос. Айхылу молчала, вешала простынь, зацепляя старыми деревянными прищепками – я знаю, что у тебя – Ринат подошел к ней и грубо хватил за руку – ты башкой то своей думаешь, с кем связалась? А? Он больной, ему самое место в психушке. Мычит только и всё.

– Не трогай меня – Айхылу попыталась вырваться, но железная хватка закосневших в работе рук не отпускала – мне больно, пусти – просила она.

– А ты привыкай, отец говорит Фанис тебя отделает только так – шипел Ринат – и правильно сделает. Ты с ним трахалась же? – Айхылу снова попыталась вырваться, но он не отпустил.

– Убери руки, а то я кричать начну! – рявкнула она и Ринат отпустил, побоявшись бабки и отца. Однако остался подле Айхылу сверля её гневным взглядом.

– Спала значит, тьфу, потаскуха – он харкнул ей под ноги – ладно бы с нормальным парнем, так нет ведь, с уродом каким-то.

– Сам ты урод.

– Я-то нет, я-то нормально жизнь налажу, а ты по миру пойдешь. Как мать твоя и тетка. Вся семья одни шалавы – он усмехнулся, оголив белый ряд коротких зубов – хорошо он тебя отделал, а?

– Пошел отсюда – Айхылу указала на ворота – пошел…

– А может и силой брал, а ты теперь жмешься по углам, боишься. А нечего было с ним ночами таскаться – он прохаживался перед ней, грудь вздымалась от тяжелого дыхание – и как оно тебе? Хорошо было?

– Ты че несешь вообще? Ты в своем уме? – Айхылу отвернулась, всем видом показывая, что не будет с ним продолжать разговора, но Ринат воспользовался возможностью и схватив девушку за бедра прижал к себе.

– Так если ему дала, так и мне можно. Я-то уж тебя покатаю – пыхтел он над её плечом.

– Ринат! – рявкнул Эльмир и руки отпустили, Айхылу боязливо отбежала к брату и встала за его спиной – что происходит? – строго спросил он. В ворота протиснулся Замир и встал рядом.

– А твое какое дело? Лучше надо было за своей сестричкой смотреть – бросил Ринат, подходя ближе – или она и вам дает?

– Он тронулся, ей Богу, тронулся – шептала Айхылу и заметила на себе сочувствующий взгляд Замира. Она почти его не знала, только раз видела, но в этот день поняла, что парень он был сносный и понимающий.

– Пошел нахрен отсюда! – рявкнул Замир и вышел вперед – Эльмир, уведи её.

Она слышала только возню на дворе, сидела на корточках зажимая уши, как когда-то делала ребёнком, когда отец напивался и буянил. Потом выскочили остальные братья Мустафины с отцом. Бабы закричали, во дворе началась потасовка.

Замира она увидела уже у машины Эльмира, он стирал с лица следы крови, плевался и курил. Она стояла у ворот, слушала оры бабки, но так и не поняла на кого та орала. Эльмир грозил кровавым кулаком Ринату, Мустафины усаживались в машину и быстро уехали. Айхылу уже уходила в дом, когда поймала взгляд Замира, он улыбнулся и кивнул ей.

Ночью над деревней поднялась полная Луна. Айхылу вылезла с веранды через окно, уже одетая и в этот раз обутая. Потом прошлась по саду, добралась до забора и осторожно перелезла. Где-то выл знакомый пес, будто выл специально на Луну и его песнь нагоняла тоску. Айхылу села под забором, запахнулась курткой и ждала.

Саша бесшумно прошел по конюшне, отвязал черного коня и вывел из стойла. Днем он разок закусился с Ринатом, но тетка Махзума вовремя вмешалась и не допустила очередной драки. Она опекала его всегда как родного, прикипела и усиленно спаивала мужа в эту ночь. Но что понял из слов Саша, так это то, что Ринат был у Айхылу и всё в нем кипело от страха за неё. Потому торопился, потому и не заметил, как трое Мустафиных подкараулили его за конюшней, засев под забором.

– Час – с грустью отметила Айхылу и встала. Она прошлась по пустырю, потом осмелела от отчаяния и обойдя дом вышла на дорогу. Ноги подкашивались, она шла, готовая вновь расплакаться и понимая, что может и хорошо, что не приехал, ещё раз прощаться с ним было сравни резать себя на живую. Полная Луна медленно плыла на крышами спящих домов.

– Не смей! – Ринат замер, нависая над телом Сашки, которое планировал переломать, пока два других брата держат, но голос матери заставил остановиться.

– Мам, иди в дом, не твое это… мам – уже опасливо сказал Тамир и отпустил одну руку Сашки, тот мигом вывернулся и встал на ноги, у забора привязанный бил копытом конь, тянулся к хозяину, будто понимая, что происходит.

– Мать, ты сдурела? – спросил старший брат и тоже отошел – иди, батю буди – сказал он Тамиру.

– Стоять! – крикнула мать и дернула затвор охотничий винтовки. Ринат узнал этот звук и быстро отошел за спину старшего брата – сегодня будете до утра дома сидеть, поняли?

– Ты давай ствол то отпусти, в родных детей целишься – успокаивал её старший сын, остальные кивали.

– Не мои вы дети, раз такое творите, не знаю, чьи вы дети и пуль не пожалею, если Сашку не пустите – говорила сквозь нарывающие слезы тетя Махзума – пусть едет, ну? – она дернула стволом и Саша пошел к коню. Влажная мордочка искала теплых хозяйских ладоней, возила по ним как малое дитя.

– Давай, малыш, не подведи – шептал на ухо коню Сашка, и тот выпрямился, забил копытами уже готовый прыгнуть в ночную тьму, но поводья натянулись, и он поумерил пыла. Саша смотрел на тетю Махзуму. Женщина держала на мушке троих родных сыновей, пока отец в хмелю валялся в доме. Держала и рука ни разу не дрогнула.

– Поезжай, Саш, поезжай и не возвращайся. Такие скоты здесь тебе житья не дадут – прошептала она, но не могла на него посмотреть в последний раз, не могла дать возможность сыновьям двинуться в его строну, перехватить коня и скинуть слабое Сашкино тело наземь.

– Мать, ты перепила. Ружье не игрушка – говорил Тамир, но ствол уперся в его сторону, и он прикусил язык.

– С-с-с-спа-а-а-сибо – выговорил Сашка. В темноте он не видел, как катятся слезы по щекам тети Махзумы, что приютила его после смерти родителей, что опекала и жалела. Поводья хлопнули, и конь стрелой прыгнул во мрак ночи и помчался по уже знакомому маршруту. Махзума провожала его взглядом.

– Бисмилля – шептали её губы, она сжимала ствол взмокшими ладонями и неустанно молилась.

Айхылу встала у колонки, подергала ручку, попробовала нажать. Ручка не поддалась, даже не скрипнула и Айхылу бросила эту затею, чуть отойдя назад. Два часа она ждала, блуждала по молчаливым улицам и уже не верила, что снова его увидит. В голове роились страшные мысли, что побили Сашку, что убил его Ринат и она понимала отчего так страдала Таня, понимала её всем сердцем и жалела, что в тот короткий звонок не нашла нужных слов успокоения, а теперь было и не важно, теперь она заняла место Тани, но вот её боль замолить не получится. Сил плакать больше не было, будто высохли слезы и впереди ждало безрадостное будущее. Она задрала голову к небу и усмехнулась. Лик Луны смотрел на неё женским лицом.

– Друг мой месяц, забери меня к себе, забери, сил моих больше нет – приговаривала она как в сказке, сердце рвалось на части – бешбармак я готовить умею, кумыс тоже научусь… – за спиной слышался отдаленный топот сильных копыт. Айхылу замерла, прислушивалась, потом обернулась. Топот приближался, уже виднелась тень одуревшей от скачки лошади и силуэт наездника – месяц, брат мой, забери меня – продолжала бормотать Айхылу не сводя глаз с тени – месяц, друг мой, всё отдам тебе, только пусть жив он будет, да счастлив – хлопнули поводья, в полоску света выскочил конь, весь в мыле он становился на дыбы, Сашка успокаивал его, но бешенная поездка распалила молодого жеребца и он рвался дальше.

– Стой ты, стой – приговаривал Сашка, конь успокаивался часто дыша, стучал подкованными копытами – погоди, поедем дальше, поедем – он похлопал его по боку, потом спустился и посмотрел на Айхылу. Она стояла, замерев рядом с колонкой – у меня похоже дежавю – весело сказал Сашка и уверенно пошел к ней. Встал, усмиряя свое дыхание, по виску катились капельки пота и Айхылу потянулась к нему руками, как ребенок, упала на грудь и зарыдала – тише, Айхылу, тише, я приехал – шептал он ей на ухо и гладил по длинным волосами – Айхылу, милая – он поднял её лицо к себе – только не плачь.

– Как же? Больше ведь не увижу тебя – крупные слезинки побежали по загорелым щекам и Сашка не удержался и поцеловал её в обе щеки.

– С чего бы это? Увидишь – он кивал, Айхылу разинула рот – поехали, нам пора.

– Нам? Куда? – Айхылу смотрела в серые глаза, мысли смешались.

– Далеко – протянул он и улыбнулся.

– Но как же, как же папа, мама – он склонился к самому её лицу.

– Я люблю тебя, Айхылу, понимаешь, люблю – проговорил он – ты мне веришь?

– Верю, но как же я всё вот так брошу и поеду? Как же… – она искала ответ в своей голове, в его глазах, потом вдруг обернулась и уставилась на бледный лик Луны. Сильные руки обнимали её, нежно, ласково.

– Всё будет хорошо, теперь всё будет хорошо и ничего мне не надо взамен, ничего. Всё будет так, как ты хочешь – бормотал Саша, утыкаясь носом в её волосы и дыша полной грудью – мне ничего больше не надо, просто поехали, поехали со мной.

– Месяц друг мой – бормотала Айхылу набирающим силу голосом, гладила мягкие точно седые волосы Сашки, целовала то в лоб, то в губы, он хихикал, стеснялся – месяц, друг мой, забери меня с собой – напевал её добрый голосок.

– Заберу, заберу. Мне так много надо сказать, так много, а времени… мне всей жизни не хватит. А я так боялся, что говорить не смогу, аж три листа исписал – он рассмеялся, давя в себе мужские тяжелые как свинец слезы – а больше боялся, что не найду тебя здесь, мою Айхылу, моего друга, что в молчании слышит больше, чем в словах. Я бы всю жизнь молчал, а ты бы меня понимала.

– Месяц, друг мой, сил моих больше нет, забери – повторила Айхылу и поцеловала влажными губами его губы, долго, не отрываясь, а он тонул, задыхался от обуявших его чувств.

Глава 14

– Беш будешь? – спросила старушка, стоя у горелой плиты. Вторая молча кивнула – ну помер и помер, мужики всегда раньше мрут – продолжала говорить старуха, помешивая черпаком бешбармак в кастрюльке – во сколько приедут?

– Да скоро. Зифуш, а ты чай нальешь ещё?

– Налью, Миндигуль, что ж я младшей сестричке чаю к столу не подам – она грузно рассмеялась и поставила чайник – давно я тут не была, лет десять точно. А Басай такой же, совсем не изменился.

Прошлые обиды ушли, время разорвало их в клочья, точно ветер жухлые осенние листья. Зифа жила далеко отсюда, так далеко, что и не ездила, и не общалась с сестрой и виделись они последний раз на похоронах матери. Не обижалась, скучала, но не ехала. Там в жарком Краснодаре была новая жизнь Зифы, с другим мужчиной, какого полюбила ещё в третьем классе, но с которым пути у них разошлись после школы.

Миндигуль схоронила мужа неделей ранее, отзвонилась дочери, которая также не появлялась не то, что в Басае, её и в стране то не было. Она исправно слала деньги, справлялась о здоровье, но не ехала. Зазывала мать к себе, молила бросить алкаша-мужа, которого отцом язык не поворачивался назвать.

– Подруги её тоже приехали, они по деревне гуляют – говорила Миндигуль, теребя в руках платочек – хорошие женщины, правда тоже побитые жизнью.

– А кто не побит? – спросила Зифа и улыбнулась сама себе.

К вечеру в доме прибавилось людей. Пришли давние подруги Татьяна и Олеся, обе постаревшие, сгорбленные тяжелой жизнью.

Олеся была в долгах мужа и сына, никогда не отвечала на звонки, потому что звонили ей только коллекторы. Сердечно любящая она пронесла до сорока лет все финансовые проблемы мужа, что взвалила на свои плечи много лет назад будучи ещё совсем юной девчонкой.

Татьяна так и не вышла замуж. До последнего дня жизни любовника она находилась подле него, сдружилась с Еленой и работала при храме, всецело посвящая себя Богу и молясь за душу любовника и его рано ушедшей из мира дочери. Семейная жизнь её не трогала, хотя временами она жалела об упущенном времени, тогда шла к батюшке, и он наставлял её на путь истины, уверяя, что несет она свой тяжелый крест как отец наш вездесущий. И она несла, собиралась с силами, помогала по выходным беднякам, собирала благотворительные ужины и вилась в кругу чистейших людей, что скорее скрывали свои грехи, чем не имели.

– Айхылушь, проходи, садись, чего как не родная – шутливо приговаривала тетка Зифа и заметила за спиной племянницы взрослого мужчину. Она не сразу узнала Сашку, только по шраму поняла, что он и охнула.

– Вы с такой дали приехали, спасибо – говорила Айхылу пожимая морщинистые ладони тетки, потом подошла к матери, и они обнялись – мам, может с нами поедешь?

– Нет-нет, я в Басае останусь, в отчем доме. Корни вырывать нельзя, родное место – тетка Зифа усмехнулась, но не стала напоминать о том, как однажды Миндигуль вырвала свои корни и исчезла из жизни семьи на долгие годы. Айхылу кивнула, принялась болтать с подругами и заниматься попутно столом.

– Здравствуйте, я хотел узнать про тетю Махзуму, я так и не смог с ней связаться – спрашивал осторожно Сашка подойдя к тетке Зифе, лицо её опечалилось, нахмурилось.

– Она через год умерла, после того как вы уехали.

– Болела? – уточнил Сашка и заметил, как руки старушки упали вдоль тела.

– Нет, повесилась – Сашка побледнел – да, былое это, она давно в лучшем мире, не печалься, ладно? У тебя то, как дела? – быстро сменила тему тетка Зифа.

– У меня хорошо. Но почему она… – он не смог произнести этого слова, так резко заныло в груди.

– Ринат сел в тюрьму за убийство, избил до смерти какого-то мужика на попойке в городе. Потом Тамир… он… не помню – она обернулась на сестру – чего там было?

– Конь его затоптал – тихо сказала Миндигуль – все перемерли. Там теперь только старший брат, ну приезжает временами, но конюшни больше нет. Там всё сорняком поросло, а он всё ездит – она тяжело вздохнула, поправляя неровности на платье. Сашка смотрел в пустоту, вспоминая ту сильную женщину, что наставила мужнино ружьё на родных сыновей, чтобы чужой ей, но тоже сын смог сбежать.

– Ну вот Махзума и не выдержала, напилась и удушилась – Саша посмотрел на Айхылу. Она аккуратно разливала чай, болтала с подругами и улыбалась своей теплой и добродушной улыбкой. На сердце отлегло от одного её вида. Крепкая неугасающая любовь вела их сперва по Уралу, потом дальше, потом ещё дальше и оказались они в итоге во Владивостоке, таком далеком и непривычном, но за годы ставшим их родным домом. Жили, варили бешбармак и каждую ночь засыпали, прижавшись телами, будто боясь, что завтра потеряют друг друга навсегда. Айхылу обернулась на него, карие глаза остановились на лице Сашки на пару секунд, а потом руки снова принялись за работу.

Ночной воздух дурманил голову, веяло жарким Басайским летом уже в Мае. Айхылу прохаживалась по вечернему саду, отмечая среди поросших сорняком бугорков, когда-то давно пропалываемые ею грядки. Память живо возвращало лицо Зухры-ханум, но давно её не пугало это, она усмехнулась и покачала головой. Ноги осторожно переступали по сырой от прошедшего днем дождика траве и остановились у почти напрочь сгнившего забора. Он лежал черными полосами на земле, прорастая в неё всем своим существом.

– Упал всё-таки – сказала Айхылу и вздохнула. Тяжелая рука легла на её плечо, другая обняла со спины и острый подбородок Саши уперся в плечо.

– Эльмир не приехал. Тетка Зифа говорит он должен был с Москвы прилететь, но может самолет задержали – тихо говорил он. С той ночи он больше не заикался ни дня, сам не зная чудо это какое или тепло любви подлечило его раны.

– Ты расстроился из-за Махзумы? – спросила Айхылу, уже зная ответ. Сашка молчал, ему не надо было много говорить, чтобы она его понимала – Саш, а помнишь, как я в сорочке через этот забор лезла? – Сашка похихикал, но у самого поджилки тряслись от этого воспоминания. Он хорошо помнил, как тонкая тень лезла по забору, как кинулась в его руки и утонула на широкой груди. Эта сорочка ему ещё лет пять снилась, металась в ночной тьме и не давала покоя.

– Саш, а как коня того звали, ну чёрного? – Айхылу обернулась, в серых Сашкиных глазах стояли слезы. Давно он не плакал, много лет и не отчего было. Сильный, уверенный, он обладал смекалистым умом и вел их в хорошую жизнь. Открыл бизнес на деньги, полученные за ранение, оплатил учебу Айхылу и делал всё так, как просила его любовь, а много она никогда не просила, всё вровень с ним шла, оберегала как умела. Были у Сашки и трудности, были и страхи, но стоило ему зарыться в волосах Айхылу, вспомнить ту страшную ночь, когда мог навсегда её потерять, как силы возвращались и он рвался дальше. Лишь бы улыбалась, лишь бы пела ему на ночь выдуманную песенку про Луну, лишь бы рядом была.

– Тулпар, его звали Тулпар.