Читать книгу: «Воззвание к жизни: против тирании рынка и государства», страница 2
Возрождение живого бесценно.
25 февраля 2021
Крик бунтовщиков – это крик возрождающейся жизни. Что происходит с нашим миром? Что происходит с нами самими?
Стереть воспоминания о тех годах, когда мы разучились жить
Если бы я обладал талантом оратора рода человеческого1, то я бы широкими и смелыми мазками изобразил картину несчастного удела, обременяющего нас и тех, над кем пытаются установить высокомерное господство. Я бы не преминул восхвалить мятежи и повстанческие движения, упорно стремившиеся к свержению варварской и кажущейся несокрушимой власти.
В действительности же я рад, что лишён дара красноречия, так часто склонного льстить самодовольству трибунов и раздутому самомнению властителей дум.
Погружаясь во вселенную идей, сотрясаемую хаосом, я лишь набросаю здесь то, из чего можно выбрать несколько гипотез и соображений. Моя единственная забота – обозначить своими рассуждениями разрыв с предрассудками и догмами прошлого.
Мне нечего сказать тем, кого не тошнит от пойла устаревших идей, перекроенных на новый лад, от бурды, которой на протяжении столетий питаются наши нравы, поступки и культура, от вездесущего и непрерывного образования, которое с исступлённой одержимостью старается отвернуть нас от жизни.
Гражданская блокада в Лакандонских джунглях. Община Альтамирано, штат Чьяпас, Мексика. 1994. Фото Педро Валътиерры
Рассматривайте приведённое ниже перечисление прискорбных фактов лишь как напоминание. Тем, кто осознаёт, что настоящему был нанесён сокрушительный удар, оно покажется бесполезным. Новым идеям удастся заглушить станок, чеканящий предрассудки, пережитки прошлого и ложь, которые из поколения в поколение унижают и подчиняют себе народы, только одним способом: нужно с двойной силой разрывать барабаны тупоумия, оглушающие весь мир.
И многим придётся узнать отныне, как велика та пустыня, по которой они блуждают. Пусть остерегаются они тех, кто хотел бы вывести их из пустыни и привести к земле обетованной.
Никто, кроме вас самих, не поможет вам освободиться. Всеобщее самоуправление – это не что иное, как освобождение отдельного человека путём всеобщего освобождения. Такие мысли заслуживают гораздо более пристального внимания, нежели тот бесконечный анализ процесса глобализации, которому так любят предаваться социологи. Прежде всего, эти мысли, как мне кажется, провоцируют столкновение идей. Многие из восставших чувствуют бессилие и растерянность перед картиной стремительного разрушения старого мира и слишком долгим становлением мира нового. Знайте, что в каждом и каждой сокрыта сила, способная перевернуть весь мир.
Я не устану повторять: исключите из своих дискуссий ленинский вопрос «Что делать?» Последствия этого вопроса заметны и в наши дни, когда под флагами левизны и радикализма в нашу жизнь вторгается политическая и профсоюзная система.
Я не призываю впадать в хаос неорганизованности и нерешительности, оказываясь в замешательстве перед ситуацией выбора. Я лишь считаю, что необходимо преобладание самоорганизации над попытками организации извне, над поступающими сверху приказами, над постановлениями, которые не были приняты собраниями посредством прямой демократии. Как и все начинания, сперва эти собрания будут неловкими, им придётся пройти длинный путь проб и ошибок. Я твёрдо верю в человеческую сознательность. Так хорошо нам знакомые глупость и животная природа Человека – это лишь тёмная сторона его разума, неоднократно возрождавшегося, всегда присутствующего и утверждающего свои права, несмотря на самые жестокие проявления повсеместной дикости.
Пути производительности прочерчены эксплуатацией человека человеком. Раскрыть глубинные причины гнева, этого шквала чувств – значит позволить нравственности, образу мыслей и действий вступить в диалог с поэзией, выражающей острую жажду жизни, которая превозносит её над всеми заботами, не столько отметая, сколько поглощая их.
Я ставлю на стихийную радикализацию личности и коллектива.
Мы в самом сердце вихря меняющейся цивилизации
В прошлом и будущем больше нет воздуха. У настоящего перехватило дыхание, страх мешает ему вдохнуть полной грудью и громко заявить о себе.
Всё колеблется, всё неустойчиво. За что тут зацепиться? Некогда крепкие как камень убеждения разрушились и распались. Любители поностальгировать напрасно собирают эти каменные осколки, угрожающе потрясают ими, пытаясь использовать их для новых и новых атак: власть, патриархат, родина, семья, работа, идеологии, религии, священное – все эти слова вызывают теперь только смех, причём даже у тех, кто хотел бы верить в них несмотря ни на что.
Пирамидальная цивилизация распадается и вот-вот рухнет. Всё в ней было ветхим и прогнившим с самого начала. Сколько уже – пять или шесть тысяч лет она румянится и наряжается, чтобы скрыть свою дряхлость и гниение? Религия и философия позволили ей держать человечество в тесноте младенческой колыбели, превратившейся в прокрустово ложе пыток. Именно тогда, в то время земля превратилась в «долину слёз».
Наши головы забиты идеями о потерянном рае, каре небесной, божественных законах, в наказание отправляющих земную невинность в вечное изгнание из райских садов.
В наши дни системе эксплуатации человека человеком уже не приходится маскировать своё лицо румянами и блестящими безделушками. Рыночная цивилизация гибнет и равнодушно несёт гибель другим. Её гнойные нарывы обнажены. Свою агонию она, не скрывая, пытается обратить в свою выгоду, подобно фиктивному банкротству. Она улыбается цинично, подобно Сарданапалу2, одним приказом увлёкшему за собой в могилу весь мир.
Но в этом мире ещё есть те, кто готов противостоять огромному перемалывающему механизму прибыли. Те, кто отказывается смириться с той мрачной участью, которую будто бы навязывает злой рок. Громко заявляя о своей субъектности, протестующие не позволяют бульдозеру овеществления превратить себя в объект, в товар.
Безусловно, мы далеки от Парижской коммуны, Советов Кронштадта, от либертарных объединений, ставших опорой Испанской революции. Сточенными в добровольном рабстве зубами мы оставляем лишь жалкие следы укусов на теле повелевающего нами надзирателя.
И всё же новая цивилизация уже пускает робкие ростки, повсюду рассеяны знаки её приближения. Она ступает осторожно, словно неуверенно стоящий на ногах ребёнок, делает шаг вперёд, падает, поднимается, падает снова, останавливается, жалобно вздыхает, вновь пробует шагать. Где-то внутри нас и в мире, вопреки душащему гнёту товара, возрождается жизнь.
Наша бесчеловечность – плод цивилизации, ставящей прибыль выше человека
Система эксплуатации человека человеком, зародившаяся в период «аграрной революции» и получившая развитие с возникновением городов-государств, вмешивается в ход естественного развития мужчин и женщин, заставляя их подчиниться поведенческим механизмам, влияющим на их образ мыслей и чувственное восприятие, эмоциональные реакции, физиологию. Категорическая необходимость работы берёт своё начало в основополагающем принципе радикально нового устройства общества.
Целью бесконечного присвоения земных и человеческих ресурсов и полного на них права довольно скоро стало не обеспечение хлеба насущного, а накопление оплачивающих его денег. На первом месте оказывается не пропитание, а прибыль. В деньгах воплощён примат меновой стоимости над потребительной стоимостью. Накопительное свойство денег неразрывно связано с возникновением власти меньшинства в ущерб многим.
Взлёт продуктивизма3 подорвал, замедлил и сбил с пути запущенный обществами кочевников и собирателей процесс, который кое-как приближал человека, освобождающегося от животного начала, к его главной особенности – к самосозиданию.
